Долго собиралась гроза. Тучи черные сгрудились упрямо. Небо потемнело. Вдруг туча заплакала тоненькими струйками, сверкнула огнем молния, сурово, с надрывом загрохотал гром. Струйки становились толще и толще, и ливень полыхнул на поля, леса и рощи.
Освежённая трава ударила в нос, пьяняще дразня, колыхнулась под дерзким порывом ветра и, как пьяная баба, наконец-то нашедшая пристанище, легла, смятая и покорная.
Две недели шли дожди, временами окрашенные абрикосовыми солнечными лучами в коротеньких перерывах.
Дачники недоумевали:
-Что с водой-то делать? К грядкам подойти невозможно. Льёт и льёт.
-Трава так и прёт, так и чешет!
-Одна капуста растёт и то пока листья. Кочан-то не завязывается.
-А у меня картошка зацвела.
-Дак ты её не подобьёшь – сыро.
-Ждать, видно, надо, когда солнышко подсушит землю.
-Да, холодное лето, такое, дай бог памяти, было в семьдесят восьмом году, кажись.
-Зато осень, сказывают, теплой будет. Все лето в куртках ходим. Платья не нужны.
Осень пришла грязная, дождливая, неприветливая. Льёт и льёт. Мышастое небо над головой с тяжёлой грустью туманит душу. Трава пожухла, рыжая, неопрятная. Поникли малиновые астры, склонили низко головки, страдая от гнетущего дождя.
-Леший какой-то. Провалище адское. Водища эта надоела.
Я бегу по полю в Бывалово.
-Да вы тут не пройдёте! – воскликнул встречный велосипедист.
-Пройду. На мне дутыши резиновые, – отвечаю ему.
На другой день неожиданная радость: солнышко виновато улыбнулось, протянуло нежно и ласково лучики, пригласило пенсионерок погулять. Бегут палочницы, торопятся ухватить солнечный денёк в свои объятия.
-Бабье лето, бабье лето, – шепчут губы. Какое там лето!? Два дня и были опаленные солнцем. Всего-то два дня, сотворившие чудо: золотом покрылись березки, оранжево-зеленые клёники стойко держались неделю и всё-таки не выдержали натиска свирепого северного ветра, посыпалась резная красота на мокрую землю, на асфальт, где важно, нисколько не боясь пешеходов, густонаселённой стаей ворковали голуби.
Серые вороны нагло врывались в стаю голубей, пытаясь ухватить лакомый кусочек, брошенный сердобольной старушкой или ребёнком, пытавшимся покормить птиц.
Особенно отрадно было на пруду. Ох, какие выкрутасы выделывали уточки в этот теплый по-летнему день! Вот потеха, так потеха! Уточек видимо-невидимо развелось. Да такие резвухи! Крошки кинешь – вихрем налетят, дерутся, толкаются, вырывают друг у друга хлебушек. С неугомонной радостью ныряют, выплёскивая брызги на поверхность пруда. Отряхиваются, распластав пока ещё небольшие крылышки. Клювики неустанно работают, подбирая съедобное у берега, на берегу. Посидят – и снова в плавание.
Что такое?
Что случилось?
На пруду переполох.
Недостача, недостача…
Утка горестно зовёт,
А утёнок не плывет.
Кто рыбачил?
Вот задача!
Где ребёнок?
Кто? – Утёнок?
От мамаши оторвался,
Он собаки испугался –
Наутёк.
Мальчуган с собакой был,
Он утяточек кормил.
Да, солнцу радуется всё живое. Северное, оно не очень-то балует нас. Но мы рады его кратковременному появлению. Оно застенчиво улыбнётся, виновато блеснет и уйдет за мрачные тучи, и снова серость, серость, серость. Мышастое небо угнетает, нагоняя тоску. Беспросветная тьма пугает.
«У природы нет плохой погоды», – заявляет Эльдар Рязанов. По его мнению, надо благодарно принимать любую. И все же хочется солнышка! Душа требует.