Ветка тихо покачивалась в такт легкому ветру. На фоне неба четко выделялись тонкие прутья, почти обнаженные, грустные и зябкие. С десяток листьев еще держались, трепеща на ветру, и, глядя на них, было ясно, что их дни , а, быть может, часы, сочтены…
Камера скользнула взглядом по листьям, отмечая каждый. И остановилась , замерев в удивлении .на одном, практически зеленом, так отличавшимся от остальных желто-бурых. Казалось, ему бы жить еще и жить! И впереди еще долгое время от постепенного пожелтения, начиная с прожилок и заканчивая коричневым скрученным состоянием. Но безжалостный ветер и холодное небо не оставляли ему надежд. Скоро, слишком скоро оторвется и он от ветки и, совершив короткий полет, вместе с другими уляжется на последнее их пристанище в этом мире – на землю.
Оператору захотелось заснять это последнее путешествие зеленого листка. Может быть, надо остаться здесь, на опушке унылого октябрьского леса, и, превратившись в фотоловушку, замерев, ждать прощального полета ?
Но нет. Надо работать.
Камера подняла свой взгляд на небо. И вовремя – каким-то чудесным дуновением разогнались облака, и вырвалась из серого плена яркая синева. Будто невидимый кто-то отдернул занавеску, как кулису в театре, желая поглядеть, что тут, под облаками на земной сцене делается.
Занавес был рваный , разноцветный. Фиолетовые полоски туч, словно подбитые серым мехом, быстро уплывали вдаль, наглядевшись на эту сцену. И спешили за новыми впечатлениями, подгоняемые ветром. Их сменяли белые, причудливые барашки новых облаков, вселяя надежду на то, что не все еще потеряно. И там, за облаками, очень высоко, живет Солнце …
Режиссеру нужен был туман. Но еще рано. До прихода тумана , до сумерек, оставалось несколько часов. Ставший гораздо короче день все еще озарял неярким светом осенний лес .
Оператор задумался и нечаянно споткнулся о мокрую ветку. Камера скользнула вниз и задержалась на осенней луже. Эта лужа заслуживала особого внимания, потому что была необыкновенно хороша! Все ее дно устилала зеленая трава, еще яркая, не пожухшая. Вода стояла прозрачным озерцом, ее иногда подергивал ветерок. На поверхности этого озерца покачивались четыре осенних листочка. Три из них были осиновые, бурые, неказистые. А четвертый слетел с березы, он был золотой, нежный и тонкий. Листья качались задумчиво, никуда не спеша, не уплывая. Оператор наблюдал встречу нечаянную, случайное знакомство. И что ждало знакомцев в будущем, для камеры осталось неизвестным.
Лес, недавно очнувшись от дождя, и так и не стряхнув с себя прозрачные капли, покачивал верхушками деревьев, переговаривающихся друг с другом о грядущих холодах.
Сверкнув алмазным блеском, бросилась навстречу камере огромная капля дождя, застрявшая в плену протяженной паутины. Она тянула паутину вниз, отчего та превратилась в гигантский гамак. Ближе к еловой ветке в паутине застрял осиновый листок. Как этот несчастный оказался в плену у талантливого кровопийцы, которого интересовали только комары, да мухи, да бабочки?
Как из маленького брюшка голенастого чудовища появлялась на свет совершенное по красоте и очертаниям прозрачное полотнище? Люди называли это сетью только потому, что в нее попадался «улов». Но Оператора всегда поражал рисунок паутины, ее совершенные очертания, воспроизводимые автором по тончайшим чертежам, находящимся в крошечной голове изобретательного конструктора …
Давно еще Оператор мечтал заснять процесс плетения этих совершенных кружев. Но мечта так и осталась мечтой. На наблюдение нужно было время, а его всегда не хватало.
Как бы все вернуть и начать сначала! И торопиться, торопиться успеть все до взрыва!
День неожиданно быстро поблек, и начали сгущаться сумерки. Ну, вот и он, туман. Любимая картинка для Оператора и его всевидящей камеры. И еще туман обожал Режиссер. Оператору казалось, что именно эта любовь к туману когда-то подтолкнула их друг к другу и поддерживала рядом долгое время. Оператор и Режиссер то работали бок о бок долгими месяцами, то расставались надолго, уходя каждый в свои проекты. Но когда они нуждались друг в друге, понимая, что каждый из них просто необходим другому для совместного творчества, они с необъяснимой радостью встречались и вместе воплощали задуманное.
Конечно, Оператор немного лукавил. Объединила их с Режиссером внезапная любовь к Ней. Нахлынувшая неожиданно, словно накрывшая волной. Нет, не объединила, а сделала чуть ли не врагами, жесткими соперниками. Но они оба любовались ее красотой, свежестью, о чем им рассказывала камера .
Так, не отвлекаться! Снимать!
Туман лег длинным сизым животным в ложбину между двумя холмами. Животное едва заметно вздыхало, и его очертания обозначались нечеткими, волнующимися линиями. Кругом стояли деревья единым темным фоном, и только их верхушки выделялись на синем, еще не окончательно погасшем небе.
Камера заскользила по полосе тумана слева направо, скользила неровно, останавливаясь на сгустках сизого, влажного облака, пытаясь проникнуть своим взглядом в гущу, выхватывая иногда чей-то дикий взгляд …
Оператор мысленно похвалил камеру и себя, конечно, за то, что они сегодня побывали в этом прекрасном и грустном лесу. Природу снимать было и тяжело, и легко одновременно. Главное, что волновало любую творческую личность, к которым относился, конечно, и наш Оператор – это боязнь повториться. Людей в этом смысле снимать было легче, ведь они такие разные. А природа одна. И повторяется с завидным постоянством каждый год. И надо в ней найти то, свое, что другим не удалось подглядеть.
Откуда ни возьмись перед Оператором открылась чудесная картинка. Ее щека, неясный профиль и выбившийся из-под платка завиток. Щека светилась легким румянцем, под тонкой кожей билась жизнь. Она ехала верхом, медленно спускаясь с вершины холма. А от подножия холма навстречу всаднице, поднимался бело-голубой туман … Как сегодня … Казалось, вот уже мгновенье, и девушка исчезнет за пеленой волшебного тумана. Но секунды складывались в минуты и тягуче позволяли Оператору наслаждаться медленно исчезающей красотой …
Внизу громко хлопнула входная дверь. Первый этаж, что поделаешь, все слышно .
Интересно, который сейчас час? Наверно, вечер уже.
Он встал и по стеночке свободно, ничего не задевая, прошел на кухню. Этот маршрут он знал наизусть.
Есть не хотелось, но он все же открыл холодильник и нашел на верхней полке тарелку с котлетами. Пожевал одну, не понравилась. Все-таки тетя Варя не умеет готовить, хотя любит его и жалеет…
Может быть, завтра ему удастся опять с камерой пойти в лес. Теперь в весенний.
Мысленно, конечно …