Доброволец киносценарий

ДОБРОВОЛЕЦ

Литературный киносценарий по мотивам
книги Бориса Арефьева "Охотник".
Российское Авторское Общество;
Свидетельство о регистрации № 12031.





ЭПИЗОД I

Сцена 1.
1.
По полю метёт лёгкая позёмка; замёрзшая земля кое-где засыпана  только что выпавшим снегом. Поодаль стоят серые избы какой-то деревеньки. Ветер тонко и неприятно посвистывает; вдали надсадно лают собаки.
Вдалеке слышны глухие пулемётные очереди и сухой треск винтовочных выстрелов.

ТИТР:"Ноябрь 1919 года".


2.
Вид на железнодорожный путь из-за стоящих вдоль насыпи деревьев. Раздаётся простуженный свист приближающегося паровоза.
Чья-то рука вдруг отодвигает ветку, закрывающую вид на железнодорожные пути.

*
В кадре – крупным планом - человек, выглядывающий из леса. Он одет в грубый полушубок и драную шапку-треух, за плечами у него - винтовка. Сзади подходит ещё один вооружённый человек, держащий в поводу лошадь; оба незнакомца пристально смотрят туда, где вот-вот появится поезд.

*
Состав проносится мимо таинственных наблюдателей, мешая клубы пара с поднятым снежным вихрем. Это - санитарный поезд: на вагонах красной краской намалёваны крупные кресты.

 Сцена 2.

1.
Зритель «оказывается» в одном из вагонов. Стёкла изнутри покрыты инеем, сквозь приоткрытую дверцу чугунной печки видны пляшущие язычки пламени. Рядом с печкой, отогревая у огня замёрзшие пальцы, стоит девушка лет двадцати, одетая в форму сестры милосердия.
В вагонном полумраке угадываются нары в два ряда, полные раненых.

2.
Девушка идёт по вагону: кто-то из раненых, поймав её взгляд, слабо улыбается; кто-то, задумавшись, неподвижно смотрит на заиндевевшее стекло. Старик с забинтованной ногой поворачивает к ней добродушное бородатое лицо:

Старик.
– Дочка, скажи: ты когда-нибудь отдыхаешь?
День, ночь, - всё на ногах!
Девушка.
 – Всё хорошо, не волнуйтесь. Как нога?         
Старик.
 – Скоро плясать буду! Никак не спрошу: звать-то тебя как? А то всё «дочка», да «дочка».
Девушка.
– Даша.
Старик.
 – А сама откуда?
Даша.
 – Из Харькова.
Старик. (оживляясь)
 – Ну!  А мы – брянские будем! Война кончится – сына к тебе посватаю, Ваньку. Хороший он  парень, сурьёзный. Жди: приеду к тебе со сватами!
Даша. (улыбнувшись)
 – А если жених уже есть?
Старик. (весело)
 – Это ничего: мы у него тебя зараз отобьём!

 Даша устало улыбается и проходит дальше.

3.
Сквозь перестук колёс доносится полный боли то ли зов, то ли стон: «Сестра, сестра!»… Даша подходит к раненому.

Даша. (заботливо, но твёрдо)
 – Что случилось?
Раненый.
 – Сестричка, дай попить! Студёной воды:
сил нет, как больно! (стонет)

Даша зачерпывает воду жестяной кружкой из ведра, стоящего у печи, и подносит раненому. Тот делает несколько жадных глотков и вновь обращается к Даше.

Раненый.
 – Сделай что-нибудь, а? 

Даша трогает лоб раненого, щупает пульс.

Даша. (участливо, твёрдо)
 – Потерпи: сейчас скажу доктору!

Даша у¬ходит; раненый откидывается назад и, в изнеможении закрыв глаза, замирает.

4.
Появляется главный врач госпиталя, доктор Гасневич – человек лет пятидесяти, с усталым и внимательным взглядом. 
 Даша, показывая глазами в сторону раненого, просившего воды, тихо говорит:

Даша.
 – Леонид Львович! Как быть с Егоровым? Сильная боль, горячка.
Гасневич. (твёрдым, усталым голосом)
– Готовьте  к операции.
Даша.
– Ампутация?
Гасневич.
– Скорее всего. Эфир ведь ещё есть?
Даша.
– На операцию хватит.
Гасневич. (коротко кивает)
– Хорошо. Скажите санитарам; пусть несут в операционную.

5.
Даша уходит; доктор знаком подзывает другую сестру.

Гасневич.
– Вера, нужно посмотреть, что у нас ещё осталось: перевязочные, медикаменты.
Вера. (насупившись)
– В складской вагон не пойду: там эти -  «беженцы»! (с досадой) Пустили их Христа ради!
Гасневич. (болезненно, с досадой)
– Опять бузят?
Вера.
– Они и не переставали! То требовали, чтобы их лучше кормили,  теперь - дровами их обес¬печивай. И не зайдёшь, чтоб не прицепились!
Гасневич.
– Хорошо, Вера: я с ними поговорю. А в Харькове всех   высадим!
Вера.
– А далеко ли до Харькова?
Гасневич.
– Вёрст пятьдесят. Завтра там будем!

6.
К раненому, которому назначена операция, подходит Даша с двумя са¬нитарами.

Даша.
– На операцию. (Санитарам) Подни¬майте!
Раненый.
– Что: ногу отрежете?
Даша.
 – Как доктор решит. Если можно спасти – спасёт.

7.
Санитары уносят носилки. Даша обессиленно садится на краешек опустевших нар и закрывает глаза. Перед её мысленным взором возникает городская улица довоенной поры. За кадром начинает звучать мелодичная музыка.
Музыка растворяется в скрежете и стуке колёс. Даша открывает глаза, проводит рукой по лицу и спешит вслед за санитарами.

8.
Даша по пути в "операционный" вагон сталкивается с одним из "беженцев"- знакомым из довоенного прошлого – Володей. Но тот соасем не стремится к тому, чтобы она его узнала: втягивает голову в плечи и отворачивается.

9.
Вагонные нары с лежащими ранеными.

Первый раненый. (поднимаясь на локте)
– Мить, а как же ты: красный, а сюды попал?
Второй раненый.
– Без памяти был…
Первый раненый.
– Пофартило тебе. Теперича, небось, и не спросит никто!
Второй раненый.
– Вашим сейчас не до того: (с желчным смешком) драпают!
Первый раненый. (с обидой)
– «Драпают»… Мы, брат, чуть Москву не взяли. Весной перейдём в наступление – и возьмём!
Второй раненый. (иронично)
– Ну-ну! У нас-то штыков поболе вашего будет!
Первый раненый.
И что? Одна корниловская рота полка вашего, ежели не целой дивизии, стоит!

9.
Второй раненый, не отвечая, поворачивается на спину.  Первый раненый, глядя в окно, принимается напевать песню, Второй, как будто машинально, негромко подхватывает. (На одну и ту же мелодию звучат два разных текста.)

Первый раненый.
Смело мы в бой пойдём
За Русь Святую
И, как один, прольём
Кровь молодую!

Второй раненый.
Вот показались
Белые цепи
С ними мы будем
Биться до смерти.

Первый раненый
Вдали показались
Красные роты…
Ружья в атаку!
Вперёд, пулемёты!

Второй раненый.
Смело мы в бой пойдём
За власть советов,
И, как один, умрём…

Первый раненый вновь поднимается, опершись на локоть.

Первый раненый.
– Слушай, Мить: а откуда у вас столько китайцев взялось?
Второй раненый.
– Они  тоже – за мировую революцию. А что?
Первый раненый.
– Ничего. Под Орлом с ними схлестнулись. На пуле¬мёты лезут, как чумные! А в штыки подымемся – сразу назад: бо¬ятся!
Второй раненый. (с гордостью)
– Русскую штыковую кто выдержит? (задумчиво)  Вань, а вот если бы мы с тобой в бою встретились… Стрелял бы?
Первый раненый (неожиданно твёрдо)
– Да. В бою разбираться некогда!
Второй раненый. (подумав, мрачно)
– И я… (уверенно) А всё равно наша возьмёт! Потому, мы – за народ.
Первый раненый.
– Это мы – за народ! И за правду.
Второй раненый
–Троцкий и Ленин обещались кажному труженику заплатить долг за сто лет эксплутации! Вот она – правда-то!
Первый раненый. (насмешливо)
– И как: уже платят?
Второй раненый. (с вызовом)
– Контра мешает. Заплатят, не со¬мневайся!  А Деникин твой царя хочет обратно, и мироедов вернуть!
Первый раненый
– Тю! Как больша¬ков с Москвы сковырнём, Деникин Учредительное Собрание велит собрать. (презрительно) А ты давай-давай: жди, когда с то¬бой Троцкий рассчитается!

Громкие голоса привлекают внимание оказавшейся рядом Даши.

Даша. (строго, вполголоса)
– Что раскричались?! Тяжёлые рядом: забыли?
Первый раненый. (ехидно)
– А это наш комиссар за Троцкого агитирует!
Даша. (твёрдо)
– Прекратите сейчас же!

Спорщики послушно умолкают; Даша уходит. Отвернувшись друг от друга, бывшие враги лежат, думая каждый о своём.

Сцена 3.

1.
Поезд резко тормозит; раненые, пытаясь удержаться,  хватаются за нары и поручни.
Вид снаружи: от колёс летят искры, паровоз окутан клубами пара. Состав останавливается с протяжным скрипом.

2.
Из исходящего паром паровоза вылезает машинист; по ступеням первого вагона спускается Гасневич.

Гасневич. (встревоженно)
– Что случилось?
Машинист. (показывает рукой
- на рельсы, растерзанные взрывом)
– Какие-то лихоманцы пути взорвали! 
Гасневич.
– Да-а-а… (осматривает повреждения) Восстано¬вить возможно?
Машинист. (с досадой)
– Можно, да сложно! (разводит руками) Здеся артель нужна, да чтобы все гайки-болты-костыли под рукой были. Вона, как разнесло!

Машинист замолкает, делает пару шагов, и вновь поворачивается к Гасневичу.

Машинист.
– А ну, если бандиты?!
Гасневич. (напряжённо)
- Своими силами справимся?
Машинист.
А куды деваться? Мы с кочегаром – вот тебе двое. Ещё хотя б два-три человека…
Гасневич.
Хорошо, придумаем что-нибудь!

Доктор подходит к вагону, стучит в стекло, жестом показывает кому-то: «идите сюда!»

3.
Из вагона выходит фельдшер, - долговязый молодой человек в огром¬ной шинели и с повязкой на рукаве  (красный крест на грязно-белом фоне) и подходит к доктору. Увидев воронку и разбросанные взрывом шпалы, он удивлённо присвистывает: «Ого!»  Гасневич обращается к нему:

Гасневич.
– Собирайся Глеб. Нужно помощь искать.

Парень окидывает взглядом растерзанный путь, понимающе кивает.

4.
Из «складского» вагона выскакивает молодой мужчина в шубе явно с чужого плеча. (Впоследствии зритель узнает, что это – Володя, в довоенное время ухаживавший за Дашей. В сравнении с тем временем он очень сильно изменился: потерял былой лоск, зарос клочковатой щетиной.)
Вид у Володи скандальный и вызывающий.

Володя.
-  Эй, машинист! Можно там полегче?! У нас в вагоне из-за тебя всё кувырком полетело!

Доктор поворачивается к нему.

Гасневич. (жёстко)
– Пути взорваны: ещё бы чуть-чуть – и весь поезд - кувырком!

Гасневич жестом приглашает собеседника отойти в сторону.

Гасневич.
- Сёстры жалуются: скандалите, проходу им не даёте…
Володя. (развязно)
– Бабские истерики!
Гасневич. (неприязненно и жёстко)
– Эти «бабы» спасли сотни жизней. И тех, кто воевал, и вот таких, как вы, милостивый государь!
Володя.
– Я, между прочим, с начала Великой Войны на фронте!
Гасневич.
- Тем более. В занимаемом вами вагоне хранятся медикаменты и перевязочные средства. Извольте не мешать сёстрам их брать!            
Володя. (с оскорблённым видом)
– Хорошо. Тогда и вы этим своим скажите, чтобы спрашивали разрешения войти, и чтобы печи топили! (многозначительно) Кстати, в нашем вагоне находится сестра генерал-майора Валентинова!
Гасневич. (холодно)
– Если хотите напугать, это зря. А сёстры будут заходить в вагон, когда это необходимо, и без всяких условий. Что же касается печей – возьмите топор, нарубите дров сами. 
Володя. (дерзко)
– Благодарю за ценное указание!
Гасневич.
- И вот ещё что. Кроме вас, в вагоне есть двое молодых мужчин. С сегодняшнего дня вы - все трое - поступаете в распоряжение машиниста: будете помогать восстановить путь.
Володя. (изумлённо-вызывающе)
- Что?!
Гасневич. 
- Вам всё понятно?
Володя. (с оскорблённым видом)
- Понятно!

Володя круто разворачивается и уходит в вагон, с силой хлопнув дверью.  Гасневич качает головой и идёт вдоль поезда.

5.
Володя закрывает дверь изнутри. Первая половина вагона, как и в остальных вагонах, оборудована нарами, скамьями и перегородками, вторая завалена и заставлена коробками, баулами, мешочками и мешками; в конце стоит большой, донельзя переполненный шкаф с висящими кое-как дверцами.
Публика в вагоне очень пёстрая и разношерстная: несколько стариков обоего пола, несколько женщин разных возрастов и двое мужчин. Среди пассажиров выделяется молодая миловидная женщина; рядом с ней на нарах спит мальчик лет трёх, на крохотном импровизированном столике перед ней лежит пачка писем и стоит фотография молодого офицера с закрученными усами и погонами подпоручика. На вещах рядом с женщиной лежит потрёпанная семиструнная гитара.

6.
Гасневич идёт по вагону, подходит к одному из выздоравливающих – мужчине лет тридцати в шинели со офицерскими знаками различия, передвигающемуся с помощью одного костыля.

Гасневич.
- Андрей Валентинович, я как раз к Вам! 
Поезд будет стоять, пока не отремонтируют пути, и всё это время мы будем совершенно беззащитны. Можно ли организовать какое-то боевое охранение?
Капитан.
- Конечно: среди выздоравливающих люди найдутся!
Гасневич.
- Оружия у нас немного, но несколько револьверов отыщется. 
 

7.
Даша в операционной. Входит Гасневич.

Даша.
– всё готово, Леонид Львович!

Гасневич надевает широкий кожаный фартук; Даша подходит к операционному столу, на котором лежит пациент с марлевой маской на лице. Даша снимает с лотка с инструментами горячее полотенце, от которого поднимается пар. Гасневич подходит к столу.

Гасневич.
– Ну, с Богом!

Доктор берёт из лотка скальпель и склоняется над операционным столом.

*
В кадре – в сгущающемся сумраке - застывший на путях, заснеженный санитарный состав. На первом плане – вагон с горящими окнами операционной.

Сцена 4.

1.
Следующий день; солнечно и морозно. По утоптанной заснеженной дороге идут красноармейцы. Их очень много. Солдаты двигаются неровным строем, видно, что они очень утомлены. Рядом с солдатами появляется верховой – статный командир в кожанке и с красной звёздочкой на фуражке. Это - Григорий Таран.

Таран.
– Сто-о-ой! Видишь деревню? (показывает свёрнутой пополам нагайкой на стоящие невдалеке избы) Давай туда!

Солдаты устало поворачивают к деревне; Таран спрыгивает с лошади и оказы-вается рядом с каким-то младшим командиром.

2.
Таран.
– Слушай, Захаров: чуток передохнёшь, - бери своих орлов и – вперёд! Разведка нужна.
Захаров. (умоляюще)
 – Товарищ комроты! Хлопцы ж еле ноги во¬лочут!
Таран. (Недобро щурясь, с нажимом)
– Слышал приказ?
Захаров. (опасливо и хмуро)
– Слышал.

Захаров виновато щурится, Таран чуть смягчает тон.

Таран.
– Смотреть в оба! Верстах в пяти отсюда - железная дорога - до войны руду возили. Посмотришь, что там. Давай!

Захаров устало кивает и идёт в сторону деревни. 


Сцена 5.

1.
Полевой штаб белых, расположенный в какой-то усадьбе.
За столом сидит полковник в корниловской форме, перед ним на стуле примостился Глеб. У окна с папиросой в руках стоит штатский человек, очевидно, хозяин усадьбы.

Полковник. (Глебу)
– Всё ясно. Отдыхайте пока. (громким  голосом) Иванов!

В дверь заглядывает вестовой.

Вестовой.
– Я, господин полковник!
Полковник.
– Отведёшь во флигель. Скажи, чтоб накормили.  Арефьева ко мне!
Вестовой.
– Слушаюсь! (Глебу) Пойдёмте.

Глеб и вестовой уходят. Штатский поворачивается к полков¬нику.

Штатский.
– Как же так получилось, Михаил Николаевич? После столь грандиозного на-ступления, и - назад?!
Полковник. (устало)
– Человеческие силы не беспредельны. В отсутствие резервов, имея перед собой десятикратный перевес противника, можно воевать, используя две вещи: маневр и силу духа. К осени войска были измотаны до предела, а распутица лишила возможности маневрировать.
Штатский.
– Но весной-летом наступление возобновится?
Полковник.
– Да, но для этого нужно удержать фронт. Надеюсь, и народ к тому времени придёт в себя.
Штатский. (со вздохом)
– Дай Бог, дай Бог…

2.
В саду за усадьбой несколько молодых офицеров самозабвенно играют в снежки. Раскрасневшиеся лица, сбитые на затылок фуражки:  офи¬церы напоминают обыкновенных мальчишек. Заметив подходящего к ним вестового, один из них поворачивается в его сторону и снежный ком, летящий сзади, тут же сбивает с него фуражку. Офицеры смеются; вестовой подходит  вплотную к ним.

Вестовой.
– Поручик Арефьев! К полковнику!

Молодой офицер лет двадцати (тот самый, в кого только что угодил снежок), отряхивает от снега фуражку, шинель и башлык, и идёт вслед за вестовым.

3.
Поручик подходит к двери полковника, почти сталкиваясь с выхо¬дящим оттуда «штатским». Молодой офицер входит в комнату, щёлкает каблуком и бросает руку с ко¬зырьку:

Арефьев.
–Поручик Арефьев по вашему приказанию прибыл!
Полковник.
 – Вольно.  В  районе Сухой Балки, на путях к старым рудникам, застрял наш санитарный по¬езд. Берите свой взвод, и – туда!  Возьмёте его под охрану, ну и поможете, если что. Выполняйте!

Арефьев.
– Есть! 

Отдав честь, он поворачивается на каблуках и выходит из комнаты.

Сцена 6.

1.
Разведывательный отряд красных начинает движение вперёд (на экране – слева направо).
 
2.
Взвод корниловцев под предводительством Константина идёт по за¬снеженной железной дороге (на экране – справа налево).

Противники движутся навстречу друг другу, и зритель чувствует, что столкновение неминуемо.


Сцена 7.

1.
Вновь в кадре - санитарный поезд (общий план, вид со стороны леса, стоящего метрах в двухстах от путей). Снег уже укрыл землю, пути, и лёг пушистыми шапками на крыши и подножки вагонов.  Несколько человек перед паровозом заняты ремонтом путей.

2.
По лесной дороге в сторону опушки движется немногочисленный верховой  (десятка полтора человек) отряд. С первого взгляда понятно,  что эта разношерстная публика  – бандиты. В одном из них зритель узнаёт человека в треухе, выглядывавшего из леса в начале фильма.
Банда вот-вот обнаружат поезд. Едущий первым нечёсаный парень в солдатской шинели, действительно, замечает неподвижный состав. Он поднимает руку, и отряд послушно  останавливается. Человек в треухе пришпоривает лошадь и подъезжает к парню.

Человек в треухе.
– Чево там?
Парень в шинели. (показав пальцем)
– Гля!

Человек в треухе, коротко присвистнув, внимательно разглядывает состав. Остальные бандиты подтягиваются к первым двум. Третий бандит, поросший клокастой бородой, довольно улыбается.

Третий бандит.
– Чё встали? Айда: чи жратва там есть, чи – девки!
Человек в треухе.(насмешливо)
– «Чи – девки»! Ты гляди, кабы тебя там из пулемёта не приласкали! Погодить треба, осмотреться! (оглянувшись на остальных, командным голосом) Огня не разводить, проверить оружие!
Бандиты спешиваются, осматриваются, передёргивают затворы винтовок.

3.
Взвод поручика Арефьева продолжает свой путь.
Константин идёт впереди, зритель видит крупным планом его сосредоточенное лицо.

ЗТМ (тёмный экран).


ЭПИЗОД II
(ФЛЕШБЭК)


Сцена 1.

1.

Летнее погожее утро. По городской улице идёт несколько прохожих, на углу скучает городовой, молочница везёт свою тележку.
На фоне этой картинки проступает титр:

ТИТР: "Харьков, 21 июля 1914 года"

*
Распугивая голубей, по улице бегут мальчишки-газетчики с криком: «Высочайший Манифест! Православная Сербия в опасности, Россия объявила войну Австро-Венгрии! Высо¬чайший Манифест! Россия объявила войну!»

*
К газетчику подходит Александр Иванович Арефьев, мужчина лет сорока (отец гл. героя). Он покупает газету и на ходу раскрывает её.


2.
В комнату со скромной обстановкой входит женщина средних лет (мать гл. героя). Голос её, буднично-монотонный, звучит атрибутом безмятежной и мирной жизни.

Женщина.
- Костя, вставай! На работу!

На кровати спит юноша, которого нетрудно узнать: это – будущий поручик-корниловец, Константин Арефьев. Рядом с ним стоят ещё две кровати, на которых спят младшие братья Кости. Он поднимается, щурясь от назойливого утреннего солнца.

*
Камера «выглядывает» в открытое окно (высота третьего – четвёртого этажа): то же безмятежное утро, на фоне которого крики мальчишек-газетчиков звучат почти диссонансом. 

3.
Костя сидит за кухонным столом. Он лохмат и заспан: видно, что человек только что проснулся. В одной руке он держит кружку с молоком, в другой - краюху хлеба. Мать (Мария Васильевна) хлопочет у плиты.

Мария Васильевна.
– Костя, я тебе ситного завернула.
Костя.
– Хорошо, мам!
Мария Васильевна. (себе под нос, ворчливо)
– Куда ещё отец пропал?

4.
Входная дверь распахивается, входит Александр Иванович, держа в руке газету.

Александр Иванович. (возбуждённо, с порога)
- Что творится, а!?  Он садится за стол, раскрывает газету, читает: «Высочайший Мани¬фест от 20-го июля 1914 года об объявлении состояния войны Рос¬сии с Австро-Венгрией…»
Мария Васильевна.(испуганно перекрестившись)
– Господи Исусе!
Александр Иванович.(поднимает ладонь)
– Тихо! «Божию мило¬стию Мы, Николай Второй, Император и Самодержец Всероссий¬ский…»

Крупный план: серьёзные лица Марии Васильевны и Кости. За ка¬дром звучит голос отца. (Крупным планом камера берёт и безмятежно спящих мальчишек в соседней комнате.)

Александр Иванович. (продолжает)
– «…Отвергнув доброжелательное посред¬ничество России, Австрия поспешно перешла в вооружённое напа¬дение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда…»

Александр Иванович строго, почти назидательно смотрит на своих слушателей.

Мария Васильевна.(горестным шёпотом)
– Вот ещё напасть-то!
Костя. (уверенно, «взрослым» голосом)
– Да ладно, мам: мы всё равно сильнее!
Александр Иванович.(согласно кивает)
– Да, мать, не сдюжат они против нас! (Косте) – Пошли: в контору свою опоздаешь!

Отец и сын выходят из дома и расходятся в разные стороны.

Сцена 2.

1.
Костя в конторе; он сидит за своей кон¬торкой и раскладывает какие-то бумаги, прислушиваясь к разговору. Разговаривают трое немолодых мужчин, одетых в форменные мундиры.

1-й чиновник.(торжественно, веско)
– Так что теперь мы – воюющая страна, господа!
2-й чиновник.(тоном знатока)
– Попомните мои слова: это всё – ненадолго. Как-никак, Англия и Франция – наши союзники!
3-й чиновник.
– А у Австро-Венгрии союзник – Германия. Тоже, знаете ли, не фунт изюма! 
1-й чиновник. (подходит к Косте, говорит менторским тоном)
– Молодой человек, сосредоточьтесь, пожалуйста! Вот это и это (тычет пальцем в разложенные на столе бумаги) заполнить в первую очередь! (назидательно) Аккуратность в делопроизводстве закладывается именно в вашем возрасте. Продолжайте! (остальным чиновникам) Пойдёмте, господа!

Костя сжимает зубы и опускает глаза: видно, что он чувствует себя оскорблённым, но старается не подавать виду. Чиновники уходят.

2.
В комнату входит Дмитрий Васильевич Кисляков¬ский, - молодой человек  лет тридцати, в мундире, свидетельствующем о его бо¬лее высоком, чем у остальных, служебном положении. Он подходит к Косте.

Кисляковский.
– Приветствую, Константин! Документы мои готовы?
Костя. (с удовольствием)
- Готовы, Дмитрий Васильевич!

Костя достаёт из ящика пухлую папку, перевязанную тесёмками, и кладёт её перед Кисляковским.

Кисляковский.
Всё: ухожу на фронт!
Костя. (изумлённо)
– Уже призвали?
Кисляковский. (весело)
– Сам «призвался»! Как войну объявили, я сразу – прошение: «Прошу зачислить меня в действующую армию вольноопределяющимся!» И тут же резолюция: «Разрешить»!
Костя. (со смешанными чувствами восхищения и зависти)
– ЗдОрово!
Кисляковский. (внимательно посмотрев на Костю)
– А что невесёлый такой?
Костя. (со вздохом)
- Да так… Просто одни – на фронт,  другие – с  бумагами "воевать"!
Кисляковский. (ободряюще)
- Ну-ну: твоё от тебя не уйдёт! (смотрит на часы) О, мне  пора. Ещё увидимся!

Кисляковский уходит. Костя задумчиво смотрит ему вслед, потом - с ненавистью - на лежащие перед ним бумаги, вздыхает и склоняется над столом.

Сцена 3.

1.
На городской площади – нарядная толпа. Над толпой растянут большой транспарант:
«Жертвуя в пользу русской армии, ты
участвуешь в грядущей победе!»

С трибуны выступает оратор.

Оратор.
– Нынешняя война – особая: это воистину Вторая Отечественная война, по своим масштабам и значению, возможно, пре¬восходящая войну 12-го года! Победа сделает Империю ещё могущественнее, приведёт к колоссальному духовному подъ¬ёму. Если мы, - весь русский народ, - станем единым целым, если, как сказано в Манифесте Государя Императора, забудем на это время все свои противоречия и распри, мы сделает ещё один шаг в великое будущее великой России!

Среди людей, запрудивших площадь, зритель видит двух девушек в одежде, напоминающей форму сестёр милосердия; в одной из барышень зритель узнаёт Дашу.

2.
Камера берёт крупным планом трёх молодых людей, по виду – студентов, стоящих на другом краю площади, Один из них (Володя) толкает локтем в бок одного из приятелей.

Володя. (шёпотом)
– Смотри: вон Дашка стоит! Видишь, две барышни в форме? Дашка - которая справа.
Первый студент.
– Познакомишь?
Володя. (отмахивается)
– Потом как-нибудь.
Второй студент. (с шутливой манерностью)
– У тебя с ней роман?
Володя.
– Неприступная крепость. Пока… Ладно, пошли отсюда!

Молодые люди уходят. Оркестр на площади исполняет «Боже, Царя храни!»

Сцена 4.

1.
Типография, Александр Иванович за работой.  Он стоит за верстаком, в руке - молоток, которым он фальцует обрез толстой книги, зажатой в большие тиски. В мастерской стоит шум от работы парового пресса и глухой стук молотков, поэтому собеседникам приходится почти что кричать. За соседним верстаком работает Григорий Таран. Он подходит к А.И.

Таран.
– Иваныч, не в службу, а в дружбу: дай-ка нож на хвылынку.
Александр Иванович.(протягивая инструмент)
– Держи.
Таран. (весело)
–  Последние деньки работаю!
Александр Иванович.
– Далеко собрался?
Таран.
– На фронт! Вчера прислали повестку с нарочным.

2.

Таран возвращается на рабочее место, к нему подходит молодой рабо¬чий.

Рабочий.(доверительным тоном)
– Гриш: на-ка, почитай! (протягивает какой-то листок; в его руках остаётся целая кипа)
Таран.(хмурясь, берёт листок, бегло читает, потом поднимает на парня сердитый взгляд)
– Какие, к чертям, сейчас прокламации?! Война идёт, дурья башка. Ну-ка, дай сюда!
Таран вырывает из рук парня пачку прокламаций:        - Иди отсюда, «агитатор»!
Рабочий.(возмущённо хватая Григория за рукав)
– Отдай!
Таран.(левой рукой убирает прокламации за спину, кулак правой подносит к лицу собеседника)
– Я тебе щас «отдам»!

Рабочий отшатывается и, исподлобья взглянув на Григория, боязливо отходит. Таран направляется к своему верстаку; по пути он рвёт прокламации и бросает в деревянный ящик для мусора.

Сцена 5.

1.
Воскресный день, шумный и яркий. На улице многолюдно, из церкви выходит поток празднично одетых людей.  Воздух наполнен колоколь¬ным многоголосьем.
Костя идёт по улице. Война повсюду напоминает о себе: на другом конце улицы видны солдатские шеренги, среди прохожих то и дело встречаются во¬енные.

*
Костя открывает калитку одного из дворов и подходит к дому; при его появлении на крыльце раздаётся радостный детский крик: «Костя при¬шёл!», и мальчишка лет десяти с тем же криком убегает в дом. У входа в сени Костя сталкивается со спешащим ему навстречу другом.

Костя.
– Сёмка, здорОво!!  Как ты?
Семён.
– Воюю! Дашка куда-то ушла, родители на рынке. А меня с Егоркой оставили!

Друзья заходят в дом, садятся за стол, Семён ставит на стол корзинку с яблоками.

Семён.
– Угощайся! Этот (кивок в сторону Егорки) вчера спички стащил, давай во дворе костёр раз¬жигать. Отец высек его как следует: ещё бы чуть-чуть, и – пожар!

Егорка парирует из угла плаксивым, но возмущённым голосом:

Егорка.
– И никакой и не пожар! И  рядом ведро с водой было!
Семён. (в тон)
– Ага: а с другой стороны - солома.
Егорка.
 – У меня ведро было полное, понял?
Семён. (теряя терпение)
– Ладно: топай отсюда: нам погово¬рить надо!

Егорка, набычившись, с шумом выходит из комнаты, закрывает дверь, но тут же чуть приоткрывает её с другой стороны и затаивается у щели. Семён это замечает.

Семён. (повелительно-грозно)
- Дверь затвори!»

Дверь по¬слушно закрывается.

2.
Костя нетерпеливо поворачивается к другу:

Костя.
– Как тебе последние новости?
Семён.
– В депо говорят, наши их скоро побьют!
Костя. (согласно кивает)
– И у нас говорят. (собравшись с духом, очень серьёзно)
- Слу¬шай, Сём: а давай с тобой на фронт двинем?
Семён. (с сомнением в голосе)
– Кому мы там нужны? Отправят назад, и все дела!
Костя.(волнуясь)
– Ну, ты пойми: такого шанса в жизни может больше не быть!
Семён.
– Какого ещё "шанса"?
Костя.
- Такого! Вот скажи: кем мы с тобой будем лет через десять?
Семён. (недоуменно пожимает плечами)
– Как есть, так и будем.
Костя.(с жаром)
–Вот именно! Так и будем: ты – слесарем, а я – контор¬щиком. Ты будешь железки перебирать, а я – бумажки!
Семён.
– А что ты предлагаешь?
Костя.(волнуясь)
– А  то! В военное время можно из нижнего чина стать офицером! У нас в конторе один рассказывал.
Семён. (с сомнением)
– Он-то откуда знает?
Костя.
– Знает. У него двоюродный брат – адвокат.  Он говорит, с фронта можно пойти прямо в училище: отучился, и ты - прапорщик!
Семён. (без особого энтузиазма)
– Берут с восемнадцати, а нам с тобой даже шестнадцати нет!
Костя.
- Да:  если два года ждать, - война точно закончится!
Семён.
- А как ты на фронт попадёшь: убежишь?
Костя. (нахмурившись)
– Не знаю. В газетах пишут: таких обратно домой отправляют. Нужно как-то пробиться в "охотники"!
Семён.
В кого?
Костя.
- "Охотники» - это, которые по своей охоте идут на войну. 

Дверь тихонько скрипит: очевидно, Егорка всё это время подслушивал разговор.

Семён. (возмущённо вскакивает)
– Ну, Егорка!

Семён делает движение по на¬правлению к двери. Она мгновенно захлопывается, и в коридоре слы¬шится дробный топот убегающего Егорки; друзья сме¬ются.

3.
За дверью опять слышатся шаги. Дверь распа¬хивается, в комнату входит Даша. При виде Кости лицо её светлеет; Костя вскакивает на ноги.

Костя. (глядя во все глаза на девушку)
- Здравствуй, Даша!
Даша. (очень тепло)
– Здравствуй!

Из-за спины сестры высовывается Егорка: на его лице светится торже¬ствующая улыбка.

Егорка. ("вредным", протяжным голосом)
– А они сейчас сговаривались на войну убежать!
Семён.(в ярости поворачивается к младшему брату)
– Ах ты, шпион немецкий!

Егорка пускается наутёк. Семён выбегает вслед за ним, оставляя Дашу и Костю наедине.

4.
Даша. (повернувшись к Косте, встревоженно)
– Егорка правду сказал?
Костя. (уклончиво, нехотя)
– Если подслушивать – ещё и не такое услы¬шишь!
Даша. (в сердцах, резко)
– Мальчишки вы, мальчишки!  Что вас вечно куда-то несёт?! 
Костя. (с обидой, твёрдо)
-  Война нас, между прочим, тоже касается!
Даша.
- Вы о своих родных подумали?
Костя. (с вызовом)
– Во-первых, мы ещё никуда не идём. А потом, Даш: ты сама скоро училище закончишь. На фронт направят: что, откажешься?
Даша. (вспыхнув)
- Не откажусь. Только ты не делай, пожалуйста,  вид, что не понимаешь разницы! По призыву на фронт попасть, или убежать – разные вещи, Костя! А Сёмка побежит просто потому, что ты побежишь!
Костя. (примирительно)
- Даш, ну послушай!...
Даша. (перебивает)
- И слушать не хочу! Станете взрослыми – делайте, что хотите, а пока…

Даша не успевает договорить: дверь открывается, в комнату входит запыхавшийся Семён.

Семён.
– Сбежал, поганец!

Костя поднимается из-за стола; видно, что он уязвлён и раздосадован разговором с Дашей.

Костя. (решительно и отстранённо)
-Всё: мне пора.

Семён срывается с места:

Семён.
- Я провожу!
Костя.
- Пошли. (Даше, с холодком и обидой) До свидания!

Даша молча кивает.  Костя с Семёном уходят.

5.
Вечереет; Костя и Семён идут по улице.

Семён. (с досадой)
- Надо было ей вообще ничего не говорить!
Костя.
- А я и не говорил. Егорка начал трепаться - Даша сама обо всём догадалась. (с горечью) Я думал, поймёт…
Семён. (сердито)
- Индюк думал! Дашка старше почти на два года, вот и считает себя взрослой. 
Костя. (горячится)
- «Старше, старше»! Я и сам знаю, что старше!
Семён.
- Ну и выкини её  из головы! Влюбился, что ли?
Костя. (серьёзно и твёрдо)
- Я люблю её.
Семён. (с досадой)
– Думаешь, ты у неё один здесь такой?! Всякие, знаешь, крутятся. Особенно этот…
Костя. (ревниво)
– Кто  такой?
Семён.
–  По-моему, студент какой-то:  Володя, кажется.
Костя. (напряжённо)
– А Даша что?
Семён. (начиная злиться)
– Почём я знаю?
Костя. (воодушевляясь злостью и ревностью)
- Теперь я хоть сдохну, но - добьюсь своего!

Сцена 6.

1.
Несколько сменяющих друг друга кадров: друзья стоят перед дверьми в какое-то учреждение, потом они сидят на деревянных скамейках в полутёмном коридоре, потом что-то спрашивают у неприветливого чиновника. Слов при этом не слышно – за кадром играет музыка.

2.
Друзья выходят из дверей какого-то государственного учреждения; в эти же двери входит и выходит люди в военной форме и в чиновничьих мундирах. 

*
Костя и Семён устало садятся на скамейку в городском сквере. Их лица за-думчивы и невеселы.

Костя. (с усталой злостью)
– Даже прошения принять не хотят…
Семён.( передразнивая кого-то)
 "На сей счёт, молодые люди,  получены строжайшие указания!"
Костя.
- Упирается, как будто его самого на фронт посылают!
Семён.
 Что он сказал про возраст?
Костя.
- Что в солдаты могут зачислить не раньше семнадцати лет, и то…

Семён вскидывает на Костю виноватый и усталый взгляд.

Семён.
– Ты не обижайся, Кость, но мне, честно говоря, на¬доело! Две недели – коту под хвост.
Костя.
-  Наверняка есть какой—то выход!
Семён. (безнадёжно и устало)
–Ничего тут нет! (замявшись) Мать велела сегодня не задерживаться… В общем, я пошёл!

Семён хмуро хлопает Костю по плечу и уходит. Костя провожает друга тоскливым взглядом.

Сцена 7.

1.
Внушительный подъезд трёх- четырёхэтажного дома: на стене около двери висит несколько табличек с названиями учреждений.  К дверям подходит Костя. Пригладив волосы и одёрнув одежду, он скрывается за дверью.  Камера берёт крупным планом одну из табличек с надписью:
НОТАРИУСЪ А. П. Хостцкий

*
Просторный кабинет; за массивным столом сидит человек средних лет в жилетке и дорогих очках и что-то пишет. Раздаётся стук в дверь. Человек поднимает го-лову от бумаг и произносит суконно-деловым голосом: «Войдите!»
(Вид нотариуса не предвещает ничего хорошего: зритель должен увериться, что с ним договориться будет нелегко).

*
В кабинет входит Костя.

Костя.
– Здравствуйте!
Нотариус.
– Добрый день! Э-э-э, чем обязан?
Костя.
– У меня такое дело…(делает шаг вперёд и чуть разжимает кулак с зажатой в нём ассигнацией)
Нотариус, проследив взглядом движение Кости, подходит к двери и распахивает её.

2.
 Вид двери снаружи. Нотариус оглядывает площадку и поворачивает висящую на двери табличку вверх надписью «Перерыв».  Затем запирает дверь на ключ и поворачивается к посетителю.
Нотариус.
– Ну-с? Соблаговолите изложить суть дела!

*
Снаружи: к двери подходит человек чиновничьего вида, читает табличку, дёргает для порядка дверь и, убедившись, что она заперта, со вздохом садится на стоящую рядом скамеечку.
*
Изнутри. Нотариус сквозь очки внимательно изучает какой-то документ, затем поднимает голову от стола.

Нотариус.
– Подделка документов, молодой человек, и для меня, и для вас, чревата серьёзными неприятностями. Изменить год рождения – каким это образом? Выдать фальшивую метрику? За это по головке не погладят, тем более - в военное время!
Костя. (с тоской)
- Может быть, есть какая-нибудь возможность?...
Нотариус. (ворчливо)
- "Возможность".

Костя стоит, переминаясь с ноги на ногу; нотариус, склонившись к столу, нудно листает какие-то бумаги. Спустя огромную паузу (секунд в десять) он поднимает на Костю сверкающий линзами взгляд.

Нотариус.
- Вот что: я сделаю копию вашей метрики, естественно, с другой датой рождения. Если у вас возникнут  неприятности, можете на меня не ссылаться. Я буду утверждать, что заверил копию того документа, который вы мне предоставили. Устраивает вас такой вариант? (Костя обрадованно кивает)

Нотариус.
- Ваш год рождения - 1898-й; на настоящий момент вам – неполных 16 лет. Мы напишем  1897-й год, немного изменим дату рождения, и вам уже – полных семнадцать!  Согласны?
Костя.
- Согласен!

Костя кладёт перед нотариусом смятую ассигнацию. Тот, не переставая писать, ловко смахивает её в ящик стола. Нотариус вдруг поднимает на Костю любопытный взгляд.

Нотариус.
- Позвольте полюбопытствовать: зачем это Вам? (видя костино замешательство, лукаво подсказывает) - Жениться желаете?
Костя. (с весёлым облегчением)
- Да!

Нотариус откладывает перо, промакивает новенькую копию метрики пресс-папье и вручает её Косте.   

Нотариус.(притворно вздыхая, с хитрой ухмылкой)
–Кто застрахован от досадных ошибок в такое тяжёлое время?

3.
У двери с табличкой сидят уже четверо. Костя выходит из кабинета, сияя от радости. Следом из двери выглядывает нотариус.
Нотариус.
– Ко мне? Проходите!


Сцена 8.

1.
Городская улица. На дворе – середина сентября: деревья начинают желтеть, на мостовой кое-где лежат опавшие листья. Даша идёт вместе с двумя подругами: все трое о чём-то оживлённо разговаривают и смеются. Перед девушками внезапно вырастает молодой человек с букетом цветов в руках (Володя).

Володя. (протягивает Даше букет)
Бонжур, мадемуазель! (подругам Даши)  Сударыни, тысяча извинений!

Подруги, смутившись, поспешно прощаются с Дашей и уходят. Даша поднимает на Владимира сердитый взгляд.

Даша. (сердито)
- Володя, я же просила!
Володя.
- Можно украсть тебя на полчаса?
Даша.
- Я не могу!
Володя.(с энергичной настойчивостью)
- Ну-у-у, Даша! Всего полчаса!
(показывает на вывеску оказавшегося побли¬зости ресторана)
- Заглянем?

Не ожидая ответа, он почти силой заводит девушку в двери ресторана. По лицу Даши хорошо видно, что она очень недовольна происходящим.

2.
Владимир и Даша сидят за столиком; рядом, вытянувшись в струнку, стоит официант, где-то за кадром слышны звуки романса.
Володя. (с барским выражением лица изучает меню)                – Так… Любезный: нам два «Фуа-Гра», куропатку под апельсино¬вым соусом – две порции. (официанту) Постой, любезный: ещё  ананас и птифуры.
Официант.
– Что будете пить?
Владимир.
– Даме – бутылочку «Моэт Шандон»; мне – коньяк с ко¬локолом.

Официант кивает и уходит.  На сцену выходит певец с гитарой в руках, звучит романс «Твои глаза зелёные» (фонограммы романсов – в исполнении Валерия Агафонова). Официант ставит на стол бутылки и бокалы.

Володя.(с видом хозяина)
– Ну, как?
Даша.(сдержанно-прохладно)
– Красиво.
Володя.(подмигнув, с гордостью)
– Это тебе не трактир какой-нибудь! (нали¬вает девушке в бокал вино, себе – коньяк, напевая "Твои глаза зелёные, слова твои обманные...", поднимает бокал)  За тебя!

3.
Костя на работе в конторе. Он сидит за своей конторкой, заваленной папками с какими-то ведомостями и что-то пишет. Начинают бить большие часы на стене. Костя складывает бумаги и поднимается из-за конторки. Другие конторщики – кто складывает бумаги, кто – уже выходит на улицу.

*
Костя выходит из дверей конторы и шагает прочь.

4.
Вновь ресторан; официант приносит счёт. 

Володя.
– Так: семь с полтиной… (картинным жестом вытаскивает бумажник, достаёт ассигнации) Восемь руб¬лей - с чаевыми. Возьми, любезный!

Официант невозмутимо забирает деньги и уходит.

Володя. (уже сильно пьяный, снова разливает в бокалы вино и коньяк, поднимает бокал)
- Теперь я хочу выпить…э-э-э…
Даша.
- Во-первых, тебе уже хватит. А во-вторых, мне давно нужно идти.

Володя действительно уже изрядно пьян, его начинает «нести».

Володя.(вдруг набычившись)
- Подожди! Выпьешь со мной коньячку?
Даша.(поднимаясь из-за столика, решительно)
- Всё, Володя!


Володя.(Встаёт, поворачивается к залу и кричит)
-  Друзья! Я люблю эту девушку и сейчас при свидетелях делаю ей предложение. Дарья Алексеевна: будьте моей…э-э-э… (не договорив, он срывается в пьяный хохот)

Несколько разбитных молодых людей, со смехом окружают столик. Даша делает ещё одну попытку выйти из-за столика, но Володя толкает девушку обратно на стул:

Володя.
- Подожди!

От толчка Даша садится на стул под хохот собравшихся вокруг нетрезвых посетителей, - очевидно, знакомых Владимира. Даша расталкивает их и идёт к выходу.

5.
Даша выбегает из дверей ресторана и натыкается на какого-то, идущего мимо мо¬лодого человека.  Владимир выскакивает вслед за ней.

Володя. 
– Идиотка!  На деньги, что я здесь потратил, можно таких  десяток купить!

Даша, вздрагивает, как от удара, и в слезах убегает. Парень, на которого она наткну¬лась, преграждает Владимиру путь. Теперь зритель ви¬дит, что это… Костя!
Владимир отталкивает Костю и кричит вслед девушке: 

Володя.
 - Ну и катись отсюда!

Костя толчком останавливает Владимира, хватает его за ворот и наносит несколько уда¬ров по лицу. Володя крупнее и на вид сильнее Кости, но ярость придаёт Косте сил; Володя ошарашен и потрясён; Из дверей ресторана выскакивают двое приятелей Владимира, они втроём  наваливаются на Костю.

6.
Рядом с дерущимися вырастают высокие фигуры в форменной одежде, и твёрдый голос: «Не¬медленно прекратить!» останавливает потасовку. Приятели хватают упирающегося Володю под руки и силой уводят обратно в ресторан. Костя, вытирая кровь с лица, медленно поднимается с земли. Зритель видит, что незнакомцы – это военные, офицеры.

Один из офицеров (властно и твёрдо)
- Что за побоище? (Косте) С ума сошли?!

Свет падает на его лицо: в военном зритель узнаёт … Кисляковского!

Костя.
– Дмитрий Васильевич, Вы?!
Кисляковский.(изумлённо)
– Ба,  Константин! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть!

Сцена 9.

1.
Кисляковский и Костя идут рядом.  Костя вытирает лицо рукавом; Кисляковский протягивает ему свой платок.

Кисляковский.
- Что, всё-таки, здесь произошло: "Шерше ля фам?"  "Прекрасная Дама"?
Костя.(неохотно)
-  Вроде того…
Кисляковский, (понимающе кивает, но говорит укориз¬ненно)
– Не окажись мы рядом – они бы тебя покалечили!
Костя.(бесцветным голосом)
– Я понимаю…
Кисляковский.
– "Понимаю"! Вот уж не думал, что ты по ресторанам ходишь!
Костя.
– Я мимо шёл, когда этот (презрительный кивок куда-то в сторону) на улицу выскочил! И начал орать... 
Кисляковский.
- Девушка, что убежала – знакомая?

Костя хмуро кивает.

Несколько мгновений они идут молча. Костя в каком-то за¬труднении смотрит на Кисляковского.

Костя.
– Дмитрий Васильевич! Я хотел спросить… (собравшись с духом, выпаливает) Возьмите меня к себе в Ополчение!  Кисляковский (смотрит на Константина с удивлением и интересом) - А тебе есть хотя бы семнадцать?
Костя. (поколебавшись секунду)
- Да!

2.
В кухне матушка Кости возится со стряпнёй, отец сидит за столом и ест горячий борщ. Входи т Костя. Он взволнован и возбуждён.

Костя.
-  Батя, мам: мне  нужно с вами поговорить!

Мария Васильевна садится за стол рядом с мужем, Александр Иванович поднимает на сына вопросительный взгляд.

Костя. (сильно волнуясь)
- Только выслушайте меня до конца, хорошо?
Александр Иванович.
- Выкладывай: что у тебя?
Костя.
- Я встретил хорошего знакомого – он сейчас - командир дружины ополчения.
И он берёт меня к себе...
Мария Васильевна. (всплеснув руками)
- Ты что, сынок?! И не выдумывай!
Александр Иванович.
- Подожди, мать! (Косте) Собрался на войну?

Костя молча кивает.

Александр Иванович.
- А ты понимаешь, что война – это тебе не игрушки? Там ведь и убить могут, и ты должен в людей стрелять!
Костя.
- Я всё понимаю, бать! Дед вон двадцать пять лет нижним чином прослужил.    
 Александр Иванович.
- Ты взрослый человек, должен сам понимать.  Потом уже не откажешься. Не пожалеешь?
Костя. (серьёзно и твёрдо)
- Не пожалею!
Мария Васильевна. (с надрывом)
- Что хочешь, говори: не пущу!
Александр Иванович.
- Подожди, мать!...

Сцена 10.

1.
Семён, Даша, Егорка и их мать пьют чай. За окошком темнеет. Дверь распахивается, входит Костя.

Мать.
- Я думала - отец, а это вон кто!
Костя.
- Здравствуйте! ЗдорОво, Сём; Даша, здравствуй! Вот, попрощаться пришёл: зачислен «охотником» в ополчение!

Даша тихо охает и прижимает пальцы к губам.

Костя.
- Послезавтра в полдень уже отбываем!
Семён. (в изумлении)
- Вот это новость!
Егорка. (выскакивает из-за стола)
- Ура, Костя идёт на войну, а Костя на войну! А винтовку тебе дадут?
Костя.
- Дадут. (серьёзно, как взрослому) Сперва - на подготовку, потом - на фронт. (с гордостью) Так что теперь я - ратник 121-й Харьковской пешей дружины!
Мать. (возмущённо)
- Чего удумали: детей на фронт забирать!
Костя.
- Нет, Матрёна Егоровна: это я сам!
Даша. (с горечью)
- Добился всё-таки?
Семён.
Ты пиши нам!
Костя.
- Напишу. А вы приходите послезавтра на вокзал! 
Семён. (с сожалением)
- Я  сейчас в дневную работаю. Проводить не смогу - завтра вечером к тебе загляну!
Костя. (с волнением и надеждой)
- А ты, Даш?
Даша.
- Ну, конечно, приду!

Взгляды Кости и Даши встречаются. В Костином взгляде вдруг мелькает нечто, похожее на сожаление.

Костя. (вдруг заторопившись)
- Ну, всё: мне пора!

Костя выходит в сенцы, Даша выходит следом.

Даша.
- Мне очень жаль.

Костя замечает фотографию Даши, висящую на стене в сенях.

Костя.
- Можно мне взять?
Даша.
- Конечно, бери!
Костя. (снимая фотографию)
- Я буду ждать тебя послезавтра!

Даша кивает. В калитку входит мужчина средних лет и качающейся походкой идёт в дом; Костя поспешно уходит.

2.
Пьяный мужчина входит в комнату.

Мать.
- Опять где-то глаза налил, ирод!
Мужчина. (не обращая никакого внимания на жену, затягивает песню)
- Солдатушки, бравы ребят-у-ушки…

Он нетвёрдой походкой доходит до печи и кулём валится на лежанку.
3.
Проводы Кости; квартира Арефьевых, утро. В комнате накрыт стол, за ним сидят гости – человек десять. Рядом с Костей сидят родители: отец торжественно-серьёзен, мать сильно подавлена (хотя и старается улыбаться). Костины младшие братья сидят с другой стороны и отчаянно гордятся тем, что не кто-нибудь, а их родной брат идёт на войну!
Один из гостей – прямой старик с военной выправкой и с двумя медалями на старой гимнастёрке поднимается с чаркой в руке, его надтреснутый голос прорывается сквозь шум застолья.

Старик.
- Мы с твоим дедом Иваном две войны прошли. Иван всегда носил с собой образок Богородицы. В Крымскую бывало очень жарко, да. Как-то  утром в роте сто пятьдесят человек насчитали, а ввечеру в строю сорок осталось. И меня тогда в ногу ранило, а Иван – как заговорённый! Вот и ты, Константин, не забывай: молитву почаще читай, да иконку носи на груди!

Старый солдат опрокидывает чарку; за столом стоит обычный в таких случаях шум. Костю явно что-то беспокоит; он ёрзает и то и дело поглядывает в окно. Отец наклоняется к нему:

Александр Иванович. (вполголоса)
- Волнуешься?

Костя отрицательно качает головой, улыбается отцу вымученной улыбкой, и вновь бросает взгляд за окно.

Сцена 11.

1.
Дом Даши и Семёна оглашает пронзительный женский вопль:

- Ох, что же теперь дела-а-ть-та! Ох, горе – горюшко!  Куды ж ты пропал, дитя неразумное?  Егорушка! Побиглы на речку, Дарьюшка: не приведи Господь, не утоп ли?!

Зритель видит, что это голосит мать Даши и Семёна. Даша стоит тут же, рядом; вид у неё усталый и встревоженный. С печи, заваленной каким-то тряпьём, раздаётся храп и нечленораздельное бормотанье.

Даша.
- Нужно отца разбудить!
Мать. (с ненавистью)
- Куды! Разбудишь его! И откуда только он эту заразу берёт!

С печи, как будто в подтверждение слов матери, слышится новый раскат храпа. Раздаётся стук в дверь, в дом входит мальчик лет восьми.

Даша. (опустошённо)
- Богдан, чего тебе?
Богдан. (важным "детским" баском)
- Тётя Мотя! Егорка велел сказать, чтобы не кричали и не боялись, и что он на войну пошёл!

Даша подбегает к мальчику, трясёт его за плечи:

Даша.
- Когда он тебе это сказал? Куда он пошёл? (умоляющим тоном) Ну, говори, Богдаанчик!

Богдан.
- Тётя Даша, не трясите меня!
Даша.
- Хорошо, хорошо: рассказывай!
Богдан.
- Сегодня утром Егорка сказал, что он идёт на войну, как дядя Костя, и что нужно сказать тебе и тёте Моте, чтобы не боялись. Только сказать не сразу. 
Даша.
- Ты всё рассказал?
Богдан.
- Всё, тётя Даша!
Даша.
- А куда он пошёл, ты видел?
Богдан.
- Видел. Во-он туда (мальчик показывает рукой в сторону одной из улиц).
Даша.
- Вот тебе гостинец! (Даша протягивает мальчику кусок сахара, и тот уходит).
Мать. (растерянно)
- Что ж нам: куды бечь?
Даша.
- На станцию он пошёл. Давай: я иду в участок, а ты скорей на станцию: вдруг, он ещё там? 

На печи происходит какое-то движенье, и, свесив босые ноги, на ней усаживается взлохмаченный и опухший отец.

Отец. (заплетающимся языком)
- Вы это чё, а?
Мать.
- Ничего! (Даше) Идём скорей!

Мать накидывает платок и быстро выходит из дома. Часы на стене бьют одиннадцать раз. Даша обращает горестный взгляд на циферблат и, сокрушённо махнув рукой, быстро  выходит за дверь.

2.
Отец, кряхтя, слезает с печи, садится на лавку, с протяжным стоном сжимая голову в ладонях. Встаёт, нетвёрдой походкой подходит к окну и, щурясь, высматривает что-то. Удостоверившись, что жена и дочь ушли, вытаскивает из сапога, стоящего у печки, бутылку. Делает несколько больших глотков, и, воровато оглянувшись, затыкает горлышко и вновь прячет бутылку в сапог, а сам проворно залезает на печь  и затихает.

3.
Костя выходит из дома. Родители и гости выходят за ним.  Он медлит, ищущим взглядом  пробегая по безлюдному переулку: Даши нет. Костя с наигранной весёлостью треплет братьев по макушкам.

Костя.
-  Слушайте мать!
Мария Васильевна.
– -Костенька, поберегись там…
Александр Иванович.
– Ну, давай, сынок! Не боись, но
и голову зря не подставляй!
Костя.
-  Хорошо, бать.
Александр Иванович.
- Из типографии у нас в ополчение взяли Гришку Тарана. Боевой парень, ты его держись! 
Костя.
- Хорошо, бать! 

Костя прощальным взором окидывет близких:

Костя.
- Не провожайте, дальше я сам!

Он целует мать, обнимает отца, крепко пожимает руки маленьким братьям, в последний раз бросает взгляд вдоль пустынной улицы и садится на подъехавшую к дому телегу.

4.
Двое городовых ведут от станции ревущего в три ручья Егорку. Мать и Даша выбегают им навстречу.

Городовой. (добродушно)
- Принимайте. Беглых вертаем назад задаром, но под расписку! (Егорке, с нарочитой строгостью) А второй раз поймаю – уж так не отдам! Высекут тебя как следует, и - в холодную: на хлеб и воду, понял?

Егорка всхлипывает и смотрит волчонком на городовых. Один из них протягивает сложенную в несколько раз бумажку:

Городовой.
- Распишитесь тут!

Даша подписывает документ, и городовые уходят. Она смотрит на часы, стрелки показывают без десяти минут двенадцать. Даша подходит к двери:

Даша.
- Мам, я скоро!

Даша торопится, почти бежит. Она на секунду останавливается, и, увидев, что часы на каком-то казённом здании показывают без двух минут двенадцать, бегом сворачивает в переулок.

5.
Перед вагонами толпятся новобранцы. Они уже одеты в шинели, коротко стрижены. Зритель видит и Кисляковского: он подтянут и неулыбчив.  Среди новобранцев зритель видит Костю.   

*
Звучит команда: «Приготовиться к погрузке!» Толпа провожающих сдерживаемая цепочкой городовых, что-то кричит и машет руками. Костя с тоской смотрит в ту сторону, надеясь увидеть Дашино лицо, но всё тщетно. Фельдфебель, держа в руке список, громко выкрикивает фамилии, и очередной новобранец залезает в вагон. Фельдфебель равнодушно выкрикивает: «Абрамов», «Абросимов», «Адрианов», Азаренко», «Алимов», и, наконец: «Арефьев!»
Костя подходит к вагону, в последний раз окидывает взглядом толпу провожающих, и под крики «Не задерживай!» «Давай руку!», подхваченный протянутыми к нему руками, исчзает в вагоне. А равнодушный голос фельдфебеля продолжает выкрикивать: «Сидоренко», «Степанов», «Сугробов», «Таран», «Тарасенко»…

6.
На вокзальной площади по-прежнему гремит «Прощание славянки»; вокзальные часы показывают ровно двенадцать. Костя с тоской оглядывает толпу провожающих, но Даши в ней не находит.  Паровоз даёт гудок; эшелон трогается и медленно набирает скорость.

7.
На площадь выбегает Даша и натыкается на стену оцепивших перрон городовых. Вагоны, набирая ход, проходят мимо девушки; новобранцы машут из окон и что-то кричат;  Даша в отчаянии смотрит на их лица, пытаясь увидеть Костю. Из глаз девушки катятся слёзы; она их как будто не замечает.

*
Эшелон уходит всё дальше. Ликующая, плачущая, кричащая толпа, «Прощание славянки», опрокинутое лицо Даши…



ЗТМ (тёмный экран).




ЭПИЗОД III.

Сцена 1.

1.
Плац, строевая подготовка. Солдаты одеты в шинели: на дворе – поздняя осень.

Фельдфебель.
– Арефьев! Шагом ар-р-рш! (Костя с винтовкой на плече начинает движение) Левой, левой! Тяни носок! Кру-у-гом; Встать в строй!
- Таран! …(Григорий Таран, как и Костя, выполняет команды чётко и  правильно)
- Сорока! Шагом ар-р-рш! (выходит крепкий ратник лет двадцати пяти; марширует он уверенно и чётко)

Из здания, расположенного напротив плаца, выходит Кисляковский. Он внимательно смотрит на плац.

Фельдфебель.
- Прокофий Ус!

Прокофий Ус - ладный солдат лет тридцати пяти, среднего роста и с добрым, немного лукавым, лицом. Марширует он привычно и чётко; фельдфебель крутит усы и крякает от удовольствия.
– Фирсов! Филофей, оглох?! Шаго-ом марш!(нескладный молодой человек с нашивками «охотника» делает несколько шагов, изо всех сил пытаясь идти ровно) Левой, левой, левой… Фирсов, стой! Ну что ты, как квашня, ей-богу! Строевой шаг, понимаешь? Стро-е-вой!(Фирсов виновато кивает) Арефьев, покажи ему! (Костя, чётко печатая шаг, проходит мимо Фирсова, по команде поворачивает и идёт на своё место. )
Фельдфебель. (Фирсову, устало)
– Ну, понял? (Фирсов снова кивает: видно, что  он очень старается) Давай ещё раз. Шагом марш! Левой, левой…


Сцена 2.

1.
Казарма, вечер. Несколько молодых ратников (задний план), рас-севшись кружком, о чём-то разговаривают и смеются. Филофей Фирсов (передний план), примостившись около лампы, пишет письмо, Костя, сидя на кровати, разбирает вещмешок. Среди вещей зритель видит фотографию, подаренную Дашей в день их последней встречи. К Косте подходит ратник, сосед по койке.

Ратник.(уважительно глядя на фотографию)
–Твоя?
Костя.(смущённо, но твёрдо)
– Да.
Ратник. (одобрительно)
- Красивая!

2.
В углу, в окружении нескольких новобранцев, сидит Прокофий Ус.

1-й Новобранец.
- Прокофий, ты, говорят, ещё с японцами повоевал?
Прокофия Ус.
- Было дело! 
2-й Новобранец.
- Чего ж вы япошкам тогда не всыпали?
Прокофий Ус.
- «Япошки» - это ты зря: воюют они, как звери! 
1-й Новобранец.
- Ну, наши-то, небось, воюют не хуже?
Прокофий Ус. (усмехнувшись)
- Не хуже, у кого глаза уже. Нас за победой пригнали, а как её взять, не сказали. Вот и вышло: маршем во Владивосток, а обратно – без порток!

Собеседники Прокофия смеются.

2-й Новобранец.
- А как, думаешь, с немцами будет?
Прокофий Ус. (очень серьёзно)
- Здесь другой коленкор: кого побьют, того и добьют: здесь насмерть будем биться. Не зря говорят: «Отечественная война»!

3.
К Филофею Фирсову, что-то пишущему за столом, подсаживается Остап Сорока; на лице его играет иезуитская усмешка.

Сорока. (бесцеремонно берёт у Филофея листок, читает вслух)
– «Дорогая мамочка!»…
Филофей.(возмущённо)
– Остап!
Сорока. (отмахивается, как от мухи)
– Тихо! (продолжает читать) «Ты не волнуйся: у меня всё хорошо, и люди здесь собрались хорошие. Через неделю мы будем принимать Присягу…»
Филофей.
– Сорока, отдай!

Он хватает листок; Сорока, с насмешливым прищуром глядя Филофею прямо в лицо, крепко зажимает письмо так, что отобрать его, не порвав, становится невозможно.

Сорока.
– А чего ж ты «дорогой мамочке» про свои «успехи» в строевой не напишешь?  (укоризненно, оглянувшись на товарищей и словно беря их в союзники) Эх, ты: Филя - простофиля!

Раздаётся чей-то смех. Филофей, выйдя из себя, дёргает письмо так, что оно разрывается надвое. Сорока картинно ужасается:

Сорока. (юродствуя)
– Ах! Что ты наделал?!
Костя откладывает в сторону карандаш и подходит к Сороке.

Костя.(угрюмо)
– Отвяжись от него!

Костя решителен и бледен, Сорока смотрит на него с наглой усмешкой.
 
Сорока.(неприязненно)
– Тебе чего нужно?

Остап подходит к Косте и дважды толкает его в грудь; Костя отшатывается, но остаётся стоять. Тем не менее, очевидно, что силы их неравны. На заднем плане, незамеченный участниками стычки, появляется Григорий Таран.

Таран.(выходит на передний план, прожигает Остапа презрительным взглядом)
– Сорока, хорош трещать! (неприязненно, даже враждебно) Отстань от парня!

Остап Сорока, криво усмехаясь, отходит. В казарму входит фельдфебель.

Фельдфебель.
– Вечерня: пошевеливайтесь. Все в церковь: вечерняя служба!

Фельдфебель уходит; ратники шумно поднимаются и, застёгивая шинели, гурьбой выходят из казармы.

4.
Костя идёт рядом с Тараном.

Костя. (немного смущённо)
- Гриш: спасибо тебе, но больше не надо так. Что обо мне  наши подумают?
Таран. (удивлённо)
- Ты это о чём?
Костя.
- Не нужно за меня заступаться. Лучше я сам…
Таран.(усмехнувшись с деланным равнодушием) 
- О чём разговор? Не надо – значит, не надо! (спохватывается, хлопает себя по карманам) О, я в казарме кисет забыл. Иди, я догоню!

Таран поворачивает назад. Костю догоняет Филофей.

5.
Костя и Филофей идут по плацу среди других новобранцев.

Филофей.
– Чего он ко мне цепляется?
Костя. (зло)
– Потому что - дурак!
Филофей.
- Гришку, небось, не трогает!
Костя. (угрюмо)
- Угу.

Костя хмурится; весь его вид говорит о том, что продолжать разговор он не хочет. Филофей внимательно смотрит Косте в лицо, и замолкает.

Сцена 3.

1.
Присяга. Крупным планом –группа офицеров; солдат, держащий Знамя 121-й Харьковской дружины, священник. Лица солдат, панорама солдатского строя.
На этом фоне Филофей Фирсов произносит слова Присяги: из его рта в такт словам вырывается пар. В холодном воздухе гулко разносится: «Обещаюсь и клянусь …»

*
В кадре – попеременно: Таран, Сорока, Ус. Каждый произносит, как эхо: «Обещаюсь и клянусь …»
В конце сцены текст Присяги произносит Константин Арефьев. Его голос звенит от волнения: «Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред Святым Его Евангелием, в том, что хочу и должен ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, своему истинному и природному Всемилостивейшему Великому ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ Николаю Александровичу, Самодержцу Всероссийскому….
...В заключение же сей моей клятвы, целую слова и крест Спасителя моего. Аминь».

Костя, встав на колени, целует Евангелие и крест.

2.
Через мгновение после того, как Константин целует крест, кадр закрывает мощный взрыв.

*
Вздыбленная земля вперемешку со снегом опадает, открывая новую картинку. Теперь взору зрителя открывается заснеженная равнина, изрытая воронками и покрытая паутиной проволочных заграждений. Вдали виднеются очертания бастионов и фортов какой-то старинной крепости.

3.
Новый разрыв закрывает и эту картину, и вот уже зритель заглядывает на дно окопа, и видит там лежащего ничком и закрывшего голову руками солдата. На мгновение он открывает лицо, и зритель видит, что это - Костя Арефьев.  Рядом видны осыпаемые комьями земли фигуры других солдат; в одном из них зритель узнаёт Филофея Фирсова.

*
Лицо Фирсова крупным планом. По-видимому, он читает молитву, но слов за взрывами не слышно, только видно, как шевелятся губы.
4.
Одна из фигур, лежащих на дне окопа, поднимается. Это - Григорий Таран. Он встречается взглядом с Константином: лицо его щедро припорошено землёй и измазано копотью. Неожиданно Таран озорно подмигивает Косте. Новые взрывы швыряют Григорию в лицо очередные пригоршни земли, заставляя пригибаться ко дну окопа.

*
Зритель видит Прокофия Уса. Тот тоже не боится взрывов, но в его поведении нет ни фанфаронства, ни озорства. Прокофий спокоен спокойствием бывалого, опытного солдата.

5.
Обстрел окончен. Солдаты в окопах поднимаются на ноги, с их плеч осыпаются крошки и комья земли. Зритель видит Костю, Тарана, Сороку, Фирсова, Уса. В наступившей тишине особенно чётки звуки: шелест осыпающейся земли, позвякивание котелка в вещмешке, и пр. 
*
В окопе рядом с Костей появляется унтер-офицер.

Унтер-офицер.
- Приготоиться к бою! 

*
Константин смахивает рукавом с винтовки землю, протирает и передёргивает затвор. То же самое делают и боевые товарищи. Прокофий Ус, прищурившись, смотрит через бруствер.

Прокофий Ус.
- Австрияки: вон они!

Белое пространство перед позициями начинает пестрить тёмными точками идущих цепями австрийских солдат. Прокофий неторопливо примыкает к винтовке штык, кладёт перед собой запасные обоймы. Костя, посмотрев на Прокофия, тоже примыкает штык. Прокофий смотрит на него одобрительно:

Прокофий Ус.
- Правильно. В горячке, ежели что, несподручно будет.

Унтер-офицер.
- Без команды не стрелять!

Тёмные фигуры вражеских солдат всё ближе. Изредка то тут, то там белое пространство перед позициями вздыбливает взрыв: русская артиллерия  обстреливает наступающих.
*
Вид на вражеские цепи через прицел костиной винтовки: в прорези мелькает фигура одного из солдат.  Звучит долгожданное «Огонь!»; в грохоте выстрелов, огне и дыме разгоревшегося боя тонут отдельные фигуры и лица.

6.
Вражеская цепь, несколько поредев, подкатывается к русским окопам. Унтер-офицер с криками «ура!» и «За Отечество, братцы!» вылезает из окопа и движением руки поднимает солдат в штыковую атаку.

*
Зритель видит искажённые криком лица солдат, то, как некоторые из них, вылезая из окопа, судорожно примыкают штыки и торопливо крестятся.

*
Костя бежит рядом с Тараном и Усом. Он натыкается на дородного австрийского солдата средних лет. Противники сходятся врукопашную.
Противник Кости не очень подвижен; Костя явно превосходит его в скорости. Но австриец, очевидно, опытен в бою.

*
Несколько обоюдных выпадов и кружение в глубоком снегу явно утомили противника Кости. Он тяжело дышит, его движения становятся всё прерывистей и замедленнее. Лицо Кости показывает его крайнюю сосредоточенность, лицо австрийца пылает злобой. Австриец при очередном выпаде спотыкается и с маху опускается на колени. Костя замирает с занесённым штыком. Из оцепенения его выводит голос Тарана:

Таран.
- Чего стоишь: бей!

Костя, закрыв глаза, со сдавленным криком делает выпад. Зритель не видит австрийца, но понимает, что штык Кости его поразил.
*
Австриец, судорожно сжимая обеими руками костину винтовку, оседает на снег; другой австриец вдруг поворачивает к Косте. Гибель Кости была бы неминуемой, если бы не Ус. Прокофий ударом приклада сбивает врага с ног и добивает штыком.
*
Костя в изнеможении садится на снег. Рядом лежит труп убитого Костей австрийца с торчащим вверх прикладом костиной винтовки. Австрийцы отступают: атака отбита.

7.
С поля боя на носилках выносят раненых. Мимо носилок проводят нескольких австрийских пленных.

*
Костя и Таран сидят рядом в окопе. Костя сутулится и трёт ладонью лоб: видно, что ему очень плохо. Таран, на первый взгляд, спокойно, курит самокрутку. Камера берёт папиросу крупным планом: становится хорошо видно, что и Григория бьёт неуёмная дрожь. Однако он бодрится, хлопает Костю по плечу.

Таран.
- Держись: сейчас полегчает!

 К ним подходят Остап Сорока и Прокофий Ус.

Остап Сорока. (дружески)
- Ну, что: с почином? (Косте) Ты ранен, что ли?
Прокофий Ус.
- Не трожь его: дай очухаться!

*
Таран, Сорока, Ус, и другие солдаты с котелками в руках сидят в окопе: в центре – один из унтер-офицеров.

Прокофий Ус.
- Не-е-т, я здесь погибать не согласный! В бумаге потом напишут: «Погиб под городом «Шиш-Мышь».  Или как его там?
Унтер-офицер.
- Пшемышль. По-нашему – «Перемышль».

Взоры солдат обращаются к крепости. Пушки на бастионах стреляют нечасто, но постоянно. На заднем плане в кадре появляется Кисляковский, но солдаты его не видят.

Таран.
- Всё лупят и лупят. А наши-то - наши чего молчат?
Кисляковский. (выходит на первый план)
- Снарядов не хватает: в сутки - пять выстрелов на орудие. Нужно потерпеть.
Таран.
- Ваше Благородие! Сколько терпеть-то?
Кисляковский.
- Генеральный Штаб говорит – скоро всё будет. А за службу – спасибо!  Пленные говорят, был приказ в Карпаты прорываться: продуктов у них почти не осталось…
Остап Сорока. (подмигивает Усу)
- А это уж шиш: теперича ни одна мышь не проскочит!
Костя.
- Нет еды - пусть сдаются: в плену их накормят!
Кисляковский.
- Чуть-чуть поднажмём – и город наш!

Кисляковский проходит дальше по окопу.
Унтер-офицер смотрит на крепость в бинокль, ворчит себе под нос.

Унтер-офицер.
- Поднажмём! Может, и нет у них там жратвы, зато из пушек нас накормят - по самое не балуй!

8.
Костя и Филофей Фирсов рядом в окопе.

Фирсов.
- А я бегу, и молюсь: только бы мне никто не попался, только бы не попался!
Костя.
- Как же тебя в «охотники» занесло?
Фирсов.
- Родители говорят, что я непутёвый. (с иронией) Вот Тихон – старший брат – тот правильный. Работает инженером в Самаре, в пароходной компании. Я в университет решил поступать – опять не слава богу! Вот  и пошёл в «охотники». Вернусь с победой - всем тогда покажу!

На заснеженной равнине перед позициями начинают рваться снаряды – всё ближе и ближе. Костя увлекает нерасторопного товарища на дно окопа. 

Сцена 4.

1.
Очередной взрыв затемняет экран, а когда дым рассеивается, в кадре – уже не поле боя, а мирная городская улица.

2.
Харьков, канун Рождества. Улицы завалены снегом, люди нарядны и веселы, над городом – ликованьем – колокольный звон. Площадь запружена нарядной толпой; в конце площади стоят какие-то подводы, оркестр играет военный марш. Даша с двумя подругами идёт сквозь  толпу. Весёлый человек кричит, стоя на подводе: "Давай, кто ещё не успел: принимаем рождественские подарки для наших защитников!"
В руках у Даши и её подруг – перевязанные бечёвкой холщовые мешочки; девушки встают в очередь, идущую к подводам.
3.
По улице торопливо идёт господин средних лет, «иностранного» вида и с закутанной в холстину живой ёлкой. Путь господину преграждает троица молодых людей. Один из них, очевидно, главный, выступает вперёд.

Молодой человек. (весьма недружелюбно)
- Господин Как-Вас-Там-Звать, далеко идёте?

Прохожий испуган, но изо всех сил старается сохранить лицо; в его речи слышен явный иностранный акцент. 

Прохожий.
- А в чём дело?
Молодой человек.
- Ставить ёлку к Рождеству - это немцы придумали; русские ёлок не наряжали! (грубо) Ты что – немец?!
Прохожий.
- Нет-нет, что вы! Я из Нидерландов, - из Голландии:  инженер на железной дороге. Я…
Молодой человек.
- Как же, рассказывай!

Один из юношей вырывает из рук прохожего ёлку, второй с силой толкает его в грудь, отчего тот со всего маху садится в сугроб. Невдалеке зритель видит городового. На испуганный крик: «Полиция, полиция: помогите!», он, было, оборачивается,  Однако, поняв суть дела, равнодушно отворачивается и смотрит в другую сторону. Молодые люди яростно обламывают еловые ветки, безжалостно ломают макушку. Потом закидывают растерзанную ель подальше в сугроб и исчезают.
Несчастный господин, кое-как выбравшись из сугроба, тоскливо смотрит на искалеченную ель, отряхивает одежду от снега, расстроенно машет рукой и быстро уходит.

4.
Даша и её подруги уже подошли к подводам, на которых производится приём рождественских подарков для фронта.

Первая подруга.
- Даш, а ты что положила?
Даша.
- Кусок сала фунта в полтора,  шерстяные носки, кусок мыла  и кисет с табаком. (вынимает из мешочка с подарками конверт) И ещё вот - письмо написала!
Первая подруга (взяв из рук Даши письмо, читает)
- Дорогой защитник России! Надеюсь, мои подарки к Рождеству порадуют тебя и будут тебе полезны.
Желаю  тебе здоровья, благополучия и скорой победы; храни тебя Бог!
Дарья Ларионова.
Вторая подруга.
- А я - две пары рукавиц, махорку и сахар.
Первая подруга.
- А я – туесок с мёдом. Хотела ещё чего-нибудь положить, но матушка не велела. Говорит: ещё неизвестно, кому ваши посылки достанутся!

Девушки уже стоят вплотную к подводам, и последние слова слышит рабочий, укладывающий посылки.

Рабочий.
-Не извольте беспокоиться: всё будет доставлено в полной сохранности! Нешто мы не понимаем? Глядишь, и меня забреют; буду тогда вспоминать, какие милые барышни посылки носили!

Девушки улыбаются, передают рабочему посылки и отходят в сторону. На их месте оказывается пожилая чета, следом подходит женщина средних лет, и т.д.

Сцена 5.

1.
Даша подходит к своему дому. Взявшись рукой за калитку, она смотрит вдоль улицы и замирает на месте. По направлению к девушке вдоль забора торопливо идёт почтовый служащий, в мундире и с сумкой на плече. Даша долгим взглядом, ожидающе смотрит на почтальона: тот приближается, но, обогнув девушку, проходит дальше. Даша разочарованно вздыхает и идёт к дому.

2.
Даша входит в дом. Мать возится у плиты, Егорка играет в углу, заспанный и недовольный отец за столом хлебает щи. Отец поднимает на Дашу заплывший взгляд.

Отец.
- Куда ходила?
Даша. (тоном, каким говорят «отстань!»)
- На кудыкину гору!
Мать.
- В училище была?
Даша. (кивает)
- Сказали, отправка – через две недели.
Отец.
- В депо у нас один – брательник у него без ноги вернулся – говорит, потери очень большие. Ты там того, опасайся…
Мать.
- Да, дочка, поберегись там: война всё же ж… (себе под нос) Ох, горе-горюшко!
Даша.
- Не волнуйтесь вы так за меня! Сказали: не в окопы направят, а в госпиталь. Туда пули не долетают!
Егорка. (отвлекшись от своей игры)
- А если долетит – привезёшь мне настоящую  пулю?
Мать. (замахивается в сердцах полотенцем)
- Что ты несёшь?!

Егорка ловко уворачивается от полотенца и убегает в сени.

3.
Мать Кости, Мария Васильевна, идёт по улице. Среди прохожих много военных; подводы с ранеными заняли дорогу, насколько хватит глаз. Возле здания, напоминающего склад, на деревянном помосте стоит множество больших мешков; рядом с мешками стоят двое дюжих солдат. Они вдвоём поднимают по мешку, и кладут тяжёлую ношу на спины подходящих цепочкой военнопленных.  Пленные, сгибаясь под тяжестью, заносят мешки в двери склада. Мария Васильевна, остановившись, смотрит на серые лица пленных. Некоторые из них совсем молоды. Мешок опускается на плечи, и человек, напрягшись и кряхтя от натуги, тяжело идёт к дверям склада. Молодой пленный, сделав несколько шагов, неожиданно спотыкается и падает. Один из солдат ожесточённо пинает его сапогом в бок:

Солдат.
- Ну, ты, немчура: разуй глаза!

Солдат вновь водружает мешок парню на спину. Пленный отходит; он молчит, но на его лице ясно читается страдание. Мария Васильевна, горестно покачав головой, отворачивается и идёт дальше.

Сцена 6.

1.
В тылу у русских позиций. Ряд приземистых землянок, чуть дальше - несколько укрытых мешковиной подвод. Возле землянок стоит солдатский строй; в числе других зритель видит Костю, Тарана, Уса, Сороку.
Перед строем стоит священник. Он осеняет солдат крестным знамением; солдаты дружно крестятся следом. Вперёд выходит Кисляковский.

Кисляковский.
– Жители Харькова прислали рождественские подарки. Подходить к подводам по одному: никто без подарка не останется! Вольно, разойдись!

У подвод выстраивается очередь. Два нижних чина, стоя на гружёной подводе, споро раздают солдатам посылки.
*
Перед подводой, среди сгрудившихся в ожидании своей очереди ратников, зритель видит Костю, Тарана, Сороку.  В руках у солдата на подводе – Дашин подарок. Солдат было протягивает его Косте, но Остап Сорока опережает его; Костя берёт другой подарок.
Солдаты, рассевшись кто где, открывают и рассматривают подарки. Костя вынимает из мешка кулёк с сахаром, завёрнутый в тряпицу кусок сала, пару сапог. Остап Сорока, расположившись невдалеке от Кости, выкладывает из мешка Дашины гостинцы и достаёт письмо.  Костя, надев новые сапоги, притопывает ими, проверяя, ладно ли сидят.

Остап.(с завистью поглядывая на Костю)
– Знать бы наперёд, что в посылках энтих. Я бы тоже с обувкой взял!
Костя.
– Старые как раз совсем развалились!
Остап.(разворачивает письмо)
– Вот, поздравляют: Дарья какая-то.  (Остап роется в мешке, достаёт кисет) И табачок теперь есть!

2.
Остап отрывает кусок от Дашиного письма; камера крупным планом берёт письмо так, что на отрываемом лоскуте бумаги видна подпись: «Дарья Ларионова».
Остап сворачивает самокрутку, закуривает. К ним подходит улыбающийся Таран.

Таран. (Сороке, весело)
– Ну-ка: угости боевого товарища!

Остап кивает, отрывает от письма новый кусок.

Остап. (огорчённо)
- Бумага, жаль, не папиросная. Но уж какая есть…
Костя. (заметив, наконец, разорванное письмо)
– Что ты делаешь?
Остап.(непонимающе)
– А что? Всё равно пропадёт.

3.
Просторный блиндаж; за столом сидят Кисляковский и незнакомый зрителю офицер. В двери показывается Константин.

Костя.
- Ваше Благородие: нижний чин Арефьев по вашему приказанию прибыл!
Кисляковский.
- Вольно! Познакомься: поручик Варавин, Александр Николаевич; набирает отряд разведчиков. Я рекомендовал тебя, и ещё некоторых.

4.
Тёмный экран, какие-то скрипы и шорохи. Раздаётся звук чирканья спичкой, вспыхивает пламя, освещающее лицо Варавина.

Варавин.
- Первыми идут Таран и Арефьев, остальные – зо мной. 

Нестройно звучат приглушённые голоса разведчиков: «Да», «помним», «всё ясно», и т.д. Варавин негромко командует: «Вперёд!». Костя с Григорием начинают движение. Оба держат винтовки наизготовку, чутко прислушиваются к звукам и вглядываются в утренний полумрак.  Какое-то время, помимо неясных теней на экране, зритель не видит почти ничего, лишь слышит поскрипывание снега под ногами разведчиков.

5.
В редеющем сумраке Костя и Таран уже вполне различимы. Внезапно вдали возникает какой-то неясный шум. Шум медленно приближается: постепенно становятся слышны  чьи-то голоса, металлическое позвякивание, скрип снега под сапогами. Таран поднимает руку, разведчики останавливаются.
Рядом с Костей и Тараном неслышно возникает фигура Варавина. Все трое вслушиваются в надвигающийся шум, пытаясь понять, что происходит.

Варавин. (вполголоса)
- Идут прямо на нас.
Таран.
- Может, занять оборону?
Варавин.
- Нет никакого смысла: там сотни три-четыре, не меньше. (удивлённо) Они что, в атаку толпой стали ходить? Или…

Не окончив фразы, поручик, сделав знак Косте и Григорию оставаться на месте, делает несколько шагов навстречу толпе.
Уже почти рассвело, одинокая фигура поручика движется навстречу огромной человеческой массе.  Вражеские солдаты надвигаются прямо на Варавина, но почему-то обходят его и движутся дальше, к русским позициям. Варавин что-то у них спросив, кричит своим разведчикам:

Варавин.
- Идут сдаваться!

Напряжение Кости и Тарана сменяется улыбками облегчения. Австрийские солдаты идут хмурой толпой; белые тряпки у них привязаны к штыкам и к рукавам.

Варавин.
- Мадьяры; идут всем полком. Говорят, крепость сдаётся!

6.
Общий план крепости. На башнях становятся хорошо заметны большие белые флаги. Таран хлопает Костю по плечу.

Таран.
- Наша взяла!

Разведчики, смеясь, обнимаются. 


ЗТМ (тёмный экран).

ТИТР – "ОСЕНЬ - 1916"

Сцена 7.

1.
По разбитой вдрызг грунтовой дороге идёт строй солдат. Их лица и фигуры говорят о нечеловеческой усталости и подавленном настроении. Камера поднимается выше и берёт общий план: с высоты хорошо видно, что солдатская масса, пришедшая в движение, просто огромна.

2.
Тот же солдатский строй, но – вблизи: зритель узнаёт старых знакомых.
Костя возмужал и повзрослел: обветренное, волевое лицо и уверенные движения говорят о том, что он теперь – опытный, бывалый солдат, многое прошедший и повидавший.  На плечах у Кости, Тарана и Уса – унтер-офицерские погоны.

*
Рота проходит мимо большого военного кладбища. Солдаты смотрят на частокол деревянных крестов и опускают глаза.


3.
Солдатский строй выходит на поляну; проносится команда: "Сто-о-ой, привал!" Солдаты устало садятся кто куда: на лежащие древесные стволы, на пни, прямо на землю, положив под себя скатки.  Прокофий Ус и Костя оказываются рядом. Они сидят на стволе упавшего дерева. Рядом с ними – Таран, Сорока, и множество новобранцев. Вдалеке слышен глухой рокот канонады.

Сорока.( кисло усмехаясь)
- Ну, что: так и будем до Москвы драпать?
Таран. (зло сплюнув)
- Ага. А как вначале орали! (повернувшись к молодому новобранцу с нашивками "охотника") Ну, а тебя-то на кой хрен сюда понесло?
Костя. (примирительно)
- Не надо, Гриш: он-то тут при чём?
Таран.  (взрываясь)
- А я при чём? А те, кто с нами воевал, да отвоевался –  они при чём? Ты за Перемышль «Георгия» получил, а чей теперь Перемышль? А сколько солдатских кладбищ прошли – считал? (издевательски) Ну, ты дурака свалял. Но этот-то (кивок в сторону новобранца) куда попёрся?!
Костя. (глядя на Тарана в упор)
- А я себя дураком не считаю! Армия, знаешь,  и отступает иногда.  В четырнадцатом легко было в «охотники» идти!

Все замолкают, думают каждый о чём-то своём. Тем временем на просёлочной дороге появляется телега, она едет  в противоположную движению войск сторону. В телеге едут два человека: один правит лошадью, другой беспечно озирается по сторонам.

Костя. (про себя, с досадой)
- Вот, дурачьё: куда их  несёт?
Прокофий Ус.
- Пока мы отойдём, пока немцы придут – десять раз успеют уехать.

Сцена 8.

1.
Телега крупным планом. Лошадью правит бородатый крестьянин лет пятидесяти, в телеге сидит его сын, по виду  -слабоумный, воловатый парень. Он тупо смотрит на дорогу, придерживая рукой сползающие с телеги вилы. Крестьянин лениво понукает кобылу и беседует то ли с сыном, то ли сам с собой:
Крестьянин.
- Щас сенцо домой отвезём, вот и порядок будет. Сожгут ещё! Слышь, Митрий?
Митрий.
- Угу!
Крестьянин.
- То-то… Или коням своим скормят – ищи тогда ветра в поле!

Молчание, мерный скрип тележных осей.

Крестьянин.
- Митрий! Слышь?

Митрий.
- Угу.
Крестьянин.
- Дядька Иван просил пособить – в кузню он завтра собирается. Сходи к нему, слышишь?  И хватит с девками по вечерам за околицу бегать!
Митрий.
- Дык я не бегаю!
Крестьянин.(ворчливо)
- «Не бегаю!» Утром не добудисся. «Не бегаю!»

Телега выезжает за перелесок и натыкается на солдат Рядом с ними – прапорщик. Зло взглянув на крестьянина, он  раздражённо кричит:

2.
Прапорщик.
- Куда тебя черти несут? Хочешь, чтобы немцы ухлопали?
Крестьянин.(просящим голосом)
- Ваше Благородие, сено я там в стожок собрал, да не вывез ещё.
Прапорщик.
- Какое ещё сено?! Не видишь: линия фронта?
Крестьянин.(смиренно, но настойчиво)
- Да я зараз, я мигом: сынок вон пособит!
Прапорщик.(с досадой махнув рукой)
- А-а-а, делай, что хочешь!
Крестьянин. (торопливо понукая лошадь, продолжает бормотать)
-Я зараз! Сено там у меня.

Телега делает поворот, перед крестьянином открывается панорама: стог сена между двумя куртинами леса и, чуть поодаль, множество тесно сгрудившихся крестов на солдатском кладбище. 

Крестьянин.
- Эвона! Ты гляди: цельный погост… Когда ж это успели?

Телега подъезжает к стогу. Крестьянин нервничает, раздражённо кричит на медлительного Митрия:

Крестьянин.
- Давай-давай: мослами-то пошевеливай!

Отец с сыном начинают торопливо грузить сено в телегу, но в этот момент раздаётся протяжный свист, и через секунду неподалёку от них раздаётся взрыв, потом ещё один, и ещё… Бросив в телегу вилы, крестьянин, испуганно крестясь, разворачивает приседающую от ужаса лошадь, за шиворот втаскивает в телегу Митрия, и трогает с места. На повороте телега накреняется, и парень, не удержавшись, слетает на землю. Крестьянин, ничего не замечая, гонит лошадь дальше. Митрий сидит на земле и, широко раскрыв глаза, смотрит на новые взрывы. Вот разлетелось загоревшееся сено, вот новая волна взрывов накрыла кладбище, и обломки крестов полетели в разные стороны.
Немецкие пушки, словно задавшись целью вновь убить уже убитых людей, превращают свежий солдатский погост в дымящуюся пустыню.

Сцена 9.


1.
Бой в самом разгаре: артиллерийская канонада перемежается отрывистыми пулемётными трелями и сухим треском винтовочных выстрелов.

*
Раненый крупным планом. Он лежит навзничь, закрыв глаза; на груди и плече расплывается бурое пятно  Камера отступает назад, зритель видит рядом с раненым Дашу. Напрягая все силы, она перетаскивает его в ложбинку и достаёт из сумки пакет с бинтами. Солдат открывает глаза; он силится что-то сказать, но не может. Даша разрезает шинель и перевязывает рану.

Даша.
- Потерпи, миленький: сейчас…

Со стороны русских позиций появляются два санитара с носилками: они идут, сильно пригибаясь, временами припадая к земле. Санитары что-то говорят Даше (в грохоте боя слов не слышно), перекладывают раненого на носилки, и почти ползком уходят. Даша переводит дыхание, поправляет выбившуюся из-под платка прядь волос и, пригнувшись, идёт в сторону позиций.

2.
Даша вновь перевязывает раненого. На этот раз у солдата разорвана кисть, и только что намотанные бинты набухают кровью; Даша спешит наложить жгут. Пули временами всаживаются в косогор, за которым Даша делает перевязку: девушка прижимается к земле, и, досадливо морщась, пережидает обстрел.


ЗТМ (тёмный экран).


ЭПИЗОД IV.


Титр: "Май 1917 года".


Сцена 1

1.
Возле боевых позиций кружком сидят несколько солдат. Вид у них странный: воротники гимнастёрок расстёгнуты, а сами гимнастёрки то там, то тут выбиваются из-под ремней, да и сидят солдаты развязно, почти вызывающе. Они о чём-то весело разговаривают, временами разражаясь взрывами смеха. Неподалёку от этой группы появляется фигура офицера. Один из солдат, пихнув соседа локтем в бок, весело и развязно кричит:

Первый солдат.
- Ваше благородие; а, ваше благородие! Закурить не найдётся?

Офицер заметно напрягается, но делает вид, что не принимает издёвки на свой счёт.

Второй солдат. (давясь от смеха)
- Ишь, загородился-загордился. Эй, ты: Высоко-загородие! Поди сюда!
Третий солдат. (издевательски)
- Они брезгують! (ломаясь) Что ж нам теперя делать, как быть? (разражается буйным хохотом)

Офицер, играя желваками, уходит. Солдаты смеются ему в спину.

2.
Возле одного из блиндажей сидят Костя и Прокофий Ус. Перед ними на земле лежит ручной пулемёт «Льюис».
Костя примеривается к пулемёту, поднимая его наподобие винтовки.

Прокофий Ус. (уважительно)
- Справное оружие! А какой там патрон?
Костя. (протягивает Усу патрон)
- Наш, от "трёхлинейки".

Костя вновь поднимает пулемёт на уровень груди:

Костя. (с уважением)
- Хорош, хорош! С таким в атаку ходить: сила!
Прокофий Ус.
- Кабы он только полегче был!
3.
К позициям подходит запылённый строй новобранцев: прибыла очередная маршевая рота. Приведший солдат старший унтер-офицер, буркнув: «Ждите здесь!», куда-то уходит. Новички гурьбой обступают Костю и Уса, с интересом и уважением разглядывая пулемёт.

Сцена 2.

1.
Из толпы солдат к Косте протискивается молодой взъерошенный новобранец. В момент, когда он оказывается совсем рядом, зритель, наконец, видит, что это – Семён.

Семён.
- Костя, ты?! ЗдорОво!
Костя. (сгребая друга в объятия)
- Сёмка! Откуда ты взялся?
Семён.
- Я всё  думал: вдруг встретимся?  Тут смотрю, а ты – вот он!

Друзья смеются. Семён с уважением показывает на погоны Кости.

Семён.
- А ты теперь  - кто?
Костя.
- Унтер-офицер.
Семён.
- И награды есть?
Костя.
- Есть. «Георгий» и Георгиевская медаль…

Друзья сидят у землянки и о чём-то разговаривают. Камера наезжает:

Семён.
- Она в пятнадцатом на фронт ушла, в апреле.
Костя.
- …Даша на проводы не пришла, я и подумал... Откуда мне было знать про Егорку? Ты напиши домой, чтобы адрес прислали. А где она сейчас?
Семён.
В прошлом году пришёл человек - без ноги,– письмо от неё привёз. Писала, что госпиталь стоит в Румынии, что жива-здорова.
 Костя.
- Повидаться бы!
Слушай, я недавно взвод получил: пойдёшь ко мне?
Семён. (охотно)
- Давай!
Костя. (шутливо, но строго)
- Только учти: отдыхать не дам!   
Семён. (с улыбкой)
- Лады!

Сцена 3

1.
Передний край. Солдаты, рассевшись кто где, едят горячую кашу. Остап Сорока, сидящий на бруствере напротив Семёна, подтрунивает над ним:

Остап Сорока
- Семён, слышь! Вот бы сейчас бабёнку какую найтить, а? Чего молчишь-то: может, и бабы у тебя ещё не было?
Семён.
- Отвяжись!
Остап Сорока
- Не-е-е-т, ты скажи: как с бабами-то у тебя?

Семён раздражённо косится на Остапа, но тут в разговор встревает сидящий поблизости Прокофий:

Прокофий Ус.
- Ты его не трожь: всё у него ещё будет. А вот у тебя – амба! Даже думать забудь!
Сорока. (насмещливо)
- С чего это?
Прокофий Ус.
- Бритву, надысь, сдуру у немчуры выпросил? 
Сорока.
- Чего: завидки берут? Хорошая бритва! Во, гляди: щека гладкая, как у дивчины!

2.
Ус, внимательно посмотрев на лицо Сороки и сокрушённо покачав головой, вновь принимается за кашу. Кто-то из солдат не может скрыть интереса:
Солдат.
- И что? Бабы-то тут при чём?

Прокофий, словно борясь с мучающими его сомнениями – говорить, не говорить? – хмурясь, поднимает глаза на собеседника:

Прокофий Ус.
- Бабы теперь ни при чём, это верно. (притворно сердясь) Да ты не слыхал, что ли? Говорили: германский штаб такую каверзу выдумал. Смазка там специальная, али ещё как… Ну и дарят немцы бритвы на братаниях, как будто от сердечности ихней. А кто побрился – всё! Борода постепенно перестаёт расти, и с бабами – лучше об них и не думай! 
Другой солдат.
– А ты не брешешь? Какой германцу с энтого навар?
Прокофий Ус.
\- Э-э-э, в самую корневину смотришь! Навар…Это чтобы через двадцать лет солдат новых в России не было, понял? Ты  гляди – держись от него (кивок в сторону побледневшего Остапа) подальше. Говорят, заразная дрянь, хужее тифа!

Остап опасливо щупает гладко выбритый подбородок, симулируя равнодушие. Он встревоженно говорит:

Сорока. (с натянутой улыбкой)
– Нашли, кому верить!

Усом овладевают скука и безразличие, он лениво соглашается:

Прокофий Ус.
- Не верь. Мне-то что? Тока держись от других в сторонке: неровен час, подхватит кто…

Остап вновь опасливо трогает подбородок; тем временем место рядом с ним постепенно освобождается: солдаты, подхватив котелки, отсаживаются подальше. Остап тихо просит одного из товарищей внимательно посмотреть: есть ли на щеках хоть небольшая щетина? Но тот испуганно шарахается в сторону.
Невозмутимым остаётся лишь сам Прокофий, самозабвенно соскребающий кашу со стенок котелка. Костя, опустив голову, пытается унять душащий его смех.

Сцена 4.

1.
Штабная землянка; Кисляковский склонился над столом, на котором разложены карты и какие-то бумаги. В землянку входит Костя.

Костя.
- Вызывали, Дмитрий Васильевич?
Кисляковский.
- Садись. Ну, как боевой дух в твоём взводе?
Костя. (хмуро)
- Никак. Из всего взвода солдат – десять человек осталось. А остальные – труха!
Кисляковский.
- Почти везде сейчас так, к сожалению.
Костя.
- Газеты, прокламации эти... Дмитрий Васильевич! Почему никто не наведёт порядок?!  (с жаром) Все эти агитаторы – их же расстреливать надо!
Кисляковский.
- Ну-ну, не горячись. «Расстреливать!» Дело в том, что генерал Корнилов…
Костя. (не сдержавшись, вспыхивает радостно)
- Ну, наконец-то!
Кисляковский.
- Подожди, ты дослушай!

Кисляковский делает несколько шагов вперёд-назад и вновь поворачивается к Косте.

Кисляковский.
- Получено распоряжение Генерального штаба о формировании «Корниловских ударных частей». Это - пусть немногочисленные, но боеспособные войска, - исключительно добровольцы. Предполагается, что ударные части будут находиться на острие удара. Задача – неожиданно и мощно нанести улар, захватить вражеские позиции и дождаться прихода остальных сил...
Костя. (просияв)
- Дмитрий Васильевич!
Кисляковский.
- Подожди! Так вот: с сегодняшнего дня я – больше не командир полка.  Теперь  я - командир первой роты Корниловского Ударного батальона. Пойдёшь ко мне? Правда, взвода не обещаю.
Костя.
- Пойду!
Кисляковский.
- Бери из своих, кого сочтёшь нужным. Иди: через три дня батальон должен быть укомплектован!
Костя. (весело)
- Есть!

Костя отдаёт честь, энергично поворачивается на каблуках и уходит, Кисляковский с улыбкой смотрит ему вслед.

Сцена 5.

1.
Костя и Семён сидят друг против друга: зритель видит, что между ними происходит напряжённый разговор.

Костя.
- Нет, Сём! В этот раз я тебя не возьму!
Семён.
- А что я буду делать?
Костя. (устало)
- Ты пойми: у тебя опыта ещё – никакого!  А если нужно будет врукопашную – с ножом? Или из револьвера – в упор? Нет, Сём: не готов ты ещё!

Костя встаёт и уходит. Семён смотрит ему вслед исподлобья – обиженно и упрямо.

2.
Раннее утро, ещё темно. Ударники проверяют оружие, сосредоточенно молчат, курят перед боем.
Кисляковский стоит рядом с полковником Семёновым – командиром обычного полка.

3.
На первом плане – разговор двух полковников – Кисляковского и Семёнова.

Кисляковский.
– Удержать захваченные позиции без поддержки – никак не получится. Мы не берём винтовок – только револьверы, ножи, гранаты. Есть, правда, «Льюис». Но – только один.
Семёнов.
– Не беспокойтесь! Для прорыва мои, конечно, не годятся, но на готовенькое пойдут. Удачи вам, с Богом!

Офицеры обмениваются рукопожатием, и Кисляковский торопится возглавить отряд ударников, уже начавший движение.

Сцена 6.

1.
В предутренней мгле отряд выходит на исходную позицию. Кисляковский жестом приказывает остановиться. В сумерках видны Костя с «Льюисом» наперевес, сосредоточенный Ус, и – неожиданно – Семён! Костя натыкается на него; Семён пытается улизнуть в темноту, но – тщетно. 

Костя.
- А ты что здесь делаешь? 
Семён. (упрямо)
- Я - с вами!
Костя.(напряжённым шёпотом)
- Вы с Егоркой – два сапога - пара, ей-богу! Поздно я тебя заметил… Ладно: теперь уж чего? На рожон, хотя бы, не лезь!

Кисляковский вглядывается и вслушивается в редеющий  полумрак, взводит курок револьвера.

2.
 Немецкие окопы. Солдаты, закутавшись в шинели, спят; дозорные устало всматриваются в редеющие сумерки. Один из них закуривает: пламя на секунду освещает его жёсткое, худое лицо.
*
Из кустов, расположенных неподалёку, с истошным криком вылетает стая птиц. «Курильшик» поднимается на бруствер, делает несколько осторожных шагов, прислушивается и пристально вглядывается во тьму. Кажется, ч то всё висит на волоске: сейчас он заметит «ударников».

*
Сбоку неслышно появляется Прокофий Ус с ножом в руке.

3.
Прокофий уже рядом с часовым. Тень Уса сливается с тенью дозорного: слышится удар и предсмертный хрип. Кисляковский поднимается на ноги и негромко командует: «Вперёд!» Ударники, как призраки из тьмы, появляются на бруствере немецких траншей. Тишину разрывают револьверные выстрелы, взрывы гранат и короткие, колючие очереди костиного «Льюиса». Через минуту всё кончено: трупы немецких солдат вповалку лежат в траншеях и на брустверах. Кисляковский, достав ракетницу, даёт сигнал.

4.
Костя находит Семёна: тот сидит, съёжившись, в одной из траншей, напряжённо уставившись на труп убитого Усом «курильшика». Парня бьёт сильная дрожь.

Костя.
- Ну, что: понял теперь? (проследив взглядом, на что смотрит Семён) Не смотри ты туда. Ну!

Семён ещё больше сжимается, безропотно отводит взгляд, и начинает беззвучно плакать.

Костя. (заботливо-строго)
- Сиди, и не высовывайся: сейчас наши подойдут!

Костя передёргивает затвор пулемёта, кладёт перед собой запасной диск и оценивающе осматривает лежащую перед ним местность.

Сцена 7.

1.
Полковник Семёнов смотрит в бинокль в сторону, куда ушли ударники. Он опускает бинокль, вслушивается и вновь подносит к глазам окуляры. Сзади унтер-офицеры строят солдат, которые должны идти на помощь ударникам. В светлеющем небе появляется свет ракеты, и Семёнов громким, решительным  голосом приказывает:

Семёнов.
- Первая и вторая роты – вперёд!

Солдатский строй начинает движение: серые шинели, серые папахи, блики света на примкнутых штыках. (В этот момент зритель должен испытать чувство облегчения: ударники не останутся одни - помощь уже идёт!)

2.
Солдатский строй проходит мимо брошенной у переднего края телеги, и вдруг всё смешивается. Солдаты останавливаются, слышится шум голосов, - что-то неразборчивое и тревожное. От передней шеренги внезапно отделяется солдат. Он влезает на телегу и делает жест, каким обычно оратор привлекает внимание слушателей, заставляя и их вслушаться.

Оратор.
– Товарищи, стойте! Кровавая гидра мирового империализма снова зовёт вас на братоубийственную войну! Вчера мы братались с немецкими товарищами – такими же, как и вы, обманутыми офицерьём и буржуями, а сегодня идёте их убивать и погибать сами! Солдатский комитет отменяет этот приказ!
Голос из строя.
– Правильно! Немец воевать не хочет, и неча его задирать!
Оратор.
– Вспомните про своих жён, детей, матерей, про стариков, которые ждут своих кормильцев. Ежели вы погибнете, позаботятся ли о них буржуи, ради интересов которых вы собираетесь идти на смерть?
Голоса из рядов.(дружным хором)
– Не-е-е-е-ет!

Семёнов подходит к телеге с зажатым в руке револьвером.

Семёнов. (багровея от гнева)
- Отставить! Ваши боевые товарищи ждут помощи, и если вы не поддержите их, они  погибнут! Все до единого! Продолжать движение: сейчас каждая минута на счету!
Оратор.(громко, так, чтобы слышали все)
– Кого вы слушаете? ОфицерА на вашей кровушке ордена себе зарабатывают, а на вас самих им давно наплевать! А если кто полез на немца, так мы их туда не звали! Верно я говорю?
Хор голосов.
– Правильно! Верно! Доло-о-о-й!
Отдельный голос.
- Чего свою жизню зря рисковать-то?!

Семёнов стаскивает оратора вниз и, достав револьвер, стреляет в воздух.

Семёнов.
– Прекратить балаган!

Агитатор вновь влезает на телегу и суёт в лицо полковнику Семёнову кукиш:

Агитатор.(издевательски)
- .А вот это ты видел?
Семёнов.(в ярости)
– Скотина! (стреляет в агитатора, тот падает с телеги) Слушай мою команду! Свару прекратить; продолжать!

Семёнов не успевает договорить: несколько солдат из толпы закалывают его штыками.
К телу Семёнова подходит солдат вполне комиссарского вида; держится он уверенно, по-хозяйски.

Солдат.
- В конце концов, офицерьё поймёт, что солдат – тоже человек, и белой кости у нас теперь больше нету!

Толпа разражается одобрительными криками, кто-то стреляет в воздух.

Сцена 8.

1.
Занятые ударниками немецкие позиции. Видно, что после боя уже прошло какое-то время. Ударники разобрали доставшиеся от врага карабины; Прокофий Ус прилаживается е трофейному ручному пулемёту. Костя тревожно всматривается в открытую перед ним панораму. Рядом появляется Кисляковский.

Костя.(напряжённо)
– Почему не идут наши?
Кисляковский.
– Должны прийти. Полковник Семёнов – человек слова. (внимательно оглядывает местность, где вот-вот появится враг) Пока будем оборонять позицию сами. (Кисляковский вдруг спохватывается) Да, Константин, чуть не забыл: пришёл ответ из киевского училища прапорщиков пехоты. Как вернёмся назад, собирайся: ты уже зачислен юнкером!
Костя. (просияв)
- Спасибо! (его лицо вдруг темнеет) Дмитрий Васильевич! С нами самовольно пошёл Семён Ларионов. «Охотник», но  – ещё «зелёный» совсем. Разрешите отправить обратно? Погибнет только  зазря.
Кисляковский.
- Добро!

Ударники в ожидании схватки закуривают, цепко вглядываются в лежащую перед траншеей равнину. Костя подходит к Семёну.

Костя. (тихо)
- Слушай, Сём: ты сейчас пойдёшь назад, к нашим. (Семён протестующе вскидывается, Костя поднимает ладонь) Подожди! Это приказ полковника Кисляковского. Должна прийти помощь, а её почему-то всё нет. Поторопи их там!

Костя коротко, но крепко обнимает друга, и настойчиво подталкивает к краю траншеи:

Костя.
- Давай!

Находящийся поблизости Ус одобрительно смотрит на Костю и, встретившись с ним взглядом, коротко кивает. Семён хмурится, пожимает Косте руку, и исчезает за краем траншеи.

Прокофий Ус. 
- Правильно: нечего ему здесь делать!

Как будто в подтверждение этих слов, неподалёку разрывается немецкий снаряд, затем – ещё один, и ещё…

2.
Семён, тяжело дыша, то идёт, то бежит в сторону русских позиций. Услышав позади себя взрывы, он оборачивается и напряжённо смотрит туда, где остались его товарищи. Семён вновь бежит, спотыкаясь и снова переходя то с бега на шаг, то обратно.

3.
Открытая местность перед траншеями ещё застелена пластами тумана. Кое-где на них проступают цепочки тёмных пятен: немецкая пехота идёт в атаку. Артиллерия вдруг замолкает; атакующие приблизились к "ударникам" почти вплотную.

*
Ракурс со стороны немцев. Солдаты в железных касках с карабинами в руках, обтекая камеру с обеих сторон, идут вперёд. Их очень много; даже - слишком много.

*
Ракурс со стороны ударников. Томительное ожидание. Наконец, Кисляковский с криком «огонь!» бросает руку вниз. Воздух наполняется грохотом выстрелов и россыпями пулемётных очередей.

*
Ракурс со стороны немцев. Отсюда видно, сколь губительно-эффективен огонь ударников. Воздух густо нашпигован посвистом пуль, пулемётные очереди срезают ветки с кустов и вспарывают дёрн под ногами немецких солдат.

4.
Семён входит в расположение русских войск. Здесь всё ещё  идёт митинг. Оратор, гражданский человек средних лет, стоя на импровизированной трибуне, почти кричит сорванным голосом под одобрительный гул толпы.

Оратор.
- Товарищи! Декларация прав солдата раз и навсегда утвердила ваши права и свободы. Но командование водит вас за нос, когда толкает на «войну до победного конца» и «решительное наступление». Одни в результате этого получат Босфор и Дарданеллы,  другие – смерть или увечье. Вашими руками созданы все богатства России, но вам уготована почётная нищета. Не пора ли восстановить справедливость и отдать народу всё то, что создано его руками?

Толпа одобрительно шумит и гогочет. Оратора сменяет солдат в нелепо висящей на плечах шинели.

Солдат.
- Кабы немец хотел воевать, он бы воевал! А он нас не трогает: чего на него лезть?!  Будет наступать – тогда здесь и дадим ему в зубы! А нет – мы и без наступлениев мира дождёмся!

Семён стоит в толпе – один среди многих, - в шуме, гоготе и выкриках ошалевшей толпы.
Семён идёт по расположению русских войск, но не к кому обратиться, не с кем заговорить. Уже не солдаты - солдатня хохочет, горланит «Яблочко», пляшет под гармошку и кричит в ответ на слова ораторов: «Долой!» или «Даёшь!»

5.
Бой закончен. Позиция, обороняемая ударниками. Среди них уже есть убитые и раненые. Костя делает перевязку одному из товарищей, раненному в плечо, Ус перевязывает голову другому солдату.
Кисляковский говорит громко, чтобы слышали все.

Кисляковский.
- Помощи ждать, увы, пока не приходится. (Смотрит на позиции врага, откуда уже начинают движение новые цепи)  Нужно возвращаться: нас слишком мало. Сейчас отбиваем последнюю  атаку, и – организованно отходим назад! 

6.
В траншею рядом с Костей кто-то неожиданно спрыгивает, Костя оборачивается и ахает: «Сёмка!» Вид у Семёна решительный, в руках – трёхлинейка, на плече – подсумок с патронами.

Костя. (сердито)
- Ты почему здесь?!
Семён. (отчаянно)
- Никто сюда не придёт!  Я… Я патроны принёс!
Костя.
- Давай назад, быстро: ты нарушаешь приказ!
Семён.(воодушевившись гордым упрямством)
- Не пойду! Говори, что хочешь; не пойду!
Костя.
- Послушай, Сём…
Семён.
- Я сказал - нет!

С немецкой стороны начинает бить артиллерия.

Костя. (смягчаясь)
- Что с тобой делать? (кладёт перед Семёном пустой диск от «Льюиса») – Ладно: снаряди пока диск. Вот так, смотри. (показывает, как это делается)

Семён, высыпав из подсумка горсть патронов, начинает вставлять их в пустой пулемётный диск.
Семён поднимает взгляд, камера в соответствии с этим тоже «смотрит» в ту сторону, откуда должны пойти немцы. Наконец, на волнистой равнине появляются немецкие цепи.

Костя. (передёргивая затвор пулемёта, жёстко и сумрачно)
- Началось!

Вдоль занимаемых ударниками позиций один за другим начинают рваться снаряды. Вжавшихся в землю солдат осыпают горсти песка и земли.

*
На русских позициях пьяные солдаты под гармошку выводят крекнделя какого-то невообразимого танца. Музыки не слышно – по-прежнему за кадром сменяют друг друга звуки разрывов и присоединившаяся к ним пулемётная и ружейная стрельба.

7.
На камеру медленно движется десятка полтора человек. Они приближаются, и зритель видит среди них Костю и Уса.

*
Костя и Прокофий Ус на импровизированных носилках несут одного раненого; двое других "ударников" несут другого.

*
Они приближаются, и становится видно, что на импровизированных, сделанных из жердей и ремней носилках лежат Семён и Кисляковский. Семён лежит без сознания,  грудь замотана пропитавшимися кровью бинтами. Ударники ставят носилки на землю. Ус долгим взглядом смотрит на Кисляковского и накрывает его тело шинелью с головой. Костя опускается на колени возле Семёна:

Костя.
- Сёмка, Сёмка! Ты меня слышишь? (легонько трясёт друга за плечо)
Костя. (в отчаянии)
- Сёмка: не умирай!

Прокофий Ус опускается рядом с Семёном на колени, прикладывает ухо к груди. Через несколько секунд он поднимается и, сжав одной рукой Костино плечо, другой снимает фуражку. Костя попеременно смотрит то на Уса, то на мёртвого друга.
С места, где стоят носилки, уже видны позиции русских войск с митингующими солдатами. Глаза Кости вдруг загораются ненавистью. Он рывком снимает с плеча свой «Льюис» и яростно передёргивает затвор.
Прокофий Ус приобнимает Костю.

Прокофия Ус.
- Плевать на них. Сёмку этим не вернёшь!

Костя в отчаянии и в бешенстве швыряет пулемёт на землю.

*
Съёмка на плёнку-позитив: чёрное и белое меняются местами: чёрное солнце, чёрные облака, чёрные лица ударников; вдали – чёрные языки пламени в костре и сатанинские фигуры митингующих.



 ЗТМ (тёмный экран).



ЭПИЗОД V.

Сцена 1.

1.
Флеш-бэк закончен, зритель вновь попадает в деувбрь 1919-го. Засыпанные снегом еловые ветки, усыпанные шишками; клёст шелушит шишку, выклёвывая семечки и роняя вниз чешуйки от шишки. (Зимний покой и умиротворение, выступающие контрапунктом к предыдущей сцене и помогающие эмоциональному переключению на новый эпизод).

*
Вновь - застывший на путях санитарный поезд. Перед паровозом работают несколько человек. Они долбят ломом мёрзлую землю, восстанавливают насыпь и отвинчивают примёрзшие гайки от покорёженных рельсов.
Среди работающих зритель видит машиниста, санитаров и двух беженцев, в том числе и Володю.

2.
Возле одного из вагонов стоят четыре человека, одетых тепло и пёстро – кто во что  горазд. Перед ними – капитан, получивший от доктора Гасневича распоряжение организовать боевое охранение поезда. Среди караульных зритель видит «красного» и «белого», споривших в первом эпизоде и певших на один и тот же мотив разные варианты одной песни.

Капитан.
- Два чвсовых в начале и конце состава; смена – через два часа. Иван (обращаясь к «белому») - к паровозу, Дмитрий (обращаясь к «красному») – в конец состава. Караульные – по местам, остальные – в вагоне!

«Белый» и «красный» дозорные расходятся по своим постам, двое других и капитан уходят в вагон.

Сцена 2.

1.
Взвод корниловцев под командой Константина Арефьева шагает по заснеженной, гникем не чищенной, дороге.

*
Корниловцы выходят к заваленной снегом кучке деревянных строений, перед которыми угадывается заснеженное железнодорожное полотно; о существовании станции говорит и проходящая здесь же редкая цепочка телеграфных столбов.

*
Корниловцы входят на станцию. Здесь безлюдно, лишь по двору идёт путевой обходчик с охапкой наколотых поленьев. Костя обращается к нему.

Костя.
- Здравствуй, отец! Можно нам обогреться?
Обходчик. (ворчливо)
- Печка вон - на станции.

Кряхтя и покашливая, обходчик уходит; корниловцы заходят в промёрзшее и безлюдное здание. Костя осматривается по сторонам, видит десятка два скамеек, занятых солдатами, высокие, запорошенные снегом окна и большую печь- «голландку». В дверь заглядывает обходчик.

Обходчик.
- Только, вашблагородие, дров у меня нема. В сараюшке свалены чурбаки, но наколоть – силов уже нету.  Пущай твои сами наколют: топор я дам!
Костя.
- Сёмин, Войнов, Алёхин!

Трое солдат отставляют винтовки к стене и идут к выходу. Костя останавливает их жестом, говорит вполголоса.

Костя. (вполголоса)
- Колите больше, чтоб и деду хватило!

Солдаты понимающе кивают.

*
Обходчик, ворча себе под нос, подходит к маленькой избушке при станции, перед дверью отряхивает веником из прутьев снег с валенок и заходит внутрь.

Обходчик.
 – Когда ж конец-то будет?! Скорей бы уж один другого пришиб: красные ли белых, белые ли красных – всё едино… Сил уже никаких нет, прости Господи!

Сцена 3.

1.
К поезду подходят четверо бандитов. Идут они не спеша, очевидно – напоказ. За плечами у них – винтовки, вид самоуверенный. Один из дозорных делает сигнальный выстрел. Бандиты останавливаются и настороженно оглядывают состав, дозорных, и группу работающих на восстановлении путей.
Из поезда выходят четверо дозорных и хромой капитан. Несколько секунд обе стороны смотрят друг на друга, потом один из бандитов (человек в треухе) отделяется от своих спутников и, взламывая наст, идёт к поезду. Хромой капитан делает то же самое. Капитан, в силу хромоты, уходит недалеко, пока они с человеком в треухе не оказываются тет-а-тет.
Капитан.
- Кто такие, чего надо?
Человек в треухе. (ухмыляясь)
- Прохожие странники. Идём-горюем, а тут такое чудо: поезд! Дай, думаем, попросим напоить-накормить.  А, служивый?
Капитан.
- Это санитарный поезд. Вагоны ранеными забиты; им самим скоро есть будет нечего!
Человек в треухе. (лениво)
- Сдаётся мне, обманываешь ты меня: харчей у вас должно быть богато. А нет – так и суда нет! Мы хотим сами глянуть, что там у вас деется!
Капитан. (наливаясь кровью, опускает руку в карман)
- К поезду мы вас не подпустим, а уж по вагонам шарить – тем более не позволим!
Человек в треухе. (наигранно-сокрушённо)
- Ну, зачем ты так? Вытащи руку из кармана: там наган заряженный; (нагло улыбаясь) бабахнет ещё! Сил у вас –меньше десятка, и те – раненые, так? А нас – пятнадцать человек!  Винтовок у вас нет, пулемёта – тоже: чем не подпустишь-то?  А будешь ерепениться, «максим» поставлю супротив вагонов, да ребятам велю из «трёхлинеек» по бортам палить. Лучше тебе будет, или раненым твоим? То-то!
Капитан. (возмущённо)
- Это же раненые! Даже немцы останавливали огонь, когда видели санитаров на позиции.
Человек в треухе.
- Вот-вот: мы же не немцы, нас из тыла харчевать не станут: сами кормимся. (помолчав) В общем, так. Через час мы снова сюда придём; хлопцы по вагонам пройдут. А дурить вздумаете – пулемёт на то предусмотрен. Ежели чего, мы из него  все вагоны пересчитаем! В общем, служивый: делай, что велят. А нет – пеняй на себя!

Человек в треухе круто поворачивается и идёт назад; капитан, закусив губу, с ненавистью смотрит ему вслед.

2.
В вагоне; капитан и доктор разговаривают, стоя у окна, затянутого инеем. Кое-где на стекле расчищены небольшие «окошки»; доктор и капитан посматривают на снежную равнину и опушку леса за ней.

Доктор.
- Что и говорить, предложение чудовищное. Но что мы можем сделать, чтобы не рисковать  ранеными?
Капитан.
- Эти "раненые" - солдаты; они скорее выберут опасность,  риск, и даже возможную смерть, чем безопасность ценой унижения! И потом: где гарантия, что все останутся в живых, когда мы окажемся у них в руках?
Доктор.
- Это я тоже понимаю.
Капитан.
- Во-первых, угрозы насчёт пулемёта – это пока только слова, как и численность банды.
Доктор.
- Но, если пулемёт действительно есть, представляете, что они сделают с ранеными? В таком случае я – за то, чтобы не провоцировать их на стрельбу по вагонам; пока не пришла помощь, придётся идти на их условия.

Вид на окно с внешней стороны. Стекло освещено солнцем, кроме того, капитан и доктор видны зрителю сквозь стекло и оттаявшие «окошки». Капитан что-то говорит, волнуясь и жестикулируя, доктор слушает, время от времени сокрушённо качая головой.

Сцена 4.

1.
Та же заснеженная равнина с опушкой леса на заднем плане. К поезду, проваливаясь в глубокий снег, идут те же трое бандитов; за их спиной – это оказалось правдой! - расположился пулемётный расчёт. Рядом с пулемётом, держа винтовки наизготовку, встали остальные бандиты.
Навстречу бандитам, с трудом управляясь со своим костылём, снова выходит капитан.

Человек в треухе.
- Ну что: как договорились?
Капитан. (сумрачно, через силу)
- Да.
Человек в треухе. (удовлетворённо кивает)
- Проводи хлопцев!

Человек в треухе, берёт у своих спутников винтовки и, увязая в снегу, возвращается к пулемёту. Двое других бандитов, не дожидаясь сопровождения, вразвалочку идут к поезду.

2.
Бандиты идут по вагонам, бесцеремонно всё разглядывая и открывая, заглядывая во все закоулки.
Один из бандитов нагло разглядывает Дашу и ухмыляется. Даша  опускает взгляд. Кто-то из раненых с вызовом смотрит в глаза бандиту. Тот, поколебавшись, отводит взгляд и идёт дальше.
*
Бандиты идут по вагонам: их руки заняты «добычей». Один тащит мешок с мукой и большую связку вяленой рыбы, второй – несколько сумок со всякой всячиной.

Первый бандит. (остановившись, своему спутнику)
- Хорош: айда к нашим!

Второй бандит кивает, они выходят из поезда.

*
Лица раненых выглядят трагическими масками, все бледны от унижения и бешенства. Даша поднимает непонимающий взгляд на окаменевшего у стены Гасневича.

Даша. (потерянно)
- Леонид Львович, как же так?!
Гасневич. (угрюмо)
- Так надо, Дашенька, всё правильно. Главное - раненые живы остались.
Капитан. (играя желваками, сдавленно)
- Какой позор!  Я у генерала Маркова чего  только не видел, но такого… Тьфу!
Гасневич. (твёрдо)
- Это моё решение и – моя ответственность! (убеждённо)  Вы сами всё видели: если бы мы и отбились, то – с огромными потерями! А мне и так скоро перевязки будет нечем делать, не говоря уж об операциях!

*
Капитан отворачивается и смотрит в оттаявшее «окошко» на стекле. Бандиты, бывшие в поезде, несут свою добычу к лесу; пулемётный расчёт тащит туда же "Максим". Несколько человек, держа винтовки наизготовку, прикрывают отход остальных.

Сцена 5.

1.
Взвод корниловцев во главе с Константином идёт по заснеженным путям. Дорога поворачивает, и взорам корниловцев открывается снежная равнина с замершим на месте поездом. Завидев поезд, солдаты оживляются и ускоряют шаг.
Первыми взвод замечают те, кто работает на восстановлении путей. Они приветствуют корниловцев криками и взмахами рук.
*
Константин во главе взвода идёт вдоль вагонов, из которых выходят все, кто может ходить. Ликуют и те, кто вышел навстречу солдатам, и раненые, облепившие окна. К Косте протискивается улыбающийся доктор Гасневич.

Гасневич.
- Глный врач госпиталя  доктор  Гасневич. Здравствуйте, голубчики: заждались вас!
Костя. (бросая руку к козырьку)
- Командир взвода, поручик Константин Арефьев; пришли вам на выручку!

Раненые и солдаты сбиваются в одну весёлую толпу: все пожимают друг другу руки и смеются. Второй раненый, в первый момент растерянно хмурится, очевидно, не зная, как ему быть. Но вот один из корниловцев протягивает ему руку, и он, тряхнув головой, от души её жмёт и улыбается.

2.
Даша видит, как доктор разговаривает с офицером, стоящим к ней спиной. Она пробирается ближе; Офицер поворачивается к девушке в профиль, и тут она его узнаёт. Взгляд Даши загорается, она порывается подойти совсем близко, но никак не может этого сделать. Радостные люди пожимают друг другу руки и обнимаются, становясь невольной преградой для этой встречи. Даша кричит: «Костя, Костенька!» и, всё-таки прорвавшись к Константину, бросается ему на шею.

Костя. (ошарашенно)
- Даша, ты?! Откуда ты здесь взялась?
Даша. (счастливо смеясь и плача)
- Нет: это  ты откуда-то взялся!

Даша оглядывает Костю с ног до головы.

Даша.
- Каим ты стал: не узнать! Офицер, поручик; (вдруг с ноткой сожаления в голосе) И совсем взрослый; я тебя еле узнала! (смеётся).
Костя.
- Зато ты – та же самая. (достаёт из внутреннего кармана фотографию Даши, подаренную ей накануне его ухода) Смотри: такая же!

Взгляд Даши выражает потрясение.

Даша. (потрясённо)
- Ещё с  тех пор?!
Костя. (широко улыбнувшись)
- С  тех пор!

Накануне этой встречи начался снегопад, и теперь они оба оказываются усыпанными снегом: снежинки лежат на плечах, головах, сверкают на ресницах. Даша смотрит на Костю, и в этом взгляде отражаются и боль, и горькое сожаление, и раскаяние, и ещё много, много всего.

3.
Красноармейцы из разведгруппы, посланной Тараном на поиски железной дороги под предводительством командира по фамилии Захаров, идут вдоль железнодорожной насыпи (слева направо, по представлениям зрителя, всё ближе подходя к поезду).  Неподалёку виден какой-то хутор; Захаров останавливается и устало расправляет плечи.

Захаров.
- Сто-о-ой; привал! Иванов, Устинов: проверьте, что там!

Два красноармейца, держа винтовки наизготовку, подходят е дому, заглядывают в окна, потом осторожно заходят во двор.  Захаров, прислонившись к дереву, устало закуривает, цепко поглядывая на заваленный снегом хутор. Из ворот  выходит один из красноармейцев и машет рукой, сигнализируя: «всё в порядке».

Захаров. (громко)
- Хлопцы, айда! 

Красноармейцы гурьбой заходят в ворота: видно, что они устали и очень рады предстоящему отдыху.

Сцена 6.

1.
Костя и Гасневич сидят в «операционном» вагоне и разговаривают:

Гасневич.
- Бандиты, слава Богу,  больше не сунутся. Но что делать дальше?
Костя.
- Часть взвода останется здесь, а с остальными пойдём в разведку: нужно посмотреть, что вокруг делается.

2.
Костя, выходит от доктора.  На выходе из вагона он сталкивается с Дашей.

Костя. (с сожалением)
- Никак не получается поговорит: Дашенька, прости, пожалуйста". Сейчас иду в разведку, а как вернусь – сразу к тебе!
Даша.
- Ночью - моё дежурство; я буду в третьем вагоне. (тревожно-заботливо) Только, пожалуйста: бреги себя!
Костя. (успокоительно)
- Не волнуйся, мы – учёные: всё будет в порядке!

Даша смотрит Косте в глаза.

Даша.
- Я буду тебя ждать!


3.
В одном из вагонов на нарах сидят корниловцы, которым вместе с Константином предстоит идти в разведку.  Входит Костя.

Костя.
– Снимаем кокарды, спарываем погоны и нашивки. Чтобы никаких опознавательных знаков!
Один из корниловцев.
–А ну, как наших повстречаем? 
Костя. (покачав головой)
– Наших здесь уже нет.

Костя снимает шинель, достаёт нож, и начинает спарывать с неё погоны. Остальные тоже берутся за дело.

4.
Костя со своим отрядом идёт по путям. Он оглядывается: поезд едва виден в сгущающихся сумерках, его очертания размывает падающий снег. Корниловцы очень изменились. Кроме отсутствия погон и нашивок, в глаза бросается  пустое место на фуражках, - там, где зритель уже привык видеть кокарды.
(Корниловский отряд на экране идёт справа налево.)

5.
По железнодорожному пути (на экране – слева направо) под командованием Захарова движутся красноармейцы. 

*
Корниловцы останавливаются рядом с какой-то маленькой станцией. Костя цепким взглядом ощупывает безмолвные станционные строения, смотрит на виднеющуюся за станцией деревушку. Со стороны станции появляется один из его солдат,

Солдат.
–Нет никого! Печи нетоплены, всё промёрзло!

Два других солдата появляются со стороны деревушки.

Первый солдат.
– Пусто: ни дымка, ни огонька!
Второй солдат.
 – Чи, ушли куда, чи – от тифа перемёрли!

Корниловский отряд идёт дальше по заснеженной колее.

*
В противоположном направлении, - навстречу корниловцам, - движется разведка красных.

Сцена 7.

1.
Красноармейский отряд.  К Захарову подходит один из его солдат.

Солдат.
– Товарищ командир! Там какие-то люди!
Захаров.
– Кто такие?
Солдат.(виновато)
– Не могу знать!

Захаров выходит вперёд; кричит, приложив руку ко рту.

Захаров.
– Какого полка?

*
Корниловцы передёргивают затворы: кажется,  бой неминуем. Костя делает жест, показывающий, что стрельбу открывать нельзя. Тем временем, со стороны красных доносится:

- От-ве-чай! Какого полка?

Костя.(так же, как Захаров, приложив ладонь ко рту)
– А вы какого?
Голос Захарова. (издалека)
– Четвёртый полк тридцать второй красной дивизии!
Костя.(стараясь придать голосу радостную нотку) 
– Свои!  Двадцать первая стрелковая. Свои, товарищи! (вполголоса) За мной!

2.
Отряды сходятся. Солдаты балагурят, угощают друг друга огоньком. Костя достаёт из кармана пачку папирос, протягивает Захарову:

Костя.
– Угощайся!
Захаров. (вытаскивая папиросу, уважительно)
– Откуда такие?
Костя. (озорно улыбнувшись)
– У одного поручика взял.
Захаров.(глубоко затягивается)
– Сам-то откуда?
Костя.
– Из Харькова.
Захаров.(радостно и удивлённо)
– Ну? И я из Харькова! Ты где там жил?
Костя.
– На Николаевской.
Захаров. (радостно)
- А я – возле депо!
Костя. (озарённый какой-то мыслью)
– Слушай, земляк! Помощь твоя нужна…
Захаров.(весело и охотно)
– Поможем! А в чём дело-то?
Костя.
– Понимаешь, мои ребята нашли эшелон со снарядами. И паровоз в порядке, и всё.  А пути в нашу сторону разобраны. Боюсь, кабы белые его к себе не утащили! Может, есть путейцы среди твоих?
Захаров.(с интересом и с нажимом)
– Доложим, что вместе нашли?
Костя.
– Само собой!
Захаров. (кричит своим солдатам)
– Тихон, Федька! А ну, подь сюды! (Косте) Сормовские, всю жизнь на железной дороге. (Тихон и Федька подходят)  Пойдёте сейчас с товарищами: пути надо починить. (Косте, указывая на деревню, стоящую поблизости) Мы здесь пока будем; замёрзли, как собаки!
Костя.
– Давай! (пожимает протянутую Захаровым руку; поворачивается к  красноармейцам) Пошли!

3.
Отряд корниловцев и два красноармейца идут в сторону санитарного поезда. Костя поворачивается к красноармейцам, говорит будничным тоном:

Костя.
– Давайте сюда винтовки! (одному из корниловцев, вполголоса) Сними штыки и затворы!
Корниловец.
 – Слушаюсь, господин поручик!
Тихон.(ошалело)
– Поручик?!
Костя.(весело)
– Поручик, поручик! (неожиданно жёстко, с сарказмом) Спокойно, «товарищи»! Будете себя хорошо вести –  живыми останетесь!  Пути восстановите – гуляйте на все четыре стороны! А нет – сами понимаете.

Костя смотрит на красноармейцев так, что они невольно отводят глаза. Тихон и Федька опасливо косятся на идущего рядом Константина и угрюмо молчат.

Сцена 8.

1.
Ночь, снег сребрится от лунного света. Рядом с тёмной махиной поезда с винтовкой за плечами ходит часовой. Вдруг в свете луны он замечает длинные тени и силуэты идущих людей. Часовой сдёргивает с плеча винтовку, передёргивает затвор, и всматривается в темноту.  Узнав своих, он выпрямляется и опускает винтовку.

Часовой.(негромко, про себя)
- Слава Тебе, Господи: вернулись!

2.
Костя, пленные, машинист с кочегаром и несколько корниловцев подходят к месту работ, где работает вторая «бригада» - двое "беженцев" и два санитара.

Костя.
– К утру путь должен быть в порядке: времени у нас больше нет. (машинисту, показывая на пленных) Принимайте пополнение: железнодорожники – дело знают!
Тихон.(ворчливо)
– Чем работать-то есть?
Машинист.
– Пойдём, покажу. Ключи, гайки с болтами; костыли.

Володя, работавший тут же, бросает лопату в снег.

Володя.
- Всё, хватит. Пусть теперь эти работают!
Машинист
- Ты чего?! Доктор сказал: работаешь здесь!
Володя.
- Иди ты со своим доктором знаешь, куда? Я устал, надоело!

Костя подходит к Володе вплотную, говорит тихо, со сталью в голосе.

Костя.
- Доктор сказал – работать, значит, будешь работать. Ну-ка, подними лопату!

Володя, насупившись, поднимает лопату.

Костя.
- Второй раз говорить не стану, ясно?
Володя. (Злой и растерянный)
- Ясно.

Костя. (корниловцам, вполголоса)
- Глядеть за пленными в оба! Кто знает, чего им в бошку взбредёт!

3.
Вид поезда со стороны; сквозь щели в закрытом мешковиной  окне просачивается свет.

а кадром играет тихая музыка; Костя и Даша сидят тет-а-тет. Они что-то рассказывают друг другу – волнуясь, улыбаясь, грустя.

4.
Ночь: заснеженные равнина и лес, доверху залитые лунным светом. На площадке перед паровозом вовсю кипит работа. Рядом с насыпью лежат два рельса, снятые, очевидно, позади состава. За один рельс берутся сразу несколько человек, поднимают его и ставят на шпалы. Работой руководит один из пленников – Тихон.

Тихон. (по-хозяйски)
- Становь его ровно! Федька: крепи давай! (машинисту, держащему рельс с другой стороны) – Кузьма, а ты смотри там, чтобы не перекосило! Наживи гайки: щас здесь сделаем – к тебе придём!

5.
Внутри вагона с беженцами полутьма, лунный свет заливает окна. Молодая женщина сидит на койке рядом с маленьким мальчиком. Мальчик, очевидно, заболел.

Мальчик.
- Я хочу молока!
Молодая женщина.
- Нет молока. Вот, попей кипяточку: жар будет поменьше!

Мать подаёт сыну железную кружку, от которой идёт пар. Мальчик делает несколько глотков и откидывается назад; мать укутывает его одеялом.

Мальчик.
- Мам, а когда папа вернётся?
Молодая женщина.
- Вот наступит весна, снег растает, он нас и найдёт!
Мальчик.
- А мы скоро приедем?
Молодая женщина.
- Скоро, Ванечка, скоро! Тебе нужно заснуть: закрывай глазки!
Мальчик. (сонно)
- Ладно. А ты спой песенку про Егория!
Молодая женщина начинает петь. Рядом с ней лежит семиструнная гитара; за кадром звучит негромкий аккомпанемент.
Далеко, в лесу огромном,
Возле синих рек,
Жил с детьми в избушке скромной
Бедный дровосек.

Младший сын был ростом с пальчик,
Как тебя унять?
Спи мой тихий, спи, мой мальчик,
Я – дурная мать!

Долетают редко вести
К нашему крыльцу.
Подарили белый крестик
Твоему отцу!

Было горе, будет горе,
Горю нет конца…
Да хранит Святой Егорий
Твоего отца!
(стихотворение Анны Ахматовой)


Сцена 9.

1.
За окном почти рассвело. В кадре – взбешённый  Григорий Таран и Захаров, стоящий перед ним навытяжку. 

Таран.(вне себя)
– Под трибунал пойдёшь! Какие такие разведчики, где ты их взял?!
Захаров.(растерянно)
– Из двадцать первой дивизии…
Таран.
– Нет здесь никакой двадцать первой дивизии! (кричит)  Не-ту! (стоящим здесь же двум красноармейцам) Арестовать!!!
(адъютанту)  Тревога: подымай полк!

Адъютант выскакивает на улицу, стреляет в воздух.

Адъютант. (кричит)
- Тревога, «в ружьё»!

*
Всё приходит в движение. Солдаты, гревшиеся возле костров, разбирают стоящие «пирамидой» винтовки, вестовые седлают лошадей.

2.
Санитарный поезд готовится начать движение. Пути перед ним восстановлены, рядом с местом работ стоят пленники, очевидно, не понимая, что им теперь делать.  С одной стороны, их никто не отпускал, с другой – их больше не охраняют.
Паровоз исходит горячим паром и шипит; рядом с вагонами стоит несколько выздоравливающих, Костя, и несколько солдат-корниловцев. Один из солдат показывает рукой на густую россыпь чёрных точек справа и позади поезда.

Солдат.
- Господин поручик!
Костя. (щурясь, пристально смотрит туда, куда показывает солдат)
- Вот они! Началось.

Сцена 10.

1.

Костя быстрым взглядом окидывает состав, смотрит на своих солдат.

Костя.
- Занять боевые позиции! (машинисту) Давай скорей!

*
Корниловцы занимают позиции между вагонами и у подножек.

*
Красная пехота подходит ближе и открывает огонь. Пули свистят в воздухе и выбивают щепки из дощатых вагонных стен. Костя стоит с винтовкой в руках в дверях одного из вагонов; паровоз шипит, но ещё остаётся на месте.

Костя. (коротко и решительно)
- Огонь!

Корниловцы открывают беглый огонь. Один из них оседает на пол, держась за живот. Второй раненый подхватывает его винтовку и продолжает стрельбу. Первый раненый оттаскивает раненого корниловца вглубь вагона и встаёт рядом с товарищем; он стреляет по наступающим из револьвера, рыча сквозь зубы:

Второй раненый.
- Что ж вы, как звери? Не видите:
  госпиталь?!

Со стороны наступающих начинает дробно стучать пулемёт.

2.
Ракурс со стороны наступающих. Видно, что огонь корниловских винтовок весьма эффективен. На снегу лежит много убитых и раненых, но их место занимают другие. Красных очень много, и они рвутся вперёд.
За пулемётом первым номером - Таран. Оскалив зубы, Григорий стреляет по поезду длинными очередями.

3.
Перед паровозом – там, где только что восстановлен путь, в момент появления красных ещё остаются взятые в плен железнодорожники Тихон и Федька. С началом стрельбы они, радостно крича и размахивая руками, бросаются к своим. Пулемётная очередь чертит перед ними длинные строчки из снежной пыли.

Тихон. (возмущённо)
- Хорош дурить: свои! (поднимает раскрытые ладони вверх) Гляди: нету ничего!
Федька. (истошным голосом)
- Братцы, не стреляйте: красные мы!
В ту же секунду очередь срезает обоих: В кадре – потрясённое лицо оседающего на снег Тихона; из угла его рта бежит струйка крови.

4.
В кадре – стоящий на путях поезд. Пулемётные очереди частыми стежками прошивают стены вагонов; из разбитых пулями окон слышны громкие крики. Костя цепким взглядом ищет вражеский пулемёт, и, найдя, начинает тщательно прицеливаться.

5.
В одном из вагонов. Стены и окна рассыпаются осколками о т пулемётных очередей, на полу лежат убитые и несколько вновь раненых. Даша делает перевязку одному из них. Вдруг девушка тихо ахает и со стоном опускается на пол. Дашу подхватывает доктор Гасневич.

6.
Костя, прицелившись, делает несколько выстрелов подряд; его губы произносят что-то яростное. Но в грохоте боя слов не слышно.

*
Ракурс со стороны красных. Григорий Таран, лежащий за пулемётом, вдруг опускается лицом в снег, пулемёт замлолкает. Второй номер оттаскивает Григория в сторону, переворачивает лицом вверх и прикладывает ухо к груди. Глаза Тарана открыты и неподвижны; понятно, что он убит.

7.
Вновь поезд. Паровоз, наконец, испускает длинный пронзительный свист, и состав трогается с места. Корниловцы продолжают беглый огонь; стрельба со стороны противника, ввиду того, что молчит пулемёт, резко ослабевает.

*
Поезд уже набрал приличную скорость и ушёл из-под обстрела. Костя, опустив винтовку, ещё не остывшим от боя взглядом смотрит в ту сторону, где остался враг.

Сцена 11.

1.
Даша лежит на кушетке в госпитальном вагоне. Рядом сидит сестра Вера и доктор Гасневич. Вера набирает лекарство в шприц, доктор щупает пульс. Костя, растерянный и несчастный, топчется в дверях.

Костя.
- Доктор, скажите только: она будет жить?
Гасневич. (сухо)
- Не знаю: рана очень серьёзная. 
Костя.
- Я  могу чем-то  помочь?
Доктор. (жёстко)
- Да: если вы сейчас же уйдёте и не будете нам мешать! Когда понадобится, я вас позову!

Костя выходит в тамбур.

2.
Костя стоит в тамбуре, навалившись плечом на стену, и неподвижно смотрит в разбитое пулями окно. Мимо пробегают заснеженные поля и перелески, временами мелькают нахохлившиеся крестьянские избы. Понятно, что Костя стоит здесь уже очень долго: пол у его ног усыпан горелыми спичками и окурками; он курит очередную папиросу. Дверь в тамбур скрипит, и медленно открывается.

3.
Костя взволнованно оборачивается. Крупным планом - его глаза: ожидающие, тревожные, измученные. В дверном проёме появляется доктор Гасневич. Он устало чиркает спичкой, закуривает и поднимает глаза на Костю.

Костя. (замерев от ужаса, на выдохе)
- Даша?! Доктор, что с ней?

*
Глаза Кости (крупный план). В его взгляде смешалось очень многое: надежда, тревога, усталость, нежность, любовь…
Гасневич поднимает на Костю усталый взгляд, встречается с ним глазами.

Гасневич.
  - Подъезжаем: через час–другой - Харьков!



Титры,

КОНЕЦ ФИЛЬМА.