Пар клубился по бане так смачно, что даже дверь прогибалась и покряхтывала. Дед, раскинувшись на полке, млел под жаркими берёзовыми волнами. Его жёнка, несмотря на уйму прожитых лет, лихо охаживала его веником по спине.
- Ух, - довольно рокотнул дед, - с живого шкуру спустишь!
- Как спущу, так сама и залатаю, - усмехнулась его "половина".
И "пошла" играть веником - тихонько стелить им по распаренной коже, потряхивать им так, чтобы аромат рощи в нос ударил, хлопать с отвеса да наискосок.
Дед, оглаженный со всех сторон, молодел прямо на глазах. Мокрая борода закурчавилась. Лысина - летним солнышком - горела в банном тумане. Жёнка, ополоснув свои телеса водой, размеренно шлёпала себя веником по пышным ягодицам да по складкам на боках.
- До чего вы, бабоньки, после бани сладкие, - игриво пропел дед, стараясь ущипнуть жену за тыльную часть.
Веник хлопнул его по костлявой заднице и голос жены ворчливо спросил:
- Этта, ты о ком гуторишь? С каких таких бабонек "пробу" снимал?
Веник показался деду солёными розгами, а не райскими кущами. Он пополз с полка, досадливо ругая себя за слова, ненароком сорвавшиеся с языка.
- Эх, надо было баню затевать с соседом Митричем! И попарились бы, и о бабах посудачили, и по рюмашке "чаю" в себе влили. А теперь - накося-выкуси - вся баня псу под хвост пошла. А, всё, жёнка! Другая бы помягчела от моих слов, как масло топлёное, всем "корпусом" завертела - до мурашек или как городские говорят - "до тараканов". Али там ещё насекомое какО? Да, ладно, пруссаки тоже сойдут! А энта - мне супротив - и рожу-то сотворила вредную, и даже окорока свои так настроила ругательно, что жуть берёт! Как я с нею столько годов прожил, ума не приложу?
В избе он отпился мятным квасом, который жёнка заранее достала из погреба, успокоился и снова обрёл "банное" настроение.
А тем временем его "половина" лежала на полке и лохматый банник виртуозно её парил, рассказывая по ходу анекдоты из жизни леших.
- Ишь, ты, - думала она, - нечисть - нечистью, а МУЖИК!!!
Из серии - "Можжевеловые сказы".