Глава первая. СБОРЫ.
О водниках я знал понаслышке. Водники – это народ, сплавляющийся, ради спортивного интереса, по горным речкам на разных подручных средствах: плотах, лодках, байдарках, каяках, катамаранах, и с нашим доморощенным водником-катамаранщиком Андреем Крашенинниковым я познакомился ещё в прошлом году. После одного из трудных походов он делился своими впечатлениями на страницах газеты «Круг». А вскоре принёс мне видеокассеты со съёмками сплава на катамаранах по буйной алтайской реке Чулышман. Так родился наш совместный фильм «Шагнуть через порог», благодаря которому я и приобщился заочно к водному делу. Поэтому, когда Андрей предложил мне вместе с ним и катамараном десантироваться на Северный Кавказ, морально я был уже готов. Оставалось найти деньги и собрать все полагающееся для подобного похода снаряжение.
С деньгами проблем почти не возникло: нашлись добрые люди – фирма «КамАЗ» и предприниматель Александр Пуха. А вот с вещами…
Список, составленный для меня Андреем, хоть и небольшой получился, но весьма специфический. Ну, откуда, скажите, у простого журналиста ба-а-а-льшой рюкзак, спальник, гидрокостюм и… спасательный жилет.
- Спокойно, - разрешил мои сомнения Андрей, - всё достану сам.
И достал. Когда всё это, да кучу тёплых и нетёплых вещей, да 7-килограммовую видеокамеру, упакованную в спецчемоданчик, запихнули плотненько в рюкзачок в метр с лишним высотой, у меня сначала глаза на лоб полезли, а потом руки опустились: вот так груз наплечный приготовили! Приподнял еле-еле двумя руками и охнул: не до-е-ду! Но виду не подал: не такой уж я конченый «чайник». Правда, тренироваться не стал. Поставил до отъезда в уголок.
Глава вторая. ДОРОГА.
День отъезда. Обычный день. Ни тебе «на посошок», ни тебе «на дорожку». Примчался с работы, проверил что почём, плотненько поужинал домашней едой (впереди две недели без неё) и – на вокзал. Дети на прощание навзрыд не плакали: верили в отца. Жена тоже верила, но провожать пошла: всё-таки впервые мужа в такое путешествие отправляет. И идём этак мы по дороге: моя Аля – налегке и в «гражданском», и я – с рюкзаком и в туристской непривычной униформе, - и встречаем знакомого при полном параде: в строгом костюмчике и длиннополом плаще.
- Да рюкзак-то твой больше тебя, - язвит.
А я в ответ только головой киваю, посмеиваюсь да отпыхиваюсь: тяжело с непривычки.
На вокзале уже Андрей стоит и тоже с женой – Ириной. Рюкзак у него поболее моего. Громко этим восхищаюсь и знакомлюсь с Андреевой женой. Ей, как и моей, придется теперь томиться в ожидании больше двух недель. Впрочем, для неё это привычно: Андрей – путешественник со стажем.
С нетерпением дожидаемся своего поезда «Красноярск-Новороссийск» и прыгаем внутрь – в тесноту, как в песне, прокуренного вагона. Народ очумело вытаращил на нас глаза: вот это груз у мужиков! А мы «легко» так закинули «рюкзачки» на третью полку и отвечаем на недоуменно-испуганный немой вопрос окружающих: не бойтесь, мол, эти махины на ваши головы не свалятся; крепкие они у нас, устойчивые.
Удовлетворившись собственной значительностью, прощаемся с жёнами и едем. Нам – до Краснодара, а там пересадка – до Адлера.
Как мы перенесли дорогу, лучше не рассказывать: скучно. А то, что к Кавказу приближаемся, почувствовали не по виду из окна, а по тому, как тучная женщина, с которой едва разминулись в вагоном проёме, вдруг озабоченно и доверительно ко мне обратилась:
- Молодой человек, там, говорят, в пятом вагоне под полом какого-то мужчину обнаружили. Видите, проводники туда-сюда забегали. Не может ли быть, что он там где-то бомбу подложил.
- Не волнуйтесь, - говорю, - это наверняка не террорист, а самый обычный безбилетник. Так что до взрыва дело не дойдет.
Вроде успокоил.
Глава третья. НА ИСХОДНЫЙ РУБЕЖ.
На вторые сутки, к вечеру добрались наконец-то до Адлера. А там нас уже двое ребят из Нижнего Новгорода ждут. Как выяснилось по дороге, одним экипажем по горным речкам лучше не ходить. Опасно. Обязательно нужна страховка, особенно во время преодоления коварных порогов. Так что четвёрка на двух катамаранах – самый приемлемый расклад.
Знакомимся просто – через мужское рукопожатие: Сергей, Витя – и всё, и больше никаких биографических данных. Это только потом я выудил из них, что Сергею – 34 года, в 85-86-м он воевал в Афганистане, а теперь работает в какой-то частной фирме по водоочистке; что Вите – всего 25, но он уже кандидат физико-математических наук и преподает высшую математику в Нижегородском Государственном техническом университете. Вот такая солидная компания подобралась.
Наняли мы грузовичок-«газельку» и – на исходные позиции, в посёлок Красная Поляна. Тут-то и почувствовал, что такое настоящие горы. Слева – отвесные скалы, похожие на огромный кусок замороженного масла, небрежно исковыренного ножом. Справа – глубокая пропасть, на дне которой беспокоится почти заваленная камнями речка с непонятным названием Мзымта. Впереди – узкая извилистая дорожка, на которой две машины еле разъезжаются. Едешь на довольно приличной скорости, и вдруг из-за поворота – встречная. Водитель – по тормозам, а у тебя – внезапная мелкая дрожь по телу и предательский холодный пот на лбу. Но кавказской шоферне хоть бы что: с нервами у неё полный порядок.
До нужной поляны добрались без происшествий. Раскинули палатку, сварганили обычный туристский ужин: гречка с тушёнкой и чай, поговорили о том о сём для знакомства и – на боковую.
Только я посидел немного в одиночестве на берегу Мзымты, вглядываясь в бурлящий поток, куда чья-то властная и сильная рука набросала часто-часто разных камней. Прислушавшись у шуму воды, я внезапно почувствовал, что река от такой каменной нагрузки не в восторге. Сквозь её шипящую, деловитую говорливость слышалось глухое ворчание, словно она, строптивая, пытается сбросить с себя мешающие ее свободе камни.
В первую ночь мне не спалось. Я думал о том, что теперь больше, чем на неделю, моей семьей станут эти трое крепко дрыхнущих смелых ребят, моим домом – тесная, но тёплая, прочная, устойчивая тёмно-зелёная палатка, а самой любимой музыкой – бесконечная, ночью почему-то негромкая, а днем оглушающая, шепелявая песня гордых горных ручьёв и рек.
В ту ночь беззастенчиво светила полная луна. Немигающее смотрели на землю звезды. Я не знал, что так будет во всё время нашего путешествия. Я не знал, что меня ожидает завтра…
Глава четвёртая. В РОЛИ «ЧАЙНИКА».
Ещё до путешествия выяснилось, что таких, не приспособленных ко всякого рода походам людей, как я, туристы называют «чайниками». И непонятно, чего в этом слове больше: снисходительности, насмешки, презрения или, может быть, братской любви. Наверное, всё зависело от того, кого туристы брали с собой «в нагрузку».
Прямо скажу, роль «чайника» мне не очень нравилась. Но что поделаешь: я действительно не умею быстро разводить костер, готовить завтрак или ужин на огне и, тем более, совсем не разбираюсь в катамаранах. Какой от меня толк? По всей видимости, ребята поняли это сразу и поэтому лишней работой не загружали. Воду принести, дрова – вот, пожалуй, и всё. Впрочем, такое неравное распределение обязанностей смущало только меня. Ребята, казалось, были совершенно уверены, что так и должно быть.
- Да ладно тебе, Юр, - успокаивал Андрей. – Я тебя для чего пригласил? Чтобы ты впечатлений набирался, а потом людям обо всем рассказал, пятое-десятое (это у него присказка такая).
Непонятно, то ли он лукавил, то ли вправду так думал. Как бы там ни было, это меня успокаивало. Ну, в самом деле, если я - «чайник» по линии туристской, то они – «чайники» по линии журналистской. Так мы «по-чайничьи» и жили: я им не мешал быть туристами, они не мешали мне быть журналистом. Я бродил по окрестностям, снимал то, что мне нравилось, на видеокамеру и просто ни о чем не думал, - словом, набирался впечатлений. Но такая свобода была далеко не всегда.
Глава пятая. ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ.
Смена обстановки – цивилизации на «дикарство», Волги на Кавказ – ожидаемого впечатления на меня не произвела. Никакого щенячьего восторга. Никакой неудержимой дрожи восхищения. Будто я на продолжительное время вышел прогуляться. В парк. Только парк этот не из тех деревьев состоит. Без ботанических познаний не обойтись. Ну, а если попробовать, то можно удивиться, что практически все большое, вылезающее из-под земли – и деревья, и пеньки, и даже камни – покрыто мхами: мелкими, тёмно-зелёными, напоминающими ворсистые коврики, и кустистыми, прозрачно-зелёными, похожими на паутинки. И кое-где сквозь эту зелень, прямо на деревьях, пробиваются нежные, четырёхлепестковые, белые цветочки-крошки. А среди густой кавказской травы красуются разлапистые, но стройные папоротники, сравнимые разве что с морскими коньками, смиренно склонившими свои головки и замершими в каком-то раздумье.
А всего в полукилометре от той поляны, где мы остановились, меня ожидало ещё одно открытие. У подножья невысокой горы прямо из земли бил самый настоящий нарзановый источник и не одним ключом, а целыми тремя, и в каждом – свой вкус. Место это никак не облагорожено. Худосочный, покосившийся заборчик и всё. Да ещё и изрыто всё вокруг, и бульдозер, накренившийся на куче земли, словно завалить целебный источник собрался. Но, как потом выяснилось, просто в районе Красной Поляны ведётся бурное строительство зоны отдыха, которая по площади будет занимать не один квадратный километр. Так что нарзану, по всей видимости, жить. Это успокоило.
Глава шестая. ПЕРВОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ.
Когда мы читали описание маршрута, который выбрали, то обратили внимание на предупреждение о сложной береговой обстановке, которая поджидает каждого путешественника. Имелось в виду гостеприимство жителей, на этих самых берегах проживающих. Жителей, которые и обогреют, и подбодрят, а самое главное, - напоят лучшим на Кавказе дешёвым виноградным вином. Так и представлялась картинка, что плывём мы плывём, а на берегах толпа людей размахивает бурдюками, доверху наполненными вином, и наперебой предлагает каждый свое.
Увы, берега оказались пустынными, даже прогулка в поселок Красная Поляна в магазин за продуктами не дала ощутимых результатов. Нашли всего лишь одного колоритного старичка-грузина, который раскинул торговую палаточку прямо у своего дома и продавал первую редисочку, приправу разную и… вино. Купили полуторалитровочку и вечером у костра попробовали. Ничего, вкусно. Хотя, наверное, чтобы основательно распробовать, потребовалось бы выпить поболее. Ну, уж что Бог послал.
Глава седьмая. ВОДНЫЕ «ЛОШАДКИ».
Теперь пришло время рассказать о наших плавсредствах – катамаранах. Катамаран – это две гондолы, скреплённые специальной рамой. Их у нас было два двухместных. Один – производства ленинградской фирмы «Тритон», красивый, изящный, легкий, ярко-жёлто-синий. Другой – помассивнее, потяжелее, только синий и собственноручного изготовления: Андрей постарался.
На каждой гондоле – место для «водителя». Причем «водитель» не верхом должен восседать на катамаране, как на лошади, а на коленях, которые закрепляются специальным ремнем. Подобная посадка объясняется тем, что в случае чего можно легко соскочить. Кстати, тоже весьма точная наука. С непривычки, уже во время плавания, мне не всегда удавалось сделать это быстро, хотя обстановка порой именно этого и требовала. Но об этом чуть позже.
А собирается катамаран в течение 2-3-х часов. «Тритон» полегче, Андреев – посложнее. Обо всех тонкостях сборки рассказывать не стоит. Основное требование – чтобы прочно и основательно. А то, не дай Бог, камень слегка заденешь – и он развалится.
Надувать гондолы пришлось ртом. Ребята качалку-«лягушку» дома забыли, вот и оставалось надеяться только на мощь своих лёгких. Лёгкие выдержали.
На следующий день после десантирования в район Красной Поляны мы полдня готовились к путешествию по первой нашей реке Мзымте, выбранной для тренировки или, как говорят водники, раскатки.
Катамараны готовы. Вещи и продукты, запакованные в огромные целлофановые пакеты (чтобы не промокли), распиханы по рюкзакам. Рюкзаки крепко-накрепко закреплены на катамаранах.
Всё. Пора отправляться.
Глава восьмая. В ПУТЬ.
Прежде чем начать сплав, нужно соответственно приодеться. Главное в снаряжении водника – «гидра» (гидрокостюм), под которую на ноги надевается либо трико, либо тёплые женские колготки (незаменимая, я вам скажу, в таком случае вещь!), а на то, что выше ног, - обычная цивильная одежда. Сверху все это «приправляется» лёгким, желательно болоньевым костюмчиком и спасательным жилетом. На ноги, если «гидра» тонкая, надеваются кроссовки или кеды, а на голову – хоккейный шлем.
На тех, кто занимается водным экстремалом, работает несколько фирм, и поэтому снаряжение у «профессионалов» выглядит поэффектнее. А у нас что?.. Одежонка сборная, неказистая. Например, мне досталась «гидра», напоминающая водолазный комбинезон (говорят, офицерская), и с такими ступнищами, что кеды на неё не надевались, а в неё всовывались. Кроме того, «шлемушек» мне выделили латанный-перелатанный, а спасательный жилет настолько хлипкий, что, казалось, упади в воду, и он тебя не удержит.
Но – прочь всякие сомнения и тревоги. Катамараны – ждут, река – зовёт. Мы – в полной готовности.
Однако для меня плавание откладывается. Слишком опасен, по мнению ребят, первый участок. «Лучше снимай, как мы через пороги перепрыгиваем. А накататься ещё успеешь», - успокоили они.
Ничего не остается. Беру чемоданчик с камерой и бреду по берегу. Совсем скоро стало ясно, что видеосъёмка – занятие не менее сложное.
Глава девятая. ШКУРОДЁРКА.
В Мзымте воды, по мнению ребят, оказалось маловато. В некоторых местах приходилось буквально проползать на катамаранском брюхе по камням и между камнями, спрыгивая иногда в неглубокий поток. Подобное «развлечение» водники называют «шкуродёркой».
Эта «шкуродёрка» особого впечатления на меня не произвела. По всей видимости, потому, что большую часть времени я шёл вдоль берега с камерой в руках, испытывая некоторые, скажем так, неудобства от «парника», который пришлось на себя надеть: многослойная спецодежда мешала воздуху выполнять свои освежающие функции, и я, ни разу не окунувшись в горные воды, чувствовал себя совершенно промокшим.
Вот так и мотался я один по прибрежным дорожкам, напоминая самому себе какую-то неведомую «зверушку». Ноги из-за больших ступней «гидры» - как у водолаза, туловище из-за хлипкого спасательного жилета – как у неудавшегося утопленника, а голова из-за латанного шлема – как у хоккеиста, причем явно не из национальной хоккейной лиги, а из какой-нибудь дворовой команды, где мужики гоняют шайбу между утренними и вечерними ста граммами.
И представьте себе: ещё и кейс внушительный в руках с явно не кавказской надписью «Panasoniс». Серега как-то очень точно однажды подметил: «командировочный». Народ от меня должен был просто шарахаться. Но, к счастью, места оказались безлюдные, и навстречу попалась лишь одна пожилая пара, идущая на поиски какой-то горной травы, да небольшое лошадино-коровье стадо с пастухом во главе. Впрочем, говорят, жители окрестностей Мзымты привыкли ко всему: чудаки-туристы разной породы наезжают сюда каждый сезон.
А мой поход иногда прерывался видеосъемками. Несмотря на всё «шкуродёрство» Мзымты, пороги она деть никуда не могла, и моим ребятам пришлось сражаться с ними по полной программе. Это водное шоу и нужно было запечатлеть на видеопленку.
Порой казалось, что мне так и придётся провести всё путешествие с видеокамерой наперевес. Но однажды на катамаран меня всё-таки посадили. Однако это был такой лёгкий участок, что адреналина в крови я даже не почувствовал. Только в одном месте Мзымта окатила с ног до головы, промочив всё, что только можно было.
Глава десятая. НА ПЕРЕВАЛ.
Чугушский перевал, который нам нужно было преодолеть, чтобы добраться до реки Белой, находится в самом центре Кавказского заповедника. Нарушили мы его границы буквально по-разбойничьи. Подкатили на «УАЗике», выгрузились и – через забор. «Быстрей, быстрей, - подгонял Сергей, - а то егеря остановят». Мы и рванули. По широкой дороге, которая вела в глубь заповедника. К счастью, за нами никто не погнался, вслед нам никто не стрелял, лишь обиженно залаяла собака.
Безостановочно мы шли часа полтора: по тропе, по камням, через ручьи большие и маленькие, бурные и не очень, и всё время вверх.
Ноги промокли и еле двигались от усталости, спины занемели, плечи, казалось, сломались в ключицах. А Серега то и дело вырывался вперед, словно и не подозревал, что существует в жизни чувство усталости. А по внешнему виду и не скажешь: невысокий, худенький, ткни – упадет, не встанет. Витька говорит, что он и в Афгане так ловко скакал – не угнаться. Вот и мы не угонялись. Ворчали, конечно, но, кто знает, не плелись бы мы без него еще дольше, чем потом получилось.
По дороге наткнулись на домик егерей. Когда Сергей проходил здесь с напарником год назад, это егерское пристанище выглядело настолько неприглядным из-за разбитых окон, перекошенных дверей, рассыпающихся стен и потолков, что друзья написали на одной из уже писанных-переписанных туристами стен: «Лучше умереть, чем здесь жить. Два водника из Нижнего Новгорода». Но тогда здесь не было никого, а сейчас нас встретила целая семья лесовичков в самой обыкновенной одежде и, как ни странно, без бород. Понятно, что у пацана лет 19-ти и его мамы ничего этого быть и не должно. Но папа и, вероятно, дедушка просто обязаны были бы иметь хоть какую-то растительность на лице. Нет, измельчали нынче егеря-лесники. Внушительность свою потеряли. Зато, как оказалось, душевности у них прибавилось.
Они с улыбочкой составили протокол об административном нарушении – нахождении в заповеднике без соответствующего разрешения, прибавляя при этом, что по всем правилам нас надо бы завернуть назад, но, раз уж так получилось, шагайте дальше. Мы и зашагали, подосвиданькавшись и высказав свое веселое туристское «мерси».
Улыбчивые егеря оказались последними живыми существами на нашем пути. На более чем трое суток мы остались один на один с дикой природой.
Глава одиннадцатая. ПЕШКА.
«Пешкой» туристская братия называет долгий пеший переход по пересечённой местности. Несмотря на своё незамысловатое название, сил и нервов она вытягивает немало. Это я понял, когда после ночёвки у безымянного горного ручья мы почти 9 часов добирались до нужного места.
Первый участок – на перевал – мы преодолели часа за два. Шли хоть и тяжело, но достойно. Главное попытаться сохранить ровное, в такт ходьбе, дыхание. Несмотря на то, что чем выше мы взбирались, тем больше становилось снега под ногами, шагалось терпимо, потому что всё время по дороге. Правда, вся лирика из головы повылетела. Не думалось ни о доме, ни о работе, ни о замерзающих ногах, ни о фантастических кавказских пейзажах, открывающихся со всех сторон. Силы придавала только одна мысль: дойдём до перевала, а там станет легче.
Наконец-то наш дорогой! Любимый!! Долгожданный!!! Чугушский перевал. Если бы кто-нибудь со стороны поглядел в этот миг на наши счастливые измученные рожи, то наверняка подумал: мужеподобные дети получили в подарок новую игрушку и рады. Так оно по ощущениям и было.
А вышли мы на бывшую вертолётную площадку, устроенную давным-давно для высокопоставленных охотников из Советского правительства и ЦК КПСС, которые прилетали сюда, останавливаясь в охотничьем домике, стоящем неподалеку. В народе этот домик зовут именем Гречко. Это у нас в Советском Союзе такой министр обороны был. Он, по всей видимости, и являлся здесь самым частым гостем.
Дом внутри основательно разрушен: осыпавшиеся потолки, проломленные стены, хлам, грязь. О былом величии говорили разве что кое-где сохранившиеся маленькие осветительные плафоны на потолке да чудом уцелевший унитаз. Ну, скажите, какому рядовому любителю охоты нужны были в этой глуши такие "излишества"?!
А то, что здесь порой отдыхают охотники и такие шалые путники, как мы, подтверждала «буржуйка» со сложенными возле неё дровишками, стол и скамья, несколько щепоток соли, завёрнутых в целлофановый пакетик, огарок свечи, прилепившийся на самом краешке стола и металлическая пружинная кровать, заваленная каким-то тряпьём.
С любопытством осмотрев это обиталище, мы устроили на его крылечке торжественный перекус, смакуя слопав по куску хлеба и сырокопчёной колбаски. Мы не предполагали, что на этом наши испытания не закончились. Только Серёга обо всем знал, но промолчал.
Взвалив на отдохнувшие плечи свои рюкзаки, мы весело начали спускаться, думая, что уж спуск-то намного легче подъема. Как мы ошибались!
Если вверх мы шли по какой-никакой дороге, то вниз – по полному бездорожью. И все бы было ничего, но изматывал глубокий снег на склонах. Кое-где мы проваливались по пояс. Ноги скользили. Порой приходилось съезжать чуть ли не на спине. Доставали то и дело встречающиеся каньончики, по дну которых протекали ручьи. Здесь были и более крутые спуски и более крутые подъемы. Кроме того, меня раздражал кейс с видеокамерой, который я нес в руке. Боязнь, что я либо упаду на него и раздавлю, либо потеряю в какой-нибудь расселине, терзала меня нестерпимо. Запихнуть его в рюкзак не было никакой возможности, потому что рюкзак был забит до отказа, да и поснимать хотелось что-нибудь. Но до съемок дело дошло только в одном месте.
Глава двенадцатая. ПО СЛЕДАМ.
Однажды мы с Андреем немного отстали и чуть не заблудились. Снег-то лежал не везде, и следы ушедших вперёд Серёги и Вити то пропадали, то снова появлялись. Порой у меня возникало ощущение безысходности: и так не знаешь, куда идёшь и как долго эти мучения будут продолжаться, а тут ещё вероятность, что потеряемся и не найдём друг друга. Я недопонимал своим цивилизованным умишком, что в экстремальных условиях правило «один за всех и все за одного» у туристов действует железно, и риска остаться без поддержки просто быть не может. Но что, скажите, было думать, когда следы твоих напарников вдруг исчезли перед неглубоким каньоном, а на другой стороне их не видно. Панически оглядевшись, увидел толстое дерево, переброшенное через расселину: неужели они по нему проскочили с рюкзаками?! Сумасшедшие! А мы с Андреем рисковать не стали и потащились сначала вниз, потом вверх. Еле вскарабкались. Но что поделаешь? Ругаешься громко и вслух, а ползёшь.
Самую большую передышку наша четвёрка сделала на дне распадка, где бежал робкий, по горным меркам, ручей – начало какой-то реки. Его «родителем» оказался водопад, поседевший от мелких-мелких брызг и шумящий в глубине каньона. К нему тянулись по подтаявшему снегу медвежьи следы.
- Смотрите, - сказал Серёга, - туда следы есть, а оттуда – нет. Значит, он где-то там, - и крикнул: - Эге-гей!
От неожиданности мы боязливо вздрогнули:
- Ну, чего ты орёшь? Может, он действительно там.
Но косолапый так и не дал о себе знать, хотя, может, видел нас и слышал. И правильно сделал. Знакомиться с ним не было никакой охоты.
После ещё нескольких часов изнурительно борьбы с крутыми склонами и глубоким снегом мы всё-таки решили спуститься к притоку Белой – речке Берёзовой. Вздохнули с облегчением: скоро, скоро отдых, - и в очередной раз поняли, что расслабились зря.
Поначалу каньон, по которому мы пошли, показался легко проходимым. Ручей, камни – всё это было уже хорошо знакомо. Однако вскоре воды и камней становилось всё больше, а берегов всё меньше. В конце концов каньон сузился настолько, что идти приходилось только по ручью, лавируя между огромными камнями. Обойти эту каменную мешанину было невозможно: слева и справа – обрывистые склоны каньона, заросшие колючими кустами, через которые даже медведь вряд ли пробрался бы. Мы показывали чудеса горного слалома, борясь с то тянущими назад, то придавливающими к земле рюкзаками. Порой, чтобы не сбило с ног всё более усиливающимся потоком, приходилось пробираться буквально на карачках, цепляясь за мокрые и скользкие валуны. Мне ещё этот кейс с видеокамерой мешал.
Продвигались очень медленно, всё чаще и чаще отдыхая. Только Серёга умчался далеко вперёд, словно и не было у него рюкзака за спиной.
Но я больше не стану утомлять вас излишними подробностями. Скажу лишь, что, чтобы не разбить камеру, я сбросил рюкзак и рванул за Серёгой. Не успел добраться до места назначения, как он уже мне навстречу спешит.
- Спускайся, - говорит, - увидишь там мои следы и по ним на поляну выйдешь. Там мой рюкзак стоит. А я твой принесу.
Сопротивляться его великодушию не стал и поскакал дальше искать следы. Нашёл. Но рядом с Серёгиными ещё и похожие на кошачьи. «Рысь», - мелькнуло в голове. «Ничего страшного», - попытался себя успокоить. Но какое же спокойствие. Не успел расположиться на обозначенной Серегиным рюкзаком поляне, как над головой в кустарнике раздался громкий шорох и зашевелились ветки. Тут я струхнул окончательно, отпрыгнул подальше от зашуршавших кустов и приготовился защищаться. Однако никто на мою жизнь не покусился. «Царь ты природы или не царь», - г-г-гордо сказал я себе и, преодолевая страх, стал разводить костёр. А тут и наши пришли.
Глава тринадцатая. СПЛАВ.
На следующий день мы начали сплавляться. Шли бурной водной "дорогой" двое с половиной суток. Тут уж я накатался вдоволь. Правда, через большие пороги ребята проходили без меня, но мне и без них хватило острых ощущений.
Управлять катамараном оказалось делом непростым. Уже в самом начале, не справившись со стремительным потоком, я чуть было не потерял весло. Оно выпало и поплыло вперед, набирая скорость. Слава богу, Андрей поднатужился, и мы его быстро догнали.
Как выяснилось, главное для водника – не бороться с потоком, а подыгрывать ему, но об этом Андрей мне сказал уже потом, после того, как основная часть пути была пройдена. Поэтому с самого начала я изо всех сил боролся, неистово вонзая весло в воду. Эта борьба выматывала. Немели ноги, не слушались руки. Сражаться с горной рекой непросто.
Всему приходилось учиться на ходу. Я слушаю команды Андрея и старательно пытаюсь улизнуть от стремительно надвигающихся булыганов. Но получается далеко не всегда. Мы всё-таки натыкаемся на большие камни, а однажды чуть не врезаемся в береговую скалу. И всё по моей милости. Андрей орёт на меня, а я еще больше путаюсь. Разве можно быстро привыкнуть к тому, что команды «вперёд», «налево» и «на меня» означают одно и то же, а «назад», «вправо», «оттяни», «на себя» и «оттяни корму» - другое одно и то же.
Нас то и дело захлестывает, бросает то вверх, то вниз. Мы проходим через мелкие пороги, и нас разворачивает. В одном месте нас чуть не поглотила «бочка» - большая воронка. Чтобы её легко пройти, нужно было воткнуть весло в самый центр. Но я промахнулся. Мы нырнули и на мгновение зависли...
Последний привал сделали на входе в Серёгин Каньон. Дальше мне идти нельзя. Каньон для «чайников» опасен.
Глава четырнадцатая. СЕРЁГИН КАНЬОН.
Серёгин каньон – это узкое, длинное, километров в пять ущелье с высокими и отвесными сланцевыми берегами. Начинается он с каменного острова, о который Белая разбивается на два потока: один – слабенький, словно случайно образовавшийся, другой – настолько сумасшедший, что кажется непреодолимым. Река, загнанная в каменное прокрустово ложе, показывает весь свой характер. Чтобы войти в каньон, нужно преодолеть коварный порог, который делает два поворота. Причем на второй поворот вроде и выскочить невозможно: такая на пути глыбища. Но ребята уверены в своих силах. Серёга и Витя садятся на катамаран, а Андрей идёт с чалкой – длинной верёвкой – далеко по берегу для подстраховки. Я вооружаюсь камерой и – на исходную позицию.
Через некоторое время в пороге показался катамаран. После первого поворота он нырнул за большую глыбу и… не вынырнул. Меня прошиб холодный пот: «Неужели всё?» Томительное ожидание тянулось почти минуту. Наконец ребята появились. Они, с силой отталкиваясь веслами от потока, стремительно промчались мимо и скрылись из глаз. Дальше мы шли порознь. Ребята - по Белой, я с камерой - по берегу. Как они плыли, я видеть не мог: за ними не успеешь. Но зато я видел их счастливые глаза, когда они сложный Серёгин каньон успешно прошли.
Последние несколько сот метров каньона мы плыли уже вместе. Здесь Белая стала поспокойнее, и мне представилась возможность ощутить примерно тот же восторг, что и ребятам. Высокие отвесные стены каньона, поросшие лесом, впечатляли. Ты казался букашкой, случайно занесённой в эту величественную и загадочную глушь.
Совсем скоро мы пришли в пункт назначения – посёлок Гузерипль, на соревнования, которые проводились здесь ежегодно. Восторги остались позади. Впереди были только воспоминания.
1999 г.
На фото: я и Андрей (справа) на катамаране
(качество не очень потому. что это кадр из фильма, который я впоследствии сделал)