425 Святая троица с катера РБК-30 22 августа 1973

Александр Суворый
Александр Сергеевич Суворов

О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».

2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.

425. Святая троица с катера РБК-30. 22 августа 1973 года.

Сводка погоды: Атлантический океан. Северо-Восточная Атлантика. Среда 22 августа 1973 года. БПК "Свирепый" в открытом океане к югу от островов архипелага Вестманнаэйяр (Исландия). Дневная температура: мин.: 9.0°C тепла; средняя: плюс 13.6°C тепла; макс.: плюс 16.0°C тепла, без осадков, на ветру температура воздуха плюс 10.2°C. Восход солнца – 06:09, заход солнца – 20:54 (GMT+1), район наблюдений метеостанции Бенбесюла айленд остров Бенбекьюла (Великобритания).

Рабочий катер РБК-30 пр.337 вернулся на своё законное место и постепенно все участники и зрители этого, к сожалению, традиционного чрезвычайного события, разошлись. Почему "традиционно чрезвычайного"? Потому что у нас, в Советском Союзе, всегда так: вроде делаем хорошее нужное дело, но почему-то обязательно с "приключениями"... Смертельно уставший командир БЧ-5 капитан-лейтенант В.Н. Силкин и настырный и настойчивый старпом капитан-лейтенант Н.В. Протопопов продолжали в споре с применением крепких русских выражений выяснять, кто же всё-таки виноват в случившемся ЧП с лопнувшим тросом оттяжки-расчалки, а остальные непосредственные участники этих событий, которые только что реально, действительно и фактически совершившие подвиг, спасшие катер и людей от смертельной опасности, молча и виновато убирались, прибирались, крепили катер по-походному и по штормовому, деловито и быстро демонтировали остатки оборвавшегося троса и заменяли его на новый, промасленный, тугой, непослушный и грязный...

Экипаж БПК "Свирепый" вернулся к обычной походной жизни и даже командир корабля капитан 3 ранга Е.П. Назаров только мимоходом пришёл на шкафут посмотреть "всё ли в порядке", а когда убедился, что всё в порядке, все живы здоровы, а ущерб, причинённый кораблю и катеру, незначительный, тут же вернулся к себе на ходовой мостик, потому что события нашей первой БС (боевой службы) разворачивались по своим правилам, вне зависимости от настроения старпома и командира БЧ-5.

"Маслопупы" БЧ-5 и боцмана, прислушиваясь к гневным "руладам" старпома и командира БЧ-5, работали, приводили палубу корабля на шкафуте и оборудование в надлежащий вид, старались, а наш корабль, набрав ход 7-9 узлов, уже чайкой летел и скользил по пологим волнам океанской мёртвой зыби, "бухал" носом, разрезая острым форштевнем гребни волн моря-океана. Мы куда-то шли, торопились, то ли на встречу с новым танкером, то ли подальше от старого танкера - СМТ "Шексна", потому что вокруг нас опять начали летать натовские патрульные самолёты и в сером от непогоды небе опять загудел, снижаясь до предела, американский большой четырёхмоторный разведывательный противолодочный самолёт "Орион".

Не знаю как другие, а я почему-то очень жалел моряков, мичманов и офицеров, которые сейчас, скользя на опасно кренящейся палубе корабля, заканчивали приборку шкафута и такелажа грузовой стрелы кран-балки. Дело было сделано, все спасены, катер на месте, трос оттяжки-расчалки заменили, никто не погиб, всё нормально, чего же тогда воду в ступе молоть? Что толку в том, чтобы сейчас искать крайнего и виноватого? Если уж на то пошло, то старпом сам и виноват, потому что не доглядел за корабельным хозяйством, не проверил в своё время, на заметил, не учёл и т.д.

В разгар нудного и никчёмного спора-разбирательства, командир БЧ-5 капитан-лейтенант В.Н. Силкин вдруг прервал старпома капитан-лейтенанта Н.В. Протопопова и приказал всем разойтись по своим рабочим местам, идти на камбуз - покушать и в кубрики и каюты - привести себя и свою форму одежды в нормальное состояние. После этого Валерий Николаевич Силкин мягко предложил Николаю Валериановичу Протопопову перенести их разговор в кают-компанию офицеров, потому что "кушать очень хочется"... Все действительно вдруг ощутили, что время уже давно обедать и кушать не просто хочется, а очень хочется...

Я не принимал участия в общих работах на шкафуте, потому что фотографировал происходящее и впервые старпом не мешал мне и не прогонял меня, а наоборот знаками показывал мне, что я должен был, по его мнению, особо запечатлеть, как вещественное доказательство (обрывки троса, места повреждений корпуса катера и корабельных надстроек). Все участники работ на шкафуте видели во мне сообщника и подельника разгневанного старпома, который помогал ему "собирать улики", а я просто уже мысленно компоновал будущие фотографии чрезвычайно срочной корабельной стенгазеты, в которой была бы подробно показана вся история с приключениями нашего рабочего катера и его команды.

Из всей команды сейчас у катера оставались только трое - командир катера лейтенант В.Г. Бочковский, моторист-матрос-годок Виктор Фёдоров и матрос-боцман Владимир Баранов. Они были в спасательных жилетах, мокрые от пота, уставшие, голодные, насупленные и совсем не ощущающие себя ни героями, ни виноватыми, но при этом ведущие себя так, будто они виновники происшествия, случившегося с их катером. Я сначала попросил их сфотографироваться "на память", но они наотрез отказались это сделать, потому что считали себя "некрасивыми" в этих "уродливых спасжилетах", но старпом, который всё видел и всё замечал, приказал им встать и сфотографироваться "для дела" и ребята послушно заняли указанное мной место.

Я нес тал тогда объяснять и рассуждать о героизме, о подвиге, об опасности, о смелости, находчивости, смекалке и настойчивом желании моряков БПК "Свирепый" во что бы то ни стало спасти экипаж и катер от грозной опасности, желании вырвать наших товарищей из мокрых лап-волн расшалившегося и коварного "батюшки Оекана". Эти слова, образы и картины сами собой мелькали у меня в голове, просились на язык, формулировались в виде будущих строк пояснительных записей к фотографиям. Зная по опыту, что мне нельзя тратить время и слова попусту, чтобы не потерять, не растерять возникающие "кадры" будущей стенгазеты, я спешил, быстро фотографировал, двигал руками непослушные фигуры, тела и руки "святой троицы", как назвали наших троих героев моряки БПК "Свирепый".

Не знаю, кто и когда впервые произнёс эти слова (мой взгляд всё время был в окошке видоискателя фотоаппарата), но кто-то из окружающих в тот момент, когда катер, висящий на гаке грузовой стрелы кран-балки, стремительно качнулся, ударился о воздухозаборник средней надстройки, от удара развернулся и вдруг ловко сел на свои штатные места в ложементах, сказал: "Святая троица и Николай Угодник! Наконец-то встали на место! Спасены!". Может быть, это был мой собственный внутренний голос, может быть, голос моего давнего друга деда "Календаря" из деревни Дальнее Русаново, а может быть это сказал наш замполит капитан 3 ранга Д.В. Бородавкин... Главное, эти слова были сказаны и они подводили итог всему происшедшему.

Не знаю, возможно, я один тогда видел и понимал значение и значимость происходящего и произошедшего для истории БПК "Свирепый"... Если разбирать всё произошедшее с катером и его экипажем, с кораблём и океаном, с моряками и их действиями, как говорится, "по полочкам", то это будет технический, технологический, правовой, юридический или иной профессиональный разбор, деловитое расследование. Моё видение было иным - мировоззренческим, впечатлительным, человеческим... Глазами соучастника, но стороннего наблюдателя, я видел лица, выражения лиц, позы, действия и поступки, поведение и деяния ребят-матросов, мичманов и офицеров, людей, характеров, личностей... Я видел, как некоторые стояли в сторонке и с ужасом и неверием смотрели безучастно, как океан липко цепляется за катер, как мотает его вверх и вниз, вправо и влево, как жёстко бьёт о борт корабля, стремясь отнять у нас наш катер и наших моряков. Я видел лица тех, кто мог без страха и раздумий броситься чуть ли не в воду океана, чтобы попытаться спасти наших ребят...

Я видел сверх напряжённое лицо и острый взгляд с прищуром, сжатые, стиснутые скулы мичмана-лебёдчика, который чуть медлил, ловя момент, когда можно было, управляя лебёдкой стрелы кран-балки, вовремя поднять (снять) катер с океанской волны и опустить катер на ложементы на борту корабля... Я видел отрешённое, обречённое на вину лицо командира БЧ-5 капитан-лейтенанта В.Н. Силкина, который ни о чём пока не думал, кроме о выполнении задачи спасения катера и его экипажа. Я видел выражение лица старпома капитан-лейтенанта Н.В. Протопопова, который никогда за всё время происшествия не забывал следить и подмечать "факты" своего будущего расследования и поиска виноватых, всех виноватых, кроме себя...

Уже тогда, в самый разгар горячих событий ЧП с нашим рабочяим катером РБК-30, я для себя решил, что мои фотографии будут не "вещдоками", не юридическими доказательствами чьей-то вины, а наоборот, свидетельством героизма, подвига, профессионализма профессионалов, желанию моряков помочь, исправить, спасти. Вот и сейчас, строя для фотографирования "святую троицу" экипажа корабельного рабочего катера РБК-30 БПК "Свирепый", я двумя-тремя словами и выражением лица "заставил" их сменить вид и стиль своего поведения на обычный для комсомольцев и советского человека, на стиль поведения героя из мультфильма "Петя и Красная Шапочка" (1958)...

В том мультфильме пионер Петя Иванов "неожиданно для себя оказывается в мультфильме о Красной Шапочке, который показывали в кинотеатре. Поначалу мальчик пытается просто наблюдать за тем, как развиваются события, находясь по ту сторону киноэкрана, но ему не удается сдержаться и он вмешивается в происходящее, потому что Серый волк встречается с девочкой Красной шапочкой и стремится ей съёсть, то есть "слопать". Услышав, как наивная и воспитанная героиня мультфильма культурно, церемонно и доверчиво рассказывает Волку о себе и своих планах, пионер Петя Иванов говорит девочке, что теперь Волк побежит к Бабушке, чтобы съесть её. Он убеждает Красную Шапочку отправиться на поиски охотников, а сам торопится занять место Красной шапочки возле подслеповатой Бабушки, чтобы предупредить развитие событий и спасти Бабушку от голодного Серого волка. В результате смешных, но смертельно опасных приключений, Пете Иванову удаётся исполнить задуманное и все его славят и благодарят за проявленный героизм, но советский пионер Петя Иванов в конце фильма скромно говорит: "Ну, а чего особенного? Ничего особенного... Конец... Ой! Конец? Я пошёл... А то меня мама ждёт...".

Глядя на усталые, мокрые, отрешённые лица Витьки Фёдорова, Володьки Баранов и Валерия Геннадьевича Бочковского, я отчётливо видел их лица простых обыкновенных героев, которые в своих действиях не видели ничего особенного, выдающегося или значимого. Подумаешь, ну, поболтались немного на крюке, ну, понервничали на волне и в тумане, но зато привезли с танкера несколько мешков картошечки, которая сейчас жарится на камбузе и ждёт их, - ароматная, румяная, пахучая, "с сальцой".., а тут какой-то матрос Суворов суёт фотоаппарат к носу, заставляет становиться в"в позу". что-то бормочет о геройстве...

Все разошлись со шкафута. Палуба возле рабочего катера РБК-30 пр.337 БПК "Свирепый" опустела. Израненный катер с вмятинами на фальшборте и транцевой доске замер под мокрым от брызг тентом. Я, тоже мокрый и озябший, только сейчас впервые ощутивший, как я вымок и как устал, напоследок сфотографировав искорёженные ударом корпуса катера жалюзи воздухозаборника, резво побежал к себе в ленкаюту, чтобы переодеться, что-то перекусить и срочно начать проявлять две фотоплёнки, которые я щедро потратил на чрезвычайное происшествие с нашим рабочим катером и его героическим экипажем. Я с восторгом и трепетом чувствовал, предчувствовал, ощущал и знал, что та корабельная стенгазета, которую я сейчас буду делать, произведёт фурор в экипаже, покажет всем и каждому "кто есть кто" и "кто есть чем" на корабле, на БС, в жизни...

А в столовой личного состава, в кают-компании мичманов и в кают-компании офицеров в этот момент вовсю уже шло празднование счастливого окончания ЧП с катером, обмен мнениями, весёлый рассказ  и пересказ "в лицах" сегодняшних событий и приключений, чествование героев и "антигероев", поглощение жареной картошки и жадное приготовление к просмотру "новых" кинофильмов, привезённых с танкера нашими моряками, нашей "святой троицей" экипажа катера нашего дорогого корабельного катера РБК-30 проекта 337. Он у нас - молодец!

Фотоиллюстрация: 22.08.1973 года. Северная Атлантика. "Фареро-Исландский рубеж" (англ. GIUK gap). БПК "Свирепый". ЧП (чрезвычайное происшествие) с корабельным рабочим катером РБК-30 пр.337. "Святая троица" героев-моряков экипажа нашего корабельного катера: командир катера, командир ЗБ-3 БЧ-2 лейтенант Валерий Геннадьевич Бочковский, матрос-моторист и годок командир отделения мотористов БЧ-5 Виктор Петрович Фёдоров (призыв 12.11.1970), матрос-боцман-плотник и подгодок Владимир Владимирович Баранов (призыв 12.05.1971). Это они просто и без прикрас, без позёрства и глупостей, перевезли по морю-океану Северной Атлантики на танкер СМТ "Шексна" двух пассажиров - майоров медицинской службы из ленинградской Военной медицинской академии имени С.М. Кирова Хохлина Евгения Петровича и Федоренко Валерия Ивановича, авторов песни о БПК "Свирепый", а затем под угрозой смертельной опасности затеряться в море в сильном тумане, разбиться о борт корабля при сильном волнении и оказаться выброшенными в море из катера, качаясь, как маятник, в катере на гаке грузовой стрелы кран-балки и пытаясь избежать ударов катера о торпедный аппарат и надстройки корабля, сумели выполнить все поставленные перед ними задачи, остаться живыми и невредимыми, сохранить и привести в порядок катер и его матчасть. Что это значит? Это могут понять только те, кто это пережил, прочувствовал или видел своими глазами...