А перед началом чтения рекомендую вам подписаться на мой Телеграм-канал, где я рассказываю, как выйти из матрицы, прокачать свой разум и построить свою действительность. Подпишись и приглашай единомышленников!
Вот ссылка
https://t.me/escapism_station
— Что значит принудительное лечение?
— Поймите. Это для его же блага. Мы вынуждены были прибегнуть к таким действиям. Он внезапно стал неадекватно себя вести. Мне непросто, но я вынужден сказать Вам, ведь Вы были для него не просто сестрой.
— Наши родители погибли в аварии, — начала монотонно говорить женщина, но Аркадий прервал ее.
— Да. Я это знаю. Дело в том, что некоторые странности мы за ним заметили давно. Поначалу закрывали глаза на это. Ведь работник он хороший. Замечаний нет, но теперь…
— На что вы закрывали глаза?
Аркадий оперся обеими руками о стол и встал. Направился к большому офисному шкафу и ключом открыл одну из ячеек. Покопавшись в документах, он вытащил файл, через который было видно содержание крайнего листа.
— Мне не хотелось доходить до этого, но, учитывая то, что Вы ему не чужая, придется показать. Взгляните.
Она взяла лист, который протянул Аркадий.
— Что это?
— Это детализация. История посещения интернета с рабочего компьютера Вашим братом за последнюю неделю. Посмотрите вот сюда, — Аркадий указал пальцем на самое интересное. Хотя это уже было лишним, поскольку нужные ячейки уже были выделены желтым маркером.
— Что?... Как?
Лицо у Алены побледнело от увиденного, а руки затряслись.
— О чем я и говорю. Целая куча материала довольно экстремистского содержания.
— Я никогда раньше не…
— Знаю. Иногда узнаешь такое, что волосы встают дыбом. Признаться, я тоже в шоке, но, к сожалению, такое иногда случается.
Он сел в кресло, которое находилось напротив того, где сидела Алена.
— Я хочу его увидеть.
— Думаю, это возможно. Ему сейчас нужна поддержка близкого человека.
Достав из кармана свой мобильник, он нашел в контактах номер Казимира и нажал на вызов. В этот раз соединение длилось дольше обычного. Опять операторы что-то у себя мутят, а гражданским приходится все это терпеть! Противные люди и в некотором роде мошенники. Два раза у него снимали со счета кругленькую сумму, но когда он звонил, чтобы разобраться с этим, оказывалось, что он сам их тратил, а они не при чем. Но он ничего не тратил, даже лимит не исчерпал и услуги никакие не подключал. Хотя, сейчас это сплошь и рядом!
После полуминутного молчания, в трубке раздался сигнал соединения, затем, на секунд пять, снова воцарилась тишина и пошли гудки.
После пятнадцатого гудка их разъединили.
— Не отвечает, — вполголоса пробубнил он себе под нос.
— Кто это?
— Психиатр. Он как раз и проводил обследование и при нем госпитализировали Михаила.
— Но Вы же сказали, что Миша стал неадекватно себя вести и поэтому вы вызвали скорую.
— Я сказал, что он стал себя агрессивно вести. Обследование было плановым. Его проходят все работники.
Алена очень скептически относилась к каждой фразе Аркадия. Наверно она с легкостью чувствовала ложь в его ответах. Тем временем, она продолжила задавать вопросы.
— А решение о плановом обследовании всех ваших сотрудников было принято до или после обнаружения на компьютере Миши подозрительной информации?
— Слушайте, я очень озабочен безопасностью своей компании и каждого работника в частности. Сюда входит и информационная безопасность. Да, черт возьми, я потерял своего лучшего работника, потому что какие-то уроды наверно втянули его в это. Сам он не додумался бы до такого. Я его хорошо знаю. Я обеспокоен не меньше Вас, Алена! — Его физиономия дергалась в такт каждому ударному слогу.
— И все же, — девушка оставалась спокойной и сосредоточенной, будто речь шла не о ее родном человеке, а о совершенно посторонних вещах. У нее есть прекрасная способность читать эмоции людей. И с Аркадием это не составляет особых трудностей.
— О плановом осмотре я был в курсе еще полгода назад, а о странных увлечениях Вашего брата я узнал сравнительно недавно. Так что здесь никакой причинно-следственной связи нет и быть не может, — внезапно Аркадий понял, что напором на напор отвечать ей бесполезно. Нужно облегчить и без того накаленную обстановку. — Может кофе?
— Нет уж, спасибо.
Отличается Алена и своей недоверчивостью к окружающим, зачастую параноидальной.
— Как скажете. А я выпью чашечку.
И не много ли ему кофе, хрену этому старому, у которого сердце не в самом здоровом состоянии?
Не успел он сделать и пары шагов, как раздался громкий и дребезжащий звук на столе. Звонил телефон, и он только сейчас понял, что забыл положить его в карман. На дисплее засветился номер Казимира.
— Привет. Ты чего трубку не брал?
— Я еду к тебе, — он явно пребывал не в лучшем настроении, что для него непривычно. И разговор у него никогда не начинался прямо с основной части.
Каким-то телепатическим образом тревога передалась Аркадию. Медленно сев на свой стул, предварительно ощупав сиденье рукой, он спросил.
— Что случилось?
— Я не знаю. Связь пропала. Валера не отвечает, и маячки погасли.
Руки покрылись липким потом, на лице застыло легкое выражение удивления вперемешку с ужасом. Маячки были у каждого члена группировки. Пусть она и распалась, но следы остались. И не только в виде погубленных жизней.
Маячки нужны были для отображения местоположения каждого участника банды для того, чтобы в случае непредвиденной ситуации, например, если начнется третья мировая или спустится с неба Иисус, можно было собраться вместе. По сути банды нет. Многие участники или арестованы, или убиты, или живут обычной мирской жизнью. Но были и бойцы невидимого фронта, такие как Аркадий.
Маячки обычно светились ярко зелеными ромбиками в навигаторе. Система снабжена паролем, так что без него маячков на карте не видно. Исчезнуть маячок может только в одном случае — смерть носителя. Останавливается сердце и сигнал от маячка, который был запрятан в фитнес-браслет, терялся. Но браслеты использовались не всегда. До этого были обычные наручные часы с встроенным датчиком пульса. Носить их были обязаны все и не снимать ни при каких условиях. В экстренных ситуациях, если необходимо было снять браслет, приходило оповещение с указанием времени снятия и времени повторной активации. За все время никто не додумался снять браслет у убитого члена банды и надеть на свою руку или подарить кому-то странное приспособление.
— Я с сестрой Миши. Она хочет его увидеть, — после двадцати секунд паузы он обрел дар речи.
— Ты не понимаешь? Код знают только два человека — Валера и его помощник — Витя. Сейчас у нас нет доступа вниз.
Речь шла о лаборатории, в которой Валера и Витя проводили свои эксперименты. Чертова система безопасности. Защищает от всего, даже от самого себя.
— Как будто ты не знаешь, что в такой ситуации нужно делать. Доступ к тяжелой артиллерии у тебя есть. Давай сюда и мы выезжаем!
— Куда? — Не сдержалась девушка.
— Потом, — ответил Аркадий.
— Ты же понимаешь, что распаковка рум-ключа — это крайняя мера. А вдруг с ними все в порядке? Обратно закрыть ее будет невозможно. Ты уверен, что нужно действовать сейчас? — Казик произносил каждое слово нервно, но четко, выговаривая буквы.
— Я ни в чем не уверен, — и это чистейшая правда. — Если они там живы и здоровы, то сделаем новый. Пусть и понадобится время, но на карте жизни людей.
— Понадобится много времени.
— Возможно, но сейчас оно может быть ограничено для тех, кто внизу. Так что дуй сюда! И вот еще… возьми кого-нибудь из посвященных. До скорого.
И Аркадий завершил вызов. Положил смартфон в карман и замер. Апатия, которая для него была некой защитой, начала опускаться легким покрывалом. Собственно говоря, такое с ним случается часто в стрессовых ситуациях. Апатию можно противопоставить панике, но эти два состояния имеют что-то общее. В апатии полезных мыслей мало, а в панике их целая туча, но схватить нечего.
Через секунд сорок во рту появился горьковатый привкус. Видно опять печень и все прилегающие к ней органы дают о себе знать. Так оно и было, потому что в правом подреберье возникла легкая тупая боль.
— Что случилось? — Алена догадывалась, что дела плохи. До этого она уже была уверена в том, что тут что-то не чисто. И все подтверждается. Но теперь пришло понимание того, что не только ее брат может пострадать или, ужасное предчувствие посетило ее, уже пострадал.
— Пока не знаю, — ответил Аркадий.
— Но что-то случилось же?
— Психиатр, которому доверили Вашего брата, не отвечает на звонки. Раньше такого никогда не было. Я просто давно его знаю, — ясное дело, что последняя фраза была лишней, но ничего не поделаешь. Но и он осознал то, что выступает в роли жертвы не только перед вопросами Алены. — Мне придется уехать с тем человеком, с которым только что разговаривал.
— Я поеду с Вами!
— Не думаю, что это хорошая идея. Я мог бы…
— Да Господи! Что там может такого быть? В психиатрических клиниках теперь небезопасно? Или Вашего психиатра сожрали зомби?!
— Миша находится не в больнице.
Пришлось ему выложить последний неприятный козырь.
— Чего? Вы же только что сказали…
— Я помню. Но он не в больнице.
— А где же?
В дверь постучали. Затем ручка медленно опустилась вниз и дверь открылась. На пороге оказался мужчина в черном одеянии и в шляпе.
— Заходи, — сказал босс.
— Времени нет. Собирайся. Мы выезжаем сейчас же.
Казимир метнул взгляд в сторону Алены.
— Она едет с нами, — объяснил Аркадий. — Вы еще не успели передумать, Алена?
— Что? Ты спятил! — Психиатр повысил голос. — О местоположении никто не должен…
— Она знает, что ее брат находится не в психбольнице, — тихо, но с еле отчетливой раздражительностью в голосе пояснил Аркадий.
— В таком случае вся ответственность лежит на тебе, Аркаша.
***
Дорогу знатно замело, и снегопад не думал прекращаться. Сначала они проехали главную улицу города, ее чаще всего называют центральной улицей, потому что все забывали фамилию человека, в честь которого она названа — улица Стивена Лаббержа. По обеим сторонам то и дело мелькали здания магазинов, чуть дальше промелькнуло здание аптеки и почты. В конце улицы находился рынок и, к удивлению Алены, он был переполнен народом. Будний день же!
Затем Казик, который был у руля, повернул налево.
— И с чего такая срочность, что меня вызвали?
— Потому что ты оказался ближе всех на карте, Макс, — ответил помощнику босс.
Так-то Макс был типа курьер и по мелочи, ну, например, прикрыть остальных или пустить ложный след. Сам по себе он ничего не значит — пешка. Но каждый шахматист знает, что пешка — незаменимый элемент не только в шахматах.
В любой социальной структуре, пусть это будет орган власти или камера следственного изолятора, не всегда нужны большие и сильные.
Размер и сила дают много бонусов, но всегда есть пешки, которые могут подмыть основание любой системы, в результате чего, она с грохотом рушится. И самое главное то, что пешки почти всегда незаметны. Ведь во время пожара в частном доме тушат огонь, а не гоняются за крысами, которые явились его причиной.
Магазины и яркие многоэтажки сменились спальным районом. Тут очень пусто и тихо. Лишь изредка на обочине можно увидеть пешехода или машину, проезжающую по дороге.
— Поверни туда, — напомнил Макс Казику на всякий случай.
Через две минуты они остановились.
К удивлению Алены, здесь не было какого-либо здания, которое было бы похоже на государственное учреждение. Кругом только жилые дома, которые не превосходят по высоте пятиэтажку. Она любит считать этажи зданий с тех пор, как переехала в более продвинутый город.
Сначала из машины вышел Казик. Открыл дверь девушке, и она вышла тоже.
— Пропуск не забудь, — сказал Аркадий Максу.
Пройдя несколько заулков, они остановились у ничем не примечательного гаража. Тишину нарушил звон ключей у Казимира в руках.
— Смотрите под ноги и не создавайте много шума. Я пойду первым. Казимир, Макс, идите за мной. Алена, тебе советую остаться здесь до выяснения обстоятельств. Пока мы не вернемся.
— Что здесь вообще может быть?
— Все не так просто. Никто не знает, что там может быть. Исследования, которые проводились здесь, имеют некий секретный характер. Но могут подстерегать самые банальные опасности. Лаборатория построена давно и все прилежащие к ней части тоже, так что, если собираетесь идти с нами, то осторожно.
Наверно сейчас не самое лучшее время для выяснения отношений, но Алена больше не могла с собой совладать.
— Либо вы мне сейчас рассказываете, что происходит, либо я звоню в полицию! Где мой брат?!
К ней подошел Макс.
— Я бы не советовал Вам, девушка, кричать здесь или вызывать ментов. Есть большая вероятность, что до приезда мусоров Ваш трупик успеет остыть. Холодно нынче. Так что будь послушной девочкой, раз находишься на нашей территории. Твое слово здесь не имеет цены.
Такого расклада Алена уж точно не ожидала. В другой ситуации она бы ответила на это чем-то колким или ударом по яйцам. Постоять за себя она могла. Но здесь она в полной мере поняла свою беспомощность и безысходность в сложившейся ситуации. Но наверно это не ново. Сегодня она это уже чувствовала в кабинете Аркадия. Но отступать поздно. Механизм завелся и его так просто не остановить!
Макс незаметно подошел к ней сзади и резким рывком развернул Алену лицом к себе.
— Вот видишь? И где твои менты? — В темноте гаража, в его руках что-то блеснуло.
— Эй! Оставь ее. Не хватало еще за изнасилование сесть. Сейчас не девяностые! — Сказал Аркадий, обернувшись к ним. В это время он отодвигал шкаф. Если быть точнее, то пытался его сдвинуть с места, но шкаф ни на сантиметр не поддавался.
— Но грех же не попробовать такой лакомый кусочек. Пусть и с шипами. Но их же можно обломать!
— Ты долбоеб, что ли? Я тебе по-русски сказал, оставь ее в покое! Повторяться не буду!
— Да пошел ты, — сквозь зубы процедил Макс.
И повторять он действительно больше не стал. Вместо этого начальник направился в сторону Макса. Сказывается профессионализм в выражении лица, на котором буквально написано — нейтральность. Казимир знал, что это выражение лица очень обманчиво. За ним может скрываться все, что угодно. Но об этом не знал Макс.
Очень жаль.
Внезапная волна боли вперемешку с жаром заставила его согнуться. Но упасть ему Аркадий не позволил. Следующий удар пришелся по лицу с ноги, от чего у Макса хлынула кровь из носа.
Все остальные просто стояли и молча наблюдали за происходящим, несмотря на все вышеперечисленные опасности. Долго с ним возиться Аркадий не собирался.
А дальше он приставил к шее Макса нож, тот самый, который блеснул перед взором Алены.
— Ты разве не знаешь правила? Нельзя оставлять следы не на нейтральной территории. Если выкинешь что-то подобное еще раз, я перережу тебе глотку. Все понятно?
Макс захрипел и кое-как отдышался.
— Понятно, — отчетливо сказал он, вытирая рукой кровь с подбородка.
— Давай продолжать. Времени нет на разборки с ним, — вмешался в потасовку Казик. Хотя он и знал, что в это лучше не лезть, но сейчас для подобного не время и не место.
После освобождения, Макс кинул на начальника презрительный ненавидящий взгляд, но тот этого уже не увидел.
— Шкаф не сдвинуть.
— Может стоит попробовать его открыть? — Спросила девушка, которая довольно быстро отошла от недавно случившегося события.
Аркадий и Казик переглянулись.
Открыть шкаф было намного легче, чем пытаться его сдвинуть. В открытом шкафу их ждал сюрприз — лифтовая дверь, самая стандартная. Справа от нее была только одна кнопка с изображением стрелки, которая указывает вниз.
В какой-то момент в голове у Алены возникла мысль вернуться в машину. Но когда она вспомнила, зачем это все, эта мысль погасла как пламя свечи на ветру, оставляя после себя дым плохого предчувствия.
С минуту Алена, Аркадий и казимир стояли молча и пялились на стрелку, думая о возможных грядущих событиях. Начальник взял инициативу в свои руки и нажал на кнопку, качества лидера у него есть однозначно.
Послышался металлический скрежет, который перекрывал тихий шум работающего двигателя, предназначенного для подъема и спуска лифта. Внезапно шум прервался одним единственным глухим стуком, который легкой ударной волной пронесся по полу, и дверь открылась.
— Ну что, товарищи, прокатимся? — Не скрывая восторга то ли спросил, то ли сказал Казимир.
— Даму вперед, сказал начальник.
И Алена шагнула в кабину лифта.
— А ты чего ждешь? Особое приглашение надо? Давай сюда, — сказал Аркадий униженному ранее Максу.
— Сомневаюсь, что это безопасно.
— О чем ты?
— Я считаю, что идти всем черт знает куда неразумно.
— Так и скажи, что зассал.
— А если что-то случится и придется вас вытаскивать? Хотя бы один человек должен остаться здесь, чтобы помочь в случае опасности.
«Так-то он прав. Черт с тобой, — подумал Аркадий. Иногда этот парнишка может быть предусмотрительным. Жаль, что эта предусмотрительность у него быстро проходит. Да, что взять с двадцатилетнего пацана, который присоединился к нам еще четырнадцатилетним юношей. Будто бы он тогда понимал всю ответственность. Насмотрелся тупых фильмов, которые ничего не имеют общего с реальностью и живет иллюзиями».
Но осталась ниточка сомнения.
— Алена, может ты хочешь остаться? — Аркадий снова задал этот вопрос, но ответа удовлетворяющего его он не получил.
— Нет. Я иду с вами.
— Ладно. Тогда пошли, — он повернулся к Максу, который стоял возле выхода. — Не передумал?
— Нет. Я вас тут подожду. Идите.
Трое человек вошли в крохотную кабину лифта.
— А он не оборвется? Может лучше по одному перебираться? — Волнуясь, спросил Казимир.
— Времени нет. Надеюсь, что выдержит. Очень!
— Думает он. Тогда вперед.
Раздался звук нажатия на кнопку, которую нажал Казимир. Дверь медленно закрылась, и лифт не спеша заскользил вниз.
— Мне не внушают доверия эти звуки, — спуск сопровождался равномерным поскрипыванием и металлическим скрежетанием, на что и обратил внимание Казик.
— А ты что хотел? Техника не менялась с начала девяностых годов. Еще благодари бога за то, что работает. Вспомни, как в твоем доме сломался лифт. Импортный, между прочим. Новый! Только через год его удосужились починить, несмотря на жалобы жильцов. А этот держится почти тридцать лет.
— Да, было дело. А что хотеть-то? Дом же обычный, а не элитный какой-нибудь. Ясно, что помощь приходит долго.
— Я еще это тебе к тому говорю, что все это сделано в СССР, а там материал не жалели. Это сейчас стали всякой херней заниматься, например, выпустили бессвинцовые припои.
— Ага. Типа свинец вреден для здоровья. Интересно, а пули теперь тоже будут делать без свинца, чтобы не вредно было?!
Они оба заржали во весь голос.
Громкий хлопок вернул их в чувства. Его почувствовали все и почти не повалились на пол от неожиданности.
— Упс, — сказал Аркадий.
Дверь так же медленно открылась и перед ними оказалась еще одна массивная железная дверь с прорезью под ручкой.
— Казик, давай инструмент.
— ****ь! Он же у Макса!
— И что теперь? — С волнением в голосе спросила Алена.
— Едем обратно, — ответил ей Аркадий.
Но все оказалось не так просто. Свет в кабине заморгал и потух окончательно.
— Во бляя. Кто вас за язык тянул разговаривать про техническое оснащение? Сглазили! — Сделала заключение девушка.
Мужчины переглянулись в удивлении, а потом перевели взгляд на девушку.
— Не думал, что ты так можешь выражаться. С виду такая училка прям, что удивительно, — Аркадий снова посмотрел ей прямо в глаза, а точнее, в ее сторону. Света же не было.
Люди, что за… капец! — Казимир был на эмоциях и неспроста.
Панель с круглой кнопкой, на которой была выгравирована стрелка вниз, засияла искрами и оплавилась.
— Эй, помогите! — Начала стучать кулаками по двери Алена, которая пребывала в слегка паническом состоянии. — Кто-нибудь! Помогите нам!
— Катитесь вы ко всем чертям, ублюдки!
Голос послышался сверху и очень приглушенно, но все поняли содержание фразы, которую прокричал Макс.
— Вот урод же, — вполголоса произнес начальник. В темноте ничего не видно, но по звукам каждый понял, что Макс уходит. — Я тебя еще найду, сука! Из под земли достану, все кости переломаю и обратно зака…
— Тшшш, — девушка приложила палец к губам, но из-за темноты был слышан только ее шипящий звук. На Аркадия это подействовало, и он замолчал. — Слышите?
— Нет, — сразу же ответил психиатр.
— А вы прислушайтесь.
«В таких условиях показаться может все, что угодно. Когда паникуешь, за все начинаешь хвататься. Таким же образом поступает и психика. А если учесть, что все мы сейчас находимся в состоянии зрительной депривации... — на всякий случай, он тоже прислушался. Все-таки здесь не психбольница, где можно совершенно спокойно размышлять о продуцировании мозгом галлюцинаций и всему прочему, в этой теме. Нужно учитывать и то, что при агнозии — то есть, когда один или несколько органов чувств не работают или работают вполсилы — остальные анализаторы могут взять на себя всю или часть нагрузки недостающего или плохо работающего органа. Эти мысли возникли у него в результате профессии или потому, что он тоже слышал странный звук?»
Слабо слышимое царапание гвоздя или иголки по гладко кирпичной стене — вот, на что похож этот звук. И, несомненно, услышали его все, судя по затаенному дыханию, от чего стало еще тише. Слышалось только царапанье и ничего больше.
Оно было где-то там, за дверью. Всем сразу стало понятно, что это не человеческие звуки. Скорее всего, людей там нет, по крайней мере, живых. Сейчас звук усилился и стал более отчетливым. Уже можно различить его детальность. К царапанью добавился еле уловимый неприятный скрежет. Хотя, было слышно, будто кто-то царапает гвоздем по стеклу. Может быть показалось.
— Что за херня? — Прошептал Казик. Все, кто находился там, уловили дикий страх в его голосе. Начиналось ужасное, но весь ужас был в том, что никто не мог понять, что именно происходит. Шепот прозвучал неестественно, сжато, словно ему перекрыли дыхание. Аркадий и Алена не посчитали нужным отвечать на вопрос, потому что сами понятия не имели, что это. Ну и тишина сейчас может спасти жизнь, наверно.
Вскоре звук стал еще более разборчивым и исходил уже не откуда-то, из помещения за дверью, а находился прямо над ними.
Казик стоял в оцепенении, потому что он всем своим существом чувствовал присутствие потустороннего над собой. Что же это? В темноте становится очень сложно, если не невозможно, определить источник звука.
— Не шевелитесь, — относительную тишину прервал еще чей-то шепот. На этот раз Аленин.
— Что? Нет! Только не это!!!
Эхом отозвались вопли психиатра, который испугался когда почувствовал ветер над собой, а потом, будто под действием электричества, волосы его поднялись.
— Нет! Помогите!
— Казик, стой на месте! Не шевелись! — Пытался успокоить его Аркадий. Но его слова подействовали противоположным образом. Психиатр повалился на пол и начал качаться, словно пытаясь потушить на себе пламя. Все это сопровождалось душераздирающими криками вперемешку с истерическим смехом.
— Лежи тихо и оно тебя не тронет, — сказала Алена, но безрезультатно.
— Бесполезно. Мы не знаем, что это такое. А эти крики могут привлечь внимание черт знает кого. Нужно его вырубить.
Неуверенным и медленным шагом Аркадий пошел туда, где валялся психиатр, но в последний момент ему помешала Алена.
— Нет! — Сказала она. — Подожди.
Он кричал еще минуту, а потом это перешло в вой.
— Не знаю, как тебе, а меня эти звуки наверно будут преследовать до скончания веков, — и это не было шуткой.
— За то, что вы делали с людьми и не такое полагается, — ответила на его реплику Алена и села в углу, обхватив руками колени.
Внезапно вой Казимира прекратился, и наступила тишина. Больше не слышно ни скрежета, ни царапаний.
— Да что ты можешь знать-то? — Тихо сказал Аркадий.
— А то, что мой брат ни в чем не виноват и психически здоров. А сейчас он, скорее всего, гниет с твоими дружками! И если бы…
— Ты ничего не путаешь, девушка?
— А что ты можешь, находясь здесь? Здесь ты не начальник. Может ты скажешь тому, что испугало Казимира, чтобы убиралось? Или у тебя кишка тонка?
И действительно. В этой ситуации он начальником никак себя не чувствовал. Сейчас он обвинял в уме Валеру за его некомпетентность по отношению к технике безопасности и фанатичности, которая привела к тому, что они сейчас находятся в западне. Валера и его напарник Миша скорее всего мертвы, а Алена обвиняет его за все это. Даже неприятно стало. Хотя, если подумать, с него все и началось. Так что это естественно — он во всем виноват. Если бы не Аркадий, многие остались бы живы. Не было бы никакого психиатрического обследования, не было бы принудительной, якобы, госпитализации Михаила и, в конце концов, они бы здесь не оказались.
***
Казалось, что тишина обволакивала весь мир. Больше не было желания кого-то обвинить, потому что произошло ужасное. Они осознали, что жизнь сыграла с ними злую шутку — оказались не в том месте и не в то время. Просто по-русски!
— Который час? — Нарушила тишину Алена, на время она забыла про странное происшествие, что было с Казиком. Просто спросила она не шепотом и даже не вполголоса, а обычно.
— Не знаю, — забыв про мобильный телефон в кармане, ответил Аркадий. Однако он тут же вспомнил про его наличие и потянулся в карман. — Ешки!
Телефон не работал. И скорее всего причина его неработоспособности крылась не в разряженном аккумуляторе. Из отверстия, где располагался динамик, доносился едкий запах дыма.
— Что случилось?
— Ничего. Просто нам кирдык!
Поняв, что с телефоном сокамерника что-то не так, она достала свой. Та же картина.
— Не работает, — с тоской в голосе сказала она.
— Здесь какое-то излучение. И весьма мощное, чтобы выводить электронику из строя. Но как же они тут работают? Ведь здесь…
— Две-ри, две-ри…
Относительный покой нарушил чей-то чужой голос. И только потом стало понятно, что это был Казимир. Говорил он на удивление спокойно. Но все равно лучше не становилось. Хотя, то, что он жив, уже хорошо.
— Какие? Какие двери? — Допытывался Аркадий.
— Две-ри, две-ри, — и Казик с трудом поднял руку и указал пальцем в сторону дверей, которые были открыты наполовину.
К мужчинам подползла Алена. Никто не хотел становиться в полный рост после происшествия с психиатром.
— Что с тобой? Что тогда было?
— Зона! — Отчетливо выпалил он. — Это Сумеречная зона. Я же говорил те-бе, Аркаша. Го-во-рил жжже.
Тело напряглось, а дыхание стало прерывистым.
— О чем он говорит?
— Не важно. Если мы отсюда не свалим, что-то мне подсказывает, что будет не очень хорошо.
Только сейчас они заметили, что стало заметно светлее. Слабый свет исходил из помещения, которое, может быть, и не вело к выходу, но несколько часов проведенные в замкнутом пространстве, наталкивали их обоих на одну и ту же мысль — идти вперед!
И они ушли.
А в это время оставленный без внимания Казимир смотрел холодным отстраненным взглядом на дверь и дрожал. Не похоже, что в помещении настолько холодно. Он гнал мысли о самом нехорошем, но они настигали его. Может быть, этот холод обусловлен страхом или глубокой апатией, или тем и другим вместе, но он осознавал близкий финал. Что-то похожее на просыпание от очень яркого сна, после которого еще некоторое время не понимаешь, где находишься и, что происходит. Молотком действительности в него вбивался гвоздь в виде экзистенциального понимания — я ухожу.
Но ему так не хочется сейчас умирать. Что будет с ним дальше? Может эти мысли нужно просто гнать? Ведь они могли возникнуть в результате пережитого стресса, а этого он хлебнул сполна — сначала потеря друзей, потом предательство Макса, который бросил их на произвол судьбы здесь, а сам решил умыть руки. Нечестно, как и вся его жизнь.
«Который бросил тебя, Казимир, тебя, — услышал наплывающую мысль он. Видимо он сходит с ума».
Его внимание так и осталось отстраненным, а разум был затуманен собственной паутиной. Не Макс его бросил, а он сам себя!
Несмотря на апатичность, психиатр понимал, что в помещении, в котором он сейчас находился, никого нет. Но этот струящийся свет погрузил его в воспоминания.
В раннем детстве, когда Казимиру снился очередной кошмар, именно такой тусклый свет спасал его от опасных монстров. Дверь в комнату всегда открывалась, и свет из прихожей озарял полностью его спальню. Обычно после этого он переставал кричать.
«Все позади. Тебе просто приснился кошмар, — обычно говорила ему мама, которая всегда входила в комнату вслед за светом из прихожей».
Но это не было похоже на кошмар.
Он просто лежал и вспоминал жизнь, которая была прожита не им, а кем-то, кого он вообще не знает. Ведь в прихожей свет включался редко. Обычно включался настенный бра, но редко основное освещение. Да и ту женщину, которая спасала его от ночных кошмаров, он не знал, но что-то помнил.
«Не бойся. Тебе больше не о чем беспокоиться, — послышалось из соседнего помещения. Удивительно, но у Казимира появилась мысль, что этот голос он где-то слышал уже».
«Ты не можешь сейчас говорить. Я знаю. Но пришло время возвращаться назад, Митя. Время вернуться, время вернуться, время вернуться назад… время вернуть сюда… пришло время вернуться навсегда…»
Чьи-то шаги становились все отчетливее. Наверно за ним решили вернуться друзья, — подумал он. По шагам он понял, что их двое, но так ли это на самом деле?
Из света вышло нечто, что разбило вдребезги все его надежды на лучшее. Размером с собаку, в лифт вошло существо, отдаленно похожее на кошку. Голова у нее была в полтора, а то и в два раза больше туловища, словно у этого животного гидроцефалия в самой последней стадии. Кошка неспеша обошла весь лифт, а потом подошла к лежавшему человеку.
— Нет! Не надо! — Крикнул Казик, в надежде на то, что его кто-то услышит.
— Что случилось? Ты боишься того, что я с тобой могу сделать или просто боишься посмотреть в мои глаза?
Иногда случается так, что после кошмарного сна, сразу после того, как проснулся, вообще не хочется отвечать на вопросы о том, что снилось. На это есть несколько причин. Снилось то, что может расстроить того, кто спрашивает, но это не главное. Иногда просто хочется спать, и все разговоры оставляются на утро. А кто-то следует поговорке «Куда ночь, туда и сон» и поэтому старается не заострять на нем внимание. Да и какой смысл рассказывать?
Но иногда бывает и так, что ситуация разворачивается иначе. Кто-то, кто находится рядом, не спрашивает о содержании сна, а предугадывает сон. Это приводит к негодованию. Ведь он откуда-то знает, что мне снилось!
Честно говоря, от этого становится не по себе. Да, сейчас это кажется просто смешным, но тот, кто во время кошмара говорил во сне, поймет суть. В момент просыпания, после такого «поворота», мысль о том, что ты говорил во сне, идет не первой. Тот, кто переживал такое, скорее всего, думал, что кошмар продолжается.
«Оно действительно что-то знает, но откуда этому существу известно, чего я боюсь? — Ведь он остерегался на существо даже взгляд кинуть, а уж в глаза посмотреть для него было сродни полету в кратер действующего вулкана».
Это все!
Это был и вопрос, и ответ на него. Опять обстоятельства все решили за него. Да, это все. Но что было до этого и самое главное, что будет дальше?
Каждая клеточка его тела, каждый волосок почувствовал на себе взгляд и тяжелое дыхание кошки.
— Что со мной будет? — Только и успел вымолвить человек дрожащим от волнения и страха голосом.
— Пора вернуться?
— Что? Куда? Куда возвращаться? Я не хочу… умирать!
— Тебе пора вернуться в Сумеречную зону, Митя.
Последнюю фразу, которую он воспринял как приговор, существо сказало устрашающе добрым голосом. От этого стало спокойно, но в то же время и страшно. Но, находясь в теле Казимира, его эмоциональные весы снова пришли в движение. Здравый смысл в виде кучки серого порошка с белыми вкраплениями остался на одной чаше весов, а огромная лапа большой кошки медленно и мягко наступила на соседнюю чашу — это страх.
— Я не хочу туда! — Что было мочи, завопил он. — Кто такой Митя?
— Вспоминай, — все такой же интонацией ответила кошка. Но сейчас отчетливо ощущалась холодность и отстраненность. Будто бы этому существу было совершенно все равно, что с ним будет дальше. Как ветеринар, который усыпляет очередную собаку, сохраняя максимальное хладнокровие и подавляя жалость.
— Я буду хорошим человеком! Не надо! Пощадите! Пожалейте!!!
— Пожалеть тебя? Ну, сейчас я тебя пожалею.
А потом его грудь ощутила на себе тяжесть лапы существа. Затем последовала вторая передняя лапа, а после она на него взобралась полностью.
— Смотри мне в глаза.
Но человек не просил уже о пощаде, не пытался что-то предпринять, потому что он был уверен — все это не более чем очередной кошар или фильм, который снимают по каким-то новым технологиям, где передается не только картинка, но и состояние человека. Наверно он в главной роли, хотя, хочется верить, что он — зритель. К тому же, из-за его апатичности, он не мог перевести взгляд в другое место.
Два желто-белых шара — это единственное, что попадало в его поле зрения. Постепенно глаза существа становились все белее, а контуры их — четче. И почему-то эта четкость вызывала волны тревоги, граничащие с ужасом.
Больше ни одна мысль ни на секунду не задерживалась в голове. Все мысли собрались в одном гипотетическом месте, образуя самый безумный коктейль. Но где они? Раз нет мыслей, значит и ответа на этот вопрос, собственно говоря, он даже не знал, какой вопрос можно задать. Нет вопросов — нет ответов. Нет жизни — нет смерти. Нет смысла — есть бессмертие!
В действительности, у Казимира, которого существо почему-то назвало Митей, есть только зрительное внимание и оно направлено на…
Да хрен его знает. Это уже не глаза. Может быть потому, что кошка еще больше приблизилась к нему или она была такой же галлюцинацией, как и вся реальность. Но теперь он видит яркую до боли белизну с еле заметным желтоватым оттенком.
К зрительному восприятию присоединилось чувство движения или падения, или полета. Всем этим Казик не мог управлять, но сохранял четкое понимание, что с ним что-то происходит. Но что?
Где-то вдалеке, куда направлялось то, что еще час назад было человеком, возникло мерцающее облачко или, можно сказать, островок, который рябил как помехи на ненастроенном телевизоре. Чуть дальше образовался еще один островок, а потом еще один и еще… казалось, что Казимир куда-то спускался, но, поскольку у него не было ничего, что можно принять за точку отсчета, уверен в этом он не был.
Мерцающие островки то светлели, то темнели. Как потом стало понятно, они постоянно находились в движении. И островки, что были выше от него и светлее, время от времени накладывались на те, что были ниже, тем самым образуя некую флюктуацию — мерцание или колебание света.
Где-то вдалеке слышалась волынка и он начал что-то вспоминать. Фрагменты мозаики начали постепенно складываться в нужной последовательности.
А потом все исчезло. Звуки музыки прекратились, белизна со слабым желтоватым оттенком стала тускнеть, пока не превратилась в угрюмую однородную массу. И наступила темнота. А после нее наступило забвение — еще одно забвение заблудшей души.
— Митя, нам пора.
Когда он открыл глаза, все фрагменты мозаики собрались воедино. Перед ним стоял лодочник.
Он вернулся домой.