Солнце, завернутое в прелую дымку осеннего утра, едва показалось из-за горизонта и тут же спряталось за свинцовой тучей. Но и такого призрачного света хватало, чтобы согревать землю. Медленно просыпались поздние осенние листья. Редкие березки поворачивали навстречу свету скрученную северными ветрами спину. У их ног медленно таял холодный туман, обнажая куртины пожелтевшей травы. Там еле слышно попискивали, пошуршивали мелкие грызуны, теребя в поисках оставшихся семян сочащиеся сыростью пучки.
Мерный шум реки разрезал свист взлетающих уток. Навстречу им поднялась другая пара, спеша собраться в стаю. Две крупные чайки, истошно вскрикивая, заскользили вдоль берега в поисках добычи.
Послышалось потрескивание сотен копыт. Звук разрастался, заглушая все остальное, и скоро он уже воцарился над всей округой. Едва слышная волна воздуха всколыхнула траву и утонула в реке.
На пригорке показался олень, увенчанный огромной короной рогов. Стадо, выливающееся фыркающей массой из-за бугра, остановилось, охватывая вожака полукругом. Олени задирали головы, почесывая рогами спину. Весело бегали оленята, шутливо лягаясь и мешая взрослым. Два подростка затеяли турнир, толкая друг друга рожками и закатывая оливковые глаза. Уставшие в долгом пути радовались неожиданной остановке, ложились, тщательно подбирали натруженные ноги.
Насторожив уши, вожак стоял у воды, ловил взглядом малейшие колебания травинок, жадно вдыхал ветер, несущий на быстрых плечах аромат увядающей растительности. Что-то не нравилось ему, настораживало. Сколько раз он видел эту реку с тех пор, как первый раз привела его сюда мать-олениха, когда он, трусливо перебирая ногами, жалобно звал ее, вошедшую в воду.
Тогда он боялся реки, не знал, что здесь расположен брод, по которому переходило на тот берег бесчисленное множество его предков. Сколько раз с тех пор он уже без страха входил в холодные воды, раздвигая их мощной грудью. Сколько раз он видел реку и при свете солнца, и в пасмурным вечером. Но такой он не видел никогда. Она была напряжена точно горный лев-кугуар перед прыжком. Что-то звериное скользило в ее бурлящих водах.
Инстинкт, весной и осенью ведущий оленей в их кочевках, боролся в мозгу с нажитым за долгую жизнь чутьем на опасность. Голос внутри требовал - "Вперед, скорее, нельзя медлить, морозы ждать не будут, а до мест зимовки еще идти и идти. Бояться нечего, через эту реку переходили бесчисленные стада твоих предков. Здесь они шли с незапамятных времен и будут идти до тех пор, пока светит солнце, пока за летом спешит зима, укрывающая летние пастбища снегом и льдом."
Приобретенный в долгих годах странствий опыт шептал: " Что-то не так, необычно... А необычное всегда опасно... Помнишь ты шел по знакомой до камешка тропе и почувствовал что-то незнакомое, чего не было раньше... Ты тогда остановился, а потом прыгнул вперед. Это спасло тебя... Стрела только задело шею... И сейчас еще иногда просыпается боль в старой ране... Подожди, что-то не так как всегда...".
Вожак зорко смотрел, но ничего подозрительного не видел. Он встряхивал ушами, прислушивался, но легкий ветерок не доносил ни одного тревожного звука. Он поворачивал нос к ветру, но не было слышно ни холодящего сердце запаха безжалостных волков, ни еще более ужасного духа двуногого волка - человека. Вожак вспомнил, как много его собратьев не возвращалось на ночевку после слепого бегства от появившихся в отдалении этих самых страшных для стада врагов. Но сейчас на дневной переход вокруг не было никакой опасности...
Вожак последний раз повел взглядом по берегам, прислушался, принюхался и вошел в реку. Она напружинила свое тело, забурлила, пытаясь сбить с ног. Стадо забеспокоилось, дремавшие поспешно встали, оленухи подозвали расшалившихся отпрысков. Толкаясь, подгоняя малышей, олени застучали копытами по гальке, река вспенилась, закружила водоворотами от массы входящих в нее животных.
Вода уже покрыла спину вожака, но он шел вперед. Всесильный инстинкт гнал его на стремнину, не давал остановиться, взглянуть вокруг. Последние олени поспешно сбегали с берега. Стадо почти перегородило реку своими телами. Не в силах смести неожиданное препятствие, она вздыбилась, заплескалась, окатывая оленей веерами брызг, прыгала через головы, заливая им глаза.
Внезапно ветер принес далекий гул. Вожак повернул голову и увидел вспухающий вал воды, несущийся на стадо. Река поднялась грохочущей волной и старый олень почувствовал, что его копыта теряют опору. Его подхватило, закружило в бешеном водовороте вскипающей смеси воды, песка и камней. Понесло, перевернуло, ударило о какой-то ствол. Он успел увидеть, как водяной вал смел стадо. Волны подминали оленей, но они боролись, выныривали, били копытами, пытаясь плыть, рвались к берегу, давили тех, кто не имел уже сил бороться. Вожака несло и несло, он был силен на свою беду и он увидел гибель стада. Он видел, как река выплевывала на берега измочаленные, окровавленные тела. Он видел, как исчезают один за одним последние, самые сильные олени...
Торжествующе ревущая река с размаху ударила вожака о прибрежный камень и грохот потока заглушил треск ломающихся костей. Холодеющим взором он взглянул последний раз в серое равнодушное небо и навалилась тьма...
Присмиревшая река несла свои воды тихо и виновато, стыдясь недавнего безумства. Кричали чайки, плотоядно каркали черные вороны. Они не дрались за добычу - поживы им хватит теперь надолго. Вдоль берегов на многие километры распластались мертвые олени. Их было так много, что забредший на ошалелые крики ворон медведь, мотал башкой и, обалдевший, носился взад-вперед, не зная, откуда начать свой королевский пир...
…Через несколько дней в газетах промелькнуло сообщение: " В связи с обильными дождями на реке Н. оказалось переполненным водохранилище электростанции. Выход из создавшейся аварийной ситуации нашли быстро. Излишек воды был сброшен открытием водопропускных сооружений. В пятидесяти километрах ниже по течению реки был отмечен случай гибели оленей".
Евгений Усов при участии Андрея Ракитина
Ленинград 1985г.
Рукопись частично утеряна и восстановлена осенью 1996г.