За бивень последнего слона можно получить много денег или даже свободу. Каждый из страты это понимал. На лицах играли оранжевые отблески костра, поток непринужденных фраз и злых смешков лишь усиливал напряжение. Даже старший выглядел более угрюмо чем обычно.
Четверо мужчин, одна женщина и тощий юноша ожидали утреннего горна, оповещающего о начале охоты. По правилам, в охоте участвует 5 страт, в каждой страте не больше шести мужчин, но старший может взять на охоту свою сучку, конечно, если он дурак или планирует отдать ее на съедение гиенам, чтобы выиграть время.
Выжженные земли, съеденная гниением пустошь, западные болота и серые холмы: места, где проходит охота не прощают ни ошибок, ни легкомыслия, и если старший тащит на охоту женщину, он должен знать зачем это делает. С другой стороны, судьба любой женщины, попавшей в страту, быть съеденной, если не гиенами то своими, или болезнями, или дурными мыслями.
Судьба младшего в страте тоже сомнительна. Чтобы стать частью охотничьей группы сначала надо продать себя торговцу, отработать несколько лет в его подвалах, перед этим доказать свою способность выживать, а перед этим родится в этих холодных местах. Но попасть в страту – это еще не стать ее частью, на каждой охоте надо выживать при этом страшиться не диких тварей, а своих. Младшему запрещено говорить, поднимать глаза. Младший обязан выполнять любые приказы охотников, в пользу или в утеху. Если кому-то вздумается заставить младшего петь – он должен петь. А если страта застрянет в пустошах, то младший обязан отрезать свои уши, чтобы прокормить других.
Задача младшего – терпеть, не задаваться вопросами, мгновенно выполнять все, что попросят другие. Младший забывает свое имя и происхождение, а чтобы забытье произошло быстрее к нему обращаются коротким «Эй» или более длинным – «Иди сюда». Быть младшим сложно и обидно, единственное чем может успокаивать себя младший – каждый в страте когда-то был на его месте. А значит, если повезет с гиенами, охотой и благожелательным отношением со стороны группы, есть шанс стать охотником.
Перед тем как попасть в страту необходимо пройти проверку: или убить собаку, ударив по ее голове молотком или просидеть в грязных водах реки Зу сутки. Испытание выбирает старший, подбирая в свою группу пополнение, хотя выбор такой себе. Любая собака, увидев молоток в руке человека, догадается о его намерениях и нападет первой, в этом случае все зависит от удачи и отчаяния юнца. Просидеть в едкой вонючей маслянистой жиже, стекающей с горы – означает заработать себе несколько язв, а если на теле есть царапины, то и медленно убивающее заражение.
В день когда Ану, старший четвертой страты, скривив губы осматривал Нару, претендентов было только трое. Обычно желающих стать охотником гораздо больше, но в этот год часть молодняка съели гиены, другую убила спесь, проникающая глубоко в ум.
Ану заглядывал в глаза каждому, но только Нару не отводил взгляд в течении трех секунд. Ану швырнул торговцу монету и потащил тощего юнца за поводок, через улицу и дальше к окраине селения, туда, где в клетках держали собак. Животные, запертые в тесном пространстве, при виде человека взорвались яростным хриплым лаем. Рядом с клетками утопала в черном от крови песке старая наковальня. Неровный круг песка через десять метров обрывался, за ним начинались холодные земли и перемешиваясь с болотами, гнилью и гнездами гиен пропадали далеко за горизонтом.
Ану подтащил Нару к наковальне и снял с мальчишки ошейник. На щербатой металлической поверхности лежал молоток, такой же старый как и все вокруг. Когда-то им вбивали гвозди в крыши домов, теперь у него другая миссия. Нару схватил молоток, сжал рукоятку и посмотрел в глаза Старшему, выражая готовность. Старший скривил губы, юноша уперся взглядом в песок, продолжая при этом держать молоток в готовности.
Охотник прошел вдоль клеток два раза, и Нару был готов бросится в сторону собаки, сразу как только она покинет клетку. Ану открыл одну из дверей и несколько раз, до визга, пнул сапогом большую сучку, чтобы она прижала хвост и отползла в дальний угол, затем наклонился и вытащил за шкирки маленького щенка. Захлопнув дверцу он подошел к наковальне и бросил щенка на ее поверхность. Нару замахнулся, но ударить не смог. Ану приподнял бровь и приоткрыл рот.
Нару набрал побольше воздуха, поднял молоток повыше и приправляя движение яростью ударил молодую собаку по голове. Щенок взвизгнул, тонко и громко, провозглашая обиженную безысходность. От удара его снесло вниз в песок, голова была раскроена, пульсировала наружу кровь, но животное осталось живым. Нару шагнул в его сторону и замахнувшись еще раз обрушил на голову собаки второй удар. Этого хватило. От щенка осталось мохнатое тело с превращенной в красную кашицу головой.
Нару бросил молоток на наковальню и набросился на трупик сапогом, он ударил ногой несколько раз, втаптывая щенка в песок, затем отбежал на несколько шагов и согнулся пополам. Если бы в его желудке была хоть какая-то еда – пришлось бы с ней распрощаться. Юнец пару раз шумно выдохнул, потряс головой после этого повернулся к Старшему.
- Снимай поводок и пошли, - это были первые слова, которые Нару услышал от охотника.
Прошло три длинных дня, в течении которых другие охотники из четвертой страты измывались над прибывшим Младшим. Но давали есть. И можно было греться у костра. Потом объявили начало охоты и назвали имя зверя. Им оказался последний живущий на Земле слон. Кому достанется слон и где он сейчас никто не знал, но это был слон, не медведь, не волк и конечно не гиена.
В ночь перед охотой все участники охоты разместились вокруг большого костра. Нару сидел напротив Старшего и вслушивался в разговоры охотников. В основном фразы содержали хвастовство и насмешки. Справа от юнца развалился самый старый охотник в страте он единственный носил меховую шапку, а во время охоты пользовался длинным, с пол ноги, ножом. Именно этот нож вызывал у других охотников смирение.
Старый охотник придвинулся к Нару, облокотившись на локоть снял с пояса мешочек с черной глиной. Зачерпнув грязным пальцем немного маслянистой субстанции протянул Нару.
- Бери.
Юноша уставился на глину.
- Бери, - просипел дед.
Нару двумя пальцами снял глину не понимая, что делать дальше. Охотники вокруг костра взорвались смехом на какую-то шутку, а старик еще немного придвинулся, достал из мешочка другой комок глины и провел им по верхней десне, засунув палец под губу.
- Вот так!
Нару понюхал субстанцию, та воняла еловыми ветками.
- Чего ждешь, давай втирай.
Юноша переложил глину на указательный палец, поместил палец под верхнюю губу и провел, надавливая на десна. Тут же затряс головой, а потом все его тело подхватило мелкую противную дрожь.
Дед засмеялся, закричал:
- Да!
Нару содрогался еще несколько минут, все это время дед смеялся и пару раз ударил юношу по ноге. Наконец-то Нару смог справится с собой и снова сесть.
- Я знаю, что сейчас с тобой происходит. – Заговорил дед тише, придвинувшись еще ближе, - по этому сиди молча и слушай. Хотя, ты же Младший, тебе нельзя говорить, а если из твоего уродливого рта вылетит хоть звук, то тут же вернешься в свой вонючий подвал.
Дед повесил мешочек с черной мазью на ремень.
- Глина открывает двери в другие миры, но никто не знает, какие твари полезут из этих дверей. Что ты видишь сейчас? Я знаю что. Ты видишь восторг, везде вокруг восторг и тебе уже все равно, что Зу полна отравленной воды, что на сотню километров вокруг лишь болота и вонь. Когда-то все было по другому, я был таким же молодым уродцем, но жил в зеленом красивом мире. Здесь, прямо на этом месте был лес, полный диких зверей, таких же красивых как Солнце. Это мы изуродовали землю, я и другие охотники. Мы спалили лес, чтобы втирать в десна глину и ловить этот мимолетный кайф. Это мы поубивали всех зверей. Ты что думаешь нам хотелось жрать? Человеку чтобы насытиться не нужны когти медведя или бивни слонов. Человек такая скотина, что может жрать червей и чувствовать удовлетворение. Нам нужен был кайф. Что ты думаешь сейчас все иначе? Нет, нам нужен кайф, и тебе и всем в страте, каждой страте и тем, кто утраивает эту охоту тоже нужен кайф. Ты ловишь кайф, малец?
Нару покачал головой.
- Посмотри на Нут, на эту сучку, которая считает себя избранной потому, что Ану взял ее на охоту. Она здесь ради кайфа. Посмотри на этого урода Ари, пару месяцев назад он был на твоем месте, молча втирал глину, а сейчас он кто? Вшивый герой, который выдумывает для тебя новое издевательство. Зачем он это делает знаешь?
Нару покачал головой, затем заставил свое тело сесть ровно, чтобы расплавившийся горячий мир принял хоть какую-то форму.
- Из-за кайфа! Ари и все вокруг орут и скалятся из-за кайфа, который никак не могут найти.
Ари, словно услышал свое имя, приподнялся и закричал через всю поляну.
- Младший, ко мне!
Нару приготовился вставать, но старый охотник его остановил:
- Сидеть.
- Младший, ко мне! – зарычал Ари.
- Сидеть, - прошипел старый охотник.
- Младший!
То ли обиженно, то ли недоуменно Ари поднялся с места и направился в сторону Нару. Десять шагов, которые пришлось преодолеть через поляну дались ему не легко. Он пошатываясь остановился напротив Младшего и скомандовал:
- Вставай.
- Сидеть! – прошипел дед!
- Вставай! – закричал Ари.
Нару опустил взгляд еще ниже, а когда осмелился посмотреть Ари уже лежал на спине, метрах в двух, над ним стоял старик сжимая и разжимая кулак.
- Давай, ползи обратно. – прорычал дед.
Охотники, наблюдавшие сцену, в который раз за ночь взорвались смехом.
- Вот видишь, - прорычал дед устраиваясь на место, - все ради кайфа. Но ты знаешь.
Охотник приблизился к Нару вплотную и стал шептать на ухо.
- Мне мало! Я голоден, не могу насытить это чувство. Оно здесь, - дед постучал кулаком в грудь, - тоскливый вонючий голод, который не может накормить ни одна охота. Я все время голоден, по этому во время охоты я убью Старшего.
Дед отодвинулся, а Нару посмотрел в его сторону.
- Страшно? Страх и кайф всегда рядом, они как братья. – Старый охотник вернулся к уху Нару. - Слушай еще. Потом я убью его сучку, перед этим конечно возьму ее и на глазах у всей страты разорву ее от ног до сладкого рта. Потом воткну свой нож в желудок Ари, хочу посмотреть его удивление. А дальше убью всех остальных.
Нару дернулся и осмелился поднять глаза, чтобы заглянуть в глаза старого охотника, тот во весь рот улыбался.
- Что ты сделаешь сейчас? Побежишь жаловаться и лишишься шанса стать охотником и ловить этот кайф, или будешь наблюдать как это все произойдет? Ведь тебя я тоже убью, можешь не сомневаться. Последним. Дам тебе почувствовать настоящий кайф, перед тем как выплюнуть последние сопли.
На этих словах старик отодвинулся, мизинцем залез в мешочек с глиной и зачерпнув им немного маслянистой субстанции втер ее в десну, затем облизнул палец подмигнул Нару и засмеялся, его смех слился со смехом других охотников.
- Это все для кайфа! – Закричал старик Младшему. – Мы будем убивать друг друга ради кайфа.
Глина, втертая в десна, помогла Нару видеть лучше и слышать глубже, но через час потащила в сон, и возможно юнец уснул бы, если бы не утренний горн. Этот пронзительный острый как пила звук Нару слышал с детства. Охотники уходили из селения после этого звука, они шествовали по пыльной улице, чтобы вернуться победителями или не вернуться вовсе.
Через несколько часов четвертая страта затерялась в выжженных землях. Первым шел Старший, за ним спешила Нут, дальше двигались остальные охотники, Нару замыкал цепочку, старик временами оглядывался, улыбался и подмигивал юноше. Нару никогда не заходил в выжженные земли так далеко, не только потому, что это опасно. Нару почти никогда не выходил из подвала торговца. Теперь, оказавшись далеко от селения он рассматривал желто зеленую землю с пятнами мха и кустиками облепленными красными ягодами. Нару сорвал одну такую. Положил в рот и раздавил зубами. Ягода оказалась кисло горькой.
За толстым слоем облаков где-то пряталось солнце. Если бы оно смогло выглянуть, то стало бы теплее. Нару прятал шею в короткий воротник куртки, рассматривал спины охотников, каждый из них когда-то так же догонял вереницу, молча срывал ягоды пробуя на вкус, и терпел холод. Нару размышлял над словами старика, убеждая себя, что это не более чем изобретательная издевка, а тот временами оглядывался, поглаживая лезвие своего длинного ножа.
В течении нескольких часов ничего не менялось. Охотники шли друг за другом. Куда-то. Нару пытался определить: как можно ориентироваться среди желто-зеленой пустоши, однотипных кустиков если солнце даже намеком не видно среди серого лохматого неба. Но Старший шагал дальше, а за ним и все остальные. Возможно, страта двигалась по кругу, или просто маршировала на одном месте.
Прошел еще час или два. На горизонте ничего не изменилось, в небе тоже. Зато под ногами захлюпала вода. Сначала небольшими лужицами, то сбоку то прямо под сапогом, потом длинными полосками, которые сменялись участками сухой травы. Скоро вода окружила страту со всех сторон. Старший продолжал двигаться вперед. Другие охотники старались повторять его шаги, выискивая твердую почву.
Здесь из воды выстреливали стебли крупного кустарника с большими синими ягодами, гораздо крупнее тех, которые Нару уже попробовал. Пока охотники хлюпали вперед, Младший рискнул сделать пару шагов в сторону, чтобы сорвать незнакомый плод, после вернулся в строй и поместил ягоду в рот. Ее сок оказался очень сладким, слаще чем вареный картофель, которым иногда кормил торговец. Нару долго перетирал плод зубами, наслаждаясь вкусом и удивляясь почему Старший не остановится чтобы набрать этих ягод с собой.
Когда сбоку появился еще один куст, прямые ветки которого торчали из мелководья, Нару сделал в его сторону шаг. Потом еще один, но твердую землю не почувствовал. Нога провалилась в холодную кашу, увлекая за собой тело. Нару успел вскрикнуть, поднять шумный всплеск и развернуться в сторону тропинки, в надежде схватиться за что-то твердое. Все охотники остановились и обернулись. Старший выискивая твердое место для ноги, прошел со своего места до хвоста вереницы, и наклонился чтобы изучить ситуацию. Потом выпрямился и произнес:
- Младшего больше нет!
А наклонившись к Нару добавил:
- Если сумеешь выползти и найти нас – подарю тебе право голоса.
Юноша выпрямил руки, чтобы они уперлись в край твердого дна. Не шевелился, и наблюдал как страта удаляется. Охотники оживились, стали высказывать предположения и смеяться.
- Его найдут гиены и сожрут.
- Нет, он захлебнется в своем дерьме и утонет в болоте.
Нару впивался пальцами в твердое дно, пытаясь вытащить себя. Пыльцы соскальзывали, разрывая скользкую поверхность в комья. Одна такая попытка привела к тому, что он провалился еще глубже. Теперь болотная жижа скрывала грудь и почти доходила до горла. Нару хрипел, мычал, растопыривал пальцы чтобы ладони влипали в дно. Вокруг плавали веточки, кусочки мха, и ядовитая желтая листва.
Юноша закричал. Так громко как получилось. Потом еще раз. Крик превратился в хрип, надо было замолчать, понятно, что охотники не вернутся, а вот гиены могут услышать вопли и собраться на ужин. Но Нару не останавливался, кричал, рычал вдавливал пальцы в грунт пытаясь продвинуться хоть чуть-чуть.
Перед его лицом опустилась пушистая снежинка, а дальше еще одна. Снег обрушился со всех сторон, крупными комьями, красивый и страшный, стирая пространство, превращая все в белый шум. Снег налипал не ресницы, таял на лбу, становился холодными струйками на щеках. Нару дернул ногами, подталкивая себя вверх. Зря.
Теперь чтобы не глотать воду нужно было держать рот закрытым или вытягивать шею, высовывая лицо вверх. Снег покрыл кожу и больше не таял. Нару наклонил голову в попытке снять с лица белую маску, зарычал передвигая руку вперед, глотнул холодной воды. Болотная жидкость по вкусу напоминала глину, которую охотники втирают в десна. Юноша всадил пальцы в грунт, испугавшись, что тело затрясется как ночью у костра.
Ветер играл снежинками до тех пор, пока серое небо не стало черным. К этому времени Нару перестал чувствовать боль в замерзших ногах. Когда совсем стемнело перед Нару появилась светлая точка. Совсем маленькая. Словно кто-то иглой проткнул черную ткань, за которой спрятался жидкий яркий свет. У этой точки появился голос. Точка спросила:
- Зачем ты борешься, Нару? Расслабь руки, отпусти себя. Пойдем со мной.
Юноша зарычал в ответ. Продвинул пальцы вперед на пол сантиметра. А светлая точка продолжала:
- Бессмысленная игра, и ты проиграл. Помнишь, когда-то мы были вместе?! Я подарила тебе себя. Я разрешила пользоваться моим телом, пить мои соки. Я подарила тебе свободу, А ты забрал у меня жизнь. Посмотри, во что ты меня превратил! Я ведь была красивой, сочной, яркой. Моя жизнь струилась, сочилась, играла везде. В каждом Земном уголке, в каждой речке, высоко в небе, в океанских глубинах. Теперь везде, куда я ни посмотрю – гниль и болота. Это сделал ты. Ты счастлив, человек? Ты обрел силу, ты доказывал ее все то время пока я любила тебя. Ты сжигал мою плоть, убивал моих детей ради забавы, ради того чтобы доказать себе, что ты сильный. Зачем тебе жизнь, если ты все время стремишься ее уничтожить?
Точка качалась из стороны в сторону. Нару погружал пальцы в жижу, но вперед продвинуться не мог.
Точка продолжала рассказывать:
- Это ты устроил эту охоту на слонов. А их больше нет. Все мои дети убиты тобой, еще одним мои ребенком. Значит, это я виновата, ведь это я тебя родила. Это я сделала тебя слишком жадным, слишком своенравным, злым. Я мечтала о том, что ты будешь заботлив, что ты так же сильно влюбишься в меня как и я в тебя, я надеялась, что ты увидишь мою красоту, сбережешь ее. Я верила, что понравлюсь тебе, что ты будешь мной восхищаться. Я ждала, что однажды ты расскажешь мне обо мне. Опишешь меня в песнях, что ты вдохновишься и мы вместе будем счастливы. Умри, человек, перестань бороться. Я не хочу такое дитя.
Нару сделал несколько резких выдохов, надеясь отогнать наваждение.
- Человек! Гордое, жадное, злое существо. Как ты мог таким стать? Ты выпил мою кровь. Стер мое лицо, сделал мои земли безжизненными. Ты назвал это место – выжженная земля. Кто сделал так, что эта земля стала выжженной, человек? – Кричала точка. – Ты считаешь себя великим охотником, ты чувствуешь свою силу и власть. А я вижу твою жалкую жестокость. Я знаю – ты не можешь насытиться. Это я ошиблась, это я превратила тебя в голодного монстра. Я родила друга, а вырастила врага. Но ничего, я знаю, что делать. Я поглощу тебя. Впитаю в себя и переварю.
- Я убью вас всех, скормлю своим болотам, или гиенам, или позволю ветрам осушить ваши жалкие посевы. Ты охотник, человек, мечтающий о победе, забудь о счастье, мы стали врагами, а значит никто не победит.
Точка раскачивалась ни далеко ни близко, маленький капризный взрыв в черной пропасти. Упрямый намек на то, что игра продолжается.
- Ты знаешь, человек, почему ты с такой яростью хватаешься за этот скользкий грунт? Почему вместо того чтобы расслабиться и вернуться ко мне, ты напрягаешь в невообразимом отчаянии свои руки? Потому, что я сделала тебя таким упрямым. Я вдохнула в тебя это огромное желание жить. Но хватит уже. Отпусти руки. Пусть все произойдет так, как должно быть. Ты исчезнешь. Я много раз ошиблась создавая тебя, а теперь ошибка должна быть исправлена.
Нару замер, боясь, что очередное движение приведет к тому, что тело еще больше погрузится в жижу, и тогда действительно все. Эта странная и противная точка, победит.
- Ты думаешь, что ты самый сильный здесь? Ты считаешь, что если у тебя хватает смелости и наглости убить слона, значит тебе покорюсь и я? Это моя ошибка. Это я сделала тебя слепым, это я не смогла вложить в твое сердце искренность и радость. Прости меня, отпусти руки. Давай исправим ошибку вместе.
Все время пока точка света говорила, она приближалась, покачивалась в стороны, поднималась вверх, опускалась. Когда точка выросла до размера дна консервной банки, ее свет стал таким ярким, что Нару закрыл глаза. Но свет пробивался сквозь закрытые веки, снег покрывающий кожу превратился в миниатюрные ручейки. Световая вспышка крутилась возле лица, нагревая то лоб, то одну щеку, то другу. Голос у света поменялся, охрип, огрубел, стал мужским.
- Живой еще? – произнес свет.
Нару открыл глаза, но ничего кроме яркого пятна и черной вокруг него бесконечности не смог разглядеть.
Яркое пятно отодвинулось назад и вверх. В свете фонарика, который старый охотник повесил на ремень, Нару увидел лезвие ножа. Охотник наклонился, схватил юношу за волосы, потянул вверх. Нару вскрикнул, погрузил пальцы в грунт так глубоко как мог и нащупал что-то твердое. Ладони уперлись в старое бревно, которое болото не смогло переварить. Отталкиваясь от этой палки, дергая ногами, рыча и плача Нару выбирался из трясины. Когда над поверхностью воды показались плечи, охотник набросил на шею юноши веревку, затянул петлю и потащил еще сильнее. Чтобы не задохнуться Нару впился в бревно ногтями, он не мог дышать или рычать, но мог давить изо всех сил и делал это.
Охотник вытащил юношу на тропинку, и пнул сапогом в грудь. Это заставило Нару подняться с четверенек. Весь мокрый, облипший грязью, воняющий глиной он стоял рядом с охотником, живой.
- За мной, - скомандовал старик, потянул за веревку. Петля на шее Нару стянулась, давая понять, что если не поторопиться, то дышать будет нечем.
Юнец почти бежал, хлюпая по воде. Яркий свет фонарика высвечивал мокрое с грязными пузырями пятно. Между дрожащим кругом и Нару шагал большой силуэт охотника, словно окружающая темнота вырезала его из себя. Иногда, когда охотник попадал в небольшую яму, от силуэта отрывалась полоска длинного ножа свисающего с боку. Рассмотреть есть ли на лезвии следы крови юноша не мог.
Густая темнота сменилась серым предутренним туманом, под ногами теперь была твердая сухая земля. Темный силуэт охотника впитал утренние краски, прорисовался сбитыми ворсинами густой звериной шерсти. Рюкзак, с которым старый охотник выходил из селения исчез.
Нару, благодаря быстрой ходьбе, согрелся, но с неба посыпался снежный дождь, а ветер вдувал капли в лицо и глаза. Юноша щурился, поднимал локоть, прикрывая лицо. Снег с дождем закончился только когда небо окончательно насытилось светом. Большие пятна снега скрывали желто-зеленую траву. Пятнистый пейзаж где-то далеко, а может быть совсем рядом, сливался с серым небом. Старик шагал впереди, перебросив веревку через плечо. Он ни разу не повернулся посмотреть на Младшего.
Когда серый день принялся темнеть Нару услышал лай собак. Эта местность была совсем не такой как возле его селения. Ни кустарника, ни песчаных пролысин. Впереди на фоне серого неба прорисовывался темный прямоугольник строения с остроугольной крышей. Подойдя ближе Нару рассмотрел ряд собачьих клеток, а за ними дом с темными стенами и маленьким перекошенным окном. Больше никаких построек. Словно этот дом и эти собачьи клетки здесь выбросило ветром. А потом про них все забыли. Кто здесь живет? С какой целью здесь держат собак?
Наконец-то старик остановился рядом с пустой клеткой. В соседней захлебывалась в лае и хрипе крупная сучка, на ее шерсти проступали темные пятна. Она старалась порвать когтями железные прутья и будь те потоньше, возможно ей это удалось бы.
Охотник открыл дверцу, втолкнул юношу во внутрь, захлопнул клетку. Сам пошел дальше и скрылся в доме. Нару стащил с шеи веревку, бросил ее в угол. Собака рядом перестала лаять, заскулила, спрятала морду под огромной когтистой лапой.
В клетке с другой стороны тоже была собака, только серая и очень старая. Она лежала на боку не шевелилась и не открывала рта. Ясли бы не полуоткрытые веки и нездоровый блеск черных глаз можно было решить, что она сдохла.
Небо все больше темнело. Нару опять замерз и прислонившись спиной к плетеным прутьям клетки, дрожал. Несколько раз он сильно сжимал колени, чтобы мышечное напряжение выдало хоть немного тепла. Старик появился только когда стало совсем темно.
Открылась дверь. Нару услышал звук скрипящих петель. Потом увидел знакомый световой круг от фонарика. Свет, сопровождаемый тяжелыми шагами добрался до его клетки. Охотник приоткрыл дверцу, бросил на землю кусок хлеба и вернулся в дом.
Нару нащупал хлеб, крупный кусок вывалянный в грязи, пропитанный влагой. Он пах дрянью, которую охотники называют глиной и втирают в десна для ясности зрения и праздности ума. Нару съел все. Отплевываясь мелкими камушками. Чувствуя скрипящий на зубах песок. По вкусу хлеб напоминал черствые вымоченные в речной воде лепешки, которыми кормил торговец. Но портил пищу слишком резкий запах глины.
То ли из-за холода, то ли из-за глины тело юноши затряслось. Нару не мог контролировать молотящие по бокам руки и дергающиеся ноги. Конвульсии перетекали в острую боль в животе. Пришлось перевернуться на бок и сильно прижать колени к себе. Когда юноша смог успокоиться, в теле появился огонек теплой радости. Еда, или глина, наполнила тело.
- Зря ты это съел, - послышался в темноте слабый женский голос.
Нару за два толчка ногами отполз к краю клетки и вдавил спину в прутья, расширил глаза, пытаясь увидеть хоть что-то.
- Как тебя зовут? – спросил голос.
- Нару! – отозвался юноша.
- Нару! – повторил голос, пробуя имя на вкус. – А меня, Уна. Красивое имя, правда?
Юноша кивнул в ответ, понимая, что собеседница вряд ли увидит этот жест.
Где-то высоко за тучами вышла луна, смутное небо выдало каплю света. Рядом с перегородкой разделявшей клетку Нару с соседней сидела пятнистая сучка. Ее силуэт почти сливался с пространством, ярко выделялись поблескивающие глаза и мокрый нос.
- Ты охотник? – спросила собака. Юноша вжался в клетку еще сильнее. Собака не шевелила губами, звук ее голоса возникал посредством какой-то жуткой силы.
- Я младший, - хрипло ответил Нару.
- Младший! – съела и это слово собака. – А я Уна. Женщина старшего. Была ей когда-то.
Собака стала смеяться, закашлялась и перешла на хриплый лай. Нару сжал икры ног, в надежде, что боль перебьет наваждение.
- Зачем ты здесь, - спросил голос, - знаешь?
- Нет!
- Ты здесь, чтобы стать собакой. Тун будет бросать тебе ядовитый хлеб. Ты будешь его хватать и есть. Ты будешь знать, что хлеб ядовитый, но ничего не сможешь поделать, ведь голод сильнее тебя. Лучше превратиться в собаку, чем сдохнуть подумаешь ты, и перестанешь быть человеком. Младший!
Собака, почти как человек, покрутила головой из стороны в сторону.
- А потом Тун отведет тебя туда где ты родился, в твое селение. И продаст купцу, тому самому у которого старший выкупил тебя перед охотой. Не сомневайся. Собака ценится выше чем безмозглый юнец. А потом ты будешь драться с юнцом, мечтающим стать охотником, и он забьет тебя молотком.
После этих слов собака долго не то кашляла не то лаяла, заскулила.
- Откуда ты знаешь? – спросил Нару, когда блестящие глаза замолчали.
- Я когда-то была женщиной. Человеческой самкой. Старший выкупил меня и я служила ему, а он взял меня на охоту. Он был прекрасен. Старший. Я была готова впиться в глотку любому, кто его обидит. Вот смешно! Теперь я собака и у меня появились настоящие зубы и теперь я могу перегрызть горло. Любому.
Собака долго молчала, Нару закрыл глаза и почти провалился в сон. Собачий голос вернул его в клетку:
- Мы шли по следу зверя. Старший впереди, я за ним, другие охотники за мной. Долго пересекали выжженные земли, дальше по топям, за ними по серым холмам. К середине третьего дня мы вышли к кладбищу слонов. Это была большая удача. Слишком большая для нашей маленькой страты. Тысячи бивней. Огромные скелеты, все это могло быть наше. Тун был одним из охотников. Он напал без предупреждения, вставил свой нож в спину Старшему. Я видела как мой прекрасный муж выплевывает густую кровь. Пока охотники дрались за жизнь и ложились мертвыми на землю я пряталась за грудой слоновых костей.
- Тун резал охотников, поднимал свой нож, рассекал их плоть. На белых скелетах появлялись красные брызги. Я слышала вопли и стоны, хриплые возгласы удивления. Когда все охотники пали мертвыми, Тун разрезал их одежды, он оставил их на завтрак гиенам. И я увидела. Среди больших слоновьих костей были маленькие – человеческие. Я увидела черепа и берцовые кости. Такие же белые. Слоны и люди умирали здесь. Один за другим.
- Тун нашел меня. Я не сопротивлялась, куда мне было деваться? Он набросил на мою шею веревку и тащил несколько дней сюда. Потом посадил в клетку. Скармливал мне хлеб, вонючий и горький. Но я ела, из-за страха и голода.
Нару молчал, обняв колени.
- Когда придут гиены, беги на восток. – Сказала собака, - Старший рассказывал, что там сохранились зеленые земли. Ты сможешь построить дом, и вырастить урожай.
- Откуда ты знаешь, что придут гиены? - спросил Нару.
- Я оставила для них след.
- Что значит оставила след?
- Я ведь женщина, младший. Понимаешь? Женщина может поливать землю своим соком. Гиены придут. Завтра.
Жидкие световые лучики съела тьма. Теперь Нару не мог различить даже своих ног. Глина, вмешанная в хлеб, мешала уснуть. Едкий вкус превратился в ровный звон, щекочущий где-то внутри уха, а затем в зуд под кожей. Нару не мог определить закрыты его глаза или открыты, одинаковая темнота заставила моргать и сжимать веки с силой, чтобы почувствовать их и напомнить себе о своей жизни и своем месте.
Темнота превратилась в звук:
- Придут гиены, они будут искать меня. Тун попытается, конечно, меня защитить он ведь долго меня кормил. Гиены разорвут его. Потом выломают дверь, и вытащат меня из клетки. Они съедят меня на твоих глазах, но ты ничего не бойся, сиди тихо и не шевелись. Тебя гиены не тронут, ты не охотник, на тебе нет охотничьих одежд и ты не пропитан запахом дикой крови. Просто сиди и молчи. Ты понял?
Нару ничего не ответил.
- Ты понял, Младший?
- Да.
- Гиены найдут меня завтра. Я знаю. Их будет много.
Нару очнулся утром. Вынырнул из густого забытья, похожего на сон во время болезни. Пятнистая собака наблюдала за ним из угла своей клетки. Нару на коленях подполз к решетчатой перегородке между ними, взялся пальцами за прутья.
- Собака!
Сучка высунула язык, подняла голову.
- Собака, скажи, где кладбище слонов!
В ответ животное зевнуло и отвернулось, умостив голову на лапы. Пошел дождь. Нару поднял голову, чтобы холодные капли смыли с лица остатки болотной грязи. Вторая собака, старая, так и лежала на боку, ее сбитая шерсть немного поднималась и опускалась от редкого дыхания.
День добрался до середины, из дома вышел старик, его нож был на месте, в руке старик нес большой кусок хлеба. Он открыл клетку и бросил хлеб под ноги юнцу. Еда упала в небольшую лужицу, подняла фонтанчик брызг.
- Хороший песик, - осклабился старый охотник, захлопывая дверцу.
Когда старик исчез в доме, Нару поднял хлеб, понюхал его. Хлеб вонял глиной. Юноша бросил еду в угол клетки и уткнулся носом в колени.
- Молодец, - сказала собака.
Юноша сидел неподвижно, не обращая внимания на то, что в ногах появилась боль от холода и неудобной позы. Свист появился как звон в ушах. Тихий, несуществующий будто ошибка нервной системы. Свист прерывался, усиливался, сливался с шумом ветра, словно сильные легкие вдували воздух в узкое горлышко разбитой бутылки.
Собака вскочила, зашлась лаем и кашлем. Эта собачья истерика рассказывала о приближении смерти. Даже серая старуха нашла силы, чтобы подняться на лапы и зарычать. Через пол минуты из домика выбежал старик. В сапогах. Штаны удерживались на ремнях, перекинутых через плечи. Его голый торс покрытый шрамами демонстрировал, что можно быть старым, но оставаться сильным. На шее позвякивали амулеты из собачьих клыков. В руке старик сжимал нож. Он оглядывался, запрыгнул на клетку, осыпая Нару мелкими камушками отпавшими от подошв.
- Это гиены? – Спросил Нару толи старика, толи собаку.
Когда свист стал настолько плотным, что перевалил за границу слышимости, Нару увидел их. Гиен было шесть. Грациозные, красивые, сильные, черные, с вытянутыми мордами и блестящей шерстью. Они издавали свист оповещая о своей власти и праве решать судьбу. Старик закричал в ответ, перекрикивая лай сучки.
Гиены приближались не торопясь, не создавая лишних движений. Они были огромными. Самая ближняя тварь превышала ростом клетку, на которой топтался охотник. Твари окружили со всем сторон. Молодая собака охрипла от лая, старая скулила и плевалась пеной. Старик крутился на месте и рубил ножом воздух. Одна из тварей открыла пасть и схватила его за бедро, не обращая внимания на летающее в воздухе лезвие. Сдавила челюсти.
Нару услышал хруст, а потом увидел, как на землю полилась кровь. Гиена мотнула головой и старик отлетел в сторону, грохнулся к ногам другой твари. Нару стоял на коленях, в центре клетки, сжимая кулаки и зубы, не обращая внимание на хлынувшие из глаз слезы.
Обе собаки продолжали беситься. Первой убили старую серую псину. Одна из гиен надавила лапой на дверцу, вогнув ее вовнутрь. Старая собака сделала то, что велела природа – вцепилась гиене в шею, но тут же была сброшена в угол, а затем раздавлена и разорвана тремя ударами лапой.
Клетку пятнистой сучки разорвали от угла, словно она была сделана не из железа, а из мокрого картона. Уна успела выпрыгнуть из клетки, черные челюсти щелкнули в воздухе, промахнувшись. Собака не убежала, через пять шагов она развернулась, наклонила голову и зарычала, показывая белые зубы и свою готовность сражаться.
Гиены окружили ее, проявляя любопытство к неожиданной смелости. Собака бросилась вперед, ухватила ближайшую гиену за морду. Гиена встряхнула головой, отбросила собаку в сторону, под ноги другой гиены. Острые когти разорвали собачью шерсть, а следующим ударом и плоть. Уна взвизгнула, а потом протяжно заскулила.
Одна из гиен издала свист, длинный, глухой, пронизывающий пространство насквозь. Свист оповещал победу и утверждал власть на этом участке земли. Гиены пошли прочь, захватив с собой тело охотника.
Сучка лежала на боку, в красной луже. Она все еще дышала. Нару не шевелясь смотрел на удаляющихся гиен. Одна из тварей волокла за ногу тело старика. Только когда гиены растворились в горизонте, Нару осмелился выдавить погнутую дверцу клетки и подползти к собаке. Он запустил пальцы в ее мягкую теплую шерсть. Сучка подняла тяжелую голову.
- Скажи мне, где кладбище слонов, - попросил юноша.
- Иди на восток. Там зеленые земли, там ты найдешь радость и успокоение.
- Ты скажешь мне где кладбище?
- Нет! – Собака положила голову.
- Я не найду дорогу на восток, если не увижу солнце. Солнце никогда не выходит из-за туч.
- Солнце появится, - прошептала собака.
- Откуда ты знаешь? Ты приведешь его по своему следу?
Собака в ответ закашляла, выплевывая красную слюну.
- Солнце появится, - она говорила очень тихо, - Появится. Ты увидишь его лучи, и пойдешь на восток.
Нару гладил собаку пока та не сделала свой последний выдох. После этого юноша пошел в дом. Внутри помещение оказалось теплым и ухоженным. Нашлась и еда, которой хватило бы на год и кое какие инструменты. Нару изучил каждый ящик, проверил каждый угол, изучил сарай и чердак. Здесь не было никаких карт. Старик ориентировался среди гнилых земель и серых холмов потому, что знал все вокруг наизусть.
На следующий день Нару сжег трупы собак. Нашел охотничий нож, вычистил лезвие. Переоделся в одежду охотника. Поиски слоновьего кладбища лучше начинать когда закончится зима.
Через неделю юноша проснулся от странного света. На противоположной от окна стенке полыхал яркий оранжевый прямоугольник. Нару выбежал во двор. Тучи над горизонтом раздвинулись, чтобы показать большой яркий солнечный круг. Нару никогда не видел Солнца, и никогда не видел ничего красивее этого. Солнце, далекое, простое и мощное проникло куда-то глубоко в его тело, отыскало засохшие струны, очистило их от серо-зеленой пыли. Внутри, вместе с утренним солнцем проснулась странная забытая и очень знакомая музыка.
Может быть Нару показалось, но он увидел на фоне яркого солнечного круга три силуэта. Как небольшие холмики вырастающие из линии горизонта. Слоны. Теперь Нару знал в каком направлении идти.
Конец.
Январь. 2019
www.mvr.kiev.ua