«Мы» – чудовища – предвиденье Маркса.
«После прихода к власти, НАС (здесь и далее выделено мной – С.Д.) станут считать ЧУДОВИЩАМИ, на что Нам, конечно, наплевать»[3]. Так же мыслили и последователи Маркса. Диктатура над народом России, установленная партией большевиков, по определению её вождя, означала «ничем не ограниченную, никакими законами, никакими правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть». «Эта диктатура, – заявлял Ленин, – предполагает применение БЕСПОЩАДНОГО (1), СУРОВОГО(2), БЫСТРОГО(3) и РЕШИТЕЛЬНОГО (4) НАСИЛИЯ для подавления сопротивления эксплуататоров, капиталистов, помещиков, их прихвостней. Кто не понял этого, тот не революционер, того надо убрать с поста вождей или советчиков пролетариата»[4].
Так вот кто эти «Мы»? – вожди и советчики, предлагающие насилием удержать власть. Чтобы ни у кого не возникало никаких сомнений, что Ленин имел введу, он насилие эпитетами разукрасил. Нас учили – каждое слово Ильича – на вес золота.
Вот это драгоценное наследие и в нём предлагалось быть по-ленински принципиальным до конца: (1)«беспощадное насилие», т. е. никому никакой пощады, ни мужчинам, ни женщинам, ни детям, никому никакого милосердия; (2)«суровое насилие» – грубое, осуществляемое черствыми, жестокими людьми, чем суровее насилие, тем лучше, самое суровое – убийство; (3)«быстрое насилие», т.е. без судебных проволочек, к стенке и без ненужных разговоров; (4)«решительное насилие» – принято решение, не рассуждать, а насиловать, в самом широком смысле этого слова, т.е. лишать человека чести, достоинства и жизни. При этом Ильич тех, кто не согласен с ним из числа «Мы-вождей», предлагает «убрать», а они хорошо знали, что значило это слово в большевицком лексиконе.
Ленин уже в декабре 1917 года предлагает полный набор методов борьбы с врагами новой власти – выборочные расстрелы лиц, отказавшихся работать на большевистский режим, тюрьмы для всех сомневающихся в правоте большевицких истин. В статье «Как организовать соревнование» Ленин пишет: «В одном месте посадят в тюрьму десяток богачей, дюжину жуликов, полдюжины рабочих, отлынивающих от работы... В другом – поставят их чистить сортиры. В третьем снабдят, по отбытии карцера, желтыми билетами, чтобы весь народ, до их исправления, надзирал за ними, как за вредными людьми. В четвертом расстреляют на месте одного из десяти, виновных в тунеядстве...»[5]. Вот такое предлагалось соревнование устроить. Обратим внимание на самое главное – звучит излюбленная большевицкая арифметика – УБИВАТЬ КАЖДОГО ДЕСЯТОГО.
И, наконец, примерим всю эту ленинскую одёжку-риторику, весь этот большевицкий гардероб на одного человека. И что получилось? Применить по отношению к классовому врагу, ярлык уже навешен, «матёрому шпиону Де Симону», в соответствие с «революционной целесообразностью», «беспощадное, суровое, быстрое и решительное насилия»; «как демонстрацию силы и воли рабочего класса», чтобы «сломить» его «политическую волю»; «расстрелять, как одного из десяти», «ибо необходимо беспощадное истребление», «свирепая и беспощадная расправа»; «расстрелять как заговорщика и колеблющегося, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты» (все директивные указания принадлежат Ленину).
О пользе чтения газет.
На фото. Петроградские вожди – Володарский, Урицкий, Зиновьев и их функционеры.
Террор и насилие стали главным орудием государственной политики большевиков-интернационалистов, начиная с первых дней советской власти. В январе 1918 года «Правда» писала: «...За каждую нашу голову – СОТНЮ ВАШИХ»[6]. Как видите градус кровожадности с этого года повысился, а маятник террора раскачивался с ещё большей амплитудой.
Уже в сентябре на 7-ой Петроградской большевистской конференции председатель Петросовета Зиновьев (позже расстрелянный своими же) объявил: «МЫ должны увлечь за собой 90 миллионов из 100 населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить, их надо УНИЧТОЖИТЬ»[7], то есть 10 МИЛЛИОНОВ РУССКИХ людей эти «МЫ-вожди» планировали пустить под нож революции.
И что удивляет, говорят об этом на конференции открытым текстом. При этом присутствующие партийцы-соучастники (многие из которых позже будут расстреляны), услышав слова своего вождя об уничтожении «остальных», с восторгом аплодируют, что и было застенографировано. У этих «проклятьем заклеймённых», так они сами себя называли, действительно «разум кипел», если они радовались будущему убийству миллионов соотечественников.
Вот такие непростые задачи были поставлены, и их надо было как-то выполнять, если аплодировали, одобряли и заклинания вместе пели на 7-ой Петроградской сатанинской мессе: вставай проклятьем заклейменный, весь мир насильем МЫ разрушим.
К концу 1917 года в Петрограде оставались тысячи бывших офицеров. За первую половину 1918 года больше половины их было уничтожено, сначала под руководством латыша Я.Х Петерса, а затем интернационалиста Урицкого. К слову, Петерса и других «из своры псов и палачей» позже расстреляли свои же соратники-коммунисты, после того как «гром великий грянул» (слова из их гимна).
Только при Урицком в Петрограде убили по некоторым данным около пяти тысяч русских офицеров. А ведь у каждого офицера были мать, отец, сестры, у многих дети. Это сколько ж в Петрограде после этого людей плакало, скрежетало зубами и думало об отмщении? Думаю, тысяч двадцать, ни менее, и это уже были потенциальные «враги революции».
Поэтому МЫ-интернационалисты понимали, убийства российских государственных деятелей, чиновников, офицеров, священников, членов патриотических организаций и их семей, надо было проводить планомерно, систематически и с перспективой. В тоже время и сами вожди-интернационалисты оказались под прицелом своих же соратников-попутчиков, которым власть большевиков стояла поперек горла.
Полистаем «Красную газету» за 1918 г. В ней 31 августа на первой страницы в левом верхнем углу были напечатаны заклинания от кровожадных жрецов большевизма под заголовком «Кровь за кровь»: «МЫ сделаем сердца наши стальными. МЫ закалим их в огне страданий, в крови борцов. МЫ сделаем их жестокими, твердыми, непреклонными. Чтоб не проникла в них жалость, чтоб не дрогнули они при виде МОРЯ вражеской крови. И МЫ выпустим это море. БЕЗ ПОЩАДЫ, БЕЗ СОСТРАДАНИЯ будем избивать врагов десятками, сотнями. Пусть их наберутся ТЫСЯЧИ. Пусть они захлебнуться в собственной крови…»
Далее: «За кровь товарища Урицкого, за ранение тов. Ленина, за покушение на тов. Зиновьева, за неотомщенную кровь товарищей Володарского, Нахимсона, латышей, матросов – пусть польётся кровь буржуазии и её слуг – БОЛЬШЕ КРОВИ»[8]. Имена-то какие? – Моисей Урицкий, Владимир Ульянов-Ленин, Григорий (Гирш) Зиновьев (Радомысльский, по матери Апфельбаум), Моисей Володарский (Гольдштейн), Семён Нахимсон!
Автор «Красной газеты» кровью начал, кровью и закончил. Только кровь у него разная: с одной стороны, кровь Их (МЫ) Урицкого, Володарского, Нахимсона, оставшихся в живых Ленина и Зиновьева (на латышей и матросов не обращайте внимание, они пошли прицепом – категория «проклятьем заклейменных»); с другой стороны, призыв «пусть прольётся кровь» Наших врагов, «больше крови», «пусть захлебнуться в собственной крови»!
Создаётся полная иллюзия, якобы офицеры террор начали: товарища Володарского убил, надо думать, прапорщик Сергеев, Урицкого – без сомнения, поручик Канегиссер, а в Ленина стрелял, всем известно, ротмистр Каплан. Если бы это было так, вот бы «МЫ» порадовались, впрочем, какая разница, виноваты всё равно «офицеры-золотопогонники» и их надо уничтожать.
Даже «мягкотелый», так его некоторые соратники называли, комиссар внутренних дел не удержался. Почитаем и его обращение, он ведь тоже относит себя к категории «МЫ-вожди»:
«Убийство тов. Володарского, тов. Урицкого и покушение на тов. Ленина массовый расстрел товарищей на Украине, в Финляндии и у чехословаков, открытие заговоров белогвардейцев, в которых открыто участвуют правые эсеры, белогвардейцы и буржуазия, и в тоже время отсутствие серьёзных репрессий по отношению к ним со стороны Советов показало, что применение массового террора по отношению к буржуазии является пока словами. Надо покончить, наконец, с расхлябанностью и разгильдяйством. Надо всему этому положить конец.
Предписывается всем Советам немедленно произвести арест правых эсеров, представителей крупной буржуазии, ОФИЦЕРСТВА и держать их в качестве ЗАЛОЖНИКОВ. При попытке скрытия или при попытке поднять движение немедленно применить МАССОВЫЙ РАССТРЕЛ БЕЗОГОВОРОЧНО.
Местным губисполкомам и управлениям принять меры к выяснению всех лиц, которые живут под чужими фамилиями с целью скрыться.
Нам необходимо немедленно, раз и навсегда, обеспечить наш тыл от всякой сволочи и так называемых правых эсеров. Ни малейшего колебания при ПРИМЕНЕНИИ МАССОВОГО ТЕРРОРА. Народный комиссар внутренних дел Петровский»[9].
Что ж это вы, товарищ Петровский, профессиональный революционер ведь?! МЫ страдаем, наши враги кровь нашу льют, а в ответ «отсутствие серьёзных репрессий», правда, спасибо, оговорились – «со стороны Советов». МЫ то знаем, другие органы лютуют во всё ивановскую или вернее во всё моисеевскую (по заветам Моисея, «око за око»), а вот со стороны разгильдяев Советов рабочих и солдатских депутатов полная расхлябанность. Правильно вы ставите вопрос о заложниках, с перспективой. И перспективы у вас хорошие – «применить массовый расстрел безоговорочно».
Прошу обратить внимание, комиссар внутренних дел предписывает: «немедленно произвести арест правых эсеров, представителей крупной буржуазии, офицерства и держать их в качестве заложников», не в качестве обвиняемых в активных контрреволюционных действиях, а «в качестве заложников», НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ. При этом аресты поручаются не сотрудникам внутренних дел, не чекистам, а дилетантам из числа депутатов Советов и их сторонникам. Можно себе представить, кого эти «разгильдяи» «наарестовывают». Невольно вспоминается программное произведение Коца, в котором предлагается добиться «Наших» целей чужими руками «проклятьем заклейменных» с замутнённым закипевшим разумом (так они исполнителей называли в своей молитве).
А вот насчёт лиц, «которые живут под чужими фамилиями» – это вы маху дали, товарищ Петровский. Так местные губкомы и управления, с дуру, начнут выяснять настоящие фамилии у товарищей Троцкого, Зиновьева, Каменева, Светлова, Ярославского и других проверенных «НАШИХ». А закончили вы, товарищ народный комиссар, сердце радуется, хорошо, – «массовым террором»!
А вот ещё один пассаж из Красной газеты об убитом «высшем идеале человечества» из числа тех, кто стал «ВСЕМ». Выступление на заседании Петросовета «ближайшего друга М.С. Урицкого» комиссара Позерна [скобках то, как это сообщение комментировали многие]:
«Не легка была та чёрная работа [правильнее – черное дело], которую нес товарищ Урицкий и которая отрывала его от рабочих масс [Моисей Соломонович никогда близок с рабочими массами не был]. В то время, когда во всех советских районах все спали, на Гороховой 2, светилась лампада [лампада? – словно сатанинскую «икону» освещала убитого интернационалиста-садиста при жизни], где тов. Урицкий должен был обдумывать каждый росчерк своей руки об арестах... [«росчерк своей руки» – красиво! – чтоб у него руки отсохли]. Тов. Урицкий не имел личной жизни, не имел семьи [такие в семье, как правило, не нуждаются]. Вся жизнь, все мысли и желания его растворялись в успехах движения общего дела [не общего, а ИХ дела]. Этот скромный человек был ВЫСШИМ ИДЕАЛОМ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, способным раствориться в целом коллективном творчестве»[10]. Так и хочется добавить к словам Позерна: вот он и растворился, и нет больше высшего идеала человечества, Моисей Соломонович превратился, по ИХ же заклинаниям, в пустую абстракцию. Правда Дворцовую площадь, улицы и метро были названы именем этого «героя».
В пятницу 6 сентября 1918 года стали публиковаться списки заложников. Подписаны они были секретарём ПЧК верным троцкистом товарищем Александром Соломоновичем Иоселевичем, который, подписывая их, предположить себе не мог, что через девять лет его пустят в расход коллеги по цеху, как одного из «своры псов и палачей».
Заложников было много, как обычно, решили взять количеством. «Ниже печатается список арестованных правых эсеров и белогвардейцев и представителей буржуазии, которых МЫ объявляем заложниками. МЫ заявляем, что если правыми эсерами и белогвардейцами будет убит ещё хоть один из Советских работников, ниже перечисленные заложники будут расстреляны[11].
Через 4 дня последовала публикация продолжения списков заложников и среди них, по алфавиту была указана фамилия: «Де-Симон Анатолий Михайлович – капитан II ранга»[12].
Таким образом появился первый претендент на пуховского «шпиона Де Симона», захваченного в качестве заложника. С этой информацией я покинул отдел газет Российской национальной библиотеки на набережной реки Фонтанки, напевая себе под нос: «Чижик-пыжик, где ты был…», и с твердой надеждой докопаться до истины.
(см. Часть II – Гимн «Интернационал». Манипуляция сознанием. Читая газеты Ч. III.)