Ещё недавно она ходила мимо меня, такая высокомерная, непокорная. И что теперь? Ставлю стакан недопитого виски на тумбочку, задвигаю глубже под подушку Смит-Вессон, 45 калибра. Ощущаю полную вседозволенность. Бросаю взгляд на приоткрытую дверь, в неё то и дело поддувает ветер. Девчонка может в любой момент уйти, я её не держу, но она не уйдёт, по-любому не уйдёт, даже если я буду немного груб.
Целую неделю я ухаживал за ней, дарил цветы, водил по ресторанам, выдумывая на ходу истории из своей рисковой жизни. Девчонка просто втюхалась. Завтра меня не будет в этом поганом городе, к обеду буду гнать со скоростью восемьдесят, сто миль в час по пустыне. Но сегодня оторвусь по полной программе.
– Детка, – убрав в сторону платиновый завиток с её лица, провожу пальцами по щеке, дотрагиваюсь до ярко накрашенных губ. – Чёрт дери, как ты меня заводишь.
Надо же, ни одна пуля не поцарапала мою кожу, а тут как-то всё происходит быстро, неожиданно. Её юное личико упирается в ширинку моих брюк, под которыми пульсирует член. Руки обхватывают мои бёдра. И вот уже дрожащие пальчики тянут за молнию. Может, она неопытна, но старается, чтобы мне понравиться? Я ей наплёл, что люблю роковых красавиц, что таких, как она, ещё не встречал. И дело не только в её редкой красоте, но и в том, что её красота какая-то неземная. Что любовь – такая вещь, не каждому дано, хотя, у неё вся жизнь впереди, а я не могу размениваться днями, даже часами. Завтра, возможно, меня не будет в живых.
Где-то там, за периферией сознания скрипит дверь, и этот скрип эхом проносится по пустому коридору. Шустрые, нежные руки ныряют мне под рубашку, вытаскивая её из-под брюк, гремит бляшка ремня. Рыбак и рыбка. Смешно. Но становится совсем не смешно, когда рыбка заглатывает наживку.
– Возможно, когда-нибудь подамся в монахи. Только так можно смыть грязь с рук.
Проклятье, что я несу?! Как легко было выплюнуть эти слова, вот бы так выплюнуть из себя всю грязь. Ха, было бы забавно.
– Кто из нас не безгрешен?
– Ты слишком чиста для меня.
Нет, лучше молчать, а то отпугну ахинеей. Малолетняя шлюха, вот кто она. Не знаю, что у неё там, в дурной башке. Она говорила, что любит фантазировать, представляет себя "femme fatale". Вот теперь и я фантазирую вместе с ней, но мои фантазии бьют рекорд по извращённости. Мне хочется её слегка придушить, увидеть, как это милое личико наливается кровью. Меж тем я продумываю одно важное дельце – идея с ювелирным магазином за углом не даёт покоя. Нужно быть уверенным, что всё выйдет, как наметил. Я привык, что жизнь вращается, как колесо, а эта дрянь заставила меня остановиться своим взглядом. Она складывает пальцы в форме кольца и продевает в него, как иголку, мой пенис. А потом снова подключает тёплый ротик. Игривый язычок выписывает на пенисе, упирающемся в нёбо, знак бесконечности. Снова и снова. Приятно. Где это она успела так обучиться? Пульсация от паха разливается теплотой по телу. Намотав на пальцы её завивающиеся платиновые локоны, издаю короткий стон сквозь стиснутые губы. Затем приподнимаю её за волосы, ставлю на четвереньки, задрав подол шёлкового платья.
– Мать честная.
Она божественна. Её фарфоровая задница в обрамлении пены шёлковой ткани божественна. Я не знаю, думаю об этом или произношу вслух. Прекрасная репродукция! Готов аплодировать, кричать «браво». Малолетняя сучка припёрлась ко мне без трусиков. Судя по отпечатку, всё ещё розовеющему на её ягодицах, явно из-за тугой резинки, сняла их где-то по дороге. И теперь моему взору приоткрывается не только два гладких, без малейшего изъяна полушария, но и пушок её щелки. Ещё и этот прогиб в спине, с ума сойти! Я всажу, обязательно всажу ей по «самые ни хочу», но сейчас, бесцеремонно ощупав, толкаю её на гостиничные простыни. Девчонка переворачивается на спину, а я склоняюсь над ней и целую в губы. Так, для расслабления.
Хотела дикость? На, получи и радуйся - одним движением рву на ней платье. Она вскрикивает. Я затыкаю ей рот ладонью.
– Купишь новое, это всё равно мне не нравилось.
В её взгляде проскальзывает сомнение и страх, но мне плевать. Это тебе не блюз танцевать. Медленно отнимаю от лица пальцы. Моя девочка моргает длинными ресничками, вот-вот расплачется, надувает от обиды губы. Вокруг её рта размазалась тёмно-красная помада. Почему-то меня это дико возбуждает.
Выскользнувшая из платья грудь дразнит меня - оближи, укуси. Провожу пальцами по оголившейся коже, припадаю губами к розовому сосочку. Бесстыдница раздвигает ноги и выгибается тонким телом. Довольно ухмыльнувшись, довожу её чуть ли не до беспамятства. Оказывается, я способен на нежность, но пора, пора... Давай, делай глубокий вдох. Сейчас выбью всю дурь из башки.
За окном бушует ветер, врывается к нам в номер сквозняком, шуршит простынями. Представляю, что обрушивается апокалипсис, скоро всё улетит в тартарары. А всё же она чудесна, как бы развязано она себя не вела, в её взгляде тепло и нежность. Причесать, приодеть, сводить в церковь. Уверен, она стала бы заботливой женой и матерью. Глупо так рассуждать. Утешаю себя тем, что этот день выкипит вместе с лавиной, готовой вот-вот выплеснуться из меня. Я промочу горло виски и уйду прочь, как всегда уходил.