Долгое эхо войны. Часть 2 Глава 20

Жанна Светлова
Фролова пришла на прием к девяти утра, и Венедикт сам поставил ей компресс, отдал приготовленную настойку, объяснив, как нужно ей пользоваться, и пообещал, что к завтрашнему дню постарается достать необходимые мази и микстуру для приема внутрь.
Затем он провел пятиминутку, отметив, что на работе опять нет Детковской и никто не знал причины ее отсутствия. Закончив совещание, Лавров пошел в лабораторию.
Заведующая Татьяна Сергеевна Быстрова выслушала внимательно задание главврача на приготовление мазей и микстуры по его собственным рецептам и начала подбирать все необходимые материалы. К концу дня она отдала их в работу и пообещала, что утром лаборатория выдаст готовую продукцию.
Лавров предупредил Лазаря Моисеевича, что уезжает для получения ордера на квартиру и отлучился из диспансера на три часа.
Получив ордер, супруги заказали машину для перевозки мебели, уже давно прибывшей из Новоград-Волынского и хранящейся в сарае хозяев, у которых они снимали комнату.
Настроение у семейства было приподнятое, а желание поскорее очутиться в своей квартире огромное, поэтому переезд осуществили быстро и, вполне счастливые, открыли бутылку шампанского, чтобы обмыть новоселье. Скромно, но от души.
После обеда Лавров уже находился на рабочем месте, но его отсутствие было замечено и отмечено преданными Детковской людьми и занесено, как еще один новый факт злоупотребления служебным положением, в письмо от коллектива, куда было приказано вносить все, даже самые мелкие проступки главного врача.
Лавров, появившись на работе, попросил Рабиновича выяснить, по какой причине отсутствует врач Детковская, сорвавшая прием больных и заставившая своих коллег взять на себя ее обязанности.
Через полчаса Лазарь Моисеевич сам дозвонился до нее и узнал, что доктор заболела и находится на больничном.
Заболевание, видимо, оказалось очень серьезным, поскольку Инесса Исааковна не появлялась на рабочем месте больше двух месяцев. Но в диспансере ходили слухи, что она разводится с мужем и пара никак не может поделить нажитое имущество. Говорили, что ее бывший супруг вот-вот лишится руководящего кресла, но, несмотря на грозящую опасность, от примирения с бывшей супругой отказался наотрез. Местные дамы жалели бедного мужа, но близкая к Детковской часть коллектива считала, что такого предателя следует лишить всех благ, ибо «зажрался скотина», так ему и нужно.
Инесса появилась лишь в конце года, ее было не узнать. Дама постарела внешне лет на десять, как минимум, похудела так, что превратилась в «костлявую старуху», но злобности в ее глазах стало в разы больше. Нервы у нее расшатались окончательно, и она взрывалась по всякому пустяку. Работающая с ней на приеме медсестра Волошина подала заявление с просьбой перевести ее от Детковской к любому другому врачу, а если это невозможно, уволить по собственному желанию.
Лавров вызвал ее к себе на беседу.
- Алла Владимировна, почему вы решили перейти к другому доктору или даже уволиться, если вас оставят при Инессе Исааковне?
- Понимаете, Венедикт Петрович, я вполне допускаю, что у доктора Детковской расстроены нервы, что она не долечилась и чувствует себя плохо. Я искренне сочувствую ей, но делать из меня козла отпущения и срываться на мне, позволять себе оскорбления в мой адрес, считаю недопустимым. Терпеть все это уже выше моих сил, даже несмотря на то, что она племянница первого секретаря обкома. Уж извините!
- Извиняю! - засмеялся Лавров. - А теперь спокойно и внятно объясните мне, Алла Владимировна, чем именно вас обидела или оскорбила доктор Детковская. Я весь внимание.
Волошина молчала, как бы собираясь с мыслями или решая, говорить все главному или не стоит.
Но злость на свою патронессу перевесила сомнения.
За время совместной работы с Дектовской, она ни разу никому не рассказала, свидетелем каких неправомочных действий со стороны врача бывала. Всегда молчала, ни с кем не обсуждала эту «грымзу», а та считала все в порядке вещей - медсестра для нее все одно, что раб, которым владеет каждый доктор, осуществляющий прием больных. Только распоряжения и приказы: «Подай! Напиши! Выпивши! Сходи за картой больного! Отнеси!» и тому подобное. Человека в своей медсестре она даже не пыталась увидеть. Впрочем, она всех людей считает «мусором», вплоть до главного врача Лаврова. Куда им до племянницы первого секретаря обкома партии. Эти мысли крутились сейчас в ее голове и, сама не зная зачем, она вдруг выпалила:
- Венедикт Петрович, ваша Инесса Исааковна, против вас заговор возглавляет. Она поутихла на время своей болезни, не до вас ей было, решила сначала мужу неверному голову оторвать, но теперь, думаю, до вас очередь дошла. Она обязательно должна кого-нибудь жрать. О, Господи! Простите меня!!! Я уже тоже не соображаю, что говорю!
- Успокойтесь, Алла! Расскажите о причине, заставившей вас написать заявление.
- Дело в том, что после болезни Инесса Исааковна стала очень злой, нервной. Постоянно на меня орала. Сама испортила бланк рецепта, а виновата я. Нагрубила больному, а тот ответил, виновата я. Говорит прямо при больном: «Вот идиотку, а не медсестру, мне дали!». Я смолчала, но довела она меня до того, что руки тряслись. Беру шприц и лекарство, а ампула упала и разбилась. Она как заорет: «Вон отсюда, сука бездарная! Вот из-за таких шлюх, как ты семьи и распадаются!» Нет, вы представляете?! Я еще могла стерпеть «идиотку», но причем здесь «сука» и «шлюха», я вообще не могу понять. Меня в жизни никто не называл такими словами. У меня и мужа, и вообще мужчин не было. И какая-то сумасшедшая баба оскорбляет меня такими словами! На каком основании, по какому праву?
Ну я ей такое ответила, что она чуть в обморок не упала! Задохнулась, затряслась и шепчет: «Вон! Тебя вышвырнут из диспансера так, что ты нигде не устроишься».
Я ушла, ночь не спала, не знаю, что делать, как явиться на работу к ней в кабинет. Вот я и решила подать заявление и, если меня не переведут, уволиться и устраиваться в любую поликлинику.
- Алла Владимировна, что же вы ей такого сказали, что у нее чуть обморок не случился?
- Сказала, что лучше уж быть сукой, чем взяточницей. Наказание несравнимо меньшее, чем ее ожидает. Что она - самая отъявленная взяточница и вымогательница, да еще и хамка. И врач такой, что больные стараются попасть к кому угодно, только не к ней! И назвала ее «чумой болотной»! «Кикиморой», которую муж бросил и, как его не пугали, с ней развелся, потому что видеть такую уродину больше не мог. Настоящий мужчина! Она аж осела на топчан. Видно, никто и никогда с ней так не разговаривал. Погорячилась я, конечно. Всю ночь прорыдала, потому что, сами понимаете, работать нам с ней вместе теперь невозможно. Нет! Ни за что!
Венедикт покачал головой.
- Вот считается, что женщина - существо нежное, слабое, а по сути, страшнее женских разборок, на мой взгляд, ничего нет. Как думаете, Алла Владимировна? То, что вы себе позволили безусловно недопустимо! Такому поведению нет оправдания.
Лавров задумался и долго молчал. Наконец, он поднялся, прошелся по кабинету.
- Я очень надеюсь, что вы, Алла Владимировна, сделаете правильные выводы о своей несдержанности и впредь сумеете держать себя в руках.
Он опять помолчал, затем сказал:
- Будете работать со мной, у меня Таня в декрет ушла. Согласны?
- Спасибо вам, Венедикт Петрович!
- У меня к вам, Алла, просьба. Вы мне опишите все случаи вымогательств доктором Детковской денег с пациентов и ее не профессионального поведения с больными. Сможете?
- Смогу! Когда это сделать?
- Прямо сейчас, если вас это не затруднит. Вот вам бумага, садитесь на место Тани и подробно, не спеша, опишите все факты, свидетелем которых вы были. А я, с вашего позволения, отойду на несколько минут.
Когда он вернулся, Волошина подала ему два исписанных листа. Он прочитал их, попросил медсестру подписать написанное и поставить число.
Среди перечисленных пациентов в первых рядах значилась фамилия Фроловой. Следовательно, факт, зафиксированный пациенткой, подтвердила медсестра Волошина.
Венедикту было неприятно даже думать об этих инцидентах. Он не знал, не представлял, как начать разговор с Детковской. Но и отмалчиваться, сидя у себя в кабинете, он не имел права.
Он решил, что этот разговор лучше провести в присутствии Лазаря Моисеевича, если тот не струсит и согласится на такой разговор.
Рабинович не испугался. Он сказал:
- Этот фурункул созрел уже давно, и настало время его прооперировать. Я согласен, что разговор тет-а-тет ни к чему хорошему не приведет. Документы мы предъявим ей вместе.
- Если она согласится уйти по собственному желанию, я готов подписать ей заявление об увольнении.
- Я бы вам, Венедикт Петрович, не советовал предлагать ей этот вариант. Пусть она сама придет к выводу, что подобный шаг - самый лучший выход для нее, тем более что без работы ее точно не оставят. И не забывайте, что письмо в горком партии против вас, уже готово и, если оно уже отправлено, все документы, доказывающие преступление Детковской, должны быть у вас на руках. Но даже это, друг мой, не дает нам уверенности в том, что дело выиграем мы, а не она.
- Лазарь Моисеевич, нельзя же быть таким пессимистом, ведь преступление Инессы более, чем очевидно.
- Для нас с вами, но не для них!
- Ну я тогда не знаю, во что вообще верить. Партия не может не признать очевидных фактов.
- Да бросьте вы, Венедикт Петрович! Вы наивны, как ребенок, право! Чистая у вас душа. Но там сидят такие упыри, что в страшном сне не увидишь. Свою ведьму они вам так запросто не выдадут.
- Нет, Лазарь Моисеевич, я в партию верю, и даже, если в горкоме найдутся сторонники Детковской, это не значит, что все члены партии тоже взяточники и проходимцы!
- Ну-ну, поживем-увидим, друг мой!
Когда Детковская вошла в кабинет, Лазарь Моисеевич, предложив ей сесть, сразу ознакомил ее с поданными заявлениями пациентки Фроловой и других имеющихся фактах вымогательства денег у больных доктором Детковской.
- Дайте посмотреть! - тоном, не терпящим возражения, произнесла Инесса.
- Толко издалека, Инесса Исааковна, - показал ей бумаги Рабинович. - Говорят, вы сейчас постоянно в нервном возбуждении, порвать документы для вас совершенный пустяк!
- Лазарь Моисеевич, вас-то кто уполномочил разбираться в подтасовках и дурацких сплетнях? Вы же еврей все-таки! Вам не стыдно приписывать мне чудовищные преступления. Все ваши бумажки - лажа, полная лажа, не более того.
- Другими словами, Инесса Исааковна, вы полностью отрицаете причастность к вымогательству денег у пациентов Фроловой, Дыбенко и Старцева?
- Да, я все это отрицаю. Эти инсинуации придуманы моей медсестрой Волошиной, которая решила опорочить мое честное имя, потому что пыталась соблазнить моего бывшего мужа и ей это не удалось. Вот из зависти и чувства злобы Волошина придумывает всякие гадости, чтобы опорочить меня. Но меня в городе знают на самом высшем уровне, и никто не позволит этой сумасшедшей безнаказанно нести подобную чушь.
- Инесса Исааковна, но есть заявление пациентки Фроловой, которая утверждает, что вы получали с нее деньги за каждый свой прием.
- Просто бред! У нее не только воспаление кожных покровов, но и самое главное - воспаление мозга! Она ничего не соображает и написала заявление под диктовку Лаврова или вашу. И вы оба ответите за мою компрометацию в глазах общества!
Она встала и гордо покинула кабинет.
Рабинович расхохотался.
- А я что вам говорил, Венедикт Петрович?! Такой разговор в горкоме партии и вы из тирана превратитесь еще и в осквернителя городских святынь, таких как наша уважаемая Инесса.
- Это мы еще посмотрим!
- Вот и я о том же, друг мой!