Ещё раз о «поющих» фрегатах - 1
Конец октября 1967 года. Балтийск. Произошло это спустя две – три недели, как я пришёл на корабль. Первые месяцы службы на корабле - самое трудное время службы на флоте. Необычная обстановка, незнакомое человеческое окружение, новые для тебя порядки поведения и общения, неимоверная теснота в кубриках, умывальниках, туалетах, и многое другое. Словом, тоска зелёная.
Вечерняя приборка. По корабельному расписанию моё место приборки на корме верхней палубы - полуюте. Сам корабль пришвартован напротив штаба противолодочного дивизиона так, что с полуюта открывается вид на морской канал. В руках у меня тяжеленная швабра, связанная из множества веревок распущенного каната. «Драю» палубу полуюта. К вечеру небо прояснилось, и заходящее осеннее солнце зависло над косой Фриш-Нерунг прежде, чем нырнуть за горизонт. Наступив ногой на хвост швабры, выкручиваю древко – выжимаю швабру, чтобы насухо протереть палубу.
И вдруг, на фоне небесного багрянца, сгущающегося к горизонту, появляется тёмный силуэт какого-то большого корабля, величаво двигающегося по морскому каналу в сторону Военной гавани. Увидев корабль, я замираю от его удивительной красоты. Стремительный силуэт, все линии изящны и гармоничны. Две ажурные мачты, образующие самые высокие точки на корабле, не перегружены оснасткой и по высоте выверены каким-то особым законом гармонии. Этот корабль показался мне чем-то сродни моим любимым парусным фрегатам конца восемнадцатого-начала девятнадцатого века. Если, всмотреться в его силуэт, то можно почувствовать невидимые плавные линии, образованные верхними точками мачт, установок зенитных ракет, газовыхлопных труб, носового и кормового орудий, которые подспудно роднят вполне современный корабль с парусником. А острый вытянутый форштевень вкупе с высоким свободным баком напоминает бушприт быстроходного клипера, несущий на себе длинный утлегарь.
И чудо это довольно быстро, легко скользя по водной глади морского канала, пересекает траверс канала внутренней гавани, и до слуха доносится звук, похожий на тонкий непрерывный звон множества серебряных колокольчиков. Я, конечно, понимаю, что никаких колокольчиков на том корабле нет и, скорее всего, это "поют" ходовые турбины.
– Что это!? – оглянулся я на полуют. Вопрос повис в воздухе. Мои партнёры по приборке возятся за высокими воздухозаборниками и видеть ничего не могли. Выходит, только я созерцал явление этого чудесного корабля. Да было ли это на самом деле, или мне просто привиделось? Уж не призрак ли это из фантастического будущего ? Ведь корабль этот совсем не похож на те, которые мне удалось увидеть до этого момента, впрочем, видел то я не так и много.
«Я должен узнать всё об этом корабле, – эта мысль не покидала меня до окончания приборки и ужина» С нетерпением ожидаю удобного момента, чтобы расспросить об увиденном в морском канале таинственном корабле и знаю, кто может рассказать о нём – мой старшина Сергей Пашков. Если он не в курсе, то других спрашивать бесполезно. И если этот корабль действительно существует, то Пашков знает о нём больше, чем кто-либо другой на корабле. Так кто же такой этот Пашков?
Бывает так, что после первых минут общения с новым для тебя человеком ты проникаешься к нему уважением и доверием. Такое вот впечатление произвёл на меня старшина первой статьи Сергей Пашков, командир отделения корабельных электриков МПК-85. Роста выше среднего, сухой, мускулистый, смуглолицый с умными выразительными глазами, человека знающего себе цену. Коротко аккуратно подстрижен, похож на первоклассного боксёра. Более того, будучи свидетелем короткого диалога Алгашева и Пашкова, уловил в словах командира корабля скрытое уважении к моему будущему командиру отделения. Так что, в душе я признал Пашкова своим командиром и потом месяцы спустя, пока он был на корабле, и многие месяцы после его демобилизации я понимал, что мне здорово повезло в том, что командиром отделения у меня был такой человек.
Теперь много лет спустя, вспоминая Сергея Пашкова, понимаю, что он был во всех отношениях незаурядной одарённой личностью. Несмотря на то, что он закончил семь классов и какое-то сельское ПТУ, его природный ум, смекалка позволили в совершенстве освоить сложнейшую военно-морскую технику. После обучения в Пинском учебном отряде по специальности "моторист" пришёл на корабль, и в совершенстве освоив корабельные дизельные установки, стал командиром отделения мотористов. Параллельно освоил газовые турбины и корабельную энергетику. Когда на корабле демобилизовались все электрики, а замены не было, он, не имея специальной подготовки, освоил новую для себя специальность и был назначен командиром отделения электриков. Наверное, это был уникальный случай на военных кораблях, когда старшина мотористов стал старшиной электриков. Корабль Пашков знал досконально, причём, несмотря на то, что принадлежал к электромеханической боевой части, неплохо разбирался в вооружении корабля и боевых системах. Иногда я поражался его познаниям, считая, что достигнуть его уровня просто невозможно. Разбирался он в проектах всех кораблей, находящихся в Балтийске
Как назло, Пашков заступал на вахту дежурным по электромеханической боевой части. Удобный момент настал уже после развода службы в штабе дивизионе, когда он пригласил меня в пост энергетики и живучести для подготовки меня к допуску на самостоятельное управление заведованием. Пост энергетики и живучести (ПЭЖ) имеет ещё название - кабина управления. Это помещение действительно походит на кабину самолёта с овальной прозрачной шумоизолирующей стенкой. Располагается оно под подволоком палубы в главном машинном отделении таким образом, что из неё без помех обозревается всё пространство машинного отделения. Попасть в кабину управления можно через люк на верхней палубе. Кабина управления это командный боевой пост электромеханической боевой части, БЧ-5. Здесь хранится вся техническая и вахтенная документация.
Когда я спустился в кабину управления, старшина первой статьи Пашков что-то записывал в толстый вахтенный журнал. Не мешкая, пока Пашков не начал урок по специальности, я решил выяснить, что он знает о корабле, накрепко засевшем в моей башке.
Моего сбивчивого вопроса Пашков, казалось,не услышал, продолжая писать. Только раз, мимолётом подняв голову, взглянул на меня. Я уж было подумал, что Пашков ничего не знает об этом корабле, как он огорошил меня вопросом:
– Хотел бы служить на таком ?
Теперь я впал в паузу. Хотел бы я служить на таком чудо-корабле? Я и не думал об этом. Ведь на нём, наверное, служат какие-то избранные, в чью касту я, к сожалению, не вхожу.
– Поёт ? – не дождавшись моего ответа, вновь осведомился Пашков, чем повторно ввёл меня в замешательство.
– Кто поёт ? – не успел я переспросить, как догадался, о чём речь.
– Да, да,- подтвердил я, радуясь тому, что Пашков всё-таки что-то знает об этом корабле.
– Красиво! За милю слышно. А каково тем, кто на этом красавце? Наверное, не до красоты. Небось, и после демобилизации года два в ушах звенеть будет… В позапрошлом году в Либаве на ремонте стояли в Тосмаре – большой морской завод. Через год-полтора тебе тоже предстоит там побывать. Рядом с нами у заводского причала находился на расконсервации крейсер «Октябрьская революция». Восхищался масштабами, но служить на нём особого желания не появилось. Нет, пригласили бы – пошёл, ясное дело. А пришли в Балтийск, так и я увидел то же, что и ты сегодня. Неделю ходил больной, думал, как на него перевестись.
Невидящими глазами Пашков посмотрел сквозь прозрачную стенку кабины в машинное отделение, в глубине которого громады главных дизелей тускло отсвечивали свет кабины, и продолжал,
– Выведал о нём всё, что было возможно, ведь это новейший корабль, и вся информация о нём секретная. Называют его корабль ПЛО-ПВО проекта 61. К нашему приходу из Либавы в Балтийске уже был один – «Огневой». Потом из Питера пришёл второй – «Образцовый». Стоят в военной гавани. Как-то в матросском клубе случайно встретился с земляком. Он на год старше меня. Оказалось, что пришёл на «Образцовом» из Ленинграда, турбинист. Рассказал, что корабль отличный, якобы, по своим тактико-техническим данным лучший в мире. Жаловался, что шум турбин стоит постоянно в ушах, вначале, пока привыкаешь, вообще невмоготу. Четыре газовые турбины, почти как наши, по 18 000 «лошадей», но работают на винты через реверсивные редукторы. К тому же, четыре газотурбинных электрогенератора в хоре участвуют. Команда на нём около 250 человек, в пять раз больше нашей. Вооружён хорошо, а главное, на нём применены все новейшие разработки. Обратил внимание на две клювообразные установки?
– Конечно! – оживлённо подхватил я, вспомнив, что в силуэте корабля присутствовало что-то необычное и странное. При всей гармонии его обводов и размерных соотношений в его облике присутствовала какая-то диссонирующая компонента. Приглядевшись, я понял, в чём дело. В носовой и кормовой части бросались в глаза устройства, напоминающие клюв хищной птицы, а выше на невысокой башне странное и даже фантастическое сооружение непонятного назначения – беспорядочное сочетание предметов различной формы. Эти два устройства придавали кораблю таинственный и грозный вид. Я понимал, что эти устройства служат каким-то прагматичным целям, но сам их вид уже внушает тревогу, если не страх.
– Это установки новейшего комплекса зенитных управляемых ракет ЗРК «Волна». А чуть повыше каракатицу заметил?
– Вот уж точно, каракатица, лучше не придумаешь, – отметил я.
– Так это группа антенн системы наведения зенитной ракеты на воздушную цель – «Ятаган»
– «Ятаган» ? – переспросил я, – «Ятаган» это что? Кажется, турецкий кривой кинжал, а, скорее, эта каракатица напоминает палицу.
– Это не важно, – сухо отрезал Пашков, не желая продолжать им же начатые образные сравнения боевых установок корабля , – Главное то, что лучше этого пока ничего не придумано. Хотя, возможно уже придумали, но мы пока не видели и не знаем. Вот артиллерия у него не очень, узрел на баке и на юте орудия калибра 76? А ведь корабль большой, больше ста сорока метров и водоизмещение, говорят, около четырёх тысяч тонн. Цель видная, а защищена недостаточно. Правда, артустановка спаренная автоматическая, как и на нашем 204 проекте. И управляется также, только на нашей артустановке система управления стрельбой «Барс», а на 61 проекте – «Турель».
* * *
Многократно в течение службы в Балтийске мне приходилось наблюдать корабли ПЛО ПВО проекта 61 в Военной гавани на стоянке, или проходящими по морскому каналу, как в тот раз. А, однажды, на октябрьские праздники 1968 года, когда наш корабль нёс дозорную службу в море, увидел его шедшим на полном ходу в базу. Всякий раз, когда наблюдал этот корабль, не переставал восхищаться его гармоничной и суровой красотой. Демобилизовался в июне 1970 года, и, казалось, что эти прекрасные корабли останутся только в памяти. Но нет, судьба подарила ещё один случай встретиться с ними, да ещё, что называется, в необычной, даже экзотической обстановке.
В октябре 1986 года БПК «Красный Кавказ» посещает с дружественным визитом Гавану, столицу Республики Куба. Да, с некоторых пор сторожевые корабли ПЛО-ПВО получили название «Большой противолодочный корабль» -БПК. Обычно, все советские корабли, посещавшие Кубу, после Гаваны заходят ещё в порт Сьенфуэгос, находящийся посередине острова, и Сантъяго де Куба на восточной его оконечности. В Сьенфуэгосе находится главная военно-морская база Кубы.
В конце октября 1986 года БПК «Красный Кавказ» вошёл в узкую горловину залива Хагуа, на берегу которого расположена жемчужина Карибов, живописный город – порт Сьенфуэгос. Корабль малым ходом следовал за лоцманским катерком. С обоих бортов перед взором авральных команд, выстроившихся на верхней палубе, и офицеров на ходовом мостике проплывали картины, которые надолго останутся в их памяти. Высокие берега, поросшие тропической растительностью, делают узкий пролив похожим на реку. Однако фарватер этой реки настолько глубок, что по нему проходят крупные торговые суда. По правому борту вдали сквозь дымку прорисовываются вершины горного массива Эскамбрай.
Справа по борту внезапно открывается вид на туристический отель «Пасо кабайо», напоминающий океанский лайнер на волнах тропической зелени. С левого борта не менее удивительный пейзаж. Острозубые коралловые отложения сменяются песчаными пляжами, заполненными фигурками отдыхающих. А вот на возвышенности вырастает группа современных зданий. Это городок строителей кубинской АЭС Хурагуа. В течение 5 лет я работал на строительстве АЭС и проживал с семьёй в этом замечательном городке. Корабль двигается дальше по фарватеру Хагуа. Слева открывается вид на старинную крепость эпохи карибских буканеров. С высоких бортов «Красного Кавказа», а тем более с ходового мостика, на котором собрались все офицеры, свободные от несения ходовых вахт, хорошо просматривается глубокий миниатюрный внутренний дворик крепости и неприступные стены, добротно сложенные из обтёсанного камня. У входа в крепость установлены стволы гигантских орудий береговой артиллерии. Крепость окружена старинным рыбацким селением, живописные дома которого,утопающие в гуще банановых, кофейных и манговых деревьев, сбегают с высокого берега к кромке воды. Множество рыбацких лодок и фелюг причалено прямо к порогам этих домов. Крепость эту построили испанцы в первой половине семнадцатого века в узком и мелком месте горловины залива Хагуа, которое называлось Расо кабайо- лошадиный брод. Крепость служила таможенным постом и по сей день носит название Кастийо де Хагуа. Также называется старинное рыбацкое селение, образовавшееся вокруг крепости. Правда, в народе его называют просто Кастийо.
Вот узкий пролив заканчивается. На выходе из него примостился небольшой, но жилой прелестный островок Кайо Карена, поросший тропическим лесом. Фарватер раздваивается, лоцманский катерок ведёт «Красный Кавказ » по левому руслу. Проплывают совсем близко от левого борта высокие, каменистые, поросшие кустарником берега, чем-то напоминающие берега восточного Крыма. Островок по правому борту остаётся за кормой, и взору открывается бухта Хагуа, редчайшая по красоте и удобству для стоянки кораблей. Акватория её просторная, а поверхность тихая, штилевая. На противоположном берегу, сквозь дымку проявляются очертания большого белоснежного города. Сьенфуэгос, жемчужина юга (Perla del sur) - второй порт кубинского визита БПК «Красный Кавказ».
В том далёком 1986 году я, тридцативосьмилетний, работаю в группе советских специалистов на строительстве атомной электростанции Хурагуа. Каждый рабочий день приезжаю со строительства, быстро меняю одежду на плавки, шорты, футболку, подхватываю пакет с маской и ластами и бегом на пляж. В тот день я сделал всё, как обычно. Не успел пару раз нырнуть, как с бетонного волнореза коллеги по работе начали махать руками, указывая в сторону маяка. Подплыл к волнорезу и по лестнице взобрался на него. С моря в пролив заходил большой военный корабль. Иногда здесь проходят кубинские военные корабли, их база находится неподалёку в укромном местечке бухты Хагуа. Все они небольшие, а здесь двигалось что-то грандиозное. Значит, это наш, советский корабль.
Он приближался, ведомый шкиперским катерком. Что-то знакомое начало вырисовываться в его абрисе. У меня сладко забилось сердце. Неужели, корабль ПЛО-ПВО проекта 61 , словно летучий голландец, выплывает из моей матросской юности. Ведь пролетело уже больше шестнадцати лет, как я покинул Балтийск! Он, он! Стремительный высокий нос, на баке и на юте хищные клюв пусковой установки ЗУР, а над ними каракатица «Ятагана». Я сразу вспомнил тот вечер в Балтийске, когда я, карась, не дослуживший ещё даже до весны, впервые увидел этого неотразимого красавца. И сейчас он был для меня таким же прекрасным, хотя лет ему уже по корабельным меркам не мало. До нас доносится мерное, протяжное пение турбин на малом ходу. «Поёт» потихоньку.
Все, находившиеся рядом со мной с молчаливым восторгом провожают взором корабль. Кубинцы с изумлением смотрят на невиданное чудо. Я знаю по себе, какое впечатление производит этот корабль на человека впервые его увидевшего, тем более на такой экспансивный и впечатлительный народ, как кубинцы. Вид этого корабля делает больше для создания атмосферы уважения к нашей стране, чем тысячи брошюр пропагандирующих наши достижения, распространяемых среди кубинского населения.
«Красный Кавказ» несколько дней стоял у пирса порта Сьенфуэгос. В выходные дни на корабль был открыт доступ посетителей. Что бы съездить в Сьенфуэгос, надо было пожертвовать почти целый день. Добираться до города из атомного городка можно было только водным путём, почти два часа на пассажирской барке с бетонным корпусом, оригинальном творении кубинского судостроения. Я, не раздумывая, решил не упустить возможность ступить на палубу моей юношеской любви, раз судьба устроила мне такую маловероятную встречу.
И вот я на палубе большого противолодочного корабля 61 проекта. Первый и, видимо, последний раз, ведь за годы службы в Балтийске и Лиепае так и не пришлось взойти на этот корабль. Взволнованный я обошёл весь корабль, куда разрешался проход посетителям. Под установкой ЗРК
вспомнил своего командира старшину первой статьи Сергея Пашкова, который много лет назад мне рассказал об этом корабле. Разумеется, в порту Сьенфуэгос стоял не тот корабль, который я впервые увидел в морском канале Балтийска. На палубе мне стало известно, что это БПК «Красный Кавказ» Черноморского флота. К 1986 году БПК «Красный Кавказ» отслужил девятнадцать лет. Для корабля это немалый возраст, но «Красный Кавказ» после визита на Кубу ещё более пяти лет находился в строю. Служил бы ещё с десяток лет, но оказался ненужным новой российской власти девяностых годов, по-собачьи верноподданнически служащей исконным врагам России.