Когда дома я включил комп и подсоединил память, там «сидели» уже Дима Капустин и человек из Юлиного тела по имени Викентий Львович Калишук.
Как они «поладили», догадаться, наверняка, не трудно. Ворд выдавал такую ругань с матом, что я закрыл эту программу, направил камеру на телек и врубил им Владимира Соловьева с его вечной руганью, а сам ушел на кухню. Там была Ника.
Мы с ней за все это время даже не поговорили толком. А мне очень хотелось познакомиться с ней поближе и узнать все-таки, что же заставило её, такую рассудительную, впечатлительную и осторожную, ввязаться в этот чертов квест.
Я сел за стол, налил себе чаю и сказал:
- Ругаются на чем свет стоит. Я ушел, не могу.
Надо сказать, мне немного странно было, по началу, ассоциировать своего двойника с Никой. Но со временем я даже перестал его замечать, а каким-то волшебным образом видел перед собой Нику с ее фотографии, врученной мне соседом.
Ника помолчала и сказала:
- Просто там жутко…
- Даже с телевизором? – вставился я.
- Ну, так немного полегче, но все равно… Полная беспомощность, пустота и неизвестность того, что с тобой будет.
- Ника, может, расскажешь, как ты вообще влипла в этот квест? Ты же догадывалась, что это гиблое дело, и мама тебе говорила…
- Да, но поначалу мне нравилось. Я очень люблю этот парк, а весь этот обмен телами – реальная мистика! Это так в духе Павловска! Вот послушай:
Я на брегу один... окрестность вся молчит...
Как привидение, в тумане предо мною
Семья младых берез недвижимо стоит
Над усыпленною водою.
Вхожу с волнением под их священный кров;
Мой слух в сей тишине приветный голос слышит;
Как бы эфирное там веет меж листов,
Как бы невидимое дышит;
Как бы сокрытая под юных древ корой,
С сей очарованной мешаясь тишиною,
Душа незримая подъемлет голос свой
С моей беседовать душою.
И некто урне сей безмолвный приседит;
И, мнится, на меня вперил он темны очи;
Без образа лицо, и зрак туманный слит
С туманным мраком полуночи.
Смотрю... и, мнится, все, что было жертвой лет,
Опять в видении прекрасном воскресает;
И все, что жизнь сулит, и все, чего в ней нет,
С надеждой к сердцу прилетает.
Но где он?.. Скрылось все... лишь только в тишине
Как бы знакомое мне слышится призванье,
Как будто Гений путь указывает мне
На неизвестное свиданье.
О! кто ты, тайный вождь? душа тебе вослед!
Скажи: бессмертный ли пределов сих хранитель
Иль гость минутный их? Скажи: земной ли свет
Иль небеса твоя обитель?..
И ангел от земли в сиянье предо мной
Взлетает; на лице величие смиренья;
Взор к небу устремлен; над юною главой
Горит звезда преображенья.
Помедли улетать, прекрасный сын небес;
Младая Жизнь в слезах простерта пред тобою...
Но где я?.. Все вокруг молчит... призрак исчез,
И небеса покрыты мглою.
Одна лишь смутная мечта в душе моей:
Как будто мир земной в ничто преобратился;
Как будто та страна знакомей стала ей,
Куда сей чистый ангел скрылся.
Ника замолчала, а я, заслушавшись, сидел и еще чего-то ждал. Тогда она пояснила:
- Это стихи Жуковского о Павловском парке. Правда – здорово?! Как будто он тоже играл в нашу игру…
- Да уж, - «согласился» я, опомнившись.
- А тебе нравится Павловск?
- Спрашиваешь! Да если б я там не болтался днями напролет, я бы сейчас ничем этим не занимался, а торчал где-нибудь в кабаке или в инете дома в кресле.
- Странно, что ты не попал в игру.
- Да не дай Бог! Скажешь тоже!... Ладно, поздно уже, пошли спать.
***
На следующее утро я отправился на поиски тела Ники. А вечером меня ждал фитнес с телом Димы Капустина.
Я оделся потеплее, приехал в Питер и нырнул в метро. Нашел дом, указанный в адресе, зашел во двор, сел на лавку и приготовился ждать. Но на этот раз мне не пришлось ждать и десяти минут. Из подъезда вышла Ника и быстро пошла в сторону остановки. Я увязался за ней. Она села на автобус. Я тоже. Выйдя за ней, я шел следом, стараясь не выпустить ее из виду в потоке прохожих, и думал, куда же направляется владелица тела, девушка-инвалид с ДЦП от рождения.
А направлялась она в реабилитационный центр для инвалидов. «Странно…» - подумал я и зашел вместе с ней в здание. Проследив за ней еще некоторое время, я понял, что она работает там медсестрой. Такого я не ожидал. Я призадумался и решил оставить ее на время.
До вечера было еще далековато, и я заскочил домой. Родители были на работе. Я взял ключи от папиной машины, поторчал немного в инете, оставил записку и ушел.
К зданию фитнеса я подкатил на машине, еле припарковал ее с непривычки и вошел в клуб.
Не смотря на то, что мой знакомый грозился бросить занятия, он был уже на месте, а тело Димы Капустина уже терзало Женю на силовом тренажере.
«Вот зазноба, - подумал я, - ну прицепись ко мне, родная, а то меня как будто нет, никто даже не подходит – делай, что хочешь». И я сел на велотренажер и стал накручивать педали, наблюдая «это кино» с «замученным» Женей и его «пристрастным» тренером.
Все повторялось. Через некоторое время Женя опять спрятался от тренера в туалете, я зашел за ним следом. Женя опять стал мне жаловаться, а я… попросил его, когда сейчас зайдет его тренер, что бы Женя тут же вернулся в зал. Он как-то неуловимо странно глянул на меня, но быстро с готовностью согласился.
Тренер не заставил себя ждать. Услужливый Женя тут же пулей вылетел из туалета, растерянный тренер уставился на меня, а я на него. И тут я ясно увидел в его глазах, что в его мозгу родилась какая-то мысль. Он подошел ко мне и заговорил:
- Привет. Что-то я раньше тебя тут не видел.
- Привет, - ответил я, - правда? А я тебя уже второй раз здесь вижу, хорошо работаешь, не даешь спуску этому доходяге.
- Он не доходяга… А впрочем – да – такой лентяй, столько мороки с ним, ну его. А хочешь, я с тобой позанимаюсь?
- Ну, давай, - как будто с удивлением согласился я.
И мы пошли заниматься.
На этот раз туго пришлось мне. А довольный, как слон, Женя уселся на «мой» велотренажер и стал нарезать там, глядя на нас с плохо скрываемым весельем. Однако я страдал не зря. На этот раз Женин тренер пошел провожать меня. А увидев, что у меня машина, он тут же попросил подбросить его до дома, который по его уверениям был тут недалеко. Я, конечно, согласился сделать этот на самом деле немалый крюк. И мы сели в машину.
Сначала мы молчали. И только уже недалеко от своего дома тренер заговорил:
- Лёш, я понаблюдал за тобой во время занятий, у тебя слабые ноги. Неплохо было бы тебе укрепить их. А сейчас это так просто сделать. Зима, снега навалило. Я четыре раза в неделю бегаю на лыжах по Павловскому парку, если хочешь, можешь составить мне компанию, у меня даже лыжи есть лишние, если у тебя нет. Ты как? Не против? Соглашайся, там сейчас такая красота, воздух, природа.
- Конечно, Вадим, раз ты так считаешь, ты – профи, я тебе доверяю. А когда начнем?
- Ты правда – согласен?! Ну – отлично! Тогда, давай хоть завтра, у меня как раз завтра выходной.
- Окей, - сказал я и свернул в его двор. Потом спохватился, что «он» же не говорил мне сворачивать. Но «Вадим» был так рад моему неожиданному согласию «укреплять свои ноги» с «ним» в Павловске, что совершенно этого не заметил и довольный и веселый вышел из машины, сказал:
- Подъезжай завтра часикам к десяти утра, - и скрылся в подъезде.
А я, очень надеясь на то, что тренер больше «не вспомнит» этого странного эпизода, сказал сам себе: «Женщина!", добавил: "А я - идиот», и помчался в Павловск.
***
На следующий день утром я отключил блок памяти, сунул его в карман куртки, вырубил комп и телек, сказал Нике, что к вечеру я должен вернуться, и понесся на машине в Питер.
Вадим уже ждал меня, сидя с двумя парами лыж на лавочке у подъезда. Мы каким-то чудом впихнули их в салон, Вадим сел сзади, и мы отправились в Павловск.
По дороге Вадим рассказывал о том, каким он раньше был насквозь больным и немощным, и как однажды это ему надоело, и он занялся спортом и буквально преобразился, как он недавно пошел на тренерскую работу и как она ему нравится, как полезно заниматься ходьбой на лыжах и как красиво сейчас в Павловском парке. А под конец он неожиданно спросил – давно ли мы дружим с Женей.
Я сказал, что довольно давно – год, и что это он уговорил меня пойти на фитнес в этот клуб, но сам собирается уходить и заняться большим теннисом, на который хожу я. А я, в общем-то тоже, не выдерживаю такой нагрузки и собираюсь остановиться пока только на теннисе.
После моей лапши Вадим погрустнел и замолчал. А мы приехали и остановились у входа. Вадим достал лыжи, и мы зашли в парк. Не далеко от входа красовался заснеженный павильон Росси. Я заметил, как Вадим с тоской посмотрел на него, положил лыжи на снег и стал показывать мне, как их крепить на обуви. Когда лыжи были закреплены, мы отправились в путь.
Я, как баран в ластах, еле поспевая, ковылял сзади за Вадимом и думал, что мы с ним сейчас наверняка единственные на весь парк лыжники, и что в молодости эта женщина, наверное, любила лыжи и поэтому сейчас отрывается, а я просто конченный кретин, что ввязался во всю эту историю.
Когда мы добрались до мавзолея супругу-благодетелю, я порядком выбился из сил и Вадим предложил сделать привал на ступенях мавзолея.
«Ну что ж, - подумал я, - посмотрим, удастся ли ей снова это де жа вю…»
Я сел на ступени, а Вадим подошел к заколоченной на зиму досками решетке мавзолея и стал шарить по ним, что то нащупывая, потом подошел ко мне, протянул датчик и сказал:
- Смотри, какой кругляшок металлический, приложи к виску, от него такая прохлада, а ты такой разгоряченный, смотри, как я – так хорошо… - Вадим прикрепил себе датчик. Я взял второй из его протянутой руки и, как бы ничего не соображая, тоже прикрепил его себе на висок и стал внимательно наблюдать за Вадимом. Тот присел сначала со мной рядом на ступеньку, посидел, как на иголках, полминуты, вскочил и снова подошел к доскам, и стал опять шарить по ним рукой, что-то нащупывая. Когда его рука остановилась, я понял, что он нашел кнопку и сейчас нажмет. Я сорвал со своего виска датчик, чтобы устранить контакт системы со своим телом, бросил кругляшок в снег и успел сказать:
- Что, дамочка, думаешь, тела парней тебе, как перчатки, чтобы менять их, как хочется, и крутить свои эстетские шашни?!... Нет, уважаемая, не получится! Не на тех напала! Кошелка старая!... – сам не знаю - почему, разошелся я не на шутку.
И тут вдруг Вадим, а вернее, уже вернувшийся в свое тело Дима Капустин меня осадил:
- Ты чё, бля, орешь? Какая я тебе кошелка старая? Совсем уже е…нулся со своей помощью? Спасибочки, конечно, но ты много-то о себе не воображай, а то счас самого в эту коробочку упакую к этому пидору Юлькиному на пару.
От такой «благодарности» я просто обалдел:
- Да пошел ты, - сказал я, встал на лыжи и в сердцах так лихо покатился в направлении к выходу, что Дима Капустин даже не стал меня догонять, что, впрочем, ему и не надо было сто лет.
Больше я его никогда не видел.
Продолжение следует
http://www.proza.ru/2019/01/18/139