Совсем недавно у В.А. Гиляровского в "Моих
скитаниях" наткнулся на симпатичный эпизод, который
раньше почему-то оставался незамеченным. Вот дословно
описание одного из событий бурлацкой жизни на Волге
июня 1871 г.
"По случаю холеры мы перед обедом пили
перцовку. Сядем, принесут четвертную бутыль и чайный
стакан. Как только сели артели за обед на берегу
появлялся огромный рыжий козел, принадлежавший
пожарной команде. Козел был горький пьяница.
Обыкновенно подходит к обедающим в то время,
когда водку пьют, стоит, трясет бородой и блеет.
Все его знали и первый стакан обыкновенно вливали ему в глотку.
Выпьет у одних, идет к другой артели за угощением,
и так весь берег обойдет, а потом исчезает вдребезги пьяный.
И нельзя было не угостить козла. Обязательно первый стакан ему, - а
не поднести - налетит и разобьет бутыль рогами."
Прочитав это, я тут же вспомнил об аналогичной
истории про выпивавшего козла, описанной в журнале
"Огонек" за 1914 год, т.е. почти через полвека после
цитированного мною Гиляя.
У меня хранится, - можете себе представить, - не отдельный
номер, а целая годовая подшивка журнала. И не простого года, а, как
вы уже вспомнили из истории, - года начала Мировой, а для
России - Отечественной Войны.
Досталась она мне в собственность около шестидесяти лет
назад от друга моего отца, потомственного москвича и
почетного железнодорожника, жившего на нашей же улице
Карла Маркса в соседнем доме №27 Александра Капитоновича.
А вот фамилию дарителя, к искреннему стыду своему, я не помню.
В ту пору это был действительно иллюстрированный
еженедельник, потому что фотографии и рисунки по объему
значительно превосходили текстовый материал. Это были
фотографии всех членов семейств всех царствующих домов Европы
и обеих Америк. Всех президентов, начиная с Пуанкаре и
Чемберлена, канцлеров и министров.
Рядом - реклама средства от облысения, от хронической
гонореи, от полового бессилия. Здесь же вооружение всех родов
войск всех стран, участвующих в Мировой войне. Обмундирование
солдат, младших и старших офицеров этих родов войск.
Здесь же - портреты всех до единого погибших, раненных и
героев, начиная от самого низшего офицерского чина. Многократно
фотографии Первого Кавалера Солдатского Георгиевского Креста
казака Крючкова, похороны Папы Пия 10-го, а также Григорий
Распутин в крестьянском одеянии, монах Илиодор, смертельно
раненный принц Фердинанд и его супруга, сам убийца Гаврила Принцип.
Фотография, где запечатлена чета Российского Императора во время выхода из
часовни Иверской Божьей Матери на Красной площади, а сзади, на руках у денщика, или дядьки, как они тогда назывались, наследник престола цесаревич Алексей в детской матросской форме, множество карикатур на кайзера Вильгельма.
И рядом с этой общепланетарной трагедией - трагедия
одного человека - фотография женщины-рака, так ее
представили в надписи на фотографии, - у которой на обеих
кистях рук и на обеих ступнях вместо обычных пяти пальцев
всего по паре, но очень мощных пальцев-клешней, даже не как у
рака, а как у хорошего дальневосточного краба. И позирует она,
бедняга, улыбаясь и от души радуясь предсказанной пройдохой
фотографом известности на весь мир.
Я кинулся к своей подшивке, и после двухдневного
тщательного перелистывания ее убедился в отсутствии, по
крайней мере, двух страниц - титульного листа одного из
номеров, на котором была фотография самодержца на весь
формат, размером с хороший портфель, с перечислением титулов
Николая Второго, из них - в том числе - Государь Николай Александрович,
Хозяин земли Русской.
Невольно пришло в голову - а ведь хозяин - это здорово.
По крайней мере, у себя-то у самого хозяин точно воровать
не будет.
Хотя у хозяина, даже у очень хорошего хозяина, - даже
очень хорошие близкие друзья ухитрялись воровать. Самый
известный пример такого русского парадокса - трогательные
отношения между царем Петром и князем Меньшиковым.
Трогательные, потому что была искренняя дружба
между совсем далеко стоящими друг от друга на социальной
лестнице людьми, особенно в начале сближения. И потому еще, что
часто трогал царь кулаком лицо в очередной раз проворовавшегося
друга. А что лицо, - утерся и забыл, зато деньжищи-то какие.
И все-таки бывали исключения в истории России, точнее,
Советского Союза. Ну, что там ни говори, но, ведь, не воровали
при Сталине-хозяине. Боялись крепко, да и не было у него вообще
никаких друзей, которых законы дружбы обязывают прощать.
И, как я говорил, исчезла еще одна страница, конечно, по закону подлости, - со статьей про козла.
Пропасть они не могли. Просто я часто их показывал
своим друзьям и, наверняка, по пьяному делу какому-то особенно
настойчивому другу подарил.
Сначала я расстроился, потом вспомнил, что статейка
всего в несколько строк, и я частенько ее пересказывал наизусть
близко к тексту. Что я сейчас и постараюсь проделать с вашего
позволения.
Называлась она "Козел-алкоголик". А текст такой:
"Вчера в Твери на пристани скончался от запоя
козел-алкоголик. Обитая по соседству, он ежедневно забредал
туда. Подрядчики по мясному и рыбному делу, купцы,
проводившие большую часть своего времени на берегу Волги,
сначала озорства ради приглашали козла в свою компанию.
А со временем несчастное животное пристрастилось
к водке, которая сопровождала их завтрак или обед, а также
заканчивала всякую торговую сделку.
Козел бывал агрессивен с похмелья, и ноги его несли
на пристань. После водки снова становился покладист. И вот –
закономерный конец".
Вот и думай сейчас,- то ли матушка Волга плодила
пьющих козлов, (ведь оба описанных эпизода случились на
Волге), то ли царский режим, свирепствовавший в России на
протяжении веков, повинен в такой аномалии.
Хотя, нет, в перестройку был у нас тоже такой пьющий
козел, про которого писали во всех газетах и журналах, в том
числе и у Коротича в "Огоньке". Но тот козел был совсем
выдающийся, он не только пил, он при этом еще и пел, и танцевал,
у нас и в зарубежных гастролях.
Да вы, конечно, и сами видели, - эти его выступления много раз
по телевизору показывали.