2
Второй день прошёл как обычно. Работая в ульях, Василий Иванович, изредка поглядывал, чем занимается его внучка. А Вика, насобирав, для нового костра, большую кучу сухих веток, нашла чем занять себя: смастерила из кочевой сетки сачок и стала ловить бабочек, поймает, полюбуется и снова отпускает. Вскоре ей это занятие наскучило и она нашла новое: не прошло и получаса как на кухонном столе появился огромный букет луговых цветов. Было заметно, что она с нетерпением ждёт вечера, так как с упорным постоянством поглядывала на солнце, которое остановилось в зените и никак не хотело двигаться в сторону заката. Затем, чтобы скоротать время, облачилась в белый халат и одев лицевую сетку на голову, пошла на пасеку, где долго наблюдала за работой своего дедушки.
И вот, наконец-то, наступил долгожданный вечер! (Описание завтрака, обеда и ужина я сознательно упускаю, эта тема для гурманов...; всё повествование моей книги нацелено исключительно на беседы у ночного костра).
Василий Иванович с Викой, в очередной раз разожгли костёр! Удобно усевшись на лавочке, вблизи огня, они долго не решались заговорить, словно находились под гипнозом. Прогорающие ветки, то и дело, принимали всевозможные причудливые формы: то скручивались в большие, а затем, в мелкие кольца, то извивались словно клубок змей после зимней спячки, а то вдруг, ни с того ни с сего, начинали выбрасывать сноп искр напоминающих северное сияние. Зрелище было настолько завораживающим, что не хотелось ни о чём думать, а просто не отрываясь смотреть на огонь. В установившейся тишине было слышно только монотонное потрескивание костра, да еле доносившееся кваканье лягушек. Первой прервала молчание Вика.
- Дедушка, я жду продолжения историй из твоего детства!..
Василий Иванович, словно пробудившись от сна и взглянув на внучку, виновато произнёс: "Прости задумался!.. - Придвигайся поближе и слушай!.."
Расскажу тебе историю, как мы, однажды, с ребятами решили построить подвесную дорогу через балку, что на краю деревни.
Балка была излюбленным местом для наших круглогодичных игр. Зимой её заметало снегом, и мы, проделывая в нём норы, играли в прятки. Летом - в войну. Когда же наступал сезон майских гроз и летних дождей, то балка с шумом несла бурлящие и клокочущие, часто с водоворотами, потоки воды. На этот момент, времени, игры в балке затихали. Когда я предложил построить подвесную дорогу, чтобы по воздуху переезжать на другую сторону балки, все воодушевлённо поддержали мою идею.
Чтобы претворить нашу мечту в жизнь, одному из ребят, папа выделил метров тридцать проволоки. Помню, как мы, надрываясь, волоком тащили её по земле. На то чтобы смотать (ведь моток нести гораздо легче), почему-то не хватило ума.
Строительство нашей дороги мы начали вот с чего: один конец проволоки привязали на высоком берегу балки, в полутора метрах над землёй, к дубу. Второй конец так же к дереву, но только, на низком берегу.
Возникли сложности с натяжением проволоки так как она над балкой сильно провисала, но включив наши детские фантазии, не в укор взрослым, мы и с этой задачей вскоре справились. Когда подвесная дорога была полностью готова, сбегали в конюшню и принесли каждому по подкове, а кто-то из ребят, сгонял домой и, принёс деревянный ящик. Обмотав подковы мягкой проволокой, чтобы удобно было держаться руками и лучше скользило, мы приступили к испытанию дороги.
Каждый, соблюдая очерёдность, становился на деревянный ящик, накидывал на провод подкову и держась за неё двумя руками стремительно проносился к другому, более низкому, берегу. В месте наибольшего прогиба, а это середина балки, скорость гасилась, и на тот берег мы подъезжали уже на безопасной скорости.
Все были в восторге, так как нашли новое увлечение. - Особенно нам нравилось кататься, когда шумные потоки воды наполняли балку!
Мы проносились, буквально в полуметре, над ревущим и клокочущим «морем».
Это был настоящий экстрим!..
Не дожидаясь от внучки реплики на рассказ Василий Иванович продолжил: "А этот случай, - о котором хочу рассказать, произошёл, когда нам с дядькой (ты его знаешь, - дедушка Витя) было лет по пять–шесть. Наше послевоенное детство прошло в совсем маленькой, всего на две улицы, деревне, зато, с громким названием: «Путь к коммунизму!..»
Твои прадедушка и прабабушка, приехали с Украины, пожалуй как и все украинцы, - любили петь, а потому знали много украинских песен. Обладая красивым голосом они, к тому же, были очень приветливы и хлебосольны. Возможно поэтому застолья часто проходили именно у нас. А возможно и потому, что у моих родителей было всегда что поесть (твой прадедушка приезжая с пасеки всегда привозил не менее пол дюжины фазанов). Холодильников в то время ещё не было и твоя прабабушка, раздавала лишнюю дичь соседям. Не знаю, что за повод был к очередному застолью (может чьё-нибудь день рождения...), как сейчас помню, народу собралось много.
Своим местом для игры, в этот раз, мы с дядькой выбрали длинный стол, за которым расположились многочисленные гости. Когда взрослые затягивали какую-нибудь песню, сидя под столом, мы дружно подпевали поющим, так как почти весь их песенный репертуар был нам уже знаком... вдруг дядьке пришла в голову мысль - покурить.
Когда подвыпившая компания громко затянула очередную украинскую песню: «Ревэ тай стогнэ Днипр широкий…», мы незаметно взяли со стола коробок спичек и две папиросы и, также никем незамеченные, вышли на улицу. Немного постояв, соображая, куда идти, быстро побежали в сарай. Коровы на наше счастье в нём не было, - детей не любила, бодалась.
Мы понимали, что поступаем нехорошо, и если родители узнают, то обязательно накажут. Но, как известно, запретный плод всегда сладок. Уж больно хотелось быть похожими на взрослых.
Зайдя внутрь, дядька как давно уже признанный лидер во всех наших детских проказах сам зажёг спичку и только мы собрались прикурить, вдруг услышали приближающиеся шаги...
Мимо сарая проходила тропинка, ведущая в туалет, и кто-то из гостей пошёл справить естественную надобность. Но ведь не зря существует поговорка: «На воре шапка горит». Дядька, услышав шаги, испугался и тут же бросил на землю горящую спичку. К нашему огорчению, она не потухла, а, упав на охапку сухой травы и зажгла её. Мы как завороженные смотрели, как язычки пламени, огненной змейкой, быстро увеличиваясь в размерах, с огромным аппетитом, пожирали траву. И, вдруг, превратившись в сказочного дракона, изрыгнули огненный факел, - яркое пламя осветило всё помещение.
Первым опомнился я и попытался выбежать на улицу за помощью к взрослым. Но в ту же секунду дядька, крепко ухватился за меня обеими руками и, прошептал прямо в ухо: «Молчи!»- явно опасаясь неизбежного наказания, что для него, видимо, было пострашнее пожара. После недолгой борьбы мне всё же удалось вырваться...
Сарай был построен довольно примитивно. Стены собраны из жердей и обмазаны с обеих сторон глиной. Из них был и потолок, крыша соломенная...
Не дав огню перекинуться на другие строения, гости вместе с родителями, быстро растащили эту «избушку на курьих ножках» по жердочкам и залили водой. Благодаря безветренной погоде все остальные постройки остались целыми.
Моему папе пришлось срочно построить для нашей бурёнки новый сарай, который получился гораздо красивее предыдущего.
Наказание, в чём я почти уверен, мы не понесли - в противном случае это бы зафиксировалось в нашей памяти.
Думаю, родители так и не узнали, кто был виновником поджога. По крайней мере, будучи взрослыми, эта тема никогда, ни в одном из разговоров не поднималась.
Окончив рассказ, Василий Иванович обратившись к внучке, сказал: «Как видишь, необдуманные детские шалости приносят немало хлопот родителям. Послушай ещё одну историю, заставившую их серьёзно поволноваться, - как мы с дядькой ходили в поход».
Конец августа. Днём ещё стоит жара, а утро уже дышит прохладой. Луга ещё благоухают травами. Ещё завораживает и манит своей красотой голубизна неба. В этот период года трудно усидеть дома, особенно непоседам – детям.
Когда нам было по шесть лет, задумали вдвоём с дядькой пойти в поход к моему отцу на пасеку. Она располагалась в тайге, в семи - девяти километрах от нашей деревни. Естественно, готовились втайне от взрослых. Правда, совсем скрытно не получилось. Тётка, сестра моего дядьки, которая была на семь лет старше нас, всё же заметила, что мы что-то замышляем, но выдавать не стала, поскольку сама ещё была подросток и знала, что ябедничать нехорошо. Когда родители ушли на работу, взяв с собой немного воды и хлеба, отправились в поход...
Солнце уже было в зените и палило нещадно, когда мы облюбовали большой валун решив на нём пообедать. После трапезы, разомлев на солнце, я предложил вернуться домой, - дядька настаивал идти дальше. Несмотря на то, что я был на три месяца старше, бесспорным лидером во всех наших детских приключениях и шалостях был дядька, поэтому свой поход продолжили. Вскоре дорога разделилась на две и по какой идти дальше мы не знали. К нашему огорчению, пошли по давно заброшенной дороге, которая привела нас в тупик, вернее в болото с жуткой булькающей трясиной. Не на шутку испугавшись повернули обратно, при этом, потратив немало времени. Постепенно энергетический запал у нас начал иссякать и, вскоре мы пришли к обоюдному решению, - возвратиться домой. Но от своей мечты не отказались и поход к заветной цели решили осуществить в ближайшее время.
Когда уставшие от длительного, для нашего возраста, путешествия, подходили к дому, то нас там уже поджидали.
- Полюбуйтесь на этих голубчиков: все в грязи! – сказала бабушка. - И, конечно же, весь день голодные. А дед, ни слова не говоря, вытащил с брюк ремень и решительно направился к нам... Тётка, несмотря на свой юный возраст, была очень смелым человеком. Загородив нас собой, сказала, что бить не даст. Разъярённый дед, не имея возможности поколотить провинившихся, стеганул несколько раз нашу спасительницу, после чего злость у него пошла на убыль. Немного успокоившись, дед сказал: "Уже хотели всю деревню подымать на ваши поиски. Больше так никогда не делайте!.."
Слова моего деда и отца дяди возымели на нас действие, - на другой день о походе мы уже не помышляли; хотя шкодить, время от времени, всё ещё продолжали. Но, это уже совсем другие истории.
Окончив рассказывать, Василий Иванович посмотрел на часы и произнёс: «Детское время вышло! - Иди спать! - А я ещё немного посижу, дождусь, пока прогорит костёр».
Как только внучка ушла в кочевой домик, Василий Иванович подбросил в костёр ещё охапку сухих дров. Заглушая разноголосый хор лягушек, звонко затрещали разгорающиеся еловые ветки. Недалеко от костра, охотясь на мышей, в листве прошуршал ёжик. Где-то, в чаще леса, ухнул филин. И когда яркое пламя вновь осветило всю поляну, Василий Иванович глядя на завораживающие всполохи костра, погрузился в свои мысли...
- А ведь молодёжь, что не говори, всё же лучше нас. Когда мне было столько, как сейчас Вике, я совсем мало интересовался, чем и как жили мои близкие. До меня дошло, что я потерял, когда уже головы коснулась седина, и родители ушли из этой жизни. Только благодаря тому, что приходилось кочевать с пчёлами вместе с отцом, кое-что о нём знаю. И не потому, что сам интересовался, просто по вечерам сидя у костра, мой папа считал своим долгом - рассказать сыну о своей жизни, понимая, что когда-то я ему за это буду благодарен. Что касается деда с бабой, то об их жизни я знаю ещё меньше.
Вспомнился рассказ отца, как он был насильно угнан в Германию…
- За два, показавшихся вечностью, долгих месяца, что пришлось провести под бараком лагеря, перед глазами прошла вся предыдущая жизнь. Вспомнилось детство…
Ночью в дом вошли вооруженные люди, арестовали отца и мать – больше я своих родителей никогда не видел. Меня и двух старших сестёр забрали родственники. Жил и воспитывался у тётки (сестры отца). Окончив семь классов, пошёл работать.
Война застала меня за месяц до совершеннолетия. Немцы наступали настолько стремительно, что уже девятого июля захватили Житомир. Военкоматы и всё партийное руководство незадолго до прихода немцев куда-то испарилось, оставив массы народа на произвол судьбы. В нашей деревне уже на десятый день войны были оккупанты.
Назначенный из местных жителей староста, по указанию своего начальства, начал составлять списки кто должен поехать на работу в Германию.
Несмотря на то, что Геббельская пропаганда сулила в Германии золотые горы, каждая семья старалась любыми способами уберечь своих чад от, обещанного немцами, рая. Потому что сирота и некому было задобрить старосту, я был отправлен в Германию одним из первых.
Вместе с другими прибывшими из России, определили нас в один из лагерей, что в пригороде Нюрнберга. По моим меркам, лагерь был огромный. Территория в несколько гектаров сплошь заставлена бараками и огорожена колючей проволокой.
Работал на военном заводе. Кормили так, чтобы не помер с голоду и при этом смог работать. Одним словом, как и во всех лагерях – скелет, обтянутый кожей. Условия жизни в лагере были настолько тяжёлые, что я не раз желал себе смерти. Чтобы выслужиться перед своими хозяевами, полицаи по своей жестокости намного превосходили немцев.
В лагерь попал со своим другом и тёзкой Иваном Бухтело. В отличие от меня, маленького и щуплого, Иван был около двух метров роста и крупного телосложения. Той скудной пищи, какой нас кормили, ему катастрофически не хватало. Чтобы не умереть с голоду, он решился на кражу. Я пошёл вместе с ним, поскольку - друзья!
Последние месяцы войны город почти беспрерывно бомбили. Во время бомбёжек всё лагерное начальство пряталось в бомбоубежище. В один из таких налётов, предоставленные самим себе, мы с другом набрали ведро кормовой брюквы и спрятали её под бараком. - Корнеплод, которым в мирное время кормят скот, находился в длинных гуртах прямо на территории лагеря, слегка присыпанный сверху слоем земли.
После бомбёжки меня с Иваном вызвали в комендатуру, думаю, что кто-то из полицаев всё же выследил и доложил о краже. Первым зашёл Бухтело…
Все немцы, которые могли воевать, были на фронте, а на заводах и в лагерях работали люди преклонного возраста, – пенсионеры и инвалиды.
Не говоря ни слова, пожилой немец ударил Ивана плёткой… Как он мне позже сам рассказал: «От резкой боли у меня помутилось в голове и, не отдавая себе отчёта в происходящем, мгновенно подмял своего обидчика под себя; и только когда тот стал умолять отпустить его, обещая, что мне за это ничего не будет, отпустил. Действительно, он меня больше ни разу не ударил».
Когда зашёл я, немец словно взбесился, теперь уже понятно отчего. Всю злость на Ивана сорвал на мне. В тот же день за кражу нас обоих посадили в городскую тюрьму...
За два месяца, до освобождения из рабства, Нюрнберг в очередной раз бомбили. От близких разрывов тюрьма стала раскачиваться, словно маятник, угрожая в любую секунду разрушиться. Заключенных в камерах охватил ужас. Над каждым нависла угроза близкой смерти.
Оторвав чугунную батарею отопления, мы вышибли дверь. В коридоре уже была масса народа. Ошалевшие от страха люди метались в поиске спасения. Спуск на нижний этаж перекрывала железная решётка, запертая на массивный замок.
Возле неё белый как мел стоял охранник, но ключей у него не оказалось. Ничего не добившись от потерявшего дар речи немца, заключённые стали выламывать двери в подсобные помещения.
К счастью, в одном из них решётки на окне не оказалось, и оно выходило на фасадную часть тюрьмы. Вырвав раму и взявшись за руки, извивающимся серпантином увлекая за собой каждого последующего, стали выпрыгивать из окна третьего этажа. Сначала на крышу пристройки, что у входа в здание, а затем на тротуар.
Мы с другом приземлились удачно, но были и те, кто, получив переломы и увечья, остались лежать на земле.
От разрывов стоял кромешный ад. Недалеко от тюрьмы продолжали падать бомбы. Решение, куда бежать, нужно было принимать молниеносно.
Ноги сообразили быстрее головы и понесли меня с Иваном, и ещё нескольких заключённых, к себе в лагерь. Чтобы не нарваться случайно на немцев, старались бежать скрытно. Вдруг, от близкого разрыва бомбы, взрывной волной, меня бросило на землю, и я потерял сознание... Когда очнулся, то увидел, что бетонные плиты траншеи, по которой бежали, в верхней части сошлись и зажали голову моего друга. Иван был мёртв.
Когда прибежал на территорию лагеря, бомбёжка ещё не закончилась. Я быстро залез под барак, в котором до этого проживал, так как понимал, что за побег из тюрьмы последует страшное наказание, а может и расстрел.
К счастью, в лагере нас никто не икал. Немцам и в голову не могло прийти, что беглые заключённые будут скрываться в местах, где их долгое время принудительно удерживали. Во все времена интеллект русского человека для любого иностранца был загадкой.
...вот уже почти два месяца приходится жить под бараком; только глубокой ночью выползаю из своего убежища, чтобы слегка размяться; товарищи по комнате меня понемногу подкармливают, не давая умереть с голоду, вот так и живу.
Те немногие, что сбежали из тюрьмы и прячутся под бараками, настолько истощены, что побег из лагеря для всех нас не представляется возможным, да и куда бежать: не зная немецкого языка и тем более, в лагерной робе... К счастью, уже стала слышна артиллерийская канонада. Надеюсь на скорое освобождение. Скорее бы!.. - Так как находиться сутками в лежачем положении уже нет мочи.
Несмотря на ежедневные бомбёжки города, ни одна бомба, к счастью, на лагерь не упала.
Вдруг налёты авиации резко прекратились. В городе стало тихо. Всё лагерное начальство в одночасье куда-то исчезло, оставив своих подопечных на само-выживание. Мы поняли - пришло освобождение!
К обеду на джипах приехали американские солдаты. Лагерь шумел, как растревоженный улей. На его территории время от времени стали раздаваться выстрелы. Над теми, кто служил на стороне немцев и издевался над заключёнными, начались расправы. Их отлавливали, отводили к стенке барака и тут же расстреливали. Американские солдаты участия в этом не принимали, но охотно предоставляли своё оружие для свершения справедливого, по их мнению, суда над полицаями, которые по каким-либо причинам не успели убежать. Через неделю безвластия прибыли представители от нашего государства. Вскоре всех, у кого родина Советский Союз, отправили домой.
Ещё долго Василий Иванович был погружён в свои думы. Перед глазами стали всплывать эпизоды из его собственной жизни. - Как он, ещё совсем молодой специалист, из-за своей необдуманности и спешки, чуть не погиб...
Окончив ДВМУ, по распределению был направлен на работу в УАМР (Управление активного морского рыболовства), которое базировалось в Находке.
После отпуска, которому предшествовала работа в должности четвёртого механика на РТМ «Тафуин», пошёл с повышением на РТМ «Надежда» - третьим механиком.
В море ушли в первых числах июня. Путина складывалась удачно. Через каждые десять – пятнадцать дней трюма наполнялись уже замороженной и расфасованной в картонные ящики рыбой. При первой возможности, чтобы не простаивать, старались перегрузить её на любое транспортное судно.
Банка, на которой вели промысел рыбаки нашего Управления, находилась у берегов Камчатки. Шёл четвёртый месяц нашей рыбалки. Погода нам всё время благоприятствовала. Каждый день все службы, в том числе и мы, машинная команда, ходили на «подвахту» - перерабатывали рыбу на филе. Это давало ощутимый прибавок к зарплате.
Коллектив подобрался дружный и с хорошим капитаном; отсюда, как следствие, высокие заработки.
В очередной раз "затарившись рыбой", пришвартовались левым бортом к транспортному судну, которое для нас являлось одновременно и базой: при необходимости могли взять на нём дизельное топливо, продукты, питьевую воду. С противоположной стороны под выгрузку стал БМРТ, также с нашего Управления. Открыв трюмы, матросы с опытом, "которого не занимать", оперативно стали перегружать рыбу...
В связи с ухудшением погоды и в целях быстрейшей перегрузки, по указанию капитана, дополнительно были привлечены люди с других объектов. В частности, с моей машинной команды, только что заступившей на вахту, забрали всех кого можно, оставив лишь одного моториста. А мне, старший механик, приказал принять от соседей дизельное топливо, при этом добавил: «Сходи на БМРТ, попроси у них топливный шланг, а то с нашими коротышками долго провозишься».
Получив указание, тут же перебрался по штормтрапу на "базу", а затем таким же способом на нужное судно. Разыскав третьего механика и объяснив ему сложившуюся ситуацию, попросил одолжить на время топливный шланг, на что тот ответил: «Я бы тебе дал, мне не жалко, но у нас "стармех" такое г..о, он меня потом съест, так что сходи к нему сам и попроси, если разрешит, то возьмёшь». Придя к старшему механику, изложил всё то, что до этого говорил его подчинённому. Выслушав, стармех произнёс:
- Скажи, что я разрешил!..
Когда вторично пришёл к третьему, сразу понял, кто у них г..о.
- Без письменного разрешения шланг не дам - ответил он.
Преодолев тот же путь, только в обратном направлении, выказал недовольство своему "шефу", что меня впустую заставляет бегать с судна на судно. После этих слов развернулся и ушёл в машинное отделение.
Через минут десять вызывают меня в капитанскую рубку, там, в присутствии капитана старший механик сказал:
- Можешь идти за шлангом, капитан решил эту проблему.
- Ну, это другое дело, - ответил я.
Получив указание, сразу же отправился на БМРТ.
Погода быстро стала портиться. Незадолго до этого в машинном отделении дали малый ход. Чтобы уменьшить бортовую качку, рулевые матросы, искусно маневрируя на волну, старались удержать находящиеся в связке суда от столкновения их бортами.
На базу перебрался довольно легко. Когда суда вплотную сблизились, руками ухватился за фальшборт и перепрыгнул на другую палубу. Но чтобы преодолеть последнее препятствие, был вынужден остановиться. Как назло, БМРТ отошёл от базы на приличное расстояние и очень долго не сближался, верёвочная лестница (штормтрап) натянулась, словно струна.
Изначально взяв высокий темп, не стал дожидаться, пока сойдутся суда, перебирая руками, словно обезьяна, побежал по верёвочной лестнице на противоположную сторону.
Только успел пройти половину пути, как штормтрап провис. Оказавшись внизу между бортами, ухватился за ступеньки, что ведут вверх на БМРТ, и быстро стал подниматься по трапу. Вот уже и голова показалась над палубой, но в этот момент почувствовал, что какая-то сила навалилась на меня сзади и с ужасающей быстротой стала вдавливать в борт судна, на которое я уже намеревался подняться.
Перед тем как потерять сознание, услышал звериный рёв, вырвавшийся у меня из груди и увидел, что небо окрасилось в багрово-красный цвет. Очнулся, когда сжавшие меня тиски ослабли, и суда опять разошлись на приличное расстояние.
В шоковом состоянии по штормтрапу взобрался на фальшборт и перекинул туловище на палубу. Прежде чем вторично потерять сознание, невольно обратил внимание, что моя левая нога как-то странно и совершенно неестественно откинулась в сторону.
... когда открыл глаза, то увидел над собой толпу людей. Окружившие меня плотным кольцом, они разглядывали меня словно экспонат в музее. Я не понимал, чем удостоил их такого внимания. Один парень (не запомнил его лица), наклонившись ко мне, что-то говорил, но всё было, как в немом кино. Но вот, постепенно стали доноситься звуки и вдруг я вспомнил всё, что со мной произошло и где, сейчас, нахожусь!..
Лёжа на металлической палубе, почувствовал, что сильно замёрз, о чём сказал присутствующим. Несколько человек аккуратно приподняли меня и подложили под низ
одеяло. Поняв, что я вышел из шокового состояния, тот же парень попросил пошевелить пальцами ног, что я и сделал.
«Братишка, не переживай! - сказал он, - Всё будет хорошо! - Кости срастутся! - Главное, нерв не перебит!»
Завернув в одеяло, несколько матросов, на вытянутых руках, хоть и с трудом, но всё-же спустили меня с верхней палубы, по крутому трапу БМРТ, в помещение лазарета. Оказавшись на чужом судне, узнал, что у них нет доктора, и обязанности по оказанию экстренной помощи возложены на старшего помощника капитана. Сделав мне укол морфия старпом сказал: "Уже вызвали с Камчатки спасательное судно, которое доставит тебя в больницу".
Сразу, после случившегося, по команде с мостика, были перерублены швартовы, и суда быстро "разбежались" в разные стороны. Погода к вечеру сильно ухудшилась, начался настоящий шторм… Приблизительно в одиннадцать вечера подошёл спасатель, но из-за сильного волнения боялся к нам пришвартоваться.
Капитан БМРТ созвал всю команду и, объяснив сложившуюся ситуацию, спросил:
"Кто из присутствующих не побоится на боте доставить пострадавшего на спасательное судно?"
Желающих, к счастью, оказалось много. Из них старпом отобрал несколько наиболее опытных матросов.
Когда меня доставили к месту дальнейшей транспортировки, там творилось ужасное: при сильном дожде и порывистом ветре волны доходили почти до верхней палубы.
Чтобы не смыло волной, меня привязали к лавке спускаемого бота и как только в него уселась вся команда во главе со старпомом - завели двигатель. Боцман со знанием дела отцепил наше плав средство, как раз в тот момент, когда вода подошла максимально близко к боту.
Взревел мотор и в следующее мгновение мы оказались метрах в двадцати от БМРТ, но вдруг какая-то магнетическая сила притянула нас обратно, чуть не разбив шлюпку о борт. Прошло всего несколько мгновений и вот мы уже вне зоны притяжения большого судна.
Преодолевая волны, бот направился в сторону спасателя. Идя параллельным курсом, подошли к нему с подветренной стороны и, сблизившись до расстояния вытянутой руки, матросы передали меня на борт судна. Только в третьем часу ночи я был доставлен в районную больницу Усть-Камчатска.
... спустя два месяца с «Надежды» прибыла большая делегация во главе с капитаном. После обычных в таких случаях расспросов: «Как здоровье? Не скучаю ли я по своим товарищам? Как кормят? - капитан сказал: «Мы пришли за тобой, - путина наша подошла к концу, и пора отправляться домой. У нас на судне есть врач и все необходимое для твоей безопасной транспортировки в Находку. Уже договорились с главврачом больницы».
Помню, когда меня ещё только доставили в больницу, заведующий хирургическим отделением, узнав причину, по которой я попал к ним, спросил (полушутя, полувсерьёз):
- Почему ты здесь?
- А где мне быть? - удивлённо ответил я.
- На дне моря!.. - этот случай один на миллион, когда в подобной ситуации человек остаётся в живых. Про таких говорят: "родился в рубашке".
..., только через восемь месяцев смог опять приступить к работе. Поскольку на рыболовных судах заходы в иностранные порты у нас в то время не практиковались, а желание посмотреть «заграницу» было, то после выздоровления попросился третьим механиком на СРТМ «Звезда Рыбака».
Траулер был переоборудован под транспортное судно, для перевозки продуктов и грузов на суда нашего Управления, которые осваивали глубоководное траление рыбы в Индийском океане. Каждый такой рейс сопровождался обязательным заходом в Сингапур.
Спустя год, с профессией моряка распрощался, уехав на постоянное жительство в деревню к родителям.
Уже глубоко за полночь, освободившись от роя мыслей переполнявших голову, Василий Иванович притушил почти прогоревший костёр и тихонько, чтобы не потревожить внучку лёг спать.
Продолжение - http://www.proza.ru/2019/10/29/908