« Просвещение - это процесс,
протекающий во времени,
одна из форм эволюции »
Петер Слотердайк
Пролог
Неспроста говорят - “утро вечера мудренее”; жизнь постоянно подтверждает правильность этой поговорки. Не более двух дней тому назад, в очередной разгар истории с «желтыми жилетами», мы с мужем затеяли беседу об особенностях нынешней эпохи; естественно, что заговорили мы не только о французах; затеяла эту беседу я, уже почти намереваясь отойти ко сну; мысль моя была проста - откуда в Европе такое количество недовольных, да не просто недовольных, а настолько отчаянно - недовольных, что вот эти отчаявшиеся люди готовы крушить все, созданное их собственными руками…
Я даже вспомнила жизнь своей мамы вскоре после революции; конечно, это была не Европа, а Россия; однако человек остается человеком. Будучи не только сиротой, но и незаконнорожденной, она и работу найти не могла; никто не хотел её брать, даже мыть бутылки, говоря, что, может быть, отец какой - нибудь аристократ. А после того, как она все-таки смогла получить место бухгалтера в Пироговских клиниках, то, не имея денег на извозчика, ходила туда пешком, а от Самотечной площади до Пироговских клиник не так уж и близко, да и обуви приличной не было - какие-то обноски. А так как на заработанные деньги надо было содержать маленькую сестру и бабушку - инвалида, то и самой на еду почти ничего не оставалось. Однако была рада, что куском хлеба обеспечена; никому не жаловалась, да и жаловаться было некому - государству не пожалуешься, а все остальные находились не в лучшем положении…
Ну, а если вернуться к Европе, то ни для кого не секрет, что за последние лет сто, а, возможно, и больше, все либеральные движения, включая и левых смогли многого добиться для своих граждан: расширились их свободы, да и материальных выгод стало немало; во Франции, тотчас же после войны была введена система семейных пособий, а в восьмидесятые годы эти пособия стали получать абсолютно все независимо от трудовой занятости. Получается, что даже льготы не позволяют современному человеку решить абсолютно все свои проблемы. Приглядываясь к тому, как живут люди не только во Франции, но и на просторах Европы, нельзя не заметить, что жизнь эта вполне комфортабельна, ди и не имеет ничего общего с тем, как жили европейцы после второй мировой войны; после войны такого понятия как безработица просто не существовало: каждая страна восстанавливала разрушенное хозяйство; таким образом все граждане были объединены одной целью и одним общим порывом. Стало возможным и недвижимость купить, хотя и в кредит; ведь сам кредит стоит столько же, сколько надо было бы платить за аренду того же жилья. Да и машины есть у большинства работающих; а так как семьи во Франции большие, то, когда дети подрастают, достигая 18 лет, то и им машину надо покупать, хотя бы и простенькую, да подержанную; а вот без неё не обойтись, ведь работу не всегда можно найти рядом с домом; приходится ездить далеко, а страна большая, следовательно, и расстояния тоже огромные. Так что и машина стала предметом первой необходимости. Получается, что в современном мире главное - это работа.
Если посмотреть на вещи несколько поверхностно, то можно придти к выводу, что жизнь в Европе не столь тяжела; однако несмотря на все современные привилегии, люди не перестают выдвигать все новые и новые требования. С одной стороны, это совсем неплохо, ибо на современном социологическом языке это и называется “обратной связью”; но ведь недовольство это одно, а когда демонстрация превращается в бунт, крушащий все на своем пути, угрожая новой революцией, то это совсем другое. Что же могут пообещать взбунтовавшемуся народу его избранники? Ничего кроме того, что уже обещали во время своей избирательной кампании: улучшения жизни, экономический рост и все то, о чем их просят граждане. И вот тогда возникает вопрос, не являются ли все эти обещания всего лишь политической уловкой, при помощи которой народные избранники могут до бесконечности продлевать собственную власть?
Не думаю, скорее всего некоторая наивность мышления, причем с обеих сторон; новый избранник полагает, что именно у него получится то, что не получилось у его предшественника; ну, а избиратели надеются, что вот этот новый избранник обладает каким - то тайным знанием, которое ему и позволит осуществить их собственные мечты; при этом сами избиратели ничем поступаться не хотят. Естественно, что я говорю о Европе, а не о России.
И вот где же мне было найти ответы на столь серьёзные вопросы? Как ни странно, именно на следующее утро я и наткнулась на интервью с Петером Слотардейком. Именно он мне все и объяснил, или почти все. Как не верить после этого поговоркам.
Страна в тисках “желтой лихорадки”…
Однако прежде чем перейти к этому интервью, мне хотелось бы поговорить и о самой работе, вернее о её ценности для современного человека. Совсем недавно, не более пары недель тому назад, меня удивил один разговор с кем - то из моих знакомых. Эта знакомая, проживающая на просторах Европы, рассказала мне интересные факты, проводимого недавно исследования. Она как человек работающий, в отличие от меня, знает, что такое «командная работа»; это всего лишь разновидность рабочей деятельности. И вот, как оказалось, этот новый подход к работе широко применяется в Европе, в частности - в Германии. Однако его применение и внедрение обернулось для многих множеством психологических проблем. Как я поняла, создатели этого новаторского метода хотели сделать работу более эффективной; работа в команде вынуждает каждого участника команды отказаться от личного честолюбия; то есть честолюбие должно стать командным. Вполне понятно, что именно при совместной работе можно достичь высокого уровня синергии; вот это единение общих талантов и усилий и позволяет выполнить те задачи, которые для одного человека порой бывают слишком «неподъёмными».
Однако основополагающим принципом командной работы является равенство компетенций и ответственности; именно сумма потенциалов каждого и дает эффект. Теоретически все правильно и понятно, однако, когда дело доходит до практики, то все выглядит совсем иначе: теория ведь новая, а человек все тот же. Вот и возникает вопрос, может ли человек преодолеть собственное Эго? В этом - то и загвоздка. И ведь это при том, что многие работу любят, да и вдохновение их нередко посещает; а вот желание коллеги «заглянуть» ему через плечо, чтобы увидеть тот самый объект его вдохновения, вызывает дискомфорт, а порой и стресс. Даже сами преподаватели высших учебных заведений уже в курсе; порой сами советуют будущим специалистам ставить свой рабочий стол так, чтобы коллеги не могли видеть их работу - в общем, команда командой, а «заборы» оказываются просто необходимыми, ибо чужое любопытство или чужой взгляд, по мнению самих работников этих команд, «гасит» вдохновение. А как же тогда работают в больших редакциях? Там поставлено огромное количество столов, и все они находятся в одном большом помещении; ведь не запретите вы своему коллеге заглядывать в ваш монитор. Получается, что без работы плохо, да и с работой не лучше; а лучше так и вообще не работать. Все эти надуманные аргументы меня не убедили, и я подумала, что так можно рассуждать лишь, зная, что государство всегда о тебе позаботится, да и голод в Европе никому не грозит.
Так что вопросов у меня накопилось много, а ответов не было. И вот, как я уже писала выше, на следущий день я наткнулась на интервью с Петером Слотердайком. Он дал интервью журналисту из Neue Z;rcher Zeitung. Ссылаясь на Фрэнсиса Фукуяму - американского философа и экономиста, японского происхождения, написавшего «Конец истории и последний человек» ( The End of History and the Last Man), Петер Слотардайк говорит: «В обществе, материально обеспеченном хотя бы наполовину, недовольство не только не снижается, но возрастает экспоненциально», то есть растет непрерывно. Так что недовольство не зависит от реальных проблем.
Вот и получается, что в современном демократическом обществе недовольство связано не с тем, что какие-то человеческие потребности недостаточно удовлетворены, а в том, что каждому человеку свойственно сравнивать себя с другими; именно это его и приводит к фрустрации. Петер Слотардейк продолжает - «в обществе, кажущемся умиротворенным, каждый сравнивает себя с другим, не осознавая всей вредности выводов этого сравнения.». «Подобный вывод неутешителен, ибо он приводит к мысли, что неконтролируемого недовольства в последующем будет больше; получается, что никакое умиротворение не спасает от этого… ».
О том же самом пишет и французский врач Кристиан Байер, хорошо изучивший то, как работает психика любого человека - будь то француз, японец или русский. Как он пишет в своей книге - у каждого человека имеется собственное представление о себе: это система, в которой зафиксированы все те качества, которые человек сам себе приписывает. Так как человек вынужден жить в социуме, то целью жизни человека, как вида биологического и социального является выживание; что и заставляет его постоянно приспосабливаться не только к внешнему миру, но и окружающим его людям. И так как в любом обществе главной темой выживания является понятие силы, то первый вопрос, который задает себе человек, оказавшись рядом с другим - кто сильнее - он или я? И вот, когда возникает конфликт, то вступает в силу закон равновесия; этот закон требует того, чтобы один из двух приспособился. Этот процесс постоянного сравнения происходит на ментальной уровне. На этом законе биологии, как видно, строится и социология.
И далее, все в том же интервью, Петер Слотардейк говорит: «неравенство становится неисчерпаемым источником ресентимента. Как следствие, конфликт будет разгораться между все более недовольными и все более отличными от них, также недовольными». Вот этот «ресентимент» не дает покоя человеку. Слово, идущее из французского « ressentiment, как переводит сам Петер Слотардейк, «означает - негодование, злопамятность, озлобление, то есть чувство враждебности к тому, что сам субъект или конкретный человек считает причиной своих неудач другого, который становится для него «врагом», вызывая бессильную зависть, ощущение тщетности попыток повысить свой статус в жизни или в обществе.». Сам термин «ресентимент» был введен Фридрихом Ницше, в его труде « К генеалогии морали». И вот как говорит он дальше, «все это приводит к тому, что у самого человека формируется система ценностей, которая отрицает систему ценностей «врага». Субъект создает образ «врага», чтобы избавиться от чувства вины за собственные неудачи.»
Из рассуждений Петера Слотардейка можно сделать вывод, что и сама категория недовольных также расслаивается, ибо каждый недоволен чем - то своим, особым. Как найти консенсус в столь сложной ситуации? Указывая на то, что само недовольство свойственно современному демократическому обществу, он подчеркивает, что и внутри самого недовольства существует некий процесс, когда может возникнуть анемия или потеря ориентации. Этот момент народного гнева именуется также согласно его теории - «моментом Великого разрыва», что означает - в обществе начинает работать принцип «промежуточности», когда старые нормы деформированы или разрушены, а новых ещё нет; в такой ситуации само общество фрагментизируется, превращаясь в толпу одиночек; и вот тогда и возникает то состояние, которое характеризуется тем, что все едины в своем несогласии, но у каждого это несогласие имеет разные причины и корни. Перефразируя Льва Толстого - «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.». Вот эти несчастья - у каждого свои.
В таком случае возможно ли из общего недовольства выявить именно то, которое присуще всем недовольным? Задача сложная, и протесты во Франции это доказали. В день народного избрания президентом Франции Эмманюэля Макрона миллионы французов приветствовали его. В тот самый знаменательный для Франции день, он вышел к ним на фоне светящегося всеми огнями Лувра и под гимн Европейского союза - Ода «К Радости»; сам будущий президент выбрал этот гимн; в тот самый день гимн символизировал именно то, что было заложено в самих словах Оды «К радости»:
An die Freude
Радость! Дивной искрой Божьей
Ты слетаешь к нам с небес!
Мы в восторге беспредельном
Входим в храм твоих чудес!
Ты волшебно вновь связуешь
Всё, что делит мир сует:
Там мы все — друзья и братья,
Где горит твой кроткий свет!
Это был гимн единству помыслов, надежд и желаний; было впечатление, что этот молодой и энергичный президент сможет дать своим согражданам то, о чем они так давно мечтали - процветания. Однако не успел президент Франции вступить в свою должность, как журналисты бросились сравнивать его с Людовиком XIV, которого называли также «Король - солнце»; понятно, что они имели в виду пренебрежение к своим гражданам. Делая подобные аллюзии, наверняка, каждый из них имел в виду свое: кому - то не понравилось внешнее сходство с давно усопшим королем, кому-то не нравилась его манера держаться; они увидели в ней высокомерие, а третьим не понравились его реформы, хотя сами его и избрали на основе его программы, ну, а четвертым он вообще не нравился, так как они хотели совсем другого, считая, что у другого обязательно получилось бы именно так, как им хотелось бы…Сплошное сослагательное наклонение!
Ну, а если уж сравнивать Эмманюэля Макрона с Людовиком XIV, то недурно было бы и вспомнить историю Франции: именно в период царствования этого «Короля - солнце» Франция славилась военной мощью, имела большой политический и интеллектуальный вес, не говоря о расцвете культуры; именно этот период вошел в историю страны как Великий век.
Да ведь сами французы захотели Президента нового типа; именно он пообещал им руководствоваться не интересами той или иной партии, а брать самые интересные и перспективные идеи как у правых, так и у левых; он хотел всех объединить, предложив стране проект, обращённый в будущее. Я и сама за него голосовала, надеясь, что молодой, энергичный, окруженный компетентными людьми, он сможет реформировать Францию, превратив её вместе с Германией в локомотив Европы.
В итоге - бунт, требование референдума, угроза изменить Конституцию и перейти к VI парламентской Республике. В общем, народ восстал, облачившись в желтые дорожные жилеты: французы тысячами вышли на улицы, да не только в Париже; демонстрации были организованы по всей Франции. В итоге, президенту пришлось свернуть налоговую реформу, а вместо обещанной экономии пуститься в новые многомиллиардные траты. А ведь поводом для протестов стал новый экологический сбор на бензин; однако сами французы били тревогу по поводу плачевного состояния экологии; и вот мера ради улучшения этой экологии и вызвала массовое противостояние.
Да и налоговые поблажки для работодателей были продиктованы не какой - либо особой любовью к богатым, а реализмом: государство полагало, что деньги, вырученные от снижения налога, могут быть инвестированы в ту же самую экономику. А развитие экономики это и увеличение рабочих мест, а следовательно, и снижение безработицы. Однако Эмманюэля Макрона тотчас же обвинили в том, что он «президент богатых». Каждый начал интерпретировать будущие реформы на свой лад. Итог - страна в коллапсе, на грани объявления вотума недоверия сорокалетнему президенту Французской республики. Из «бензинной» искры возгорелось желтое пламя. И оно так разгорелось, что его сложно остановить.
По мнению все того же американского философа и политолога Фрэнсиса Фукуямы - «невозможно представить себе жизнь таковой, чтобы она существенно отличалась от нашей, при этом чтобы она была лучше нашей». Петер Слотердайк согласен с этим постулатом, добавляя, что если и возможен другой мир, то худший, именно этот худший мир и открывается взгляду современного человека. Диагноз поставлен правильно; Фукуяма называл этот конечный результат (имея в виду современное демократическое общество) «концом истории», подразумевая под этим концом истории, конец прогресса. По этому случаю можно вспомнить и афоризм самого Уинстона Черчилля: «Демократия - наихудшая форма правления, если не считать всех остальных». Петер Слотердайк идет дальше, говоря, что можно принимать любое решение из самых лучших побуждений, однако сами «Решения опережают проблемы до тех пор, пока дело не дошло до их применения»; получается, что именно с применением этих решений и возникают проблемы в современном обществе…
А Россия клеймит Европу, капитализм, демократию, говоря, что мы вот так не хотим, мы хотим по - другому, поэтому и пойдем своим особым путем. Однако Россия уже когда - то пошла своим «путем»; мы сами были свидетелями той «станции», на которую этот путь нас привел. Способна ли она на что - то иное кроме критики, оставаясь подростком, который знает лишь одно - он не хочет быть похожим на своих родителей, он хочет жить по своим законам. Однако, для того чтобы создать собственные законы, надо повзрослеть. Без взросления ничего кроме бунта быть не может, а бунт сам по себе сила разрушающая, не созидающая.
И вот наш Петр Павленский - акционист, сторонник политической пропаганды, как будто спустился к нам со страниц романа Ф. М. Достоевского «Бесы»; не похож ли он на того самого «мелкого беса» в образе тоже Петра, но Петра Верховенского? Павленский точно также, как и литературный персонаж знаменитого романа, предстает перед нами в образе революционера, требующего неограниченной свободы - не созидания, а разрушения. Как и литературный герой он готов крушить все подряд; все, что не укладывается в его представления о справедливости, должно быть уничтожено в огненном пламени народного гнева. Ведь сам Петр Верховенский - герой романа великого классика именно за пределами собственного отечества вдохновился идеями «Интернационала», превратившись в апологета смуты и пожаров. Этот огненный бунт настолько его вдохновил, что он превратился в фигуру артистическую, вдохновенную. Он стал похож на безумца, восхваляющего красоту разрушения.
И вот его словам, произнесенным почти сто пятьдесят лет тому назад, вторит наш современник в облике аскета с одержимым взглядом своих карих глаз. Это уже другой Петр, это другая эпоха, но призыв его предшественника глухо доносится из конца века девятнадцатого, он возвращается к нам: «Мы провозгласим разрушение, мы пустим пожар». Эти два «мелких беса» в состоянии упоения «бездной мрачной на краю», воспевают идею вселенского разрушения.
На этот раз не дверь того самого мрачного здания на Лубянке поджег Петр Павленский, нет, ему стали малы масштабы одной страны; он подобен Петру Верховенскому, мечтавшему о всемирном пожаре. Поджигая дверь старинного здания, воздвигнутого в конце девятнадцатого века по проекту барона Османа, он поджег не только произведение архитектурного искусства, но и символ европейской финансовой системы, метафорой которой и является Банк Франции. Банк, созданный задолго до русской революции, но после французской, был символом европейского экономического процветания.
Для Петра Павленского сам поджег двери Банка Франции был символом протеста против власти капитала; вот этим жестом «отчаяния» он и отметил столетие русской революции; отметил однако не в своей стране, а в той, которая ему великодушно предоставила политическое убежище. Отныне, на территории уже другой страны - Франции, он призывает к возрождению революционных идей; он гордится, что вот эти «желтые жилеты» также, как и он, начали все поджигать и крушить. Наш соотечественник, как и его предшественник из 19 века, готов зажечь ту искру, из которой «возгорится пламя» - пламя мировой революции. Мы же помним, что эта строка, взятая из стихотворения поэта - декабриста, фигурировала в качестве эпиграфа к заголовку газеты «Искра»…
Для Павленского французские законы с их заботой о гражданах - это ни что иное как «декорации всеобщего благополучия». Образ самого Петра Павленского на фоне горящей двери Банка Франции напомнил мне образ Мефистофеля, облаченного в огненного цвета одежды, подобные тем, которые были созданы для Федора Шаляпина художником Александром Головиным.
И вновь, в поисках ответа, нахожу его у Петера Слотардейка: «Если и есть выход, - так это найти «подходящий способ взаимодействия с непредсказуемым.».. Далее он продолжает: «Утопический потенциал мышления в категориях «все может быть по-другому» состоит в том, что на выходе остается лишь пустое «иное» ». « Я остаюсь выжившим представителем того поколения, которое в свои юные годы видело перед собой широко распахнутые двери. Никогда в жизни не смог бы предположить, что в более позднем возрасте стану свидетелем не либерального регресса, переживаемого нами сегодня как слева, так и справа. Слава богу, у меня еще есть друзья, которые родились в другие времена, также я знаком с молодыми, которые способны передать импульс дальше. Касательно всего остального, я бы позволил себе вольно процитировать Талейрана: «тот, кто не жил во времена упадка, ничего не знает о сладости жизни.»
И вот, вспоминая еще одного француза, Патрика Буренштейнаса отрывки из книги которой я когда - то переводила, можно лишь констатировать, что он говорит все о том же, но иными словами: «не лучше ли приспособиться к существующему миру вместо того, чтобы искать очередную утопию. Ведь человеку трудно предвидеть заранее, он как правило, все оценивает a posteriori, то есть исходит из полученного им самим опыта.». К этому он добавляет - «человек очень эгоцентричен, ему кажется, что вся Вселенная ему должна или он что - то должен ей. На самом деле Вселенной совершенно наплевать на нас.». Продолжая свою мысль, он говорит: «человеку пора понять, что окружение не изменится, лишь он сам может изменить свое отношение к окружению, то есть приспособиться». И закончу словами предостережения Патрика Бурейнштейнаса - «не умея приспосабливаться, человечество может вообще “исчезнуть”. Безусловно, он имеет в виду кроме всего прочего, что человек должен принять то, что другой имеет право быть именно другим, со своим внутренним миром и своими убеждениями. Ведь какой же мудростью, интеллектом и гибкостью должны обладать правители.!
Не кризис ли является стимулом прогресса? Сам Петер Слотердайк предупреждает - «именно сейчас конфликт поколений перешел в новую, опасную для будущего стадию. Вместо того, чтобы опираться на систему мышления и ценности родителей, "дети нового времени" ориентируются на моду в широком понимании этого слова и сиюминутные тренды. Они лишены твердой мировоззренческой опоры и не знают "крепкого тыла", которые давали им семья и положение в обществе. Миром правит "вездесущая импровизация", определяющая деловые и сексуальные отношения, формат отпуска и религиозную практику».
Ни для кого не секрет, что образ самого Мефистофеля оказал большое влияние на Булгакова, когда он писал образ Воланда в «Мастере и Маргарите». Воланд у Булгакова менее разрушителен, чем Мефистофель; он скорее ироничен, а порой и справедлив. Они и похожи, и не похожи. Смог бы Петр Павленский, с его угловатой внешностью и горящим взором темных демонических глаз устроить для французов в самом центре прекрасного города сеанс черной магии? Да если бы и смог, то что смог бы он предложить парижанам.? Не банковские же купюры, столь презираемые им!.. Да нет, единственное, на что он мог бы быть способен - обрушить на них дождь вырванных из «Манифеста коммунистической партии» страниц. Но смог бы он убедить французов в том, что бесклассовое общество всемирного благоденствия возможно?
Не был ли и сам Павленский свидетелем жалких результатов «великих идей»! Всем же известно, что страна, которая и строила общество вечного благоденствия, развалилась под гнетом собственных химерических идей. И если кто не помнит концовки этого чудесного творения девятнадцатого века под названием «Манифест коммунистической партии», то напомню - «Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей ». Что же скрывалось за пафосом столь огненных речей? Все то же- отобрать и поделить - именно эти слова и были лозунгом коммунистов, а в сегодняшней, уже современной Европе - это лозунг националистов, ненавидящих всех, кто богаче, умнее, успешнее; именно в этом и кроется ненависть к любой действующей власти, независимо от её идеологии и проводимой ею политики.
Вспоминая образ Воланда из “Мастера и Маргариты”, однажды появившегося на просторах Советского Союза, можно было бы представить его в другой эпохе и на других просторах. Окажись он здесь, в самом центре Парижа - на Елисейских полях, не избежать было бы и французам сеанса черной магии. Что мог бы подарить им Воланд в зимний солнечный день 2019 года ? Возможно, проникнув в их души своим пламенным взором, он смог бы увидеть ту самую великую мечту, которая их объединяет; не ту, о которой поет в свой восхитительной песне Булат Окуджава - «Молитва Франсуа Вийона”:
Пока земля еще вертится,
Пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому,
Чего у него нет:
Мудрому дай голову,
Трусливому дай коня,
Дай счастливому денег…
И не забудь про меня.
Нет, не каждому по отдельности, а всем одну большую мечту, ту, которая их объединит и возвысит. Возможно, что в тот самый миг, проникнув в тайники их душ, он поймет, что они способны подняться над эгоизмом собственных желаний и найти нечто общее, что может украсить их общую судьбу и осуществить их надежды; вот тогда этот маг и чародей взмахнет своей невидимой дирижерской палочкой и все пространство наполнится чарующими звукам бетховенского гимна - Оды « К радости ». На фоне божественной музыки, подобно ангельским голосам хора, вверх вознесутся желтые жилеты; они вознесутся над Елисейскими полями подобно желтым шарам, выпущенным из детских рук; взрываясь от радости и падая вниз в порыве своего земного тяготения, они превратятся в ярко - желтые цветы благоухающей мимозы, заполняя своим нежным ароматом вечно прекрасный город. И вот тогда, деревья, растущие с двух сторон знаменитых Елисейских полей, неожиданно сбросят с себя новогодние гирлянды, превратившись в ярко желтые деревья; и расцветшая мимоза на миг станет символом того самого Лазурного берега Франции, где она и цветет в это время года. Именно там, утопает в зелени дом французской Маргариты - Марианны, в образе прекрасной и когда - то молодой Брижит Бардо; возможно, именно она вознесется над этим городом как символ той самой республики, провозгласившей когда - то «Свободу, Равенство и Братство»; а французы будут приветствовать кумира фанатизмов своей собственной молодости…
Эпилог
В тот самый вечер наших с мужем бесед, слушая очередных экспертов и политологов, приглашенных на французское телевидение, мы пришли к выводу, что не нам решать столь сложные проблемы современности; их будет решать молодое поколение, за ним будущее. Мы же отжили свой век; даже и работа нас не касается, тем более «командная». Какая «команда» может быть у двух пожилых людей? Разве лишь та самая, которая почила на знаменитом парижском холме, носящем имя исповедника «Короля - Солнца», Пера Лашеза.
Ну, а пока мы еще живы и можем радоваться этому миру, каким бы несовершенным он ни был, мы будем продолжать слушать музыку, читать интересные книги, любоваться пейзажем или улыбкой встреченного ребенка. Да и элегантная красивая одежда это ведь тоже отражение все той же вечной красоты окружающего нас мира.
Именно в тот самый день наших политических дебатов я и увидела на страницах одного из моих фейсбучных друзей запись с передачей, в которой он и был героем; он говорил об американской политике, однако не это меня поразило - меня поразил его изысканно - красочный вид: еще молодой мужчина с благородной сединой и чудесной улыбкой восседал в кабинете собственного издательства. На нем был красный пиджак, оттенявший благородство его седых волос и белой рубашки. Я тут же вспомнила и портрет Бетховена, сделанный Карлом Штилером, а также и знаменитого английского художника Уильямса Тёрнера. Как говорили когда - то сами художники и ценители искусства, именно Уильям Тёрнер любил насыщенный красный цвет; именно этот цвет мог, по их убеждению, подчеркнуть холодность других тонов, придавая им лучезарность…
В далекие, революционные времена этот цвет символизировал террор, агрессию, кровь, революцию. Для меня же красный цвет и все его оттенки является символом самой жизни, оптимизма и радости бытия. Вот именно поэтому, увидев элегантного мужчину в ярком пиджаке, я и посоветовала мужу купить точно такой же. Пиджак пока не купили, но дочь уже ходит в куртке цвета мака…
Брюссель, январь, 2019