Утром, восемнадцатого января, мэр старинного русского городка Черезколеновска, Сергей Демиденко, проснулся в скверном настроении.
При одной мысли о том, что предстояло ночью, холодок пробегал по спине и тревожно ныли коренные зубы.
Во вторник, за три дня до сегодняшней даты, раздался звонок. На экране смартфона возникла картинка, изображающая старинный кремлёвский телефон - вертушку с гербом СССР.
Звонил губернатор, и как всегда, звонок не предвещал ничего хорошего.
- Здорово, Демиденко!
- Доброе утро, Семён Палыч…
- Значит так, есть распоряжение сверху. С самого верху, учти. Крещение через три дня, не забыл?
- Конечно, Семён Палыч, прорубь подготовим.
- Нет, Демиденко, прорубью не отделаешься. Озвучен такой проект. Из Кремля. Девятнадцатого числа, в ноль часов одну минуту, все чиновники страны одновременно окунаются в проруби. Главы министерств, силовики, но эти сами разберутся, дело не наше.
- Как все окунаются?
- Вот так и окунаются. В трусах. А бабская часть- в купальниках. Одновременно должны окунуться глава и первые замы. Потом остальные пойдут. Понял?
- Как же так, Семён Палыч? Я никогда в прорубь не лазил.
- Это уже не моё дело. Провалишь мероприятие - пеняй на себя. Будет пресса, телевидение. Единение нации, не слышал, что ли? САМ будет окунаться, а ты говоришь - не лазил! Вся страна, ясно? Сахалин и Чукотка и те по столичному времени начнут. Чтоб синхронно было. И попробуй мне не явиться!
- Семён Палыч, понял, всё сделаем…
- Давай. А, вот ещё. Как с уборкой снега, с коммуналкой? Жалобы поступают?
- Решаем в плановом порядке, Семён Палыч… (он с брезгливостью посмотрел на кипу жалоб, ждущих своей отправки по отделам для формирования ответов).
- Ладно, пока. Трудись…
И закипела работа. На местной речке Пескоструйке, в месте, где она делает изгиб, образовался небольшой бочаг, на котором принялись организовывать купель. Поскольку аналогичные указания получили все силовые ведомства, купелей понадобилось три - для администрации, для МВД и для МЧС. На льду выросли палатки, появились закопчённые люди в оранжевых жилетах и ушанках с бензопилами, подъехала строительная техника, начавшая пробивать через поле дорогу от городка.
В организациях составлялись списки очерёдности захода в прорубь, наименее сознательные сотрудники срочно брали больничные или, ссылаясь на болезни дальних родственников, покидали городок на время грядущих событий, местная двухстраничная газетёнка с восхищением и должным подобострастием печатала статьи о единении нации и подготовке к Крещению… Женская часть администрации сетовала на зимний набор веса и отсутствие купальников. В единственный в городке солярий образовалась круглосуточная очередь…
За день до назначенной даты мэр посетил место предстоящего духоскрепного мероприятия.
От городка к речке вела широченная дорога, выдолбленная в метровых сугробах.
Издалека место будущего купания напоминало собой лагерь монгольских кочевников, как его изображают в школьных учебниках истории. - стояли островерхие белоснежные палатки, из труб вились дымки. Там и сям разместились передвижные осветительные приборы, горели костры, плотники стучали своими молотками, заканчивая помосты для торжественных речей и настилы для комфортного и безопасного спуска в воду.
Трём купелям было тесно на маленьком пространстве, поэтому устроителям пришлось изрядно потрудиться.
Но в целом, всё было готово. Пахло свежеструганными досками и крепким морозом.
Наступил сочельник.
Река издалека сияла огнями. Военные и МЧС постарались, осветили место действия как площадку для реставрации исторического сражения.
Автобус администрации припарковался, сотрудники и сотрудницы мрачно выгрузились и двинулись в сторону реки, понурив головы, как партизаны, которых немцы ведут на допрос с пристрастием.
Народу на реке было как в ярмарочный день в центре города, когда приезжают коробейники и расставляют свои павильоны. Микроавтобусы скорой помощи расположились полукругом на свободном пятачке. Медики грелись спиртом в отведённой для них палатке с белым крестом. Полицейские в валенках топтались в назначенных местах.
Простой народ из города до часа ночи не допускался, чтобы не испортить праздничную атмосферу объединения нации, а также хорошо срежиссированный ход мероприятия.
Для переодевания были устроены шесть жарко натопленных палаток, по две для каждого ведомства, мужские и женские, с оборудованными внутри скамьями и столами из наспех оструганных досок.
Суетились несколько человек с камерами, завёрнутыми в пушистые чехлы для защиты аппаратуры от мороза.
Всё было организовано деловито и по существу. Во всём была видна армейская чёткость и порядок.
Условились, что для пущей синхронности процесса, отец Серапион, настоятель местной церкви, ровно в ноль часов одну минуту произнесёт что-то, соответствующее моменту. Вроде как судья при старте забега стреляет из пистолета.
Озябшие чиновники приготовились к погружению.
Наконец, сакральная минута!
Отец Серапион взглянул на часы и громким басом провозгласил: С Крещением Господним, братья и сестры!
По этой команде девять представителей высшего эшелона власти одновременно отпустили строганые поручни и окунулись в чёрную застоявшуюся воду…
Ощущение вселенского, леденящего холода окружило Сергея, поверхность реки сомкнулась над его головой…
Вдруг всё исчезло.
Остановилось время.
Не было тела, только ощущение голого сознания, парящего в невесомости.
Странное видение возникло перед ним. Даже не видение, а как будто бы параллельная реальность. Увидел Сергей реку Иордан, и сразу понял, что это Иордан, и сотни людей увидел в белых одеждах с одухотворёнными, светлыми лицами, выходившие из вод, и лик Господа перед собой…
В следующую секунду или в следующей жизни он обнаружил себя внутри огромного шара, вся поверхность которого была усеяна множеством изображений, как множеством экранов, на каждом из которых проходили, мелькали, кружились эпизоды из всей его сорокапятилетней жизни.
Все деяния. Недеяния. Поступки и НЕпоступки в нужный момент, даже мысли и безмыслие.
Вся мерзость, раньше скрытая внутри, о которой никто не мог знать, была на этих экранах.
И стыд, невероятный, всепоглощающий, разрывающий изнутри, захлестнул его, как морская волна накрывает берег…
Изображения на экранах сменяли друг друга, неслись нескончаемым потоком, и очень хотелось изменить что-то, исправить, а что-то стереть вовсе…
Но самое страшное ощущение пришло следом: - НИЧЕГО НЕЛЬЗЯ ИЗМЕНИТЬ. И впереди только вечность, наполненная стыдом, страхом, отчаянием, вечность в холодной пустоте, и отмотать назад нельзя. И нет спасения…
В отчаянии из души Сергея исторгся безмолвный вопль:
- Господи, я виноват перед тобой! Прости меня, Господи! Господи, мы все в твоих руках! Почему ты не можешь избавить мир от всех нас?! Разом?! Как я могу исправить всё? Могу ли я что-то сделать для тебя?
Волна стыда откатила в сторону, исчезла сфера с картинами жизни Сергея, вокруг воцарилась молочно- белая пустота. Обнажённый разум повис в безвременье.
Прошла секунда или тысяча лет.
Раздался голос.
Голос был отовсюду и везде.
- ГОСПОДЬ СУРОВ, НО НЕ ЗЛОНАМЕРЕН. И НИКОГО НЕ УБИВАЕТ.
ЧЕЛОВЕК УБИВАЕТ СЕБЯ САМ, ИНОГДА ДАЖЕ НЕ УСПЕВ РОДИТЬСЯ.
УБИВАЕТ ЕДИНСТВЕННОЕ ЦЕННОЕ В СЕБЕ - СВОЮ ДУШУ.
ТЕЛО НЕ ИСПЫТЫВАЕТ СТЫДА, КАК НЕ СТЫДЯТСЯ ЖИВОТНЫЕ - ДУША БУДЕТ СТЫДИТЬСЯ ВЕЧНО.
ЗАЧЕМ ИЗБАВЛЯТЬ ОТ ВАС МИР, ВЫ ЛИШЬ ГРИБЫ, ИЗ ГРИБНИЦЫ ПОДНЯВШИЕСЯ. СРЕЖЕШЬ ГРИБ- ГРИБНИЦА ЕЩЁ РОДИТ.
ГРИБНИЦА ЖЕ ЕСТЬ НАРОД, ТЕЛО НАРОДНОЕ. А ТЕЛО БЕЗ ДУШИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ.
С ДУШИ НАРОДА НАЧИНАТЬ НАДО, И КАЖДЫЙ САМ С СЕБЯ НАЧАТЬ ДОЛЖЕН.
ВЫ, КОТОРЫЕ НАД НАРОДОМ ПОСТАВЛЕНЫ, ЛЕПТУ СВОЮ ВНЕСТИ МОЖЕТЕ. И ЛЕПТА ЭТА БОЛЬШЕ, ЧЕМ КАЖЕТСЯ ВАМ.
ЖИВИ. И ПОМНИ О СМЕРТИ.
ДОСТОЙНУЮ СМЕРТЬ ЗАСЛУЖИТЬ НУЖНО.
В следующую секунду остановленное время снова тронулось с места.
Молочная белизна сменилась удручающей чернотой, блаженное и странное ощущение голого разума - тяжестью тела, барахтающегося среди мелких льдинок, покрывающих поверхность купели.
Сергею и двум первым замам сотрудники МЧС помогли выбраться из ледяной воды, набросили на плечи одеяла и провели в натопленную палатку.
Чай из термоса с изрядной долей коньяка огнём разлился по телу. Всё происходило как во сне. Но что-то новое, звёздочка, яркая и тёплая, цвета золота, грела изнутри и шевелилась там, странная, но очень приятная…
Наутро наступил будничный рабочий день.
Хорошо организованные торжества и купания прошли по всей стране, нация послушно объединилась. В распоряжении о всеобщем купании не было указано, члены каких конфессий должны окунаться в прорубь, чиновники решили подстраховаться, поэтому купались все, независимо от вероисповедания.
Из областного центра сдержанно поблагодарили за усердие. Журналисты опубликовали свои репортажи. Женщины и девушки обменивались полуобнажёнными селфи в курилке.
Сергей вошёл в кабинет, приготовившись войти в привычную колею очередного рабочего дня. На углу стола униженно теснилась стопка жалоб от населения. Их требовалось отправить по отделам для приготовления стандартных отписок в течение тридцати положенных законом дней.
Этот процесс был доведён почти до автоматизма. Механизм ответов на жалобы населения работал безотказно, не доводя ни одну жалобу до принятия мер. Население только диву давалось, как затейливо, с фантазией, можно ответить на просьбу покрасить подъезд или засыпать канаву на проезжей части…
Сергей взял со стола стопку, оценил её толщину. Приготовился было нажать кнопку селектора, вызвать Эллочку, секретаря, и отправить это всё по отработанному бюрократической машиной маршруту.
Но вдруг то новое, малое, что родилось внутри него в крещенской купели, а, может, не родилось, а ожило, проснулось после многолетней спячки, шевельнулось, укололо где-то в груди. Как от раскалённого угля, отдёрнул Сергей руку от кнопки. Сел за стол и начал разбирать боль людских сердец, разложенную перед ним, выраженную в словах, корявых буквах, тетрадных листках в клеточку.
Читал он всё быстрее, машинально сортируя бумаги по нескольким стопкам и с каждой секундой стыд, новый стыд, рос в нём, а увиденное под водой уже не казалось только видением. Он вдруг с ужасом узнал этот стыд и бесстрашно повернулся к нему.
- Элла Вениаминовна, начальников отделов ко мне к пятнадцати часам. Всех.
Ощущение надвигающейся грозы разлилось по секретариату. Эллочка не помнила, когда её называли Эллой Вениаминовной в последний раз, с момента приёма на работу…
Такого совещания в дремавшей раньше администрации старинного русского городка Черезколенска не было со дня его основания. С того самого времени, когда на просторах великой Русской Равнины ещё тусовались полчища диких кочевников. Как известно из летописей, их собрания проходили с большим жаром и кровопролитием...
Громы и молнии, которые метал мэр в начальников отделов, сопровождались бумажным дождём из жалоб и обращений.
Чиновники прятали глаза. Неубедительно оправдывались. На ходу придумывали причины неоправданных задержек и проволочек.
Каждый, абсолютно каждый из них, получил свою стопку жалоб. Каждый получил указание в двадцать четыре часа разработать план по ликвидации чрезвычайной ситуации.
Начальники отделов расходились по кабинетам. Трясущимися руками они прижимали к грудям разнокалиберные листы и бумажки, конверты, подписанные неверными старушечьими почерками, от которых слабо пахло лекарствами, ранее вызывавшие у них исключительно отвращение и раздражение. Чиновники переглядывались расширенными от ужаса глазами, как будто увидели привидение в кабинете мэра.
Сергей сидел за рабочим столом, удивляясь и поражаясь себе. Отзвуки его суровых распоряжений до сих пор висели в воздухе, оставив следы на стенах, стёклах, потолке, мебели…
Вечером он ехал по родному городу.
Смотрел он на него тысячи раз, из этого же окна, но ВИДЕЛ свой город таким впервые.
Теперь от хозяйского глаза не укрывались теперь ни облупленные колонны городского театра, ни обшарпанный сквер, ни отсутствие фонарей на малонаселённой улице Свердлова.
И глаза увлажнялись. И совесть, разбуженная, пробуждённая, омытая, расталкивала изнутри другие эмоции и чувства и выбиралась наружу…
- Сколько же нужно всего сделать! ,- в сердцах подумал Сергей.
А та пушистая яркая звёздочка внутри, увеличиваясь размерах, приятно покалывала, ласкала душу, и слова, услышанные или не услышанные в крещенской купели, теперь уже навсегда врезались в его память…
Храни тебя Бог, Сергей!
Макс и Ольга Димур.
20 января 2019 года.