Помните стишок Эдуарда Успенского?
Льётся сумрак голубой
В паруса фрегата.
Провожала на разбой
Бабушка пирата.
Пистолеты положила
И для золота мешок.
А ещё, конечно, мыло
И зубной порошок…
Стишок этот, без шуток, можно отнести к великому французскому корсару Роберу Сюркуфу и его семье. Ведь чуть ли не все мужчины рода Сюркуфов и по линии отца, и по линии матери были пиратами, а некоторые заодно и выдающимися флотоводцами. Оттого семейство Сюркуфов процветало и входило в число богатейших в Сен-Мало — городе корсаров на французском берегу Ла-Манша.
Родители мальчика решили, что семейству пора остепениться, и вознамерились подготовить Робера к службе на духовном поприще. Во Франции, как известно, первыми министрами обычно становились кардиналы — кардинал Ришельё, кардинал Мазарини, кардинал Флёри… И хотя пост первого министра король Людовик XV упразднил, с чем чёрт не шутит? Короче, мальчика отдали учиться в духовный коллеж в Динане, расположенном неподалеку от Сен-Мало.
Что вытворял там маленький озорник, биографы предпочитают умолчать. Кончилось дело тем, что однажды учитель хотел выпороть Робера за очередную проказу, но тот искусал уважаемого мэтра и сбежал. В мороз, кое-как одетый, семь километров пробирался мальчик по снежной целине в Сен-Мало. После этого случая, когда сын их чуть не погиб, родители предпочли забрать Робера из постылого ему заведения.
В тринадцать с половиной лет по отчему благословению мальчик завербовался юнгой на торговый бриг. Два года плавал он в водах Бискайского залива, обучаясь тяжкому ремеслу матроса. Когда Робер подрос и набрался сил, раньше времени возмужавшим юношей он перешёл на корабль «Аврора». Капитаном там был некто Тардиве — давний приятель папаши Сюркуфа. «Аврора» готовилась отплыть в Индию, чтобы доставить военный отряд в Пондичерри — город на побережье Бенгальского залива, а оттуда перевезти другой военный отряд на остров Иль-де-Франс*.
__________________________
* Ныне это остров Маврикий в архипелаге Маскаренских островов, относящихся к Восточной Африке. Помимо Маврикия в архипелаг входят ещё два больших острова — Реюньон и Родригес.
3 марта 1789 г. корабль вышел в море. Задачу свою «Аврора» выполнила без приключений, но возвращаться во Францию не спешила. Тардиве приступил к главной своей работе — он был работорговцем, а французские колонии на экзотических островах — рабовладельческими. Знали ли об основном занятии Тардиве родители Робера — не известно. Как бы там ни было, молодой человек приобщился к ремеслу работорговца.
Рабов «Аврора» закупила в португальской фактории на Африканском роге. В советское время нам внушали неверные представления о рабстве негров. Рассказывали исключительно о том, как белые изверги увозили несчастных негров из родной Африки и продавали их на невольничьих рынках. Предполагалось, что работорговцы охотились на бессильных сопротивляться огнестрельному оружию вольнолюбивых негров и в цепях сбывали их на чужбину. В действительности, в Африке процветало рабовладение, и основная масса обычных жителей были рабами негритянских вождей. Обращению в рабство подлежали либо пленники, захваченные другими негритянскими племенами в междоусобных войнах, либо неимущие соплеменники. Вожди обменивали рабов на побрякушки, которые привозили работорговцы. Чаще всего это были очень ценные для африканцев разноцветные стеклянные бусы. Т.е. работорговлей занимались преимущественно негритянские вожди, а белые работорговцы лишь пользовались этим — скупали людей по дешевке и вывозили свои покупки за пределы Черного континента, после чего распоряжались ими по собственному усмотрению. Одним из таких немногочисленных белых работорговцев и был Тардиве.
В тот раз в трюмы «Авроры» загрузили четыреста негров. В Мозамбикском проливе близ Мадагаскара корабль попал в сильнейший шторм. «Аврору» выбросило на пустынное побережье материка. Команда и пассажиры спаслись. О прикованных цепями к остову судна рабах вспомнили только через несколько дней, когда наладилась погода. Все негры уже умерли от жажды*. Поначалу Тардиве надеялся отремонтировать «Аврору». Сюркуф оказался среди тех, кто своими руками выносил из трюмов разлагавшиеся на жаре трупы несчастных. Впрочем, ничего ужасного в случившемся юноша не увидел. Мало ли что бывает. Гораздо хуже оказалось то, что корабль ремонту не подлежал. «Аврору» бросили и на арабской фелюге добрались до Иль-де-Франс.
_____________________________
* В литературе можно встретить утверждение, что все рабы на «Авроре» утонули.
Там Тардиве купил новый корабль — «Реванш». Сюркуф, за время плавания проявивший себя наилучшим образом, в шестнадцать лет был назначен вторым помощником капитана. Домой путешественники вернулись только в конце 1790 г., через полтора года после того, как началась Великая французская революция.
По возвращении Сюркуф поступил в королевский флот. Ему сразу дали чин лейтенанта и зачислили на корабль «Курье д;Африк», который тоже занимался работорговлей на островах Индийского океана. Позднее Тардиве забрал юношу к себе на «Реванш», и Робер продолжил службу там.
К 1793 г. двадцатилетний Сюркуф дослужился до капитана и получил под своё начало четырёхпушечный бриг «Креол». Теперь он мог самостоятельно заниматься работорговлей, благо опыт в этом приобрёл значительный и оброс необходимыми связями. Новоявленный капитан поспешил к берегам материковой Африки. Однако развернуться парню не довелось. 4 февраля 1794 г. революционный Конвент Франции принял декрет о запрете рабовладения и работорговли во французских колониях. Лица, не пожелавшие исполнять решение Конвента, объявлялись вне закона и подлежали смертной казни.
Базировался «Креол» на Маскаренских островах, периодически курсируя между островами Иль-де-Франс и Реюньон. Впрочем, ни работорговцев, ни рабовладельцев там особо не преследовали. Достаточно было дать губернатору взятку. Беда в том, что Сюркуф вздумал артачиться и отказался платить. Тогда губернатор граф Анн-Жозе-Ипполит де Малартик выдал ордер на арест работорговца. Расправа над упрямцем казалась губернатору даже выгодной: таким путём он мог продемонстрировать якобинскому Конвенту свою верность революционным декретам.
Тем временем Сюркуф вернулся к своему ремеслу: он отправился на «Креоле» к берегам Мадагаскара. Там доброжелатели предупредили молодого капитана, что на Реюньоне губернатор готовит ему засаду. Но Сюркуф был парень не промах и к такому повороту дел подготовился. Загрузив трюм «Креола» рабами, он подошёл к пустынному, неудобному для высадки берегу острова тёмной ночью. Его уже поджидали покупатели, подготовившие всё необходимое для приёма товара. Разгрузившись, Сюркуф как ни в чём не бывало прибыл в порт Сен-Дени — главный город Реюньона.
Здесь его поджидал сюрприз. Граф де Малартик тоже был парень не промах. Встречать преступника вышел сам комиссар местной полиции в сопровождении парочки опытнейших таможенников в придачу. Уверенный, что обделал операцию должным образом, Сюркуф пригласил комиссара на завтрак. Тот согласился. Пока они вкушали, таможенники тщательно обыскали судно. Были найдены многочисленные кандалы и ещё не вымытые котлы, в которых при перевозке обычно варили рис для рабов. Комиссар расценил находки как неопровержимое доказательство работорговли и объявил Сюркуфу, что он арестован.
Но не на того напал. Когда он с Сюркуфом спустился к завтраку, а таможенники приступили в обыску, команда по условному знаку капитана втихую снялась с якоря, и «Креол» ушёл в открытый океан. Теперь бриг находился столь далеко от берега, что комиссар и его люди оказались в полной власти Сюркуфа. Пленникам предложили подтвердить благонадёжность экипажа «Креола», иначе их высадили бы на пустынном берегу Африки. Положение усугубил начавшийся шторм, во время которого корабль едва не разбило в щепки.
Перепуганный комиссар спешно разодрал документы, где были описаны результаты обыска, и составил акт примерно такого содержания: «Команда „Креола“ честные граждане. К работорговле они не имеют никакого отношения. После того, как случайно оборвался якорный канат и корабль унесло в океан, капитан показал себя храбрым умелым моряком и достоин всяческих похвал».
В тот же день «Креол» вернулся в Сен-Дени. Граф де Малартик остался не солоно хлебавши. Единственное, на что он решился, это добился перевода Сюркуфа с должности капитана брига вторым лейтенантом на сорокапушечный фрегат «Кибела».
Когда в феврале 1793 г., сразу после казни Людовика XVI, революционная Франция объявила войну Великобритании, англичане приняли решение блокировать все французские колонии, в том числе на островах Индийского океана. Весной 1794 г. постигла эта участь и Маскаренские острова. Несколько месяцев отсиживались французы в ожидании снятия блокады, но англичане упорно не подпускали к островам суда с продовольствием. Наконец, осаждённые оказались перед лицом реального голода. И тогда командование решило дать бой.
Враги сошлись у острова Иль-Ронд 22 октября 1794 г. «Кибела» участвовал в сражении, причём экипаж проявил выдающуюся храбрость. Победа осталась за французами. Англичане были вынуждены снять блокаду.
О поведении Сюркуфа во время сражения мы не знаем, зато знаем, что весной 1795 г. он был назначен капитаном стовосьмидесятитонной каперской шхуны «Эмили» с командой в тридцать два человека и с четырьмя шестифунтовыми пушками.
К тому времени Сюркуф уже твёрдо решил стать корсаром. Корсарами назывались люди, которые во время войны, не будучи военными, но с разрешения верховных властей, на боевых кораблях захватывали купеческие корабли вражеских государств. Во Франции корсарам выдавалось особое каперское свидетельство — патент. Если за пиратство по французским законам полагалась казнь через повешение, то корсары, попадая в плен, считались военнопленными со всеми вытекающими послаблениями.
Для получения каперского патента требовалось получить рекомендации от уважаемых людей и заплатить пошлину. У Сюркуфа имелось и то, и другое, но злопамятный граф де Малартик отказался выдать патент своему личному врагу. Пришлось молодому человеку временно выдавать «Эмили» за купеческое судно.
Только в начале декабря 1795 г., курсируя в районе дельты реки Ганг, Сюркуф неожиданно объявил своему экипажу, что отныне «Эмили» становится корсарским кораблём. Моряки пришли в восторг и приветствовали своего капитана-пирата. Ведь в отличие от королевского корабля экипаж пиратского или каперского корабля имел право на треть захваченной добычи! Правда, каперского патента у Сюркуфа не было, так что весь экипаж автоматически становился пиратами.
Уже 8 декабря 1795 г. пираты захватили английское судно «Пингвин» с грузом тика, далее последовали голландские корабли «Рассел» и «Самболасс», груженные рисом, перцем, сахаром и слитками золота, затем караван из трёх индийских судов, потом двенадцатипушечный английский корабль «Диана» с 6 тыс. мешков риса.
Пришло время возвращаться на базу. По дороге пираты столкнулись с британским двадцатишестипушечным военным кораблём «Тритон» с экипажем в сто пятьдесят человек. Имея на борту всего двадцать шесть человек, Сюркуф решил атаковать противника. Французы вплотную подошли к «Тритону» под английским флагом, затем неожиданно подняли французский флаг и взяли корабль на абордаж. Бой длился сорок пять минут, погибли десять человек, в их числе капитан и старшие офицеры «Тритона». Матросы противника сдались на милость победителя. Всех их согнали в трюм пленной «Дианы». Впоследствии английская казна выплатила за них выкуп в 30 тыс. рупий. Но и помимо пленников на «Тритоне» был взят очень ценный груз, в т.ч. много слитков золота.
С 8 декабря 1795 г. по 29 января 1796 г., т.е. в течение пятидесяти двух дней двадцатидвухлетний капитан Сюркуф захватил гигантскую добычу. Такого успеха не смог добиться ни один пират в истории.
На Иль-де-Франс экипаж «Эмили» ожидало великое разочарование. Едва шхуна с торжествующими моряками вошла в порт, как мстительный губернатор де Малартик конфисковал все их трофеи в пользу Франции, поскольку у Сюркуфа не было каперского патента. Капитану же посоветовали не шуметь, если он не хочет попасть на виселицу за пиратство.
Сюркуф и не стал шуметь. С первым же попутным кораблём он отплыл во Францию.
Страна уже полнилась слухами о блистательных победах экипажа «Эмили», которые стали радостным дополнением к первым великим победам Наполеона в его Итальянском походе. Они дополнили друг друга — победы Наполеона на суше и победы Сюркуфа на море. Вместе они слились в единую неодолимую и победоносную славу революционной Франции — главного государства Европы конца XVIII — начала XIX в.
Капитана Сюркуфа французы встретили как национального героя. Париж торжествовал — трофеи «Эмили» обещали казне грандиозные доходы в будущем. Воспользовавшись таким настроением правителей страны — пяти директоров Директории — капитан пообещал впредь отдавать государственному казначейству две трети своей будущей добычи. Ему тут же без задержек выдали каперский патент.
Вскоре состоялся суд, который присудил выплатить капитану и экипажу «Эмили» 660 тыс. франков из стоимости захваченных ими судов и товаров. Лично Сюркуф получил из этой суммы 80 тыс. франков. Граф де Малартик был посрамлён.
В течение года специально для капитана Сюркуфа был построен особый корсарский корабль «Кларисса» — высокоскоростной, с четырнадцатью пушками. Экипаж «Клариссы» состоял из ста сорока человек.
Сюркуф ходил в победоносные корсарские походы до осени 1807 г. Наполеон I предлагал ему перейти на государственную службу, но моряк отказался — он предпочёл остаться корсаром. В благодарность за подвиги император даровал капитану титул барона.
Отказ от государственной должности позволил Сюркуфу избежать участия в Трафальгарском сражении 21 октября 1805 г. Франция тогда потеряла весь свой военный флот. Зато в 1806 г. Сюркуф одержал несколько блистательных побед в Индийском океане и этим спас французские колонии на островах от голода.
Осенью 1808 г. Сюркуф прибыл в Сен-Мало из последнего похода и более никогда не выходил в море. Он стал богатейшим судовладельцем Франции, причём все капитаны его девятнадцати кораблей были обеспечены каперскими патентами.
После падения Наполеона положение Сюркуфа и его матросов не изменилось. Поэтому многих удивило поведение капитана во время Ста дней Наполеона. Едва сбежавший с острова Эльба император высадился на французском берегу, как Сюркуф обратился к нему со словами: «Сир! Моя рука и шпага принадлежат Вам!» Капитана поставили во главе сухопутного военного отряда в 4 тыс. человек. Правда, в главных сражениях отряд Сюркуфа не участвовал.
После окончательного падения Наполеона короли Бурбонской династии не изменили своего благожелательного отношения к стареющему герою. Сюркуф же переоборудовал свои корабли в купеческие и прожил остаток дней в богатстве и почёте. Умер он 8 июля 1827 г. в Сен-Мало, пережив Наполеона Бонапарта более чем на семь лет.
Враг Сюркуфа губернатор граф Анн-Жозеф-Ипполит де Малартик умер в 1800 г. в возрасте семидесяти лет. В те дни Маскаренские острова в очередной раз блокировал британский флот. На Маврикии де Малартику выстроен мавзолей и возведён в память о нём обелиск.