ЮГ

               
                ***

  - Твою мать. Так же и замерзнуть можно, нафиг.
Я открыл глаза. Немного пошарив по многочисленным карманам бушлата, нашел сигареты и спички. С трудом разогнув окончательно замерзшие в резиновых сапогах ноги, выбрался из многотонной машины на засыпанный снегом перрон и закурил. Мои теплые и удобные валенки вместе с остальными вещами двигались сейчас ускоренным маршем в колонне инженерно-саперного батальона Н-ской мотострелковой дивизии по маршруту Моздок - Грозный. Я же, молодой, прослуживший всего 3 месяца лейтенант, стоял на перроне железнодорожного вокзала города Моздок, курил и думал, каким дьяволом меня занесло на южную окраину нашей необъятной родины 30-го декабря 199...года.

                ***

      - Подъем. Рота подъем. Тревога.
Кричал «дежурный по тумбочке». Кричал не громко. Так, для порядка. Несмотря на строгое армейское расписание регламентирующее отбой никак не раньше и не позже 22.00 часов в казарме почти никто не спал. Невесть каким образом слух об отправке просочился к солдатам и спала только молодежь упахавшаяся за день да еще те, кто успел принять "на грудь" изрядную долю алкоголя. Были и такие.
     Весь день, как впрочем, и предыдущие четыре недели, вся наша инженерно-саперная часть "стояла на ушах". Приказ о формировании из числа нашей бригады боеспособного, в полном смысле этого слова, батальона пришел месяц назад и началось. Сперва естественно стали формировать начальствующий состав и вскоре выяснилось, что некоторое количество офицеров и прапорщиков представляло себе службу в армии несколько по-иному. Слухи о происходящем на "юге" подкрепленные размытыми и противоречивыми репортажами прессы доказывали, что командировка предстоит нешуточная. Плюнув на честь мундира, своя рубашка ближе к телу, часть офицеров после переговоров, которые командир бригады проводил у себя в кабинете, написали рапорта на увольнение. 
       Служба в армии к тому времени уже перестала быть престижной и даже девушки мечтали выйти замуж не за военного, красивого и здоровенного, а за спекулянта - торгаша - бизнесмена. Молодые офицеры после военного училища то же не рвались в родную "доблестную красную", а пачками писали рапорта, на увольнение, мотивируя свой уход всем, чем только можно - отсутствием жилья, ухудшившимся резко здоровьем, внезапно посетившим просветлением перед ликом "его", и просто отсутствием желания отдавать долг Родине.  К тому же присягали многие еще "Союзу", а долг отдавать приходилось не совсем понятно кому.  Поясняю это для того, что кроме проблемы со скоропостижно уволившимися офицерами в части была еще проблема офицерского некомплекта.  Государство как могло, помогало армии, призывая в ее ряды молодых специалистов только что закончивших высшие учебные заведения, однако толку от них было мало. Чему и как учили на военных кафедрах в институтах лучше не рассказывать. Отношение же руководства военных частей к таким специалистам я ощутил на своей шкуре в первый  день после прибытия в часть. Никогда не забуду слова командира, которые я от него услышал после своего доклада о прибытии, для прохождения так сказать службы. Глянув на меня с полнейшим пренебрежением, полковник разочарованно выдохнул и внезапно гаркнул мне прямо в лицо:
- Ну и нах...я ты мне тут нужен. 
После чего, с присущим для кадровых военных шиком, развернулся, и не спеша двинулся в сторону здания штаба, заставив меня в первый раз всерьез задуматься. -  А и вправду нах..я.
       Рядовой состав батальона сформировали быстро, и естественно никого не спрашивая. Основными критериям было - срок службы, что вполне логично и количество «косяков» за данный срок, что также было вполне обосновано. Отправить на 5 - 6 месяцев подальше из части всех солдат, причинявших руководству головную боль - когда же еще такое представиться.    
      Я к тому времени отслужил «уже» 2 месяца. Боеспособным офицером не считался, но с учетом складывающейся обстановки командир бригады, «Фюрер» как называли его за глаза все солдаты и офицеры, в один прекрасный день вызвал к себе в кабинет и меня. Разговор был краткий и  содержательный. 
-  Ну что, - рявкнул он едва я переступил порог. - Лейтенант, поедешь на юг Родину защищать, бля.
Слово Родина было выделено протяжным ррр… и звучало не совсем привлекательно.  Внутренне я уже был готов к такому вопросу, но для порядка сделав двадцатисекундную паузу, ответил, что коли прикажут, то поеду. Слухи о комплектации «спецбатальона» разносились по части со скоростью света и то, что из офицеров пока не найден заместитель командира роты по технической части или говоря попросту «зампотех» я знал. По гражданской специальности я был инженер - механик, а то, что ремонтировать придется не совсем гражданские машины, меня не смущало. В атаку, по крайней мере, точно ходить не буду, а когда еще выдастся шанс побывать на настоящей войне неизвестно. Вот. Да и совестно было отказываться. Был я молодой, холостой, до чертиков любознательный и правильный до ужаса. Думал, если откажусь я, отправят кого ни будь другого, а у того может семья, дети, да мало ли чего. У меня же в то время даже девушки не было. Не успел еще обзавестись, чем-либо серьезным, а случайные связи меня никогда не привлекали.         
- Молодец бля, - Фюрер внимательно посмотрел на бумаги, лежащие перед ним на столе, и добавил. - Зампотехом поедешь, если никого больше не найдем.
- Разрешите идти, - произнес я после очередной паузы, в течение которой  командир словно забыв обо мне, усердно рассматривал свои бумаги.
- Иди, иди лейтенант. - Он с досадой махнул рукой и снова углубился в свои записи.

                ***

       Началось.  Казарма загудела как потревоженный улей. В парке заревели машины. Рядом с КПП заревели жены и подруги уезжавших. Как они там оказались раньше, чем мы - загадка.
   Кое - как выстроили технику в колонну на проезде перед парком. Затем построились сами. Фюрер «толкнул речь», которая заключалась примерно в следующем:
-  Воюйте. Не опозорьте. За семьи не волнуйтесь - присмотрим.
- Ага, - шепотом добавил кто-то сзади. - Особенно за женами.
- В общем, с богом, - закончил он свою короткую речь. – Езжайте, а мы на вас по телевизору посмотрим. 
   Минуту помолчал, внимательно осматривая наши нестройные ряды. Потом протяжно гаркнул:
 - Разойдись, - и, подумав, добавил. -  Да не по домам бля, а по машинам.
   Через несколько минут колонна тронулась. Первая машина - ВАИ с мигалками, за ней командирский УАЗик, ну и дальше все остальные.  Два десятка километров разделявшие нашу часть до станции отправки мы доблестно «промчались» за 3 часа. Технику к отправке отбирали по тем же критериям, что и солдат - чем больше прослужила - тем лучше.
- Херня, - утешал нас зампотех части. - Спишите на боевые потери.
   Хорошо хоть три недели подготовки прошли недаром, и все, что нам доблестно всучили мы, как сумели, подремонтировали, благо с запчастями никаких проблем не было.
    Погрузка техники в эшелон заняла еще 3 часа, в итоге к 7.00 утра мы все и солдаты, и офицеры валились с ног. Последнее, что я помню, перед тем как погрузится в сон, был характерный стук вагонных колес.
- Поехали, - подумал я, и отрубился.      

                ***

- Вставай лейтенант обед проспишь, - кто-то бесцеремонно толкнул меня в бок.
- Не трогай человека, пусть поспит,  - прозвучал голос с соседней полки.
- Да много ж ты поспишь с голодным желудком, -  сказал первый и присел рядом.
  Я открыл глаза, откинул колючее, казенное одеяло и перевел свое тело в сидячее положение. Судя по низкому солнышку, висящему за окном, время было далеко за обед.
- Пойдем, лейтенант покушаем, у меня в купе как раз на стол накрыли, - прапорщик Валерка, сидевший рядом, улыбнулся и похлопал мне по плечу.
   Я еще раз посмотрел в окно, где проносились засыпанные снегом поля, взял с полки полотенце и направился в туалет. Прапорщик выскользнул вслед за мной и двинул в противоположную сторону, судя по всему в купе где "стол накрыли".
   Через пятнадцать минут я сидел за столом, где собралась вся "верхушка" нашего командования, жевал копченую курицу и слушал разговор собравшихся. Обсуждали следующее: Куда мы едем точно, никому неизвестно, разве что ФСКашнику сопровождавшему наш эшелон. Однако доподлинно известно, что через час - полтора мы приедем в большой город, где будем стоять около часа.
- Ну, никак не меньше сорока минут, - утверждал замполит успевший пообщаться с обслугой поезда. А, следовательно, есть возможность восполнить запасы курева и самое главное спиртного, предусмотрительно отобранного перед самым отъездом комбригом.
Вытряхивая наши сумки на снег, он зло матерился, и приговаривал:
 - Вы же бля не на курорт едите сукины дети, а на войну.
Солдатские вещмешки мы проверили сами, и оставалось только завидовать тем офицерам, что остались в части. Водки им досталось - немерянно.   
    Обсуждения тем временем перешли на выбор кандидата в "гонцы" и тут возник спор. Нет, комбат был не против этой затеи. Как минимум трое суток трястись в вагоне с сухим горлом это не по-военному. Идти, тоже соглашался любой. Просто оказалось, что раньше в этом городе никто не был, а если и был - то проездом. Предложили сходить все вместе, но тут запротестовал комбат:
- Больше одного не отпущу. Вы же прямо там нажретесь, да еще и стрельбу устроите.
Насчет стрельбы это он к тому, что перед самой отправкой всем офицерам выдали личное оружие, "ПМ" (пистолет Макарова), и по двенадцать патронов к нему.
- Можете одного солдата с собой взять, чтоб сумки носил, - добавил комбат после небольшой паузы.
Не знаю, какой черт дернул меня за язык, наверное, тот же, что заставил согласиться с этой поездкой, но дожевав очередной кусок курицы,  я заметил, что шесть лет прожил в этом городе и знаю его как облупленный. Все сразу зашумели:
 - Какого же ты молчал. - А комбат, молча, сунул мне уже собранную сумму и отправил выбирать попутчика.
     Во второй половине вагона, где расположились солдаты, тоже шло экстренное совещание. Услышанные мною слова, - «Да пока будем стоять и бабу можно протащить», - наталкивали на мысль, что с обслугой поезда пообщался не только замполит.
    Заметив меня, все тут же замолчали и стали разбредаться по своим полкам.
- Всем стоять. - Подал я команду, и они нехотя остановились.
То, что мы вместе едем черт знает куда, и черт знает, зачем сделало нас ближе, однако они были солдатами, а я офицером и ничего хорошего они от меня не ждали. В двух словах объяснив суть проблемы, я предложил им тоже скинуться и выбрать своего представителя.
 - Алкоголь брать,  конечно, не разрешу, - разочаровал я их. - А вот сигарет, конфет и еще чего такого – это, пожалуйста.          
     Не знаю, по каким критериям солдаты выбирали своего представителя, но через час с небольшим я скорым ходом двигался вместе с невысоким, но коренастым хлопцем в новеньком "камуфляже" в сторону стоянки такси. Во внутреннем кармане уютно устроился мой "ПМ", а в голове крутились слова комбата, сказанные на мое предложение оставить оружие в вагоне. – «Ты чего лейтенант, это же твое личное оружие и, чтобы не случилось, оно всегда должно быть с тобой».
    Еще в вагоне прикинув, что по магазинам и ларькам бегать бесполезно и долго я решил на такси смотаться к одной своей давней знакомой и взять все у нее. До армии мы были с ней очень близки и, провожая меня служить, она даже всплакнула прямо у поезда. То обстоятельство, что мы не виделись три месяца, меня не смущало, и наскоро договорившись с таксистом, мы помчались к ней. По пути я прикидывал – десять минут туда, десять минут обратно и в итоге за 30 – 35 минут обернемся. Да, забыл сказать, что знакомая имела в личном пользовании продуктовый ларек и что главное «паленой» водкой никогда не торговала.
    Остановив машину у подъезда, я оставил солдата в ней, а сам пулей взлетел на третий этаж к знакомой квартире.
- Открывай, солдат вернулся, - громко сообщил я на вопрос. – Кто там? -  раздавшийся из-за двери.
Дверь открылась, и я в очередной раз понял, что вовремя ушел служить Родине.
-  Радость моя, - прямо с порога огорошил я ее. - Мы прямо сейчас уезжаем на реальные маневры, и имеем желание опустошить твой ларек.
Она была умная женщина и сразу все поняла, однако стояла, хлопая глазами, словно увидела черта с рожками. В то время я принял это как простое удивление. Уже потом, через два года, когда мы снова встретились, она рассказала, что это было не удивление, а страх. В верности она мне не клялась, но через два месяца после проводов «задружила» с другим, который и был у нее во время моего неожиданного визита.
     Время на разговоры не было, и я помахал у нее перед носом своим табельным оружием, давая понять, что не шучу. 
     Через 3 минуты мы уже были в ларьке и уверенно перегружали все его содержимое в три больших пластиковых пакета.
-    Брату скажи, куда я поехал и больше никому, - напоследок предупредил ее я.
Денег она брать с нас наотрез отказалась, и печально глядя вслед удалявшейся машине, только махала рукой, кутаясь в наскоро наброшенное прямо на халат пальто.
         
                ***

- Бывают удачные дни, - подумал я, когда таксист так же отказался брать с нас деньги.
- Они вам еще пригодятся, - мрачно буркнул он, и, выпустив сизое облако дыма, укатил.
На этом, однако, наши удачи кончились. С трудом волоча сумки, мы выбежали на перрон и ...  Нашего эшелона не было. Все было на месте - вокзал, рельсы, семафоры. Даже оборванный и грязные бомжик, который попался нам перед отъездом, так же спал в тамбуре вокзала, а эшелона не было. 
- О как. - Только и вырвалось у меня.
Посмотрев на наручные часы и на часы, висевшие на фасаде вокзала, путем несложных арифметических действий, я вычитал, что с момента прибытия нашего состава прошло всего 33 минуты.   Эшелон должен стоять. Стоять еще как минимум 7 минут. Однако, наплевав на арифметику и на тех, кто ее придумал, эшелон полный боевой инженерной техники и батальона военнослужащих на путях отсутствовал.
- Екарный бабай, а где же наши?  – Солдат, стоявший рядом, судя по выражению лица, так же осознал, что твориться что-то неладное. - Товарищ лейтенант, а где же поезд? Где эшелон? Где наши?
-  А хрен его знает где, - ответил я. - Сам бы хотел узнать и сейчас узнаю.
Мысленно проклиная всех и вся и оставив солдата с «покупками» на перроне я направился к начальнику вокзала.
- Уехали, - сообщил мне радостную весть начальник. - Десять минут постояли и уехали.
- Ага, уехали, - пронеслось у меня в голове. - Теперь можно во первых - напиться, во вторых - съездить к брату, и в третьих, эта мысль почему то пришла самая последняя - попытаться их догнать.
Видя мой растерянный взгляд начальник вокзала полистал свое расписание и сказал, что во первых - можно подождать так как через сутки пойдет еще один военный состав в том же направлении, и во вторых - можно попытаться догнать, через 5 минут прибывает попутный, скорый пассажирский поезд.
- Если появились две одинаковые мысли в разных головах - это верняк, - подумал я, и, узнав на какой путь прибывает "скорый" рванул на перрон.
     Солдат, оставленный мною на улице, жевал яблоко, громко ругался матом и затравленно рыскал глазами по сторонам. Наверное, ему казалось, что это все очередная злая шутка командира роты, и когда офицерам надоест ржать над его изумленной рожей, эшелон появиться прямо из под присыпанных снегом путей. 
Схватив один из пакетов и скомандовав: – За мной. - Я рванул к прибывающему со скрежетом составу.
      Проводницы отправили нас к начальнику поезда, а начальник поезда, «кавказский человек», посмотрел на нас недобро и сказал:
-  Чито с зэмляками моими едэте воевать. Нэхарашо. Нэправильно. - Однако, в поезд пустил и наверное день такой, от денег отказался.
- Правда, мэст свободных нэт, так чито прийдется посидэть на откидных стульках в коридорэ купейного вагона.
- Да хоть в тамбуре, - брякнул я. - Затем смутился и сбивчиво поблагодарил за понимание ситуации.   
    Всю ночь мы пили водку, закусывали яблоками с шоколадом и по очереди ходили в тамбур курить. Разговор не клеился. Каждый, молча, глядел в окно, думая о чем- то своем. Где то ближе к утру мы, усевшись на полу, и прислонившись к сумкам, заснули. Во сне ко мне явился Фюрер. Он стоял на перроне одетый в форму железнодорожника и  глядя на меня протяжно рычал:
- Ну что же ты лейтенант бля. Ррррродина на тебя понадеялась, а ты дезеррррртировал да еще солдата с собой прихватил. Сука ты лейтенант, поймаю поррррву нахррррен. 

                ***

      Проснулся я от ругани солдата, которому кто-то из пассажиров наступил на руку. Настал день. Поезд приближался к большой станции и нормальные пассажиры, проспавшие всю ночь в своих купе, сновали мимо нас в сторону туалета и обратно.  Поднявшись с пола, и присев на стульчики мы, молча, уставились в окно. Настроение было отвратительное. За окнами веселые железнодорожные пути разбегались в разные стороны, затем опять собирались вместе. Семафоры издевательски подмигивали зелеными глазками, а ритмичный стук колес напоминал слышанную в детстве песенку:
 -  Отстали, отстали, теперь не догнать.
   Появились первые домики и запасные пути, на которых стояли составы с грузовыми вагонами и черными цистернами.  Поезд сбавил ход.
- Скоро вокзал, - подумал я и повернулся в сторону проходившего мимо толстого мужика с полотенцем на плече. Морда у него была красная и довольная.
- Поди домой приехал, - позавидовал мысленно я.
- Наши! Товарищ лейтенант, наши! - солдат орал так, что явно добудил тех, кого не смогли поднять проводники.
Я повернулся в сторону окна и о чудо. Мимо нас медленно проплывал родной эшелон с накрытыми брезентом машинами и неестественно раскоряченной на платформах инженерной техникой. Эшелон двигался в попутном направлении, но скорость его была меньше, и он постепенно остался позади.
- Догнали мать его! Догнали!  - от переполнявшей его радости вопил рядом солдат.
- Конечно, догнали, - с трудом сдерживая себя, сказал я.
Желание заорать: – Ура догнали, - было не меньше чем у солдата.
- Товарищ лейтенант надо стоп кран сорвать, а то ведь уедет, и опять искать будем, - возбужденно высказывался солдат. – Кран сорвать, выскочить и к своим.
После этих слов проходившие мимо пассажиры начали обращать на нас пристальное внимание. Было видно, что идея с незапланированной остановкой им несколько не по нраву.
-Остынь боец, - приказал я. - Ничего рвать не надо. Сейчас остановимся и спокойно переберемся к своим.
Начавшие окружать нас люди успокоились и побрели по своим купе.
-А вдруг не остановимся, - не унимался солдат. - Что тогда?
-Тогда рванем кран, - резонно ответил я.
Начавшие расходится, пассажиры остановились и молча, уставились на нас.
-Но, - успокоил я их. – Это в самом крайнем случае.

                ***

-Ха, зампотех вернулся. Ну, что я тебе говорил. А ты сбежал, да сбежал. Гони десятку замполит, - такими словами встретил мое появление в вагоне комбат. Он хмуро посмотрел на огорченного моим появлением замполита, худого и вечно непричесанного капитана попавшего в нашу команду непонятно откуда, почесал нос и наконец, обратился ко мне:
-Лейтенант, мать твою в душу. Где солдат?
-К себе пошел, - хмуро буркнул я, ожидая более теплого приема. Мы, понимаешь ли, почти всю ночь не спали, изнервничались все, а он гад родителей вспоминает.
-Пистолет покажи, - продолжил между тем комбат.
Я вынул Макаров и запасную обойму и положил все это в протянутую руку. Комбат пересчитал патроны. Оттянул затвор. Заглянул в ствол и вернул мне пистоль обратно.
-Мы тут с замполитом поспорили, понимаешь, - как ни в чем не бывало, пояснил он. - Замполит утверждал, что вы с солдатом специально отстали от поезда, дабы погулять недельку-другую и вернуться в часть, а я в тебя верил. - Он похлопал мне по плечу и сменив тон на более мягкий добавил, - Водочки то приперли, или как?  Глаза у него были немного мутные и уставшие.
-Видать и без нас раздобыли, - подумал я, а вслух сказал.- Приперли, приперли, - и кивнул на два пакета стоявшие у ног. Еще один пакет с различными припасами я предусмотрительно оставил в своем купе - мало ли чего руководству в голову взбредет, а дорога дальняя.
-В общем, молодец ты лейтенант, - наконец похвалил меня комбат, вынимая из пакетов бутылки. – Отрываться от коллектива это последнее дело.
-А ты лапы прибери, - гаркнул он на замполита попытавшегося помочь ему с разбором покупок. – Ты в лейтенанта не верил, да еще со мною поспорить вздумал. Несознательный ты элемент, а еще замполит.
Закончив вынимать бутылки и еду, он любовно осмотрел стол, уставленный до самых краев.
- Не пропадем бля, - лицо его расплылось в блаженной улыбке. Он почесал себе нос, затем горло и дальше то, что было намного ниже.
- Иди, поспи лейтенант. - Комбат хлопнул по руке, пытавшегося взять со стола бутылку замполита, и еще раз насладившись находящимся перед ним натюрмортом начал деловито складывать все обратно в пакеты.         


                ***

    Следующие два дня прошли безынтересно.  Солдаты поочередно ходили в караул охранять нашу боевую технику, а офицеры и прапорщики целыми днями валялись на полках, играли в карты, рассказывали друг другу анекдоты и всякие байки. Вечерами собирались в купе у комбата и поглощали, правда в разумных количествах, запасы из киоска моей подруги.
На четвертый день, когда до Моздока, а мы уже знали, что наш эшелон будет разгружаться в нем, осталось совсем немного, комбат распорядился достать из грузового вагона автоматы, патроны, бронежилеты и прочую амуницию. Также в вагон принесли 2 крупнокалиберных пулемета с лентами и машинку для снаряжения лент патронами.  Всем, включая солдат, раздали автоматы и по два снаряженных магазина. Перед раздачей комбат провел маленькое собрание и пояснил всем, что подъезжаем к местам неспокойным в которых уже бывали случаи нападения на воинские эшелоны.
- Шутки кончились, - доходчиво объяснял он собравшимся. – Караульным смотреть в оба. Если кто приблизится к эшелону стрелять на поражение. Кричать стой, кто идет не надо. Лучше остаться живым и написать кучу объяснений, чем валяться с пулей или ножом в животе у насыпи. Нормальный человек зимой в поле к воинскому эшелону за сигареткой не подойдет.
В общем, наговорил много умных вещей и распустил всех по местам, напоследок дав указание удвоить караулы. Настроение после собрания у всех упало, и чем ближе мы подъезжали к назначенной станции, тем оно становилось хуже и хуже.  Не зная как бороться с нахлынувшей тоской, я завалился на полку, положил под подушку пистолет и уснул. Сон тоже был грустный. Второй  раз, приснившийся мне командир бригады, стоял на плацу и отчитывал уже не меня, а стоявшего перед ним на колеях прапорщика Кузина. Прапорщик этот в отличии от других сам желал поехать «понюхать пороху», но в состав нашего сборного батальона почему то не попал.
- Сам подумай, - во сне ругал его Фюрер. – Куда тебе нахрен ехать. В тебя же любой дурак попасть сумеет. У тебя рост метр девяносто пять и сложение как у медведя. Худые пусть едут, в них хрен попадешь!
- И то верно, - подумал я во сне.
- А офицеров пьяных кто домой таскать будет, - привел между тем еще один неопровержимый довод комбриг.  – Я что ли?
- Снова в точку, - решило мое сонное сознание. И поняв, что больше здесь делать нечего погрузилось в полную тьму.    

                ***

      Моздок. Странный город со странным названием наплывал на нас из ниоткуда своими маленькими и серыми домами и такими же людьми, сновавшими у железнодорожного вокзала. Проснулся я час назад, и теперь молча, смотрел в окно, пытаясь в его стекле рассмотреть свое будущее хотя бы на пару месяцев вперед. Будущее было туманно. 
- Ну вот кажись и приехали, - прапорщик Валерка также смотревший в окно невесело улыбнулся и принялся натягивать стоявшие под столиком сапоги.
-  Не замерзнешь в сапогах то, - поинтересовался я, доставая из-под полки валенки.
-  Ты что, - возразил он голосом бывалого вояки. – На улице слякоть. Юг же.
-  Угу, - хмыкнул я и тоже сменил обувь на «южную».
-  На построение. Всем строится перед составом, - замполит, обросший за три дня дороги и ставший от этого еще более отвратительным ходил по вагону и горланил.
-  Ума нет, так хоть голосом берет, - вспомнились мне слова комбрига, и я неудачно подставив глашатаю подножку, вышел из купе.
-  Не упал, - констатировал сзади прапорщик и двинул за мной. – Говно не тонет, а замполиты не падают. Народная армейская мудрость.
-  А прапорщик вообще не человек, - обернувшись, высказался замполит и, оправив сбившуюся шапку, продолжил свой путь.
На улице вдоль начинающих строится солдат, уже сновали вездесущие бабушки с сумками и предлагали вареную картошку и пирожки. Предлагали, конечно, и еще чего покрепче, но зоркий глаз комбата стоявшего перед строем губил все их попытки на корню.
- Равняйсь. Смирно. - Команды выстрелили в воздух и бабушек смело от солдат как прошлогодний снег.
- Слушай боевую задачу. На разгрузку эшелона отведено 3 часа, поэтому… Комбат говорил минут двадцать буквально «разжевывая» что должен делать каждый. При этом он ходил вдоль строя заглядывал в глаза солдатам, проверял, как затянуты ремни и принюхивался, пытаясь уловить запах алкоголя. За ним по пятам, словно шакал из сказки «Маугли» семенил замполит и тоже пытался, что-то делать.
- Уйди капитан, - рявкнул на него комбат, когда тот приблизился почти вплотную и запах его перегара напрочь забил все запахи строя. – Уйди Христа ради, а то пристрелю.
Он остановился и перевел взгляд со стоявшего перед ним замполита высоко в небо. Все как по команде последовали примеру старшего, а когда через три секунды взгляды опустились, замполита перед строем не было.
- Талант, - подвел итог общему удивлению командир и продолжил свой обход.
         
                ***

     Техника не заводилась. Не сказать, чтобы совсем и вся, но в основной массе упрямилась и брыкалась, словно необъезженная кобыла. Тяжелее всего пришлось с гусеничной. ЗИЛы и БТРы с помощью троса и такой-то матери все же оживали от трехдневного сна, а остальную «красу и мощь советской армии» приходилось заводить, по очереди перетаскивая с места на место два тяжеленных, но более-менее живых аккумулятора. В итоге, героическими усилиями к концу дня, когда выделенные нам три часа закончились, на площадке у путей стояло и тревожно урчало большая часть наших «колес» и «гусениц». К общему «стаду» не захотели присоединятся только два диких мустанга – ИМР ( инженерная машина разграждения) и экскаватор на базе автомобиля КраЗ 255.  Причем сам КраЗ завелся, не завелась установка, приводившая в действие экскаваторную лопату, а так как вся эта конструкция в транспортном положении была разложена на платформе, сдвинуть ее с места было невозможно.  Ближе к полночи полюбоваться на наши мучения пришел начальник станции. Минут двадцать он с интересом наблюдал как солдаты перетаскивают аккумуляторы от работающего КраЗа к ИМР и обратно, затем печально вздохнул и сказал, что если в течении получаса мы не стащим технику с платформ, он подгонит паровоз и нас утащат на запасные пути. Через час должен подойти еще один военный состав и ему тоже надо, где то разгружаться. После этих слов комбат, наблюдавший за нашими стараниями со стороны, не командирское это дело копаться в железе, плюнул на условности, и сам занялся запуском машин. Обильно поливая нас забористым армейским матом, он лично забрался на броню «прокачивать форсунки». К нашему удивлению и счастью через двадцать минут ИМР завелась,  и нещадно утюжа гусеницами доски платформы, присоединилась к остальным машинам. Остался экскаватор.  Действуя уверенно и грамотно комбат в течении пяти минут поставил диагноз – сломался топливный насос. Со словами – коновалы вы, а не зампотехи, Он спустился с машины, и молодцевато сиганув с платформы на землю, плюнул в нашу сторону.  Ответить было нечего.
- В общем, так, - подвел итог командир, заслышав шум приближающегося паровоза. – Вы, - он показал на меня и на прапорщика Валерку. – Остаетесь здесь, а мы двигаем к месту временной дислокации. Завтра попробуем раздобыть насос и доставить его вам. 
И уже подходя к своему БТРу обернувшись, добавил: – Много не пейте, технику без присмотра не оставляйте.
Не спеша, забравшись в «гребанный» КраЗ мы с прапорщиком печально наблюдали как колонна, напоследок обдав гарью и копотью  пустые платформы, двинула в сторону города.
- Уехали, - подвел я итог и, положив голову на руль, заснул беспокойным и тревожным сном. Сквозь сон я слышал, как паровоз зацепил наш состав, затем куда то его повез, потом еще были какие то движения – это от остальных пустых платформ оцепляли нашу. Потом мой беспокойный спутник никак не мог выбрать положение для сна и пару раз пинал меня в бок. В конце концов, он угомонился, и только громкое рычание работающего дизеля вплеталось в мой сон.               

                ***

   Утро выдалось не чем не веселее прошедшего вечера. Не успели мы позавтракать консервированной гречневой кашей, как к нашей платформе на всех парах подлетел один из реанимированных нами вчера автомобилей. Из него выскочил замполит, и отборно коверкая свою речь забористым русским матом, передал приказ командира. Приказ гласил: – В связи со скорым выступлением батальона в направлении военных действий прапорщик, как кадр более ценный для общества у меня изымается, а взамен мне остается привезенный сержант. В дальнейшем мне с солдатом надлежит, используя свое умение и смекалку восстановить работоспособность экскаватора и ИМР, которая доблестно добралась до базы и там снова «умерла», догонять остальных.
- Кстати с ИМР остался еще один наш солдат, - добавил замполит, вытаскивая из машины заспанного сержанта с вещьмешком. – Так что, можете ремонтироваться и соображать на троих.   
- Опять догонять, - пронеслось в моей голове. И набранная каша вместе с ложкой грустно свалилась назад в консервную банку.
- Ничего лейтенант, - подбодрил меня забирающийся в машину замполита прапорщик.  – Мы всех врагов побеждать не будем, для тебя парочку самых злых оставим.         
- Да пошли вы, - буркнул я  вдогонку отъезжающей машине, и грустно присел рядом с картонным ящиком, на котором стоял наш бесцеремонно прерванный  завтрак. Солдат, между тем, присел рядом на брошенный под зад вещьмешок, и закрыл глаза.         
- Есть будешь, - спросил я, рассматривая маленькую и щуплую фигурку с закрытыми глазами.  Фигурка лениво открыла один глаз, затем второй и безрадостно осмотрела стоящую перед ним еду.  Затем глаза одновременно закрылись, и из ехидно искривленного рта донеслось то ли – Та шо там есть, то ли -  Да пошли вы все нафик.
 -  Ну, как хочешь, подвел я итог, и принялся за стремительно остывающую  гречку. Не смотря на юг, температура на улице была явно не плюсовая.
   Где то через час, откручивая от экскаватора злополучный насос я наконец то узнал, что солдата зовут Александр, но с учетом его фамилии – Исаев, его никто так не зовет. Все обходятся прозвищем – Штирлиц, на которое он охотно откликается и учитывая героическое прошлое персонажа, ничуть не обижается. Штирлиц так Штирлиц думал я, глядя на маленькие и сильные пальцы, ловко орудующие гаечным ключом. Хорошо хоть не Джеймс Бонд.
       Ближе к полудню, закончив демонтаж неисправного насоса, мы отправились на вокзал помыть черные от мазуты руки, ну и вообще осмотреться. Изнутри вокзал был такой же неприглядный, как и снаружи. Большой зал ожидания в конце, которого располагалось несколько столиков и барная стойка кафе, билетные кассы, туалет с фанерными кабинками и пожелтевшими от времени умывальниками.
- Вот тебе и Европа, - подумал я.
Отмыв руки, и прикупив минеральной воды, мы покинули вокзал и вернулись обратно к начинающей становиться родной платформе.  Солдат как настоящий разведчик уточнил у меня, что делать больше нечего и забравшись в машину завалился спать. Мне же не спалось. Как тень отца Гамлета я ходил по платформе вокруг экскаватора в надежде, что в голову придет хоть одна дельная мысль о дальнейших действиях, но не тут то было. Мысли не приходили. Они бегали, где то вокруг, летали стайками сталкиваясь, друг с другом, играли в пятнашки и если одна из них нечаянно приближалась к моей голове, другие тут же бросались следом за ней и сознание ловило дружную кучу-малу из перепутавшихся слов.   Ну, все хватит, решил я после часовой бесполезной прогулки по платформе. Мысленно приказал себе собраться, плюнуть на все, и повторяя подвиг разведчика завалился спать в машину рядом с блаженно храпящим Штирлицем.               
   
                ***

       Пол дня следующих суток прошли в «ожидании чуда». Каждую минуту мне казалось, что вот-вот к нам подъедет машина, из нее выскочит улыбающийся прапорщик Бычков и как заправский волшебник вытащит из вещьмешка так необходимые сейчас запчасти. Чуда не происходило. Хуже того, на улице похолодало и нам с солдатом приходилось постоянно сидеть в машине, чтобы хоть как то согреться, но и это удавалось с трудом. Знакомые с техникой люди без труда поймут почему, для остальных поясняю – печка в КрАЗе, это не печка, а просто издевательство. При минусовой температуре воздух, дующий из нее в кабину, имеет температуру близкую к 0 градусов. Ну а про теплоизоляцию самой кабины с деревянными форточками без мата рассказывать просто нельзя. В общем, и целом мы потихоньку замерзали, и вместе с нами замерзала надежда на благополучный исход сегодняшнего дня.  Ближе к вечеру, посмотрев на часы, я с ужасом обнаружил упущенную, но такую важную для нас деталь. В этот чудесный холодный день смотреть на стрелки необходимо было только ближе к полночи. Все остальное время смотреть надо было на число – 31 декабря.
- Штирлиц, мать твою в душу, -  выругался я в сердцах, и толкнул в бок задремавшего солдата. -  Какого хрена мы тут делаем. Сегодня же все равно никто к нам не  приедет.
-  Как не приедет, -  сонным и замерзшим голосом прошипел тот. – Почему  не приедет.
-  Да потому и не приедет, - пояснил я. - Сегодня же новый год встречать и ни  один дурак, не гражданский, не военный работать не будет.
- А как же мы, -  оживился солдат. - Как же мы. Что совсем без нового года  останемся.
- Ну, уж нет, - ответил я, выбираясь на улицу из машины, при этом, не ощущая никакой разницы в температуре «за бортом». - Новый год, он для всех новый год.
     Пару минут попрыгав возле платформы, дабы размять ноги и хоть немного согреться, я оставил солдата за старшего, а сам направился на вокзал. В небе светил яркий кусок луны, под ногами скрипел белый нетронутый снежок и настроение мое, наверное, в первый раз за последние два дня немного улучшилось.
- Ничего, -  думал я. – Где наша не пропадала. Сейчас куплю водочки, мандаринов и встретим новый год не хуже других.
   Мандаринов в вокзальном буфете не оказалось, зато водки было на выбор сортов двадцать.
– Южное изобилие. - Вспомнилось мне крылатое выражение, и долго не думая, все равно пока не угадаешь пока, не попробуешь, я остановил свой выбор на бутылке со знакомой этикеткой «Столичная». Кроме того, в мой пакет отправилась большая плитка шоколада, пакет сока и с десяток красивых, но как оказалось позже, несколько подмороженных, яблок. Нагрузившись этим добром и уже насвистывая под нос что-то новогоднее, я отправился назад.
      Солдат тоже не терял время даром. Наплевав на все меры предосторожности и безопасности, он развел костерок рядом с платформой, раздобыв где-то деревянных ящиков. Часть из них пошли на дрова, а три стали нашими стульями и столом. Расположившись у костра и расставив на подстеленной газетке припасы, я внезапно понял, что чего-то здесь не хватает. Пару минут оглядывая все вокруг я терзал себя сомнениями, чем заслужил пристальный и удивленный взгляд со стороны солдата, а затем хлопнув себя по шапке – вот память дырявая, полез в машину, где за спинками сидений еще с позавчерашнего дня лежал вытащенный мною на всякий случай из вещмешка маленький транзисторный радиоприемник. Забыл сказать, что не ожидая казуса с повторным отрывом от коллектива, все мои вещи и припасы еще в начале разгрузки перекочевали в теплый кунг нашей походной мастерской  в которой мы собирались расположится с прапорщиком Валеркой и теперь находились неизвестно где.
- Вот теперь все как у людей, - довольно сказал я,  включив радио и поймав вездесущий «Маяк». – Теперь точно новый год встретим.
- Здорово, - только и сказал солдат наконец поняв зачем это офицер скачет в машину и обратно когда уже водка налита.               
- Ну, - произнес я поднимая железную кружку. – С наступающим новым годом.  Пусть этот год будет радостным, добрым и незабываемым.
- Ура, - немного повеселевшим голосом отозвался мой партнер по застолью, и не чокаясь, переправил содержимое кружки в себя. Я тоже выпил, закусил кусочком яблока и закурил, глядя на костер. Приятное и столь необходимое сейчас тепло медленно но верно пробиралось по всему организму выгоняя прочно засевший там холод.
-   Нет  ничего  лучше, - прервал   затянувшуюся  паузу  солдат.  – Чем   смотреть  на   
огонь, на бегущую воду и на льющуюся в твою кружку водку.
- Ишь философ, - подумал я, а боец, в доказательство, что слова у него не расходятся с делом, пополнил наши «фужеры» и с застывшим на лице ожиданием уставился в сторону радиоприемника. Судя по часам и той болтовне, что доносились из динамика, скоро  должны были грянуть куранты.  Часы шли правильно, куранты загремели, вместе с ними глухо звякнули друг о друга наши кружки. И чтобы придать хоть какую то торжественность этому моменту – мы выпили стоя.
     Через час, уже порядком согревшись и уничтожив все припасы на столе, кстати и стол тоже пришлось уничтожить т.к. тарные дощечки горели очень быстро,  мы сидели у платформы, курили, пили водку и болтали о чем угодно, но только не об армии и не о том, что ждет нас впереди.   

                ***

     Утро наступило неожиданно и на удивление нам не первым лучиком солнца, а стуком в окно нашей машины незнакомого майора. Разлепив глаза, я смотрел на него через лобовое стекло и решал для себя непростую задачу – снится он мне или нет. Первого января, ранним утром, трезвый майор – наверное все таки сон, решил  я и довольный своим выводом зажмурился.
- Вы что суки, - орал снаружи приснившийся военный. – Совсем охренели. Ну-ка быстро подъем.
- Какой надоедливый сон, - подумал я и перевернулся на другой бок. Сон не унимался и продолжал греметь сапогом в железные двери машины.
- Товарищ  лейтенант, - влез  в  мой  сон  голос  храпящего  рядом солдата. –
Товарищ лейтенант стучится кто-то.
- Что-то не похоже это на сон, - подумал я, и на ощупь дернул ручку двери, открывая доступ навязчивому сну в нашу не совсем уютную реальность.
- Ну слава богу проснулись, - прозвучал прямо над моим ухом голос, и я нехотя открыл глаза. Да, это был не сон. Прямо надо мною возвышался стоя на подножке, тот же майор, что стучался в стекло и нахально скалил свои белоснежные зубы.
- Хорош спать бойцы, так и дембель проспите, - издевался он выгоняя из нас последние капли дремы и удостоверившись, что мы окончательно проснулись исчез из вида перебравшись с подножки машины на платформу. С полминуты поглядев друг на друга заспанными глазами мы выбрались следом, дабы узнать каких еще недобрых вестей в этом новом году принес с собой этот неправильный майор. На удивление новости были добрыми. Майор оказался командиром ремонтной роты базирующейся в Моздоке и привез с собой не только новый топливный насос для нашего экскаватора, но и пару грамотных солдат, которые успели установить его, пока мы умывались и приводили себя в порядок. Дальше дело пошло еще веселее. Установка на КрАЗе завелась. Лопата хоть и нехотя, а какой дурак кроме военных хочет работать утром 1-го января, заняла свое нормальное положение и наша многострадальная машина спустилась наконец-то с платформы на твердую землю.
- Ну, все бойцы, - скомандовал майор, залезая со своими солдатами в УАЗик. – Теперь двигайте за мной. Поедем на базу.
- К нашим, - радостно вставил Штирлиц забираясь в КрАЗ и улыбнулся.
- Не совсем, - мастерски убил улыбку моего бойца, майор. – Ваши сегодня ночью с колонной уехали в сторону Грозного, а вы пока побудете на «рембазе», там еще ваша ИМР сломанная стоит. 
- Точно, еще ИМР. Вспомнил я про напутствие замполита и в сердцах сплюнув тоже полез в кабину автомобиля.         
      
                ***

   Три дня прошедших на поле аэродрома, где расположилась рембаза, прошли для нас как три минуты. Огромная серая площадка  сплошь заставленная палатками и военной техникой  кипела как большой муравейник не умолкая даже ночью. Кругом шла бурная, и со стороны казалось абсолютно неорганизованная жизнь. Кто-то приезжал, кто-то уезжал, кого-то притаскивали на буксире. Пару раз приходила техника, побывавшая в бою, и тогда половина лагеря собиралось вокруг понюхавших порох машин, и обсуждала достоинства и недостатки отечественного вооружения.
      Я с солдатами и еще одним непонятно откуда взявшимся прапорщиком нашей части, заселились в палатку оставленную ушедшим батальоном, и с трудом познавая азы инженерной техники, все три дня пытались реанимировать огромную груду металла и брони гордо именующуюся – инженерной машиной разграждения. К концу третьего дня, когда наши силы и терпение уже подходили к концу эта упрямая железяка возомнившая себя спящей красавицей, соизволила наконец «раскрыть глазки» и сделать первый вздох.
        Вздох получился ужасным. Из выхлопных отверстий где до этого мы видели только слабые струйки дыма, внезапно повалили серые облака которые в течении минуты накрыли собой если не весь лагерь, то уж большую часть его точно. Наш железный монстр стоял, гордо подняв вверх огромную мехлопату и поливал  дымом наши опешившие рожи и всех тех, кто устремился к нам словно на пожар. Бежали отовсюду. Кто с лопатой, кто с огнетушителем, а самые «смелые» блажили – газы, - и, побивая все нормативы и рекорды, натягивали на свои испуганные головы противогазы.
- Круто как, - заорал Штрирлиц, выбираясь из недр пробудившегося чудовища и глядя на то, что творится вокруг.
- Глуши эту дуру, - громко скомандовал я, понимая, что сейчас нас если не закопают живьем, то уж морду набьют – это точно.
-   Ну,  уж  нет, - отозвалась   мне    в     ответ   хитрая   физиономия  однофамильца
великого разведчика и прикурив папиросу, озорно поглядела на бегущих отовсюду солдат. - Пусть поработает. Аккумуляторы хоть зарядятся.
- Какие к черту аккумуляторы, - мелькнула в моей голове мысль, и я двинулся к солдату с твердым намерением засунуть его наглую физиономию в выхлопную трубу и тем самым предотвратить назревающую кругом панику.
- Эй, саперы, мать вашу, - возник словно из ниоткуда майор спасший нас у вокзала. – Вы чего тут снова буяните. 
- А что такое, - только и смог ответить я. – Вот завели, наконец-то.
- Молодцы, что завели, - запрыгивая на броню, прокричал майор. – Завесу дымовую теперь отключите.
- Завесу, - удивленно пробормотал я. – А как.
- Как, как, - протирая глаза, слезившиеся от дыма, отрезал майор. – Х…ном об косяк.
    Отодвинув улыбающегося Штирлица майор нырнул внутрь машины и немного там поколдовав, вылез обратно. Боец, проскользнувший словно тень за майором в люк ИМР не показывался.  Понимая, что спешить уже некуда я не торопясь забрался на броню и полез в карман за сигаретами.
–   Не знал, что здесь есть такая фигня, - пошутил я прикуривая.
- Сам ты фигня, - майор смахнул очередную слезу и, взяв у меня из пачки, тоже закурил.
   Представление, внезапно начавшееся, так же внезапно закончилось. Дым пропал, и все бежавшие в нашу сторону развернулись и побрели кто куда. Еще через минуту к нам присоединился Штирлиц и мы втроем покурили, стоя на броне и слушая довольное урчание пробудившегося после долгого сна дизеля.
- Вечером колонна уходит, с ними пойдете, - нарушил тишину майор. Затем  он затянулся последний раз и бросил окурок вниз.
- Куда пойдем, - задал я глупый вопрос, и тут же осознав это, замолчал.
- Куда надо, туда и пойдете, - явно не питая к нам добрых чувств за посеянную вокруг панику, офицер плюнул вниз, затем, поглядев на наши усталые и грязные лица сжалился и пояснил: - В восемь вечера на выезде с аэропорта строится колонна, с которой вы двините до границы города, а там и до ваших рукой подать. Они расположились на окраине Грозного тоже в аэропорту или точнее в том, что от него осталось.   
- Понятно, - своеобразно поблагодарил его я, и повернулся к Штирлицу.
- Ну что боец, видел, как эта дымовушка отключается.
- Видел, - довольный собой и своими расширившимися познаниями ответил тот и выбросив папиросу снова скрылся внутри машины.
   Не став дожидаться еще каких-либо сюрпризов, со стороны бронированного монстра я спрыгнул на землю и зашагал к палатке собирать вещи. Когда и в какую сторону исчез майор, я не заметил.

                ***

     Вечер выдался на удивление теплым. Мелкий дождик, что донимал нас три дня, прекратился и из-за туч поглядеть на наши усталые, но довольные лица выглянуло зимнее, южное солнышко. Уже к семи часам вечера обе наши боевые единицы стояли в начавшей формироваться колонне и тихонько урчали, наполняя наши сердца неизведанной ранее радостью. Усевшись на собранную и брошенную прямо на броню ИМР палатку, мы с Штирлицем жевали печенье, пили чай из зеленого солдатского котелка и любовались стоящей впереди нас техникой изображавшей из себя, если глядеть сверху, изогнувшуюся зеленую змею. Какие–то офицеры, пытавшиеся сперва выстроить машины ровно, плюнули на свои несбыточные фантазии и теперь смотрели только за тем, что бы очередной «Шумахер» не въехал в уже стоящие машины, да не придавили кого-нибудь ненароком. Через час, когда уже стемнело, вся эта катавасия, светя фарами и лязгая гусеницами, у кого они были, потихоньку двинулась вперед. За полчаса до начала движения к нам подошел немолодой и довольно обросший, в смысле небритый, капитан и проинструктировал нас с прапорщиком, как старших машин, о мерах предосторожности и действиях в случае поломки.
- Все очень просто, - хриплым голосом говорил он. – Держаться строго за впередиидущей машиной. Дистанция до нее метров 30 – 50. Если она стала - не останавливаться, а объезжать ее слева и двигаться за остальными.  Сломался  сам - сиди спокойно и не дергайся. Последними будут ехать ремонтники, и помогать всем кто не доехал.
-   А ежели что? - задал вопрос прапорщик, имея в виду нестандартны ситуации.         
- А еже что, - ухмыльнулся капитан. – Сигай под машину, и не высовывайся. Нас  будут  прикрывать  специалисты, так что твой экскаватор в бой не  пойдет.
- Это хорошо, - подвел итог инструктажу прапорщик и зашагал к себе.
- Ну а вам, - кивнул в сторону ИМР капитан. – И вылазить никуда не надо. Такую дуру ни один снаряд не прошибет.
- Ага, - подал голос, сидя на броне мой солдат. – Но лопатку мы все-таки опустим и метров двадцать так вперед проедем.
- А это еще зачем? - удивился капитан.
- А что бы закопаться по самую башню, - ответил я за Штирлица, и, пожелав удачи инструктору, полез на машину, где уже остывал недопитый мною чай.

                ***

     Двигались быстро. Сперва через город, обращая на себя не очень пристальное внимание местных жителей. За эти два месяца, что прошли с начала военных действий они уже успели насмотреться на вездесущих военных и привыкнуть к ним. Потом, выйдя за городскую черту темп движения, несмотря на легкий туман, еще ускорился и мой водитель только успевал дергать рычаги управления, стараясь держатся ровно в колонне и поспевать за более управляемым и ходким КрАЗом двигающимся впереди нас. Километров через 10 начали попадаться первые сломавшиеся машины, прикорнувшие к правой обочине либо торчавшие прямо посреди дороги. Кое-кто, не став дожидаться ремонтников сами открывали капоты и забирались в недра машин, но в основном просто находились рядом или отходили назад, махая зажженными фонариками и указывая движущемуся транспорту на находящееся впереди препятствие. Через некоторое время туман сгустился, видимость еще ухудшилась, и мне пришлось перебираться наверх на броню, и оттуда руководить движением ИМР. Маленькие водительские окошки из пуленепробиваемого стекла по которым и днем то было ездить почти невозможно, постоянно запотевали и мы пару раз чуть не уехали с трассы в придорожную канаву. Сидя на холодной броне и направив фароискатели на дорогу, я через переговорное устройство, встроенное в шлем кричал Штирлицу влево или вправо, но даже так мы едва поспевали за красными огоньками габаритных огней убегающих от нас.  Надо сказать, что туман был не единственной причиной нашего отставания. Управлять этой многотонной машиной – целое мастерство, которое при всем желании не выработаешь за 5 – 10 часов проведенных за ее рычагами. В этом я убедился впоследствии, а пока, я просто сидел верхом на сыром и скользком железе мечтая не свалиться под гусеницы и мысленно материл своего водителя ерзающего по всей дороге и заставляющего в очередной раз замереть мое сердце, когда машина придвигалась слишком близко к обрывистой обочине. Единственным утешением было то, что мы все ж таки двигались, но и этой радости скоро пришел конец.
     Наверное, не совсем восстановившись после долгой спячки или обидевшись на водителя заставляющего ее двигаться «зигзагами» примерно через пол часа после выезда из города наша красавица как-то странно фыркнула и начала замедлять ход. Не сразу сообразив,  что происходит я еще немного покричал в шлемофон, в глубине души надеясь, что с машиной все в порядке, а не в порядке с водителем –  зад отсидел или горящий окурок на штаны уронил. Все тщетно. Лязгнув напоследок гусеницами, ИМР замерла у правой обочины, одарив меня нечаянным созерцанием ночного тумана и  мертвой тишиной.    
- Все приехали, - подтвердил мои худшие догадки Штирлиц выбираясь из люка.
- Что случилось то? - спросил я отодвигаясь в сторону и снимая шлемофон.
- Черт его знает, - ответил боец закуривая сигарету и присаживаясь рядом со мной. – Обороты упали, я еле вправо свернуть успел. - Он с досадой хлопнул рукой по броне и добавил. – Прямо заколдованная машина.
- Колдунства не бывает, - поучительно сказал я тоже закуривая. – Всякому происшествию есть вполне логическое объяснение.
- Ну так объясните, - не закончил фразу солдат, но и так было ясно, что надо объяснять.
- Я думаю, - начал я издалека. – Что все дело в топливной аппаратуре.
- Это понятно, - прервал меня Штирлиц. – Но мы же ее всю перебрали, причем ни один раз. - Он угрюмо посмотрел на проезжавший мимо нас БТР и печально вздохнул. - Доедем мы когда ни будь до своих.
Вопрос солдата завис в ночном воздухе и висел там еще добрых сорок минут  пока мимо нас проходили исправные и не заколдованные машины. Затем подъехали ремонтники.
- Ну что саперы, - весело прокричал нам пожилой прапорщик, выбираясь из кабины передвижной мастерской. – Дизель сдох.
- Сдох мать его, - подтвердил я и начал рассказывать о своих проблемах и догадках по этому поводу. Прапорщик внимательно слушал и изредка перебивал мою пламенную речь, что бы уточнить кое какие детали. Периодически в разговор влезал Штирлиц и хорошо хоть без мата подтверждал, сколько раз мы перебирали топливный насос, и прокачивали форсунки.    
- В общем ясно, - подвел через некоторое время итог нашему разговору прапорщик. - Когда вернетесь к себе домой набейте морду своему зампотеху и тому, кто отвечает за ГСМ в вашей части. Судя по всему, в баки к вам налили солярки с водой, и теперь пока все не сольете, и заново не прокачаете систему, толку никакого не будет.
   Сделав сей убийственный для нас вывод он дружественно похлопал меня по плечу и забравшись в свою машину уехал.
-   Хороши ремонтники, - хмыкнул рядом боец и тоже похлопал меня по плечу.   – А сейчас что делать то.
- Лезь в машину и заводи, - сказал я не обратив внимание на его похлопывание. В моей уставшей голове, словно в телевизоре стояла холеная рожа молодого лейтенанта, заведующего складом топлива и его неудавшаяся попытка уговорить меня перед отправкой подписать накладные, превышающие полученное мною количество горючего в два раза. 
-  Вон значит, как из положения вышел, - думал я борясь с приступом накатившей злости и понимая, что сейчас это бесполезно. Злится надо будет потом, когда вернемся, и поглядим в глаза этой тыловой сволочи, а сейчас это ни к чему, совсем ни к чему.
     Мою внутреннюю борьбу прервал рык внезапно заработавшего двигателя, и я с удивлением повернулся  к ИМР.
- А вы говорили, чудес не бывает, - перекрывая шум дизеля, донеслись до меня слова бойца высунувшегося из машины. – Бывают блин, да еще какие.
     Его измазанное и довольное лицо было настолько потешным и радостным, что я невольно улыбнулся и погасив об сапог окурок оглянулся вокруг. Туман рассеивался. В небе начали проявляться яркие, и так непохожие на наши сибирские - южные звезды.  Попав в свет фар, и потеряв ориентацию, в ближайшие кусты  со всего ходу влетела какая-то ночная птица.   
-  На базу, - скомандовал я забираясь на броню и чувствуя, как под взглядом солдата из меня улетают последние капли злобы.   
   
                ***

  Обратно добрались без происшествий, если не считать пару остановок, когда  мотор глох и нам приходилось чуть ли не молится на то, что бы он снова завелся.  Подъезжая к рембазе, нас еще пару раз останавливали на блокпостах для проверки документов, но это были уже такие мелочи, на которые мой уставший и перегруженный мозг просто не реагировал.
   Заехав на базу и решив, что ставить палатку у нас сил уже не хватит, мы в первый раз заночевали прямо в ИМР. Скажу Вам, что днем, когда нас разбудили глухие стуки по броне я впервые пожалел об ушедшем экскаваторе ночевка в котором после «этого» сна вспоминалась мне отдыхом на огромной двуспальной кровати. Мало того, что замерз я как стриженая собака на сорокаградусном морозе, невозможность элементарно вытянуть ноги привела к тому, что выбраться наверх я смог только после получасового растирания конечностей отказывающихся сгибаться там, где это им положено природой.      
Мысленно матерясь, я кое-как вылез на «свет божий» и узрел своего бойца, как ни в чем не бывало разговаривающего с местными ремонтниками.
-  Разведчикам все нипочем, - подумал я, осторожно спускаясь на не гнувшихся ногах на землю, и впервые в жизни позавидовал людям с очень маленьким ростом. То, что Штирлиц спал почти с комфортом – было налицо.
- Товарищ лейтенант, - обернувшись в мою сторону, произнес улыбающийся солдат. – Пойдем, покушаем. Я им все объяснил, пока Вы спали так что, они и без нас начнут.
-  Ага, начнут, - пробормотал я плохо шевелящимися губами  и медленно направился вслед за уверенно топающим к кухне Штирлицем. 
    На удивление мне, эта ночевка, а скорее всего и не только эта, уже к вечеру пагубно отразилась на здоровье, и что самое интересное не на моем. Хорошенько покушав, мы целый день провозились с нашей ИМР, а к вечеру у Штирлица поднялась температура и я отвел его в находившийся поблизости военный госпиталь. Врач обследовал бойца, а заодно и меня и немедленно направил Штирлица на госпитализацию с подозрением на пневмонию, а мне налив сто грамм медицинского спирта, посоветовал пару дней отдохнуть.
- Что-то вид у тебя неважный лейтенант, - поучал доктор, наливая спирт в граненый стакан. – Давай-ка выпей за здоровье и топай, поспи часов по десять на каждый глаз, а то снова окажешься у меня и боюсь, что не в гостях, а на приеме.
   Поблагодарив врача и чувствуя себя абсолютно трезвым, но как-то сразу уставшим после «лекарства» я добросовестно направился в палатку ремонтников, с которыми целый день провозился у машины.  У них, насколько я знал, утром тоже кто-то заболел, и я завалившись на свободную кровать провалился в сон едва успев снять бушлат и сапоги.
   
                ***

Где-то под утро мое сонное сознание в очередной раз посетил фюрер. Он стоял перед тумбочкой дневального, на которой непонятно зачем восседал я, и, ковыряясь спичкой в зубах, ехидно приговаривал:
-  Что лейтенант, последнего солдата пр….бал. Будешь теперь сам за рычагами париться.
– Да как же так, - возражал я.  - Я же не умею.
– Ничего, ничего, - продолжал он. - Ты же из деревни, тракторист.
Спичка у него сломалась, и он сплюнул обломок куда-то в сторону.
- Да и не тракторист я,  - пыталось дальше возражать мое сознание.
- Нихрена, - упорствовал Фюрер засовывая новую спичку к себе в рот. - Раз из деревни значит тракторист.
Спичка с оглушительным треском сломалась, и я проснулся. Рядом с палаткой кто-то рубил дрова.

                ***

     Проблема с отсутствием водителя на уже исправную боевую машину решилась быстро. Тот же майор, что уже не первый раз выручал в трудную минуту, выслушав меня сидя перед столом заваленным бумагами у себя в палатке, покачал головой и крикнул кого-то из своих. 
-  Вызывали товарищ майор, - бодрым голосом отрапортовал вошедший через несколько минут в палатку сержант и, застыл вопросительно переводя взгляд с майора на меня.   
- Собирайся дорогой, - коротко поставил задачу майор. – Надо перегнать ИМР.
- Ишь ты, дорогой, - подумал я, а майор, словно прочитав мои мысли, пояснил:
- Даю тебе лейтенант самого лучшего из своих водителей. Береги.
Затем перевел взгляд  с  довольного  похвалой солдата на свои бумаги и грустно добавил:
- Бросить бы эту макулатуру да с Вами. 
- Да сожгите вы эти бумажки, - посоветовал, глядя на расстроенного командира солдат. – Сожгите и забудьте. А мы потом маленький пожар устроим и спишем все на боевые потери.
- Ага, сожгите, - печально возразил майор. – Вам хоть всю часть сожги, дембель через полгода, а мне до пенсии еще 6 лет. Выпрут нахрен, и куда я, по-твоему, пойду?
- Ну не знаю, - сказал солдат. Затем задумчиво поводил взглядом по серому брезенту у себя над головой и видимо не найдя там ответа молча вышел из палатки.

                ***

  Моего нового водителя звали Александр. Был он почти местный, из Краснодарского края, в ремонтной роте служил с самого призыва и в технике был настоящий мастер. То, что не просто мастер, а именно настоящий я понял после того, как, осмотрев предстоящую ему вести машину, сержант лихо прогнал ее пару кругов по рембазе, а затем, после пробной поездки забрался к ней в «недра» и что-то регулировал там почти до самого отъезда. Видя, как уверенно он крутит и подтягивает какие-то гайки и, постояв полчаса без дела, предложенную помощь солдат отверг сразу, я сходил навестить Штирлица, а потом, плотно пообедав, завалился в палатку ремонтников и проспал там до вечера. 
    Почему именно вечером уходили все колонны к месту назначения, для меня осталось неразгаданной военной тайной. Если хотели скрытности, то зачем тогда проезжали почти через весь город. Если ждали, когда на улицах станет меньше гражданского транспорта, то выезжать надо было ближе к одиннадцати вечера, а никак ни в семь часов, когда мирные аборигены спокойно добирались с работы домой. В общем, так или иначе, но в 19.00 мое еще не совсем проснувшееся тело в очередной раз начало перемещение в сторону уже начинающегося казаться сказкой инженерно-саперного батальона из далекого города Н.
   Двигались медленно.  В этот раз в колонне были почти одни «гусянки»  и  «ведущий» выбрал соответствующую скорость. Высунув голову наружу я  любовался местными пейзажами и мысленно молил бога закончить эту поездку там, где ей следовало закончится.
   Мое воображение рисовало заманчивые картины в которых я подобравшись незаметно к палатке командира манипулятором ИМР цепляю верхушку брезента и с громким криком – «Что не ждали», лишаю крыши руководство батальона. А затем, отыскав и надев свои теплые валенки, я направляюсь в палатку к остальным офицерам, где и выпиваю свои честно заслуженные двести пятьдесят грамм на каждый глаз.
     Выбравшись за черту города, колонна несколько увеличила скорость, и тут-то мой новый водитель показал, как на самом деле должна ехать наша многотонная машина. Честное слово, такого плавного и ровного хода, каким двигалась ИМР,  я потом не встречал ни на одной гусеничной модели.  Это больше походило на прогулку на пароходе, чем на движение по твердой земле.
- И впрямь лучший водитель, - думал я, выбираясь «на броню» и устраиваясь поудобнее на сложенной палатке. – Хоть не отпускай его обратно, а задержи на пару недель, что бы наших солдат потренировал.

                ***

   Утро мы встретили у подножия гор. Их появление я доблестно проспал убаюканный плавным ходом машины и завернувшись как червячок мечтающий превратится в бабочку с головою в палатку.  Вероятность свалиться на ходу под машину пугала меньше перспективы еще одной ночевки внутри ИМР.  С первыми лучами солнца наша колонна остановилась, и я разбуженный зевающим во весь рот водителем отправился к руководству для получения дальнейших инструкций.
     Подойдя к ехавшему впереди всех БТРу, я понял, что большинство офицеров и прапорщиков уже собрались. Многие пили чай или кофе переминаясь с ноги на ногу, кто-то курил, а некоторые, подойдя на минутку тут же разворачивались и шли обратно по своим делам.  Продвинувшись немного вперед чтобы слышать речь  подполковника стоящего у раскладного столика с расстеленной на ней картой, я понял, что ничего интересного не пропустил. Также дымя сигаретой, он что-то объяснял двум стоящим рядом капитанам,  успевая в перерывах между фразами прихлебнуть из кружки стоящей прямо посредине карты.
      Постояв пару минут, и не услышав что-то полезного для себя, я тоже развернулся и уже собрался идти, когда за спиной раздались слова, заставившие меня повременить с уходом.
- А в аэропорт лучше всего добираться через левый перевал, - говорил подполковник. – Не надо ехать через город, но нам это без надобности мы двинем вот сюда. - И он уверенно ткнул пальцем, куда-то левее кружки.
-  А может все-таки через аэропорт, - возразил ему одного из капитанов. - Там дальше, но зато дорога безопаснее.
-  Аэропорт, - всплыли в моем мозгу слова командира ремонтников. – Там ваши и стоят. 
Проскользнув, словно ветер между стоящих между мною и столиком офицеров я подскочил к говорившему капитану.
-   Где дорога на аэропорт? Как это вы туда не пойдете?
Второй мой вопрос был адресован уже в адрес подполковника, и они оба на мгновение оторопели, сраженные неожиданным напором со стороны незнакомого им лейтенанта то есть меня. 
-  Да так не пойдем, - словно оправдываясь, пробурчал подполковник. - Зачем нам делать круг в два десятка километров. Да и перевал этот. -  Он снова ткнул пальцем в карту. – Попроще будет.
-  Лейтенант, - неожиданно вклинился в мой допрос капитан. – Тебе что горный воздух в мозг ударил, на командование кидаешься.
-    Да ничего ….., - попытался ответить я и не сумел.   
-   Откуда такой, -  словно очнувшись, внезапно заорал на меня подполковник. -   Ох…ел совсем.
Я машинально сделал шаг назад, так как его лицо мигом покраснело, и изо рта полетели брызги.
- Уволю к чертовой матери за несоблюдение субординации.         
Стоящие вокруг офицеры перестали пить чай и курить, и также неодобрительно зашумели в мою сторону.
- А подите вы все, - вырвалось у меня. – И спросить ничего нельзя.
Развернувшись и где-то внутри понимая, что отчасти виноват в случившемся  сам, я пробрался через толпу и побрел к своей машине.  В спину  летели крики о моем скорейшем увольнении.
       В оставшийся срок пребывания меня в армии, услышав в свой адрес такие угрозы, а было это, учитывая мой вздорный характер не единожды, я только хитро улыбался и отвечал – а попробуйте. Крики же того подполковника как то особенно остро были мною восприняты и я еще долго не мог прийти в себя глядя на плывущие с гор облака и куря одну сигарету за другой.
      Колонна ушла. Мне уже было наплевать на то, что мы в очередной раз остаемся одни, а им, судя по всему, были «до лампочки» наши проблемы. Неудивительно,  они были массой, единым целым, к которому по непонятным причинам на короткое время прицепилась маленькая песчинка, т.е. мы. Ни наше прибавление, ни наша потеря, никоим образом не повлияла на достижение нужной им цели, и только горластый подполковник, наверное, пару раз вспомнит о наглом лейтенанте, да и то врят ли.
      Перемена обстановки никоим образом не отразилась только на моем солдате. Как ни в чем не бывало, он бродил вокруг машины, пинал гусеницы, пару раз подтянул какие-то гайки и все время поглядывал на дорогу, словно кого-то поджидая. Примерно через час, израсходовав лишнюю энергию, он присел рядом со мной закурил и тоже уставился в небо, наверное, пытаясь разыскать среди разнокалиберных облаков ответ на стоявший перед нами вопрос – а что дальше? Небо молчало.

                ***

     Темнеет в январе рано, а в горах и подавно. Казалось еще совсем недавно присела пыль от уходящего вверх по дороге, замыкающего колонну танка, а вот уже и сумерки окутали нашу одиноко стоящую у развилке дорог машину. После ухода колонны мимо проехали еще две небольшие группы машин, однако, они тоже двигались не в нужном нам направлении. Один старший группы даже попытался нарисовать нужный нам маршрут, но в итоге запутался, и нервно поглядывая на часы, посоветовал дождаться попутный транспорт.
- В этих горах заблудится как дважды два, - уже запрыгивая на свой БТР, крикнул он. – Да и стемнеет скоро, а ночь не наше время.
-  Ага, - поддакнул ему мой боец. – Ночь время вурдалаков.
- Да тут всякого дерьма…..., - донесся до нас обрывок фразы с взревевшего БТРа, и спустя полминуты нас снова окутала полная тишина.       
- Вурдалаки это конечно перебор, - думал я глядя на почти полностью скрывшееся за горы солнце, - А вот ночевать еще раз в бронированном холодильнике это уже серьезно. Если ноги не отморозишь, то уж воспаление легких как пить дать получится. Ночи тут, жуть какие холодные, знаем. С другой стороны, на улице у костра ночевать – тоже чревато. Стрельнет кто-нибудь из местных по огоньку, так шутки ради, а уж куда попадет, думается уже не шутя.
- Едет кто-то, - прервал мои попытки выбрать меньшее из зол голос солдата.
- Не может быть, - удивился я и даже привстал, глядя на дорогу. Насколько хватало моего зрения, дорога была пуста. Или у меня что-то со зрением или мой боец ясновидящий – выдал итоговую мысль мой мозг. - Да и слух надо бы проверить, если этот кто-то не на лошади едет.
- Не туда смотрите, - разрушил мои опасения солдат. – С гор вон кого-то несет.
- Ах, с гор, - понял я, развернулся и увидел огонек, двигающийся в нашу сторону. Несмотря на большое расстояние в сумерках его было видно издалека.  Спустя некоторое время до наших ушей донесся гул мотора и еще через пять минут  изрядно замызганный БТР, лихо лязгнув гусеницами, затормозил прямо перед нами.   
- Салют бойцы, - не очень оригинально приветствовал нас подполковник выбравшийся из заляпанного грязью люка, а затем чуть внимательнее глянув на наши безрадостные лица, усмехнувшись пропел. – Мы красная кавалерия и про нас….
- Понятно, штабные, - буркнул более опытный в таких делах мой водитель и, подойдя к выглянувшему из другого люка БТРа солдату, закурил.
Я же продолжал стоять и глядеть на вновь прибывших с еще не угасшей в душе надеждой: - Вдруг комбат наконец то вспомнил про своего молодого и веселого зампотеха и прислал за ним нормальную машину с первым попавшимся под руку подполковником умевшим для поднятия воинского духа  исполнять патриотические песни.
    Чуда не произошло. Подполковник еще немного потренировал свои легкие и видать не найдя в наших лицах достойных слушателей прекратил свое музицирование.
- А что лейтенант, - перейдя на прозу и закурив, спросил он меня. – Тут в ближайшие полчаса два УАЗа не проезжали.
- Нет, не было, - ответил я и тоже закурил. – Ни полчаса, ни два часа, ни весь сегодняшний день.
- Вот значит как, - удивился он. – А вы что же здесь весь день торчите? Никак сломались или солярка закончилась?
- Дорога у нас закончилась, - чуть помедлив и выпустив сизое облако дыма. ответил я. – Была дорога шла, шла и вдруг раз, и закончилась.
- А кролик с часами из норки никак не выбегает, и в нужном нам направлении бежать не хочет, - попытался поддеть меня подполковник.
- Нам страна чудес не нужна, - вспомнив детскую сказку, эрудированно огрызнулся я. – Нам бы в аэропорт попасть, где наши.
- Аэропорт, стою у трапа самолета, - снова перешел на песни мой собеседник, но не надолго т.к. тут же забравшись на свою машину и нахлобучив шлемофон начал вызывать по рации какого то триставосемнадцатого.   
- Все пропало, - подумал я, выбросил сигарету начал соображать, как бы пристроить палатку, что бы и костра не было видно и самим нечаянно не сгореть.
    В двух словах объяснив свои намерения водителю и привлечя в качестве помощника приезжего солдата мы очень быстро закрепили одну часть палатки на броне, а другую часть, набросив на пару длинных досок поставленных друг к другу буквой Л, придавили валявшимися неподалеку булыжниками. Жильем то, что у нас получилось, назвать было нельзя, но при нашей ситуации проделав дырку в потолке можно было разжечь внутри небольшой костер и рассчитывать на не самую худшую ночевку. Я уже достал нож, что бы вырезать в брезенте импровизированный дымоход, когда голос ранее бормотавшего свои цифры подполковника прозвучал у меня над ухом.
- Ты чего лейтенант, тут ночевать собрался? Сгорите к чертям или околеете к утру. Хотя. - Он сделал паузу. - Скорее всего, сперва замерзнете, а потом, ближе к утру, поджаритесь.
Положив на палатку нож, дабы не было соблазна лишить какой-нибудь части тела этого суперумного военного, я повернулся и вопросительно поглядел ему в глаза. Любой человек даже близко не имеющий отношения к экстрасенсам должен был прочесть в них вопрос – Ну и что ты предлагаешь?
Немного попятившись назад, наверное выражение моего лица диктовало не только эту безобидную фразу, подполковник снова закурил и уяснив, что время для шуток в этой компании уже кончилось, сообщил, что приехал встречать своих, однако кто-то напутал со временем и эти люди приедут только завтра к вечеру, а он прямо сейчас разворачивает свой БТР и двигает, куда бы вы думали – в аэропорт.
- Сука, - подумал я, а вслух сказал, что готовы мы будем через две минуты.
- О кей, - сказал тот и направился к своей машине.
Его солдат стремглав рванулся следом, а мы, вытащив из-под палатки доски, принялись затягивать ее брезентовую тушу обратно на броню.

                ***

      Едем. Снова едем. Где то рядом с сердцем теплится надежда, что это последний переход и последние часы, проведенные вне общества поглотившего меня несколько месяцев назад. Хотя если задуматься, это общество постоянно крутится около меня, меняя только свою окраску, тон и какие-то мелкие детали, в целом оставаясь неизменным. Внутренне понимаю, что добраться до своих - просто цель, поставленная перед самим собой. Это как некий маленький предел, который нужно преодолеть, не задумываясь, что за ним будет еще неисчислимой множество таких отправных точек. Но сейчас, в этот момент, догнать ушедший батальон – самое, что ни на есть желаемое в жизни. В моей жизни. Солдат, уверенно орудующий рычагами и чудом заставляющий нашу многотонную машину не отстать от мелькающих впереди габаритных огней, что-то весело напевает и достигает свой, только ему ведомый рубеж.         
     Выехали мы примерно час назад. Пару раз останавливались у каких то развилок, где подполковник выбирался наружу и, сверяясь с картой, выбирал нужное направление. Один раз мимо нас прошла колонна бронетехники, где половина машин была разбита или сожжена, а вторая использовалась как буксиры. После нее темп нашего передвижения несколько снизился, но спустя минут десять снова поднялся до неприличия, и мне уже стало казаться, что ехавший впереди БТР просто пытается от нас оторваться.   
     - Ерунда, - мысленно говорил я себе. – Просто они видят, что мы не отстаем, и держат максимально безопасную для передвижения скорость. О том, что в быстро движущуюся мишень труднее попасть нам рассказывали еще на военной кафедре. – Не перевернуться бы еще, - возникала в голове мысль, когда одна из гусениц нашей машины на очередном повороте почти полностью отрывалась от земли, а башенка, в которой я сидел, натужно бухала, пытаясь сорваться с креплений.  – Вот глупо будет, - продолжал думать я. – Не добравшись до места, каких ни будь пару километров перевернуть машину и угробится вместе с ней.
      Не угробились. БТР внезапно сбросил скорость и мы, чуть не разбив ему задние фонари, отчаянно раскачиваясь, обрели статическое положение. Приехали.
      Пытаясь понять причину очередной остановки, я выбрался из машины и, обалдел. Следя только за мелькающими впереди огоньками, я не глядел далеко вперед, а зря. Зрелище того стоило. Метрах в трехстах по ходу нашего движения дорога исчезала в стене тумана состоящего из земли, огня и еще чего-то темного и непонятного. Мгновение спустя по моим барабанным перепонкам ударил такой визг и грохот, что развернувшийся и рванувший в противоположную сторону ведущий нас БТР показался мне бабочкой бесшумно порхнувшей в сторону. То, что увидел я, и те, кто ехал впереди нас, открылось наконец и для моего водителя. Реакция у него была отменная и мы, развернувшись ничуть не медленнее, рванули за пытающимися скрыться в темноте красными, заляпанными замерзшей грязью фонарями.      
 - Что это было то, - выдавил я из себя спустя пол часа в течении которых мы безуспешно пытались удержатся за нашими проводниками.
Уехали. Да и черт с ними. Мы стояли где-то в горах, немного свернув с дороги, и пытались закурить, по очереди чиркая отсыревшие спички об дрожащий, что у меня, что у солдата  в руках коробок.
 - Похоже на «град», - пояснил боец, и потерев об волосы очередную спичку, наконец добыл огня.
- Град, - повторил я, прикуривая и похлопывая себя по ушам. Вроде целые и слышат. – Красивое зрелище.
- Красивое, - тоже затянувшись, поддакнул мне солдат. – Только не для того, кто внутри.
- Точно, - согласился я, выбросил недокуренную сигарету и полез внутрь ИМР устраиваться на ночлег. Выбора не было, и оставшуюся часть ночи мы провели наглухо задраив люки и завернувшись от холода во все найденные в машине вещи. 
     Кажется, ночью кто-то снаружи стучал по броне.
      
                ***

    Проснулся я от жуткого холода, и от того, что солдат громко матерился, пытаясь выбраться наружу. Люк его был раскрыт, а сам боец, зацепившись за какой-то рычаг бушлатом, наполовину висел наружи и поливал окрестности забористым русским матом.
- Совсем мозги отморозил, - подумал я глядя как отрывается пятнистый  карман и ругающееся тело исчезает из виду. – Нервы ни к черту, - поддакнул внутренний голос, и я принялся снимать со своих ног вещмешки забытые кем-то у нас в машине и использованные мною как отдельные спальники для ног.
     Натянув сапоги и выбравшись наружу, я для начала огляделся по сторонам, а затем, спрыгнув на землю, принялся бегать вокруг машины пытаясь размять и разогреть задубевшие за ночь ноги. Из-за плотного тумана видимость была не больше десяти метров, и не надо было быть отчаянным фантазером, что бы представить себя ежиком в тумане.
     После десятка кругов мои нижние конечности обрели способность сгибаться, а из-за ближайших кустов показался застегивающий штаны боец.
- Дубак то какой, - вместо приветствия пробурчал он и полез обратно в люк, правда через пару минут вылез обратно с вещмешком и принялся разводить костер, а я, сделав еще парочку кругов, присел рядом.
      Позавтракав разогретыми консервами, мы закурили, и принялись думать над тем, что нам делать дальше. Точнее что делать было понятно, не понятно было куда ехать. Какой либо карты или компаса у нас не было, а спросить про дорогу не позволяло отсутствие советчиков. Туман между тем потихоньку рассеивался, но радостнее от этого не становилось.
- Ждать, - подвел я итог нашим раздумьям и забравшись на броню задремал.         
    Проснулся я примерно через час от того, что прямо в лицо мне светило не по зимнему теплое и ласковое солнышко. Открывать глаза не хотелось, и я еще  минут пять лежал, зажмурившись и принимая солнечные ванны. Мысли в голове были светлые и добрые. – Вот сейчас открою глаза, - думал я. – И сразу решу вопрос куда нам ехать дальше. Или подскажет кто. - Правильно отреагировав на чуть слышный гул едущей машины, завершилась мысль.
    Едут. Глаза открылись, мысли побежали, а ноги сами спустили меня на землю навстречу чему? Сейчас узнаем.
    Когда звук мотора стал намного громче из открывшегося люка выбрался мой водитель и положив рядом  с собой автомат закурил уставившись на дорогу, а еще через пару минут нашего ожидания из–за поворота показался зеленый ЗИЛ с будкой и я, сделав пару шагов ему навстречу, поднял руку.
    Не доехав до нас с десяток метров, машина остановилась, и из нее выбрался усатый прапорщик в бронежилете и с автоматом на шее. Несколько раз стукнув ногой по колесу и поправив автомат он двинулся в мою сторону.
- Утро доброе, - поздоровался я первым. – Куда путь держите.
Больше из машины никто не выбирался, но я нутром чуял, что наблюдает за мной оттуда не одна пара глаз.
- Доброе, доброе, - ответил мне прапорщик, и подозрительно оглядываясь по сторонам, закурил. – Куда путь держим? Мы на рембазу, а вы куда?
- Да заблудились мы, понимаешь, - пытаясь быть как можно приветливее, ответил я. – Нам в аэропорт надо, а мы дороги не знаем, и карты у нас нету, и спросить здесь не у кого.
- Спросить про аэропорт, - удивленно выдавил из себя прапорщик, - Смешно. Он выбросил папиросу,  развернулся и пошел обратно. Минуту спустя, громко хлопнув дверью и заревев полуоторванным глушителем, машина тронулась и, проехав мимо нас, скрылась из виду.   
- Ни черта не понял, - сказал я, и повернулся к солдату, заслышав его негромкие хихиканья.
- Чего смешного-то, - чувствуя, что завожусь, я нервно пнул в сторону скрывшейся машины пустую консервную банку. - Я что на клоуна похож, что бы надо мной смеяться.
- Да нет, - успокоил меня боец и протянул руку, показывая мне причину своего веселья.
Прямо перед нами, внизу, километрах в трех, раскинув, словно крылья посадочные полосы лежал аэропорт. А дорога, на которой мы стояли, словно черная змейка вилась прямо к нему.
- Смешно, - согласился я и сел. – Это что ж получается. Мы вчера не доехали всего ничего. Еще каких-то десять минут и мы бы ночевали в теплых палатках, у своих. Смешно.               
- Очень смешно, - подытожил солдат и полез в люк заводить двигатель. 

                ***

    Через три недели после прибытия в батальон я умудрился сильно застудиться и меня с сорокоградусной температурой вертолетом отправили в госпиталь Моздока, а оттуда, через некоторое время и обратно в город, где мне предстояло еще отслужить положенных полтора года.
    Наш батальон после возвращения расформировали, а еще через несколько лет после моего увольнения прекратила свое существование и та самая воинская часть.
    Время уничтожило почти все следы тех далеких дней и только иногда ночью мне сниться железнодорожная станция, вдоль которой с громким стуком проносятся составы из вагонов заполненных чем-то бесформенным. Они движутся в разных направлениях, некоторые быстрее некоторые медленнее. Порой кажется, что два из них вот-вот сойдутся вместе, но такого не происходит. Невидимый стрелочник, где то за гранью сна ловко орудует этим хаосом и только по одному ему известному алгоритму решает, когда и какими путям будет двигаться очередной паровоз, тянущий за собой как судьбу упряжку из серых вагонов.   
   
Март – Сентябрь 2005г.