Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
427. Расследование ЧП с катером. 23 августа 1973 года.
Сводка погоды: Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Среда 22 августа 1973 года. БПК "Свирепый" в открытом океане к югу от островов архипелага Вестманнаэйяр (Исландия). Дневная температура: мин.: 9.0°C тепла; средняя: плюс 13.6°C тепла; макс.: плюс 16.0°C тепла, без осадков, на ветру температура воздуха плюс 10.2°C. Восход солнца – 06:09, заход солнца – 20:54 (GMT+1), район наблюдений метеостанции Бенбесюла айленд остров Бенбекьюла (Великобритания).
Поздно вечером в среду 22 августа, смертельно уставший и уже ни на что не реагирующий, я записал в своём дневнике-ежедневнике:
22 августа 1973 ср
Как отправляли письма – это не забудется никогда! У кран-балки лопнула расчалка. Катер с людьми било о борт. А сколько потом надо было лавировать на океанской зыби, чтобы поднять катер! Танкер сыграл нам «Прощание славянки» и ушёл домой.
Всё верно. Утром я скоренько дописывал письма, собирал все письма ребят в свой старенький почтовый портфель, в том числе свои отчёты и пакеты с фотографиями в разведотдел штаба нашего соединения, отдавал портфель командиру катера лейтенанту В.Г. Бочковскому, затем все "приключения" со спуском катера в море-океан, потом ещё более серьёзные "приключения" с подъёмом катера на борт корабля и прощание с нашим верным судном снабжения - танкером средним морским танкером СМТ "Шексна", который прознал про аварию с нашим катером и подошёл к БПК "Свирепый" поближе (на всякий случай). У нас на корабле замполит не одобрял традиционный флотско-армейский марш "Прощание славянки", считал его "белогвардейским", но капитан СМТ "Шексна" был мужчиной своенравным и самостоятельным в своих суждениях. Вот почему динами колоколов громкого боя танкера на прощание сыграли нам над волнами мёртвой зыби Атлантического океана этот замечательный русский марш, написанный в 1912 году штаб-трубачом 7-го запасного кавалерийского полка (Тамбов) Василием Агапкиным. Издавна этот марш использовался в народе на проводах на войну, на военную службу или в дальнее путешествие. В Севастополе этот марш традиционно играли при отправлении поезда с железнодорожного вокзала. В 1941 году Александр Галич написал слова на музыку марша В. Агапкина "Прощание славянки". Вот они...
Снова даль предо мной неоглядная,
Ширь степная и неба лазурь.
Не грусти ж ты, моя ненаглядная,
И бровей своих тёмных не хмурь!
Вперёд, за взводом взвод,
Труба боевая зовёт!
Пришёл из Ставки
Приказ к отправке —
И, значит, нам пора в поход!
В утро дымное, в сумерки ранние,
Под смешки и под пушечный "бах"
Уходили мы в бой и в изгнание
С этим маршем на пыльных губах.
(Припев)
Не грустите ж о нас, наши милые,
Там, далёко, в родимом краю!
Мы всё те же — домашние, мирные,
Хоть шагаем в солдатском строю.
(Припев)
Будут зори сменяться закатами,
Будет солнце катиться в зенит —
Умирать нам, солдатам, — солдатами,
Воскресать нам — одетым в гранит.
Вперёд, за взводом взвод,
Труба боевая зовёт!
Пришёл из Ставки
Приказ к отправке —
И, значит, нам пора в поход!
Слова, конечно, солдатские и мало подходили ко флоту, к морякам, поэтому эти слова мы как-то старались не петь, но сам марш считали своим, флотским, морским, корабельным, поэтому в радиорубке стараниями молодых офицеров у нас были магнитофонные записи этого марша в исполнении разных оркестров. Была и у меня такая кассета для портативного магнитофона "Десна" с записями марша В. Агапикна "Прощание славянки", а также многих песен типа "Споёмте друзья...", "Легендарный Севастополь...", "Раскинулось море широко...", "Плещут холодные волны..." и т.д.
Тогда , в августе 1973 года, я ещё не мог писать ремейки, то есть стихотворения по мотивам произведений разных авторов, но сейчас, 18 января 2019 года в 17:55, я могу опубликовать только что сочинённый ремейк на стихи А.Галича (1941) на музыку В. Агапкина "Прощание славянки" (1912).
Снова даль предо мной неоглядная,
Ширь морская и неба лазурь.
Не грусти ж ты, моя ненаглядная,
И бровей своих тёмных не хмурь!
Вперёд, и полный ход!
Нас горн на подвиг зовёт!
"Всем выйти в море!"
Приказ комфлота —
И, значит, нам пора в поход!
Утром рано, в сумерки ранние,
С блеском искр на зорких глазах,
Мы уходим в море туманное
С этим маршем в горячих сердцах.
Вперёд, и полный ход!
Нас горн на подвиг зовёт!
"Всем выйти в море!"
Приказ комфлота —
И, значит, нам пора в поход!
Не грустите о нас, наши милые,
В том далёком родимом краю!
Мы вас помним и любим, любимые,
Даже в самом смертельном бою.
Вперёд, и полный ход!
Нас горн на подвиг зовёт!
"Всем выйти в море!"
Приказ комфлота —
И, значит, нам пора в поход!
Будут зори сменяться закатами,
И судьба наградит вас, родных -
Наши лица покроют бушлатами,
Но воскреснем мы в детях своих.
Вперёд, и полный ход!
Нас горн на подвиг зовёт!
"Всем выйти в море!"
Приказ комфлота —
И, значит, нам пора в поход!
"Всем выйти в море!"
Приказ комфлота —
И, значит, нам пора в поход!
На мой взгляд эта песня и эти стихи более подходят нам, военным морякам советского Военно-Морского Флота СССР и современного ВМФ России... А тогда, поздно вечером, опять почти ночью 22-23 августа 1973 года я выполнял приказ командира корабля капитана 3 ранга Е.П. Назарова, переданный мне через вахтенного офицера, который гласил: "Немедленно составить отчёт о ЧП с корабельным катером РБК-30 с приложением всех (!) фотографий, отснятых сегодня". Мало того, мне приказали вложить в пакет с моим отчётом и описанием случившегося не только фотографии, но и негативы фотоплёнки, запечатать всё и спрятать в сейф до прихода в базу...
После звонка по телефону и сообщения вахтенного офицера я опешил, засомневался и, нарушая негласное правило "не беспокоить по пустякам", позвонил замполиту. Капитан 3 ранга Дмитрий Васильевич Бородавкин подтвердил приказ командира корабля и его содержание, приказа мне не мешкать и выполнить всё в точности и в срок и добавил, чтобы я "не задавал лишних вопросов".
- Сейчас к вам придёт старпом, - сказал Дмитрий Васильевич, - так вы с ним помягче... Не перечьте ему, молчите, слушайте и делайте своё дело. Всё, о чём он скажет вам, надо исполнить, но в своём отчёте постарайтесь описать всё так, как было на самом деле, без дополнений, изменений, исправлений и т.д. Излагайте факты и всё. Ясно?
- Точно так! - ответил я бодро замполиту. - Ясно и понятно. Есть излагать только факты и ничего не придумывать, не добавлять и не убавлять!
Через пять-шесть минут точно... пришёл старший помощник командира корабля капитан-лейтенант Николай Валерианович Протопопов и это был один из редчайших его визитов в ленкаюту (ранее он приходил только по дело, по службе, с проверкой). Протопопов пришёл в рабочей (домашней) тужурке, потёртой и поблекшей, с обтрёпанными краями рукавов, простой, доброжелательный, спокойный, но я видел, что он настороже и чего-то хочет от меня.
Николай Валерианович немного покопался в книгах, выбрал себе мемуары одного из наших "маршалов Победы" (в корабельной крейсерской библиотеке была полная подборка воспоминаний-мемуаров всех "маршалов Победы", всех видных военачальников периода Великой Отечественной войны 1941-1945 годов) и обратился ко мне с просьбой...
- Я знаю, что вам поручено составить отчёт о сегодняшнем чрезвычайном происшествии, - сказал Николай Валерианович Протопопов. - Я знаю, что вы составите этот отчёт так, как вы умеете это делать, то есть интересно, красочно, но объективно, потому что вы всё происходящее фотографировали. Вы помните? Это я вам поручил и дал "добро" всё фотографировать?
- Так точно, помню, товарищ капитан-лейтенант!
- Ну, зачем же так официально?.. Я просто напоминаю вам...
- Вы сделали отличную фотогазету, - сказал старпом. - Всем очень понравилось. Жаль только, что от неё ничего не осталось, кроме названия. Даже рисунки ваши и те оторвали и унесли куда-то...
- Да. Почти все стенгазеты мои по традиции рвут на части и прячут в свои ДМБовские альбомы.
- Не жалеете?
- Сначала обижался сильно, а потом понял, что это высшая оценка. Если забирают себе на память, значит это ребятам нужно.
- Да. Да. Верно... Мне вот тоже нужно для окончательного объективного расследования ЧП с катером ваши фотографии. Прошу вас сделать комплект для нашего внутреннего расследования. Особо прошу вас обратить внимание на технические последствия аварии, следы повреждений. Особенно катера. Эти снимки нужно сделать в двух экземплярах - мне и командиру БЧ-5. Вам задание понятно?
- Так точно, товарищ капитан-лейтенант!
- Хорошо. Действуйте. Сколько вам нужно времени на это всё?
- К утру всё будет готово...
- Вот и хорошо. В 09:00 я жду вас с фотографиями на ходовом мостике.
- Есть!.. Только мне надо будет ещё днём сфотографировать повреждения на воздухозаборнике и на катере...
- А вы ещё этого не сделали?!
- Я и не знал, что это надо было делать! Я же снимал происходящее для корабельной стенгазеты!
- Ах, да! Понятно. Да, да. Верно. Хорошо! Давайте так... После обеда я жду фотографий повреждений, а утром - фотографии случившегося.
- Слушаюсь...
- Вы будете писать сопроводительную записку к фотографиям?
- Какую записку?
- Ну, подписи к фотографиям... Пояснения... Что происходит, кто чего говорит... Что делает...
- А это надо?
- Да... Желательно, чтобы ясно было понимать, что происходит на фотографиях. И пронумеруйте их в хронологическом порядке.
- Есть пронумеровать в хронологическом порядке!
- Хорошо. Действуйте. Можете добавить чего-то в описание, кек вы это умеете... Ну, например, кто подавал команду "Вира!" или "Майна!", когда катер с людьми завис на гаке, а трос расчалки оторвался... Вы помните, кто это говорил, командовал?
- Никак нет! Не помню... Я всё время смотрел в видоискатель фотоаппарата, не до этого было...
- А я помню... Я скомандовал лебёдчику "Майна!", чтобы поскорее опустить катер на воду, а командир БЧ-5 скомандовал "Вира!", чтобы спасти их и поднять на борт корабля...
- Так катер же раскачивался и бился о борт корабля, - взволнованным голосом ответил я старпому. - Его надо было опускать, а не поднимать...
- Вот, вот! И я о том же! - сразу поспешил поддержать меня старший помощник командира корабля.
- Ну, ладно. Не буду вам мешать. Работайте. А утром я жду от вас фотографий с подписями. Вам тут не сильно качает? Не мешает делать фотографии? Может быть перейдёте в другое помещение?
- Нет, не надо. Я уже привык. Наоборот, не надо качать ванночки с проявителем, чтобы проявлять снимки. Качка сама всё хорошо промывает и полощет в ванночках.
- Ну, ну... Как знаете... До завтра.
Старпом ушёл, а я с внезапно заболевшими от напряжения глазами, начал "со скрежетом" выполнять приказания командира корабля, замполита и старпома. Фотографии у меня были уже сделаны заранее, полный комплект и даже больше, потому что я рассчитывал наградить всех участников чрезвычайных событий по одной фотографии "на память". Особенно много, несколько десятков небольших снимков размером 9х12, я сделал для нашей "святой троицы" героев - экипажа катера РБК-30, но это всё были жанровые, то есть репортажные снимки, они не очень-то подходили для материалов старпомовского расследования ЧП.
Кроме этого, я немного слукавил... У меня были снимки повреждений, нанесённых качающимся на гаке катером. Правда, у меня не было снимков повреждений самого катера, поэтому я честно выбрал из вороха фотографий нужные и подходящие, сверил их с последовательностью кадров на фотоплёнках, проставил карандашом на обратной стороне фотокарточек номера по порядку и сделал краткие поясняющие документальные надписи: дата, время, событие; ни прямой речи, ни своих описаний, мнений и ощущений я на "фотках" не писал... только факты.
Почему я делал фотографии малого размера? Потому что у меня уже практически не было стандартной фотобумаги больших размеров, только огромные плотные картонные листы старой, пропустившей срок годности фотобумаги, которую мне "щедро" выдали в разведотделе штаба 128-й БПК 12-й ДиРК ДКБФ в ВМБ Балтийск. Офицеры разведотдела были рады отдать мне весь хлам из их шкафов, а я с надеждой взял эти огромные и тяжёлые пакеты студийной фотобумаги с порванными краями. Плотная спрессованная фотобумага по краям была засвечена, заскорузла, слиплась, превратилась в сплошной монолит, но я её обрезал большими и мощными портняжными ножницами на части, обрезал засвеченные края и размокал в пресной воде перед печатью. Таким образом, у меня была фотобумага для фотолетописи БПК "Свирепый" и я мог делать сотни фотоснимков... только малого и стандартного формата: 9х12 и 10х15. Редко, только для командира корабля, замполита и для себя, я делал фотографии большого формата - 18х24 и 24х30. Фотобумага на БС была "страшным дефицитом".., почти как сигареты.
Я закончил нудную, напряжённую и уже порядком надоевшую к концу работу по формированию фотоотчёта о ЧП с корабельным катером РБК-30 к утру, к рассвету, который в этот день на широте вблизи острова Исландия в Атлантическом океане в был 06:09. Не раздеваясь, я опять (в который раз!) просто рухнул на свой поролоновый матрац, застеленный моей старой флотской матросской шинелью в проходе между библиотечными стеллажами с книгами и мгновенно уснул, как будто меня расстреляли в упор... Ровно через три часа, одновременно с ощущением невероятного голода, тревоги и чего-то не сделанного, упущенного, меня разбудил сигнал вахтенного офицера с ходового мостика. Пора было идти и вручать командиру корабля и старпому комплекты моего фотоотчёта.
Новые дальнейшие приключения на БПК "Свирепый" во время нашей первой БС (боевой службы) затмили своим значением и событиями ЧП с корабельным рабочим катером РБК-30 пр.337, сменили и выявили новых героев, породили новые впечатления, мнения, суждения, рассказы и матросские байки, но изредка в разговорах офицеров БПК "Свирепый" раз за разом возникали воспоминания о том злосчастном ЧП с разрывом троса оттяжки-расчалки грузовой стрелы кран-балки и опять кто-то из офицеров вспоминал, как "старпом или "Механик" (командир БЧ-5) вовремя скомандовал "Майна!" и опустил катер на воду, потому что если бы была "Вира!", то он бы ещё долго болтался и бился бы на грузовой стреле о борт корабля и было бы ещё хуже".
Мнение офицеров о том, кто и какую команду отдал лебёдчику, разделились... Одни утверждали, что это старпом, Н.В. Протопопов, спас катер и людей на его борту, другие, что это был В.Н. Силкин, командир БЧ-5, а я в таких случаях говорил: "Спас всех и всё мичман-лебёдчик из БЧ-5, который в тот момент никого не слушал и не слышал, а действовал сообразно обстановке, потому что ему было приказано изначально посадить катер "на волну", он этот приказ и выполнил, а то, что оттяжка-расчалка грузовой стрелы лопнула, так это батюшка Океан виноват, потому что захотел ещё раз проверить нас "на вшивость".
В итоге всех служебных внутренних и внешних расследований ЧП с корабельным рабочим катером РБК-30 пр.337 БПК "Свирепый" 22 августа 1973 года было решено, что случившееся - это результат воздействия непреодолимых факторов и сил окружающей среды в условиях пребывания корабля и катера в открытом море-океане на океанской мёртвой зыби и ветровом волнении на 4 балла. Причину аварии списали на слабину и внутренний дефект троса оттяжки-расчалки грузовой стрелы. Действия командования корабля и личного состава экипажа БПК "Свирепый" назвали профессиональным и соответствующим обстановке и задачам спасения людей и катера. Особо отметили героические действия команды катера РБК-30, но никого не наказали и никого не наградили. О том, кто дал команды "Вира!" и "Майна!" в самый острый и опасный момент ЧП с катером, в отчёте, в докладе и в приказе об итогах расследования не было ни слова. Действительно... так ли уж это важно? Ведь всё обошлось...
Фотоиллюстрация: 22.08.1973 года. Северная Атлантика. "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap). БПК "Свирепый". ЧП (чрезвычайное происшествие) с корабельным рабочим катером РБК-30 пр.337. Вмятина-след от удара кормой катера в решётку воздухозаборников на фальштрубе БПК "Свирепый". Это был мой крайний (последний) фотоснимок чрезвычайного происшествия с нашим корабельным рабочим катером и реальное фактическое доказательство случившегося. Остался ли этот снимок в официальных материалах служебного расследования ЧП с катером? Я не знаю...