http://www.proza.ru/2017/08/23/943 (начало)
Переписка внезапно оборвалась. Злата винила в кознях непогоду. Ведь от села до асфальтированной трассы километров двадцать грунтовой колеи, нещадно размываемой осадками. Корреспонденция, бывало, неделями шла к адресату, задерживаясь в районном центре на неопределенное время. Девочка глядела и глядела на заметённую снегом дорогу в ожидании почтальона. Но тщетно. Правда, надежду она не теряла.
Уверенность в чувствах парня не покидала ее.
Но наступил день, впечатавшийся кровавыми ранами в последующую её жизнь. Мать вернулась с работы. На ней лица не было.
- Ты должна забыть Влада, - твердо сказала она дочери. - Он подлый человек. Обманул тебя.
- Что ты говоришь? В школе был председателем совета дружины, в университете избран комсоргом. Разве такой может совершить плохое? - возразила дочь.
- Он женится. Свадьба через две недели.
- Что за глупости? Мы с ним любим друг друга! Тогда зачем бы он конфеты посылал?
Мать, утирая слезы, поведала о случайно подслушанном разговоре. Одна из госпитализированных больных приходилась Владу родной тётей. Её навестила знакомая. Приятельницы беседовали в палате. Рада в это время мыла пол. И вдруг до её ушей донеслось одно - единственное слово: "Влад". Она застыла.
"...Родители, конечно, поначалу возмутились. Ему только девятнадцать исполнится. Ещё учиться и учиться. Но, когда узнали, кто невеста, безоговорочно согласились".
"И счастливица кто?" - полюбопытствовала собеседница.
"Тоже студентка. А папочка ейный бо-ольшой начальник. Сестра моя ездила с мужем в Кишинёв на помолвку. Говорит, красавица, на пианино играет. Семья культурная. Влад из общежития к ним перешёл. Квартира просторная. Отца невесты на работу да с работы машина возит. Свадьбу наметили в ресторане сыграть".
- Нет! Нет! Нет! Не может быть! - закричала девочка. - Нет! Нет!
Она, раздетая, выскочила на улицу и побежала в сторону Днестра. Мать следом.
- Нет! Нет! - разносилось по всей округе.
- Остановись! Не дури! Умоляю! Опомнись!
"Скорее - скорее туда, где растворюсь в небытии, исчезну с лица земли, вроде, как меня и не было никогда... и не будет", - подгоняла себя крамольными мыслями обезумевшая девушка. Рада настигла её в тот момент, когда уже та оказалась в считанных шагах от края высокого обрыва, нависшего над студёными водами незамерзшей речки.
- Ты готова бросить мать ради какого-то борова?
Злата смотрела остекленевшими глазами. Она ничего не понимала - ни того, что с ней происходит, ни обращенной речи.
- Идём, - тихо произнесла Рада и взяла девочку за руку. Та поддалась.
Обратную дорогу они прошли молча. Дщерь явно находилась в ступоре. Трое суток пролежала она в постели не емши, не пимши. Мать не отходила от неё ни на минуту. На четвертый день страдалица пришла в себя.
- Есть люди, для которых ничего святого нет. Они думают, что с кем-то можно поступить, как захочется, и это сойдёт с рук. Так не бывает. За подлость и зло должна быть кара, - уверенно произнесла Рада, не столько
желающая расправы с обидчиком, сколько утешения для отчаявшегося ребёнка. Общеизвестно, любые эмоции можно направить в иное русло, тем самым облегчить страдания. Нестерпимое чувство обиды трансформировать в жажду возмездия.
- Мама,... не знаю, как теперь мне без него. Не смогу жить...
- Что? Что ты сказала? Я, значит, не в счёт? Да если бы не ты, Злата, давным - давно ушла бы я к своим цыганам. Колесила бы с ними по полям и весям, жила бы в шатрах, вечера проводила у костра, где пляшут - танцуют; зарабатывала бы гаданием, предсказанием, снятием порчи. Меня этому в таборе научили. Но ответственность несу перед твоим батькой. Не цыган он. А коль так, должна тебя воспитать как не цыганку.
Цыганка может быть неграмотной, она себя прокормит, ибо много премудростей знает. А не цыганка должна в школу ходить, книги читать, профессию осваивать. Влюбилась я в твоего отца за неделю до войны. Околдовала его. Не сумел перед моими чарами устоять. А мне за то, что бросила племя родное, тяжко приходится. В селе же я одна цыганка, пришлая.
Начальников не должно быть над нами. Мы вольные и гордые. Повинилась я. Работать пошла. Живу по чуждым мне законам. Всё ради тебя. Унизительное моё тут положение. Все зовут помочь - огород вскопать, в доме прибрать, кухню побелить. А как рассчитаться, дают мешочек червивой крупы или какую-то вещь негодную, побитую молью. Не считают меня человеком.
На гуляньях всегда сижу у края стола, где пьяницам да юродивым место. На ярмарках, если кто из знакомых увидит, отворачивается, как от прокажённой. Моя фотография на доске почёта висит. А что с того? У одной пациентки сережки пропали из тумбочки. Взять мог кто угодно. А сестра-хозяйка говорит: "Цыганка Рада украла. Больше некому".
Вызвали милицию, обыскали меня, в тряпках - ведрах рылись. Не нашли. А через пару лет хозяйка тех сережек увидела их в ушах дочки сестры-хозяйки. Скандал был. Только та сумела отвертеться. Мол, купила у кого-то на рынке. Ей поверили, а мне тогда - нет.
- Мамочка, извини. Просто мне очень больно...
***
Злата после окончания восьми классов уехала в Тирасполь, поступила в медицинское училище. Старалась забыть Влада, но его образ преследовал её, будто сердце чувствовало, что они всё-таки должны встретиться. Она никогда им не интересовалась и ничего о нём не знала. В село приезжала редко, свободным временем не располагала - подрабатывала нянечкой в круглосуточных яслях. Да и родительница никогда не упоминала его имени.
До завершения учебы оставалось три месяца. И будущая медсестра знакомится с лейтенантом. Пару раз они сходили на танцы, пару раз в кино. А потом Злате делается предложение выйти замуж. Девушка считала его просто другом. Чувств у неё он не вызывал. Так и ответила: "Извини, я не люблю тебя. Нравился мне один. Встречались с ним, переписывались. Да предал он меня".
"Всякое в жизни бывает. И у меня Дульцинея была. Тоже бросила, с другим сейчас. Ну, переживал, места себе не находил. А потом всё перегорело. И ты про своего забудешь!"
***
Хоть тысяча парней, хоть миллион, но Влада среди них нет. Какой же тогда смысл ждать, перебирать? Да, Костя ей не люб, но ведь и второй - третий - пятый - десятый тоже ей не придётся по душе. А всё потому, что в ней течёт цыганская кровь, а в сердце гитаны имеется место лишь для одного-единственного возлюбленного, и оно уже занято раз и навсегда. Верность женщинам народа рома прививается с детства.
После обручения Злата уехала с супругом в Монголию - на новое место службы; потом были: Германия, Армения, Литва и - под конец мужниной карьеры военного - родная Молдова.
Первая любовь не забылась, и законного супруга Злата не приняла, как тот ни старался. "Сердцу не прикажешь!"
Уж кто - кто, как не она, правдивость знаменитой поговорки испытала лично. В квартире шик - блеск! Посуда, тюли-шторы, люстры, ковры, стильная мебель - всё, привезенное из-за границы, - не радовало хозяйку. Не тянуло её домой.
В поликлинике засиживалась допоздна и уходила, когда охранник запирал вход в учреждение. Выходные для неё превратились в наказание. С самого утра уматывала хоть куда - к подружкам, на базар, в сауну - бассейн. Иногда её охватывал ужас от мысли, что с ним, нелюбимым, придётся коротать старость. А вот если бы Влад позвал...То на крыльях полетела. Но где он, Влад? Как он?
Единственное, за что испытывала глубочайшую благодарность к мужу, Константину Сергеевичу, так за то, что женитьбой на ней изменил отношение односельчан к гонимой и всеми отвергнутой матери. Ратный труд во все времена и у всех народов вызывал беспрекословное почтение и уважение.
Когда, спустя несколько лет, семейная чета появилась в деревне, где родилась Злата, бравый офицер в звании капитана храбро распахнул двери сельского главы - качать права: мол, как такое допустили - одинокая вдова солдата, погибшего на войне (пусть и неоформленная законным браком), поднявшая дочку, выучившуюся на медсестру, и сама работающая в системе здравоохранения за гроши более 20 лет, живёт в развалившейся халупе.
Секретарше, знающей всегда больше всех, попытавшейся возразить, дескать,
цыганка, нагуляв чёрте с кем ребенка, приписывает отцовство невинному парню, чем поганит светлую память о нём, и её здесь не держит никто, пусть катится, откуда прибыла, и в больнице на её "великую должность" найдется сто желающих, начальник приказал молчать.
На то он и главный - долг его быть прозорливым, дипломатичным и, когда надо, великодушным. Уже на следующий день выгрузили на подворье испуганной санитарки песок, цемент, камень, гальку и принялись сооружать фундамент.
Домик задумали небольшой. Константин, зять, самолично мешал бетон, наравне с рабочими участвовал в возведении строения. Злата готовила еду на бригаду. Через три недели, когда отпуск у молодых подходил к концу, и они собирались в обратный путь, осталось окна и двери вставить да пол накрыть. В скором времени Рада перешла жить в новое жилище. Теперь с ней здоровались в пояс, интересовались жизнью, здоровьем, семьей дочки.
Мудрая Рада верила, что излишняя хвастливость привлекает неудачу, крушит радужные планы, а из-за невысказанного слова ещё ни один человек не пострадал. Вздыхая, отвечала, что дочь постоянно "на чемоданах" и в любую секунду могут объявить о переезде в другое место, да и скучает по ней, внуков нет и нет. Глядишь, любопытствующий успокаивается - не так все прекрасно у загадочной цыганки, как кажется.
В людях, испытавших дискриминацию, часто расцветает артистичность и притворство - как средство защиты. И, хочешь - не хочешь, об истинном положении вещей они умалчивают, ибо не ведают, информация о них обернется благом или несчастьем.
Рада жалела зятя. Неплохой он. Но что она может сделать, чем помочь в деликатном вопросе? Нет же такой силы в природе, чтоб обладала свойством принудить кого-то к любви. Ерунда это всё - работа, высокая зарплата, доступ к красивым вещам - в сравнении с отсутствием влечения к тому, с кем делишь постель и кров.
Никакие обстоятельства не могут подвигнуть истинную цыганку торговать своим телом - ни голод, ни холод. Потому как, применив сакральные знания таинственных предков, она может сделать так, что человек, лишившись на некоторое время рассудка, отдаст всё. Но то - настоящая цыганка. А Злата уже такой не являлась.
Её существование с нелюбимым походило на томление в клетке, пусть даже золотой. Она смирилась. И, наверное, так бы и тянула безрадостную волынку до последних дней. Но великий шутник, парящий над схваткой, режиссирует людские жизни по своему усмотрению - одних несовместимых сталкивая, других, испытывающих обоюдную симпатию, разлучает. Иногда, посмеиваясь, исполняет чьё - то желание. Внезапное с непредвиденным поджидает любого на каждом шагу. Только кажется, что события можно запрограммировать. А, на самом деле, мы все обитаем в неизвестности.
***
Так сколько же лет минуло с тех пор, как выпускник школы клялся юной сельчанке на берегу Днестра в вечной любви? Ровно 45. Почти полвека.
...Они шли по коридору навстречу друг другу. Злата Анатольевна увидела его издалека. Высокий рост - под метр девяносто - делал его всегда отличимым от других.
- Влад! Неужели? - радостно воскликнула Злата, не веря в реальность происходящего. Какое - то время мужчина удивленно глядел на немолодую даму в белом халате, пытаясь вспомнить, откуда она может знать его имя.
- Вообще-то я Владимир Игнатьевич, а Владом звали только в родной деревне. Стало быть, мы - земляки. Кто же Вы, прекрасная незнакомка?
Старшая медсестра чуть не лишилась чувств. Все годы она думала о нём, а он её "имел в виду".
- Я - Злата! - она была уверена, что, услышав её имя, он обрадуется. Но тот, кого любила больше жизни, наморщил лоб. - Ты же мне писал. А потом женился на другой.
- Вспомнил! Но тебя не узнать. Изменилась.
- Мне тогда было 14. А сейчас 59...
- Так о чём речь! И я не помолодел. А ты меня помнишь?
- Влад, я никогда о тебе не забывала. Мне очень дорого всё, что нас связывало. Я до сих пор не понимаю, как ты мог так жестоко со мной обойтись. Писать мне, а жениться на другой.
- Жениться, жениться. Так надо было.
- Без объяснения. Почему?
- Ты, наверное, забыла, в какое время жили? Все ходили по струнке. Извини, я прохожу сейчас профосмотр. На 12 часов записан к урологу. Уже опоздал. Потом к хирургу. Завтра с утра анализы сдаю, ЭКГ и флюорографию тоже надо сделать.
- Ну, как освободишься, загляни ко мне. Кабинет 215.
- Хорошо.
***
Волей - неволей я (в роли свидетеля) вовлеклась в любовную драму. То, что видно снаружи, частенько не соответствует действительности. Жизнь походит на цирк. Но только без веселья.
Влад, сукин сын, повадился наносить визиты нашей коллеге всякий божий день. Жил он в нескольких кварталах от поликлиники. И утром по пути на работу заходил к ней.
Анатольевна за неделю преобразилась до неузнаваемости. Длинные старческие юбки и блузки-свитера тусклых расцветок сменила на кокетливую одежду выше колен с глубоким декольте. Туда же, до ненужной кучи, упорхнули бескаблучные туфли-сапоги, уступив место изящной обуви на шпильках. Волосы безжалостно подверглись завивке и окрашиванию в рубиновый цвет.
В результате проведенных манипуляций женщина выглядела лет на пятнадцать моложе. Из её кабинета часто доносился громкий смех. А сама она сияла улыбкой и радостью. Бывший дружок, будучи пенсионером, владел фирмой, и, предполагаю, на трудовом месте его личного присутствия не требовалось. Он давал указания подчиненным по телефону, проводя рабочее время за разговорами с нашей сотрудницей.
Когда ни заглянешь в кабинет старшей медсестры, всегда увидишь его, уютно расположившегося в мягком кресле, неспешно попивающего ароматный чай. На столике неизменно красовалось блюдо с выпечкой и розетка с медом. Хоть пиши картину! Покидал он стены нашего заведения только к обеду. И тут начинались треволнения дамы, обретшей женское счастье в немолодом возрасте.
- Я его больше не отдам никому! - восклицала она.
- Как это? Он же - семейный человек.
- Так его же увели у меня из-под носа!
- Злата Анатольевна, извините, но, скорее всего, жена и понятия не имела о его девчонке. И выбор он делал. А Вы слишком были для него юны тогда.
- А зачем письма мне писал?
- Да ни к чему это не обязывает. Мало ли кто с кем переписывается. Наше существование невозможно без общения.
- Вы, городские, какие-то все распущенные. У вас тут свободные отношения. А в деревне, если кто отправился учиться или в армию
забрали, и он оттуда письма шлёт, то, стало быть, невесте. А она его ждёт. Знаю точно, я ему нравилась.
- А кто сомневается в этом? Нередко бывает, покинув родные пенаты, человек забывает друзей, так как меняются и среда, и интересы. Связующее звено рвётся. Общего ничего не остаётся. "С глаз долой, из сердца вон".
- Я хочу, чтоб мы были вместе!
- Злата Анатольевна, выдергивать немолодого человека из привычного круга - разумно? Делать больно его семье - жестоко!
- А кто думал обо мне? Растоптали сердце, жизнь. А теперь я поборюсь за свою любовь.
- А как же Ваш супруг?
- Он сам виноват. Знал, что не его любила, но всё равно ходил по пятам, замуж уговорил.
- Ну, а что сам кавалер? Почему женился на другой, если Вас любил?
- Они Новый год отмечали, ему что-то подсыпали в стакан, он ничего не помнит. Утром оказался в постели с девушкой. Она ему: "Веди в загс! Ты ведь меня чести лишил!" А куда ему деваться? Могли в аморальном поведении обвинить, а тогда за это из комсомола погнать, из Университета исключить. Припёрли к стенке.
Мда...Наивная Злата Анатольевна - верила этим "извечным" сказкам. Не знала она, болезная, что мужчины почти все (за редким исключением) - большие фантазёры. Такое выдумают, такое наговорят. "Не виноват, опоили, в постель насильно уложили, окольцевали голубя сизокрылого..."
Ну, что же, пребывать в иллюзорном мире тоже дело приятное.
Разговоры действовали на меня удручающе. Несмотря на то, что эта любовь настоящая (со стороны Златы), выстраданная, проверенная годами, не имела она перспектив.
Изменённый внешний облик, веселое настроение не остались незамеченными
Константином Сергеевичем. Поинтересовался тот о поводе удивительных метаморфоз, произошедших с супругой. Последняя рассказала о встрече с бывшим возлюбленным. Муж понял всё, а именно - старые чувства его супруги никуда не делись, и он в её жизни лишний. Через непродолжительное время они развелись.
Но Влада об этом важном событии Злата Анатольевна пока в известность не ставила. Он по-прежнему заходил, говорил о любви, но ничегошеньки не предлагал.
Однажды, во время очередного визита кавалера, старшей медсестры не оказалось на месте, и первый заглянул в мой кабинет узнать - где его пассия. В тот момент на приёме находилась пациентка. Когда захлопнулась дверь, женщина сказала:
- Мой сокурсник.
- Как здорово! Мир тесен!
- Ещё тот жук.
- Так все такие.
- Не, он - особый! Я сельская, и муж тоже нездешний. Учились вместе с этим товарищем. Походили вначале на слепых котят. Ничего не знали, где да что. Ни трамваев, ни троллейбусов до этого не видели. А он в 18 лет уже понимал, что надо делать, чтобы в Кишинёве зацепиться. Искал во всем толк. Дружил с тем, с кем выгодно.
Училась на курсе студентка. Так он с первых дней учебы ошивался подле неё. Влюбился. А красавец он - необыкновенный. Вдруг ни с того ни с сего переключается на скромную и тихую девушку. Мы поразились. Оказывается, у неё папаша высокопоставленный чиновник в ЦК Компартии Молдавии. Так стервец ухаживал, так ухаживал, что смог расположить к себе её родителей и по весне поженились.
И таким франтом стал. Летом наши студенты на целину ездили, а он - то в Сочи, то на Рижское взморье, то на Кубу, то на Балатон. После окончания Университета почти всех направили в районы учительствовать, а его - в Москву в аспирантуру. Мы до развала СССР в деревнях работали, а Владимир Игнатьевич - в постпредствах за рубежом. Конечно, всем он обязан тестю. В годы застоя, имей хоть семь пядей во лбу, без поддержки ничего не достигнешь. А отец Татьяны как раз был из плеяды Брежневских сотоварищей. Это те, кто по двадцать лет и более в правительстве заседали.
Но в сухом остатке только он ни с чем остался. "Игра не стоила свеч".
***
Лучше бы мне ни знать, ни слышать, о чём поведала случайная рассказчица. За несколько лет работы в клинике я привязалась к Злате Анатольевне и искренне радовалась её успехам, а то, что её огорчало, волновало и меня. Когда появился бывший возлюбленный, и себя она ощутила на седьмом небе, я ликовала вместе с ней, а её постоянство меня восхищало.
Боже милостивый, огради нас всех от любви к чужим мужьям, ибо неизвестно, что творится у них в семьях...
Пациентка рассказывает дальше: "Еще в Университете у Влада с Татьяной, женой, родились дети. Когда же поехали в Москву повышать образовательный уровень, ребятишек оставили на бабушку-дедушку. Не взяли их и за границу, где после учёбы работали. Деньги, вещи, аппаратуру присылали. Конечно, старое поколение за подростками не уследило.
Мы с супругом в сельской школе работали, он директором, я завучем. А после 1991 года нас в столицу пригласили, жильём обеспечили. Муж в министерстве просвещения нынче трудится, я в колледже. Уже по годам я пенсионерка. Как-то заглянула в собес по свои вопросам, а там подходит ко мне женщина.
- Узнаёшь? - спрашивает.
Я туда-сюда, гадаю, как ответить.
- Забыла? Мы вместе учились. Я - Таня.
- Ой, Танечка, не признала. Вы же с мужем особняком всегда держались. Ни с кем в группе не дружили, у Вас своя компания была, не про нас.
А она:
- Время сейчас всех уравняло.
- Да не скажи.
- Ты-то как?
- Да как все. Точнее, большинство. Сбережения, что на книжке имелись, пропали. А так живы-здоровы. Ничего особенного, - говорю.
- Приятно слышать, что хоть у кого-то все хорошо.
- Ну, проблемы есть. Как же без них? - чувствую, что ей, Татьяне, поделиться хочется - и не чем-то радостным. - А как ты, муж, дети?
- Ой, не спрашивай. Хуже не бывает!
- Да, ну! Не может быть! Вы с таким триумфом по жизни шли. Вам будто на тарелке всё подавали.
- Да,да. На блюдечке с голубой каёмочкой - горько ухмыльнулась собеседница.
- Ладно, "подруга", рассказывай, что у тебя и как.
- Тяжко мне, ой, как тяжко. Будто в капкане я. Заболела. Уже который год борюсь с онкологией. Ни туда, ни сюда. Химия за химией. В парике я, поэтому, наверное, и не узнала меня.
- Так теперь, вроде, лечат. Есть же лекарства.
- Операцию сделала. Вначале сказали, что всё чисто. Иди, живи! А когда на контроль пришла спустя год, опять нашли эти клетки. И так уже тяну несколько лет.
- Таня, я далека от медицины, но знаю одно, если прошёл год после обнаружения новообразования, а человек жив, значит, это - не страшно! Будешь жить! А волосы отрастут!
- Спасибо, милая, на добром слове.
- А дети как? Небось, взрослые, самостоятельные.
- Взрослые, да. На шее сидят. И дочь, и сын.
- Почему?
- Дочь не работает. Мы ей квартиру купили. А она её под кредит заложила. Деньги прогуляла, спилась. Банк и отобрал. Вернулась к нам. Сколько раз кодировали, в больницах лежала, всё напрасно. Женский алкоголизм не лечится. Сын наркоман. В психбольнице - месяцами. Дважды женился -сходился с такими же наркоманками, как и он. Но и те его выгоняли. Живём вместе. Как не заболеть?
- А муж?
- Всё на нём. Поддерживает меня. Жалеет. Открыл фирму. Ну какой из него бизнесмен? Прогорал, и не раз. Конечно, что дети такие, то мы с супругом виноваты. В роскоши купались они, не знали цены куску хлеба. Только сыну машин каких не покупали, это ещё когда сопляком был.
А дочка в бриллиантах да норках ходила. А ведь это и привлекает не хороших и благородных, а всякую шантрапу. Вот их споили и к наркотикам пристрастили - в отместку за незаслуженное богатство. Меня церковь спасает. Поняла - не должно быть у человека больше, чем ему требуется для жизни. Лишнее приносит зло.
***
Решила я не передавать Злате Анатольевне случайно услышанное. Поберегу её. Время всё расставит по своим местам.
Иногда, по её просьбе, Влада звали на посиделки. В канун праздников мы собирались отделением. Коллеги - исключительно женского пола. Владимир Игнатьевич восседал обычно во главе стола - как петух среди кур. Он ничему не удивлялся, ничем не восторгался.
На предложения отведать дунайской селедки, маринованных грибов или бокал токайского вина отвечал:
- Вы серьезно думаете, что меня можно чем-то поразить? Смешно! Да я везде побывал и такое вкушал, что никому и не снилось! Молчу о супе из черепахи, плавников акулы, хвостов кенгуру. Это - проза! В Индии, например, на дипломатическом приёме нам подали блюдо, накрытое тончайшей вуалью из чистого золота. При легком прикосновении к ней, она превращается в мелкодисперсный порошок.
Это едят и считается оздоравливающей пищей. В античные времена употребляли толченный жемчуг для укрепления костей. Такое я тоже пробовал на острове в Тихом океане.
Мы сидели с открытыми ртами. Он, по годам ещё не старый, выглядел уставшим и изношенным. Лицо без мимики с опущенными бровями и уголками рта. Плечи, хоть и широкие - не расправлены, покаты. Взгляд пустой, равнодушный. Ссутулившийся. Это облик человека, пресыщенного роскошью, изобилием, безграничной властью, легкой доступностью земных благ. Такой не будет счастливым или несчастным. Существование, лишённое трудностей, развращает, способствует появлению безразличия.
Только слепому, глядя на него, могло быть не видно - его жизненные энергия и тонус на исходе. Ничего он предпринимать не будет, чтобы воссоединиться со Златой. Да и все её невинные завлекалочки - подкрашенные глаза, яркая помада, ажурные чулки, ювелирные украшения - не оказывают на его остывшее сердце никакого воздействия.
Она ему нравилась в далёкой юности, но это не помешало жениться на другой, с кем будет комфортнее. А сейчас он к Злате ходит ради спортивного интереса - просто "сжечь" время - его предостаточно у него. А слова любви ничего не значат, он за них не несёт ответственность. Да он и не задумывается над тем, что его излияния в душе бесхитростной женщины зародили надежду на совместное будущее.
***
Одна из сотрудниц забрала к себе престарелую родственницу, нуждающуюся в постороннем уходе. Анатольевна, прознав об этом, упросила разрешить ей поселиться на время в пустующей квартире, пока она с бывшим мужем не разъедутся.
Наступило лето. Злата Анатольевна наметила уйти в отпуск в августе и тайком от Влада привести жильё старушки в божеский вид - наклеить обои, заменить сантехнику, купить новую мебель. А, вернувшись из отпуска и встретившись с любимым, объявить: "Я свободна, в разводе, переезжай ко мне".
Куда он, сокол ясный, денется? Ведь часто сокрушался: "Какой дурак, что женился тогда. Надо было тебя, моя любовь, дождаться. После университета я в сельской школе бы учителем работал, ты - в больнице. Жили бы в каменном доме с садом, огородом, клумбами. Эх, если бы можно было все повернуть вспять!"
Позвонил Константин Сергеевич и молит поговорить с его бывшей женой.
- Кашу она заварила. Пожелала развод, я дал. Вы же были у нас и видели, сколько труда я вложил. Кухня, ванная в кафеле, балконы застеклены и вагонкой обшиты, двери из натурального дерева, выключатели бронзовые. Уже такое не повторить. Она дура дурой. - на старости лет с бывшим военным развестись. Мне только стоит захотеть, женщины, как осы на мед, слетятся.
Влад на ней не женится. Я знаю нашего брата. Покуражится и в сторону! Если она ему дорога, то искал бы её, заехал к её маме, интересовался. Где он был все годы? А так, поди, случайно встретилась ему и в объятия упала. Сейчас 20-летней нелегко замуж выйти, а она мечтает, что кто-то ради неё жену бросит. Мужики после 60 не сходятся и не разводятся. Они в этом возрасте предпочитают на диванах лежать, телевизор смотреть, газеты читать, да борщ со сметаной хлебать. А с женщинами только пошутить и могут. Она доверчивая, её легко обмануть. А Влад этим пользуется. Да и пенсия у неё маленькая, сестринская, ещё и с перерывами в стаже. То она работала, то не работала, когда из одного места в другое переезжали. А у меня и пенсия огромная, да ещё тружусь. Вразумите её!
Я не посмела обсуждать со Златой Анатольевной её жизнь.
***
Лето кончилось. Она вернулась из отпуска, полная радужных надежд. Я зашла её проведать. Женщина прямо сияла.
- Взгляните! - старшая медсестра распахнула дверцы шкафа. Я увидела на вешалке пеньюар розового цвета с драконами.
- Знакомая из Японии привезла. А для Влада я купила пижаму из атласа и мягкие тапочки. Думаю, подойдёт! Ремонт квартиры закончен! Мечтаю о том времени, когда мы будем вместе просыпаться, ходить по дому, завтракать. Постараюсь во всём ему угождать. Не будем уже ни от кого скрываться. Пойдём в театры, гости, на озеро!
- А Владимир Игнатьевич где?
- Так он уехал. Хотел в Бухарест к знакомым. Думаю, на неделе появится!
Через три дня я отбыла в путешествие. Мой отдых длился ровно месяц. Когда вернулась, то Злату Анатольевну едва узнала.
***
С тех пор много воды утекло. И по ночам все снится розовый халат с мифическими чудовищами. Тому, кому предназначался наряд, так и не пришлось его увидеть. И по сегодняшний день меня раздирает мысль - она, бросившая жизнь к ногам любви, могла всё-таки быть с единственным мужчиной, к кому испытывала искренние чувства?
***
Она ждала его. А он знал дату её выхода на работу после отпуска. Из чувства женской гордости, старшая медсестра никогда возлюбленному не звонила. Да и в течение их завязавшейся дружбы он сам ежедневно наведывался. Из её рассказа я узнала, что в сентябре они не виделись. Злата грешила на соседнюю республику, надолго завлёкшую её друга неповторимой природой, горными речками, музыкой, грибами, кухней.
Жила она в предвкушении встречи. Представляла, как будет рассказывать любимому о тоске по нему, о планах на их совместную жизнь. Честно говоря, я и не ведала, что бывают на свете такие открытые люди, как Злата Анатольевна. Всё-таки она являлась для среднего медперсонала наставницей, должна служить примером во всём. О том, что у неё есть женатый воздыхатель, знал весь наш многочисленный коллектив. Так как она не молода, да еще замужем за солидным человеком, мы всерьёз не принимали её увлечение и подшучивали над ней: "Где Ваш милый, придёт с нами праздновать 8 Марта?(или что-то другое). А она в тон шутке: "А как же!"
- Его больше нет, - сообщила она упавшим голосом.
- Не поняла, Вы о ком ... или о чём? - переспросила я.
- Влада.
Я глянула на место, где он обычно, попивая чаёк, восседал. На маленьком столике перед глубоким креслом виднелся ажурный подстаканник - напоминание о человеке, которого больше нет.
- Что произошло?
- Несчастный случай. Я все слезы выплакала. Как жить дальше - не знаю. В жизни только дважды счастливой была - когда с ним познакомилась и недавно, спустя жизнь, когда опять встретились. Думаю, может, чуть-чуть поживём вместе на старости лет. Ан нет, я не для него, он не для меня.
Она привстала со стула, и я увидела, как она похудела - прямо усохла.
- Вы хоть что-то едите?
- Воду лишь пью. Глотать трудно. Ничего не хочется.
- Злата Анатольевна, Вы - наставница, с Вас пример молодые берут, Вы должны быть стойкой.
- Я понимаю. Но силы где взять? Как подумаю, что его нет, то ощущаю и себя не живой.
- Возьмите на квартиру студентку, не так одиноко будет.
- Нет, не надо мне никого. Я прихожу домой, вспоминаю, как впервые его увидела, как по селу гуляли, как почтальона высматривала - письма ждала из Кишинева, как хотела утопиться, когда узнала, что женился он. Поплачу - поплачу, успокоюсь и засыпаю. Ушла я в отпуск, а ему сказала, что в одесский санаторий еду суставы полечить. Ну, он в Румынию собирался. Никуда я не поехала, Вы знаете, да и он в нашу родную деревню отправился, что на границе с Украиной.
Как женился, никогда там не показывался - только однажды, когда матери не стало. Говорил, родственников много, проблем у всех выше крыши. То один просит сына устроить на работу, другому общежитие выбить, третьему инвалидность восстановить и так далее. Он не всесильный. Перестал и вовсе там показываться. Вот туда-то он и поехал. Уже никто не узнает - зачем. Может быть, родительскую могилу навестить? Только не добрался.
Рано утром сорвался с того крутого берега, что навис над рекой, словно ласточкино гнездо, и где мой папа в любви маме перед войной объяснялся. Потянуло его на то заветное место, но не спустился по тропинке к воде, а у обрыва стоял. Почва рыхлая, под тяжестью и обвалилась. Рыбачили там местные. Он сознание потерял.
Надо было "скорую" вызвать, но откуда у них телефоны? Выволокли на дорогу, разместили его в машине, на которой приехал, и доставили в нашу больницу. Успели рентген сделать. Травма, не совместимая с жизнью. В начале августа это случилось. Полтора месяца, как он лежал в сырой земле, а я не знала. Всё ждала и ждала, ждала и ждала - вот откроется дверь и войдет мой улыбающийся ангел. Случайно печальная весть до меня дошла. Односельчанка лечилась у нашего стоматолога. В коридоре увиделись. Поговорили на отвлеченные темы. А она вдруг спрашивает: "Влада помнишь?" Я удивилась вопросу, но утвердительно кивнула головой. И услышала историю, с ним приключившуюся. Неделю на работе не появлялась.
***
Долго в тоске пребывала наша старшая. На поликлинические вечера не ходила. Не улыбалась. Говорила тихо. Замкнулась. Часто навещала могилу Влада, подолгу задерживаясь там. Всех сторонилась. И так прошло два года - в слезах, воспоминаниях. "Мы бы обязательно сошлись", - с горестью утверждала она.
Ей исполнилось 63 года. Мы нашим дружным коллективом зашли в кабинет и принялись её обнимать, целовать, поздравлять, хвалить. Злата Анатольевна смутилась, с горечью сказав: "Раньше я могла что-то приготовить, а сейчас нет сил. Поймите меня и простите". Вдруг открывается дверь, и появляется Константин Сергеевич. Как она съехала от него, всякое общение прекратилось. Он ничего не знал о ней, также как и она о нём.
- Злата, поздравляю с днём рождения! Я подумал, мы же не один десяток лет прожили вместе. Не чужие. Решил нанести визит!
В руках у него цветы, торт и шампанское. Тут же нашлись стаканы. Десерт нарезали на порции. Кабинет заполнился возгласами, смехом, звоном стекла.
- Хозяюшка, когда ты вернешься в свой дом? Каждое утро поливаю цветы и чувствую - они ждут тебя, - с нескрываемым волнением спросил бывший муж.
- Костя, а... ты один?
- Да, Златочка, разве можно тебя забыть?
Именинница, бросившись к нему, расцеловала смутившегося гостя.
В этот день она вернулась домой. Когда мы справляли 65 - летие нашей уважаемой старшей медсестры, она призналась ему: "Извини, все эти годы была слепа. Я сделала много ошибок в жизни. Но именно они помогли мне разглядеть, какое большое сердце у моего супруга, как он благороден, добр и порядочен. А это - качества, за какие можно полюбить человека. Я люблю тебя, Костя!"
фотография реки Днестр /из интернета/