Я ужасен, я опасен,
Обожжешься, только тронь!
Как прекрасен красен-красен
Разгулявшийся огонь!
...
Я разгневан до предела
Чтоб не надо - надо мне
Чтоб немедленно сгорело
Все на бешеном огне.
Песня Огня
из фильма «Честное волшебное»
21.
Было больно. Внутреннее пространство той, кого в этом мире обозначают именем Элеонора Фэйрфакс, пылало... Нет, не огнем. Вернее, не простым огнем. Скорее уж адским пламенем.
Говорят, в Аду горит-пылает огонь особого рода. Не такой, как тот, что традиционно служит нам в очагах (вернее, это мы считаем, что он нам служит!) или же тот, что яростно бушует на пожарах... В общем, совсем не такой, как огонь, привычный нам на земли. Обычный, земной огонь сжигает то, что ему подвластно, уничтожая все живое и... тем самым избавляя это самое живое от дальнейших страданий. В чем-то его можно назвать даже... милосердным. В том смысле, что в его пламени сгорает тот самый страдалец, адресат такого... пламенного воздействия, получая условный шанс обрести-получить иное пристанище своей измученной душе... или же просто обрести покой, как некую блаженную паузу между двумя фазами последовательного бытия в мирах Универсума.
Адское пламя... это вовсе иное дело! Оно мучает свою жертву в точности так, как если бы это был обычный огонь... и даже страшнее. Однако пламя это отнюдь не сжигает того, кто стал то ли объектом его особого садистического внимания, то ли попросту пищей для его ярких всполохов. Такое пламя мучает свою жертву, но оставляет ее в живых, как бы даже и не давая реального и значимого шанса к быстрому избавлению. Ибо Смерть, по негласному распределению ролей в актах сопровождения постороннего бытия, не посещает самое дно нижних миров, предоставляя грешным душам самим избыть свою темную суть, выгореть дотла, до состояния tabula rasa*, и после этого самим... float up... то есть... flotieren... в смысле, флотировать из диких бездн ужаса и боли к Высшим мирам... Да-да, самостоятельно, минуя ее милосердное посредничество.
Странная мысль... Как будто для тебя нормально такое... еретическое рассуждение о сортах и свойствах адского пламени, а также о возможности для душ, очистившихся им... как это там... «флотировать»... то есть, всплыть, оказавшись в иных, куда более светлых мирах. Всплыть, так сказать, «без команды», не дожидаясь каких-то там «труб Судного дня», пресловутых «Всадников Апокалипсиса» и прочих театральных эффектов, так живо расписанных Иоанном Богословом. Ведь это же...
Бред-бред... Достойный какого-то умалишенного... Отчего же все это ей, Полине Савельевой, бывшей крепостной графа Прилуцкого, ныне добровольной рабыне миссис Элеоноры Фэйрфакс, подданной американского... нет, не царя-короля, нет у них там уже никаких королей... президента, да...
Отчего такие странные мысли кажутся ей вовсе даже не безумными, а скорее самоочевидными, почти что обыденными в своей запредельной реальности?
Откуда у нее такое... спокойное принятие безумия рассуждений об этом потустороннем инобытии?
Ха!
А почему же ее, Полину Савельеву, так уж сильно заботит этот самый набор мыслей, звучащий у нее в голове... или же вовсе не там?!
Ну... Коль скоро она сама сейчас присутствует во внутреннем пространстве своей госпожи-американки? Вернее, той, кто значится ее госпожой там, в проявленном мире?
Она, Полина Савельева... просто пришла. Пришла спасать, примчалась, как на пожар...
А, собственно, почему «как»? Ежели этот самый пожар здесь... повсюду?
Горячо... Вот сейчас ты почувствовала весь жар этого Ада, личного Ада госпожи Элеоноры Фэйрфакс. И ты откуда-то знаешь, что кроме тебя больше никто – никто на всем Белом свете! – не может справиться с этой бедой. Ибо она, эта самая беда, она там... Вернее, здесь, внутри.
Здесь, в том смысле, что именно ты находишься в этом же самом пространстве, hic et nunc**. И тебе тут весьма и весьма... неуютно.
Да, в этот раз пространство внутреннего мира твоей... подруги... или же хозяйки... Да не суть как важно, и уж точно не сейчас! Вся иерархия ролей-на-публику осталась именно там, вовне. А здесь...
Увы, именно ты здесь хозяйка положения... До тех пор, пока та, кому принадлежит это субъективное пространство внутреннего бытия, не придет в чувство и не избавится от этого безумного желания уничтожить... себя, желания спалить свою личность, полностью и напрочь. Чтобы избавиться от внезапно нахлынувшего на нее чувства одиночества и отчаяния.
Слава Тебе, Господи, сейчас она обезумела от боли и... не думает ни о чем конкретном. То есть, не поддерживает это пламя своими отчаянными мыслями. Теми самыми мыслями, которые привлекли этот странный... огонь.
На самом деле, адское пламя не только жжет, но и калечит... нет, вовсе не тело. Оно, скорее, выжигает часть души, делая ее... как бы чистой. Tabula rasa, как говорили древние латиняне. В этом смысле, Ад действительно очищает... уничтожая часть сути той самой души, которая оказалась в Нижних мирах. Делая ее, эту самую душу, калекой. И кто знает, сколько времени будет необходимо этой обожженной, истерзанной сущности-без-существа, потерявшей память о прошлых своих жизнях, сколько циклов-перевоплощений ей потребуется для того, чтобы она восстановила утраченное?
Кто знает?
Кто? Ну, хотя бы ты... Так, к примеру.
Бред... Как? Ну, как ты могла оказаться там... в средоточии Темных миров, среди тамошних демонических сущностей и всей низменной жути истинного Инферно?
Неужели в ходе твоих бесчисленных воплощений был и такой жуткий опыт?
Бред... Бред... Бред...
Впрочем, все эти странные мысли именно сейчас, вот сию минуту, никакого значения не имеют. От слова «совсем». Важен только тот факт, что ты – именно и только ты! – находишься здесь, в этом неописуемом месте, внутри субъективного духовного пространства той, кто числится хозяйкой одной крепостной девушки...
Смешно, да?
Уж как смешно-то... Особенно, ежели не обращать внимания на «горящую» атмосферу места твоего нахождения, здесь и сейчас.
А вот это не так-то... просто и однозначно. Хотя бы потому, что адское пламя это... действительно горячо.
Однако ты, почему-то, его не боишься. Горячо, да. Но... терпимо. Главное, ты откуда-то точно знаешь, что оно никак не может тебе повредить. Именно тебе.
Откуда у тебя это знание о твоей защищенности от обычных... э-э-э... инфернальных эффектов – не суть как важно. Имеет значение только факт этого самого знания – совершенно точного и сугубо конкретного.
И весьма функционального. Ведь именно оно, это самое знание позволяет сейчас тебе игнорировать все те... неприятные ощущения – те, которые заставили бы любое другое живое существо лихорадочно соображать на предмет того, как бы это так побыстрее убраться отсюда, подобру-да-поздорову...
Да... любой из живущих наяву персонажей условно человекообразного вида сбежал бы отсюда, незамедлительно и без оглядки.
Любой, но только не ты.
Ты знаешь о том, что обязана вмешаться и помочь той, кто вызвала этот самый пожар внутри самоё себя. Вернее, будет правильно сказать, что ты единственное в этом мире существо, способное помочь в преодолении проблем такого рода.
Надо же, как совпало...
Сейчас ты делаешь шаг вперед и оказываешься рядом-и-вплотную со стеной пламени, которая, надо признать, весьма и весьма эффектно переливается всеми оттенками синего и фиолетового цветов. И ты поднимаешь руку в древнем приветственном жесте, том жесте, который был исполнен... много-много тысяч лет тому назад. И был исполнен не вполне человеком...
Ну... просто, учтивость никогда не повредит. В конце-то концов, твой нынешний оппонент много древнее любого из тех, кто происходит из рода человеческого.
- Я пришла, - заявляешь ты. – И я вижу тебя.
«Взаимно!» - слышится в ответ странный шипящий... шелестящий... даже не голос. Просто, кажется, будто гул... шелест... или какой-то другой неясный шум выстраивается в ясно слышимые ритмические последовательности, которые сами собою складываются в некое подобие слов.
- Тебя призвали, и ты пришел.
Ты просто констатируешь факт. И в ответ на это твое утверждение, в шелесте адского пламени тебе слышится короткий смешок. Это знак согласия с тем, что только что тобою было высказано.
- Тебя призвали по ошибке, - уточняешь ты свою позицию. – Та, кто это сделала... была не в себе. И она была не властна над словами своими и мыслями. Она ошиблась. Тебе придется уйти.
«Кто ты такая? - возмущенные слова твоего оппонента звучат уже вполне отчетливо. – И по какому праву вмешиваешься в ее дела?»
Зловещие фиолетовые искры – целым снопом! – ярко брызнули, едва не задев тебя, обозначив тем самым грозную мощь твоего противника. Однако ты даже не шелохнулась. И, сделав многозначительную паузу, погрозила пальцем этому мистическому существу... или явлению.
- Тебе придется уйти, - ты повторила эту фразу, выделив слово, обозначающее необходимость. И даже кивнула головой, подтверждая это свое... волеизъявление.
«Это не твое пространство! - заявляет твой соперник, почти бесформенный, но крайне агрессивный. – Ты здесь никто! Та, кто призвала меня, тебя сюда не приглашала!»
- Ошибаешься! – отвечаешь ты и даже позволяешь себе улыбку. Такую... снисходительную. – Я создавала часть реальности ее внутреннего мира. Она меня пригласила раньше. И я...
Ты снова сделала паузу и обозначила в мыслях своих воспоминание... о странных ваших играх в том самом доме, владелицей которого объявлена именно ты. Того дома, который в реальности еще не достроен. Впрочем, там – в смысле, здесь - во внутреннем пространстве той, кто затеяла то самое… э-э-э… «созидание недвижимости во граде, во Москве» Да, так вот, именно там-здесь здание сие, как говорится, имеет место быть окончено строительством и даже используется в… известных тебе целях
И ты... делаешь невозможное. Небрежным жестом проявляешь этот самый дом у себя за спиной. Для наглядности.
«Нет! - звучит бешеный шелест возмущенного адского пламени. – Ты не можешь! Кто дал тебе право управлять ее миром?!»
- Я сама взяла себе это право! – заявляешь ты. И объясняешь все просто и недвусмысленно:
- Потому что я люблю ее!
«Ты... не можешь! - шелест пламени становится все громче. – По меркам того мира, где ты сейчас живешь, ты просто ничтожная рабыня! Ты никто для нее! Это пространство...»
Твой собеседник, так и не завершив своей фразы, позволяет себе презрительную усмешку.
Зря.
Просто... по тону его выражения - по тому, как потускнели фиолетовые сполохи в ярко синем его свечении! - ты понимаешь главное: сейчас твой оппонент вовсе не уверен в собственной своей правоте. Он явно колеблется. Значит, нужно его дожимать. Вернее, выжимать его из этого пространства. Просто потому, что... место это принадлежит вам двоим – двоим-на-паях с нею, с той самой зеленоглазой Колдуньей. Вам… и только вам.
И ты делаешь шаг, надвигаешься на этого страшного, весьма и весьма мистического противника. Не обращая никакого внимания на то, как усиливается жар, предупреждая горячей волной об опасности. Однако, ты знаешь, что тебе нечего здесь бояться. Ежели твой соперник до сих пор не сумел, не смог причинить тебе ни малейшего вреда, значит теперь, когда ты полностью уверена в своих силах, он этого сделать и подавно не сможет.
И ты поднимаешь руку в жесте, обозначающем отрицание.
- Уходи! – говоришь ты. - Она приглашала меня в это свое пространство и позволила творить ее реальность. Творить ее здесь, вместе с нею. Теперь я такая же совладелица всех ее самых сокровенных тайн. Она пустила меня сюда по доброй воле, своим решением, находясь в здравом уме и твердой памяти. А тебя она призвала в минуту отчаяния. И сейчас она не владеет собой, а значит... Я здесь главная! И нынче-теперь… я распоряжаюсь здесь! И за себя, и за нее!
«Ты всего лишь жалкая раба, купленная ею по случаю, на распродаже! – заявляет твой оппонент. – Ты не можешь владеть ничем из того, что принадлежит твоей госпоже! Ты здесь никто!»
- Ошибаешься! – восклицаешь ты с улыбкой на устах. Ибо только что поймала своего противника на лжи, явной и преднамеренной. А лгать в таком месте и при таких обстоятельствах категорически воспрещается Истинными Законами Тайного Бытия - теми Законами, суть и содержание которых являются неотъемлемой честью твоей истинной натуры.
Да, ты нащупала слабое место своего оппонента. И ты наносишь решающий удар.
- Наша встреча была решена древними и могущественными силами, - цитата из речи той, в чьем мире происходит все это вербальное противоборство, показалась тебе вполне уместной. – Их воля... Куда мощнее, чем ты можешь себе представить!
«И что с того? - раздраженно шелестит твой оппонент. – Ты сама по себе никто, игрушка в их руках, которой они балуются, услаждая свои пресыщенные чувства, устраивая себе развлечения, созерцая все эти ваши... ужимки и прыжки! Ох...»
Произнеся тираду сию шелестом весьма и весьма презрительной тональности, твой противник явно испугался. То ли того, что едва не разгласил обрывок какой-то тайны – чужой, древней и... страшной, особенно для того, кто посмел хоть что-то сказать о ней. То ли того, что позволил себе явную и откровенную непочтительность к весьма серьезным и значимым явлениям Мироздания.
Да, он... и впрямь, побаивается тех, кого только что упомянул, случайно и вскользь. И явно лжет насчет столь мизерабельных*** целей, которые они, эти самые древние и значимые силы, ставят перед собою по ходу этой своей... игры.
Кстати, почему «своей»? Разве ты всего лишь простая пешка в этой самой... мистической партии?
Не факт, ой, не факт, что в этом раскладе ты обычная марионетка. Возможно... да нет, наверняка, твой соперник, сейчас пытающийся овладеть этим пространством, а через него и душой его законной владелицы-автора – властвующей здесь просто по факту его создания! – так вот, он прекрасно осведомлен об истинном твоем значении и роли в этих мистических, мистериальных делах.
Иначе, к чему бы все эти... странные разговоры?
И ты, в принципе, способна выдавить из него такое... признание, вот прямо сейчас, но...
Однако не разумнее ли просто сыграть на этом его страхе и... спасти ту, ради которой ты сейчас сюда вошла сюда-и-сейчас, на ее личную территорию, сугубо тайную, знание о которой было доверено только тебе одной.
Да, самое важное сейчас, это спасти ее от последствий столь необдуманного стремления... исчезнуть, уйти из телесного мира. Ведь в этом ее желании ухода, внезапном и безумном, есть и малая толика твоей вины...
Так что...
- Ты лжешь. И знаешь об этом. И боишься, что я сейчас... применю к тебе те самые силы, которые, как ты изящно выразился, сейчас играют мною! - заявила ты. И усмехнувшись, поинтересовалась у своего оппонента:
- Как ты думаешь, хватит этих сил на то, чтобы ты не просто убрался отсюда, а... исчез? Или же утратил свои возможности, как говорится, всерьез и надолго, если уж не навсегда?
«Ты... не посмеешь! - шелест условного голоса одного из жутчайших явлений Мироздания, звучит весьма и весьма неуверенно. – И ты... не можешь... не вправе распоряжаться здесь! Здесь все... не твое!»
- Проверим? – с улыбкой произносишь ты, и дрожь, пробежавшая по стене сине-фиолетового пламени, подтверждает полную обоснованность твоих утверждений. А ты добавляешь-добиваешь своего противника, обозначая неоспоримое превосходство над ним в этом словесном поединке.
- Что же касается моих прав быть здесь и сейчас, и властвовать, то позволь уж напомнить тебе тот факт, что всем и каждому в проявленном мире я была отрекомендована не рабой, а компаньонкой. Помощницей по особым вопросам. И то, что меня допустили сюда прежде, означает мое право стоять-и-находиться здесь, перед тобою. И действовать здесь на правах совладелицы. Та, кто числится моей госпожой в проявленном мире, распорядилась тем, что принадлежало не ей одной, а нам обеим вместе. А я не давала согласия на твое присутствие. Поэтому я предлагаю тебе уйти. Добровольно. По-хорошему.
Стена адского пламени вздрагивает, колеблется волной - фиолетовой по синему... Оказывается, это красиво... По-своему, конечно.
И все-таки... как именно следует толковать этот случайный жест-движение твоего оппонента, тебе совершенно неясно. Приходится усилить нажим. В буквальном смысле.
И ты делаешь шаг. Еще один шаг в направлении огненной стены.
Кажется, что жар, нестерпимый жар, исходящий от твоего мистического противника, сейчас оплавит твое лицо, обезобразив его на веки вечныя. Но ты знаешь, что все это не более чем иллюзия, неприятная, но вполне безобидная.
Для тебя.
И ты обозначаешь на лице своем снисходительную улыбку.
- Брось свои штуки! – говоришь ты ему. – Оставь нас в покое и убирайся. Ты здесь лишний. Я люблю ее, и именем любви моей заявляю... ПШЁЛ ВОН!
Ты даже топнула ногой, позволив себе резкий смешок одновременно с этим своим жестом. Тем самым вызвав очередную волну, поколебавшую эту самую стену огня, пышущую жаром. Твой мистический оппонент дрогнул и отступил назад.
- Уходи! – приказываешь ты, подкрепляя это слово коротким отрицающим жестом-движением правой руки. – Возвращайся обратно. Я люблю ее. И сейчас обращаюсь к тебе от имени нас обеих.
«По какому праву?» - шорох голоса, исходящего из недр этого адского пламени звучит раздраженно, однако ты чувствуешь, что твой противник уже почти сдался. Нужно только окончательно подтолкнуть его к правильному... вернее, единственно верному решению.
- По праву любви, - отвечаешь ты. И отсутствие улыбки на лице твоем обозначает серьезность всех твоих слов и намерений:
- По праву любви, я повелеваю тебе: уходи!
«Уступаю!» - голос-шорох твоего невероятного, немыслимого собеседника звучит в этот раз... насмешливо и язвительно. А фиолетовая волна широкой лентой-вспышкой пробегает по ярко синему пламенному фону стены, что стоит перед тобою. Отмечая этаким эффектным акцентом финал его... присутствия.
А еще...
Он добавляет со странной иронией в своем... шелестящем голосе. Добавляет нечто... унижающее тебя. Некие слова... призванные разменять «в ноль» твою самооценку. И если уж не убить... то хотя бы уничтожить тебя как личность.
«Так уж и быть! – заявляет он. – Оставайся со своей... госпожой. Твой выбор. Тебе страдать!»
И как только голос-шорох произнес эти самые слова, стена адского огня внезапно изменила свой цвет. Синий тон, как основной, сменился фиолетовым, прежде фрагментарным, обозначавшим особо... жаркие эксцессы-проявления адского пламени. И цвет этот оказался ярким... слишком ярким и очень неприятным на вид и... «на ожог» тоже.
Боль от жара, исходящего из самой адской сути противостоящего тебе явления, стала теперь воистину невыносимой. В любых других обстоятельствах ты сейчас заорала бы в голос. И, быть может, даже запросила бы пощады...
Но...
Нет. Не здесь и не сейчас.
Боль... она чувствовалась-ощущалась всей твоей кожей… или же каким-то ее подобием. Она охватывала тебя всю, полностью и без остатка. Она пожирала тебя - будучи извне и, в то же самое время, готовая накинуться на внутреннюю часть твоей телесной оболочки... через какое-то время, ежели ты покажешь слабину...
Эта боль... она вызвала там, внутри тебя, приступ ярости. И ты перешла в атаку. Снова-сызнова топнула ногой. И на последней фазе этого самого жеста отрицания, исполненного тобою, резким движением бросила в своего оппонента... нечто изнутри самоё себя, некую бурлящую субстанцию, состоящую из крайних фракций того, возогнанного и переполнившего тебя «сущностного» вещества – то есть, вещества весьма условного! Да, это была смесь крайних фракций этой «внутренней возгонки», летучих и взрывоопасных. И неудивительно, что это самое «нечто» оказалось изумрудно-зеленого цвета.
При соприкосновении с нею, ярко-фиолетовое пламя попыталось ее, эту странную субстанцию, уничтожить. Испепелить, раскаляясь буквально добела... вернее, обретая цвет самых горячих звезд, такой... белый... с легкой примесью аметистового оттенка – и, наверняка, той же температурной градации. И все же... сила Адова не одолела ее. Напротив, зеленая субстанция вбирала в себя белую часть оттенка спектра своего-твоего противника. Становилась... пятном-клубком безумно яркого, слепящего оттенка светло-зеленого цвета, как некий берилл, раскаленный изнутри себя.
По сотрясениям напряженного пространства, ты чувствовала бессилие явления, противостоящего тебе, хоть чем-то повредить этому твоему... неведомому оружию. Тому, которое явно, причиняло ему... ну, как минимум, определенное неудобство. Не вполне совместимое с желанием находиться здесь и сейчас.
- Уходя – уходи! – крикнула ты ему, имея в голосе и всем существе своем некую «ярость благородную». И, топнув ногой еще раз, ты обозначила голосом своим безусловную команду:
- Вон!!!
Две вспышки... Почти совпавшие, во времени и пространстве. И все же... разнесенные, во всяком случае, в темпоральном измерении бытия.
Они ослепили бы тебя, если бы ты... позабыла закрыть свои глаза. Однако ты успела это сделать. И теперь почувствовала всей своей обожженной кожей, как бело-фиолетовое пекло – весьма подходящее слово! – и берилловый щит рванулись, столкнулись, ударили друг в друга. Стена странной – вернее, невероятной! – прохлады отделила от тебя твоего оппонента и этой своей защитой явно поспособствовала его удалению в привычное ему инобытие Нижних миров. Миг – невыносимый в своей субъективной длительности! – и все уже закончилось. Шум-шелест-голос твоего ослепительного противника успел только выдохнуть нечто вроде: «Х-х-х... А-а-а... О-о-о...». И тут же эти звуки сменила звонкая тишина.
Да, ты услышала именно звон. Звон в ушах, от перенесенного потрясения схватки и... звон своего обожженного тела.
Да... Отходящая боль от ожога. Звенящая такая... вибрирующая и выдающая куда-то внутрь колебания... похожие на неясный, почти неслышный, но, тем не менее, вполне ощутимый звук.
Тело... оно сейчас звучит как единая струна, звучит внутри, все громче и громче... Просто потому, что сейчас все тело твое, пребывающее здесь, в ментальном пространстве безумной мечтательницы, оно все суть один большой ожог.
После ухода твоего мистического оппонента, пространство вокруг показалось тебе... пустым и почти что бесполезным. Прежде всего, в том смысле, что вся эта пустота, опаленная, выжженная адским пламенем, ничем сейчас не могла тебе помочь.
Сейчас... у тебя уже не было сил придумать себе что-нибудь особое... лечебное. И только одна мысль мелькнула у тебя, одна-единственная, хотя и разбитая на три шага. На три шага падения внутрь этого пространства:
«Упасть...
............Сейчас...
......................В воду...»
Ты даже увидела ее. И почти что почувствовала эту самую воду. Прохладную... Целебную... Зеленого цвета, как ее глаза...
А дальше...
Падение – несколько тягостных, протяженных мгновений невесомости, полета, направленного все вниз и вниз... Навстречу зеленой поверхности той самой водной глади...
Надо бы испугаться, сгруппировать свое тело, опасаясь удара о воду. Но сил остается ровно на еще одну мысль, на этот раз устало-спокойную:
«Все обойдется... наверное...»
Вода приняла тебя неожиданно мягко. Во всяком случае, никакого удара не было. Казалось, что зеленая вода как-то сместилась... вернее, расступилась... Наверное, здесь правильнее сказать, уступила твоему желанию оказаться в ней... без проблем, вызванных ударной природой твоего... погружения. И эта вода, она просто уступила движению твоего тела, аккуратно промялась под тобою эдаким углублением, почти что упреждая тебя и тормозя твое движение плавно и осторожно, чтобы не повредить...
А после вода сомкнулась сверху – тихо, без всплеска, оставив тебя в толще марева изумрудного цвета. Заполнив не только пространство возле тебя – заполнив вообще, все вокруг... И эта зелень... была благословенно прохладной, исцеляющей вся недуги...
*Буквально «чистой доски», в смысле, чистой, готовой к наполнению любым содержанием. Как «светлым», так и... «темным».
**Здесь и сейчас – пер. с лат.
*** От слова mis;rable (фр.) – ничтожный, жалкий, убогий. То есть, целей ничтожных, жалких, убогих... в общем... нехороших :-)