Эпоха Возрождения в Западной Европе началась с очередного очеловечивания Иисуса Христа, а следом и Бога-Отца. Очеловечивание Иисуса Христа положило начало очеловечиванию морали, что оказалось тем самым яблоком с древа познания, которое привело человечество к его современному состоянию*. Все мы нынешние в этом мире — порождения эпохи Возрождения.
________________________________
* Достаточно указать на то, что к 2018 г. 8 богатейших людей мира владеют богатством на $ 426 млрд, что равно совокупному владению богатствами половиной человечества, т.е. примерно 3 млрд 720 млн человек. Таковы данные Oxfam — Международного объединения организаций, занимающихся борьбой с бедностью. С другой стороны, богатства этих восьми человек надёжно защищены мощными армиями, владеющими термоядерным и др. оружием, а достояние противоположных почти 4 млрд человек не защищены ничем, кроме болтовни о демократии и равноправии всех перед законом.
Очеловечивание Иисуса Христа издревле лежало в основе ересей. Одной из первых была ересь арианства, объявлявшая Бога-Сына — тварной сущностью, не равной Богу-Отцу. В германских государствах раннего средневековья арианство являлось государственной религией. Потому не удивительно, что именно в Священной Римской империи германской нации особую силу обрели в эпоху Возрождения всевозможные реформаторы и атеисты. И если начало реформирования христианской религии положил саксонский немец Мартин Лютер, то в самой человечной науке медицине тогда же начал великие реформы немец из Швейцарии Филипп Ауреол Теофраст фон Гогенгейм по прозванию Парацельс. Первый был религиозным фанатиком, зато второй — алхимиком и оккультистом.
Будущий гений родился при мужском бенедиктинском аббатстве Мария-Айнзидельн близ Цюриха, где мать его вела хозяйство монастырского лазарета. Предполагают, что женщина была монастырской крепостной, почему они с отцом мальчика — вольным человеком — не смогли обвенчаться. Считается, что родители жили в блуде, а их ребёнок родился незаконнорожденным. Впрочем, отец Ауреола* Вильгельм фон Гогенгейм тоже был незаконнорожденным сыном странствующего рыцаря из древней аристократической фамилии. В младенчестве его воспитывал дядя по отцовской линии, а затем сплавил с рук в некое учебное заведение, оставив паренька без каких-либо средств к существованию. Так что клеймо ублюдка малютка Ауреол получил по наследству. Вильгельм работал в том же монастырском лазарете, что и его возлюбленная — лечил многочисленных паломников.
_______________________
* Поскольку имя Теофраст впервые появляется в документах только в 1526 г. в Страсбурге, а имя Филипп впервые встречается лишь на надгробной плите Парацельса, разумно предположить, что с рождения до конца 1526 г. его звали Ауреолом. Правда, высказывается мнение, что и это имя Парацельс взял себе в сознательном возрасте по своему вкусу, и мы вообще не знаем, как его звали в детстве. Это даёт мне право выбрать то имя героя, которое видится наиболее достоверным.
Мать умерла, когда мальчику не было ещё полных девяти лет. У отца же единственный ребёнок Ауреол навсегда остался любимым чадом, заботам о котором он посвятил значительную часть жизни. Вильгельм фон Гогенгейм был лиценциатом* медицины Феррарского университета и практикующим врачом. Чтобы в будущем мальчик не остался без куска хлеба, отец постарался обучить сына основам своей профессии. Благо, тот от природы оказался предрасположенным именно к лекарским наукам.
___________________________
* Звание лиценциата в Средние века указывало на то, что специалист получил профессиональное обучение в университете. Феррарский университет — старейший университет Европы.
По словам самого Парацельса, отец не только научил его премудростям медицины, но и внушил ему неслыханную по тем временам мысль — природу следует познавать на собственном опыте, а не брать знания о ней только из книг. «Человек же есть часть природы», — объяснил опытный лекарь. Отец преподал мальчику основы хирургии и терапии, а заодно алхимии, ботаники и минералогии. Не раз водил он сына в ближайшие штольни — наблюдать за горными работами и жизнью рудокопов. Если судить по тому, как Вильгельм воспитывал своего отпрыска, создаётся впечатление, что именно он заложил в голову мальчика идеи современной нам с вами медицины, а Парацельс лишь продолжил и передал миру представления отца посредством своих многочисленных писаний*.
_____________________________
* Парацельс написал и опубликовал 50 работ по медицине, 14 — о целебных свойствах растений, 9 — по естественной истории и философии, 26 — о магии и 7 — по алхимии. Парацельс написал и опубликовал 50 работ по медицине, 14 — о целебных свойствах растений, 9 — по естественной истории и философии, 26 — о магии и 7 — по алхимии. Парацельс написал и опубликовал 50 работ по медицине, 14 — о целебных свойствах растений, 9 — по естественной истории и философии, 26 — о магии и 7 — по алхимии.
В подростковом возрасте Вильгельм отдал сына в монастырскую школу, где его учителями стали священники. Среди них выделялись четыре епископа и аббат. Аббатом был выдающийся учёный, алхимик, маг и демонолог Иоганн Тритемий из Спонхейма. Он-то и привил Ауреолу интерес к оккультным наукам.
В шестнадцать лет юный фон Гогенгейм отправился учиться в Базельский университет. Это было далеко не лучшее учебное заведение в Европе, но университет давал официальный статус. Все студенты являлись вольными слушателями. Преподавание велось на латыни. А потому студенты могли переходить из одного университетского города в другой и изучать избранные науки у разных профессоров. За семь лет Ауреол дважды сменил место обучения — из Базеля он перешёл в Вену, но завершил образование в отцовской Ферраре. В феррарском университете умница фон Гогенгейм добился высших результатов — получил звание доктора медицины, стал высококвалифицированным врачом. Впрочем, в житейском плане это мало что ему дало — в Европе XVI в. только большие города были в состоянии оплачивать учёного врача. Прочие эскулапы перебивались случайными доходами: какой пациент сколько заплатит — и на том спасибо. Больших городов тогда было немного, да и доходные места там были заняты своими людьми, так что бедняку без связей пристроиться на оплачиваемую должность не было никакой возможности. Итак, в 1515 или 1516 г. Ауреол фон Гогенгейм стал безработным доктором медицины и вернулся домой к отцу.
Там он оставался не долго, поскольку решил посмотреть мир и поискать своё местечко в этом мире. В своих книгах Парацельс говорит, что отправился в путь «куда глаза глядят»: «Я долгие годы посещал высшую школу у немцев, у итальянцев, у французов. И я не только познал там науку и прочёл многие книги, но пустился в дальнейшие путешествия: в Гренаду, Лиссабон, через Испанию, через Англию, через Марку*, через Пруссию, через Литву, через Польшу, Венгрию, Валахию, Семиградие**, Хорватию, а также через другие страны; не стоит об этом и рассказывать. И во всех этих краях и местах я прилежно и старательно выспрашивал и исследовал верное и настоящее искусство врачевания не только у докторов, но также и цирюльников, банщиков, учёных врачей, знахарок, чернокнижников, как они ухаживают за больными, у алхимиков, в монастырях, у благородных и простых, у разумных и глупых»***.
_______________________________
* Маркграфство Бранденбург.
** Семиградие — Трансильвания.
*** Проскуряков В. Парацельс. М.: Журнально-газетное объединение, 1935. Проскуряков В. Парацельс. М.: Журнально-газетное объединение, 1935.
Первым делом побывал Ауреол в тирольском Шварце, в алхимической лаборатории при серебряных копях. Владельцем её был некий Зигмунд Фюгер* — граф, один из первых промышленников Европы, выдающийся алхимик. Они стали друзьями с фон Гогенгеймом и поддерживали связь друг с другом всю жизнь. В фюгеровской лаборатории алхимики не только искали секрет философского камня, но и изыскивали способы преобразования одного вещества в другое, что особо привлекало Ауреола.
_____________________
* Зигмунда Фюгера часто смешивают с эрцгерцогом Передней Австрии и графом Тирольским Сигизмундом, который владел огромными серебряными копями в Тироле, и с крупнейшими банкирами Европы тех времён, кредиторами эрцгерцога Сигизмунда — братьями Фуггерами, которые взяли его серебряные копи в залог за выданные кредиты. Смешение это ошибочно. Зигмунда Фюгера часто смешивают с эрцгерцогом Передней Австрии и графом Тирольским Сигизмундом, который владел огромными серебряными копями в Тироле, и с крупнейшими банкирами Европы тех времён, кредиторами эрцгерцога Сигизмунда — братьями Фуггерами, которые взяли его серебряные копи в залог за выданные кредиты. Смешение это ошибочно.
Побывав в Шваце, доктор отправился далее. Он нигде не оставался на долго и только будучи в Париже задержался. Там студенты Сорбонны помогли ему тайно попрактиковаться в препарировании трупов. Однако это было очень рискованное дело — легко было попасть в лапы инквизиции и оказаться на виселице. Поэтому молодой человек ушёл в Лион, где устроился бальзамировщиком к устроителю похорон. Там он изучил человеческий организм без лишней нервотрёпки и в патологоанатомических подробностях. В целом Франция дала врачу бесценный опыт по изучению человеческих внутренностей.
В Нидерландах фон Гогенгейм первый раз пристроился фельдшером в действующую армию. Оттуда он подался в Данию, где король Кристиан II вёл войну за возвращение Швеции под его скипетр. Повоевав за Стокгольм, Ауреол отправился в Польшу. Пребывание там дало повод некоторым его биографам утверждать, будто фон Гогенгейм побывал в России и Турции. Однако документально такое утверждение не подкреплено. Впрочем, это не мешает поклонникам оккультизма утверждать, что в Турции путешественник познакомился и даже подружился с легендарным алхимиком Соломоном Трисмозином по прозванию Пфайфер. Якобы Трисмозин признал в фон Гогенгейме родную душу, объявил его своим лучшим учеником и подарил ему философский камень Азот (или передал злого духа по имени Азот, который был помещён в рукоять меча и исполнял любое повеление своего владельца).
Доподлинно известно, что из Польши скиталец прошёл в Валахию, оттуда в Долмацию и через море переплыл в Италию. Попал он туда в самый разгар Итальянских войн между императором Священной Римской империи германской нации Карлом V и французским королём Франциском I. Ауреол поступил хирургом в армию императора и вместе с нею вернулся в немецкие земли.
Слава безупречного хирурга и мага целительства, приобретённая бродягой за годы трудов на поле брани, шла впереди фон Гогенгейма. Так что не удивительно, что немецкие лекари ожидали возвращения его с великой тревогой. В те времена врачи были объединены в корпорации, внутри которых существовали разряды. Высшим разрядом являлись придворные лекари, которые состояли на содержании у феодалов. Все прочие разряды кормились от пациентов. Потому столь знаменитый врач оказывался прямой угрозой кошельку подавляющего большинства врачевателей, а для придворных врачей — опаснейшим конкурентом.
Ауреол уже вошёл в тот возраст, когда пора было остепениться и осесть где-нибудь на постоянное житьё. На горе местным врачам, фон Гогенгейм выбрал для этого Страсбург, где 5 декабря 1526 г. купил себе право быть внесённым в городской регистр как постоянный житель, а заодно записался в цех «Фонаря».
В регистр он был внесён как Теофраст фон Гогенгейм. Видимо, это был собственный выбор скитальца. Так звали древнегреческого философа и естествоиспытателя III в. до н.э., родоначальника науки психологии и теории познания. Посему уважим желание мыслителя, и далее будем звать его избранным именем.
Средневековый цех существовал на взносы своих членов. Работников одной профессии для цеха обычно не хватало, и в нём объединялись представители сразу нескольких профессий, зачастую близких по формальным признакам. В цехе «Фонаря» Страсбурга были объединены хлебные торговцы, мельники, крахмальщики и хирурги. Вот и оказался фон Гогенгейм среди хлебных дел мастеров.
К тому же хирурги считались низшим уровнем медицинской иерархии. Выше их стояли врачи (современные терапевты), банщики и цирюльники. Так что понапрасну печалились страсбургские врачи. Впрочем, в том же году знаменитого врачевателя призвал в Базель уважаемый церковный реформатор и мыслитель Иоганн Эколампадий. Конфликт со страсбургским медицинским сообществом оказался столь тяжким, что Теофраст предпочёл добровольно уйти из города.
В Базеле тяжело заболел знаменитый гуманист и прославленный издатель книг Иоганн Фробен (Фробениус) — у него неожиданно начались сильнейшие боли в правой ноге. Как ни старались местные врачи, но помочь бедолаге не сумели. Больному грозила ампутация ноги. Следует отметить, что авторитет Фробена в городе был высочайший — он дружил с прославленным мудрецом Эразмом Роттердамским и с самим Эколампадием; книги, им издаваемые, иллюстрировал прославленный художник Ганс Гольбейн Младший. Трудами Фробена уже при его жизни Базель стал центром швейцарской и европейской книготорговли, что приносило городу огромные доходы. И вот Фробен, наслушавшись восторженных отзывов от бывших пациентов, пожелал, чтобы лечил его лично Теофраст фон Гогенгейм. Отцы города не решились отказать столь уважаемому горожанину, хотя базельские врачи буквально умоляли власти не призывать в город чужого врачевателя.
Едва Теофраст взялся за лечение, как Фробен быстро пошёл на поправку. А он имел возможность пристраивать своих друзей на хлебные должности в Базеле. Очень скоро городской совет назначил скитальца фон Гогенгейма на вакантное место главного городского врача с высоким содержанием. Это назначение разом принесло Теофрасту немало личных врагов. Дальше — больше. Главным городским врачом мог быть только профессор. В Базельском университете уже обучал студентов Эразм Роттердамский. Настало время присоединиться к нему доктору медицины фон Гогенгейму. В 1527 г. всё тот же городской совет назначил его профессором физики, медицины и хирургии Базельского университета.
Должность профессора медицины при университете была одна и была она муниципальной, а не университетской. В Базельском университете существовал формальный акт приёма на должность стороннего преподавателя — кандидат обязан был принести присягу обучать студентов согласно установленным правилам. В случае профессора медицины следовало читать лекции, основываясь на трудах древних авторитетов Авиценны и Галена. Однако фон Гогенгейм отказался приносить такую присягу. Наоборот, он опубликовал своеобразный манифест, в котором обещал ежедневно по два часа преподавать студентам практическую и теоретическую медицину, но не по Авиценне и Галену (т.е. академически), а согласно собственному опыту врача и хирурга. В подтверждение этого манифеста 24 июня 1527 г. (в день св. Иоанна) Теофраст фон Гогенгейм публично сжёг на костре том книги Авиценны «Канон».
Между профессором-бунтовщиком и ректоратом сразу же началась ожесточённая склока. Теофрасту запретили читать лекции в здании университета. Против него восстали не только городские врачи и университетская профессура, даже аптекари заняли их сторону. Об интригах, развернувшихся против его особы, сам гонимый профессор-провокатор написал в городской совет:
«Благороднейшие, строжайшие, благочестивейшие, справедливейшие, разумнейшие, почтеннейшие, мудрейшие и всемилостивейшие государи мои. После того как я вашей строжайшей почтеннейшей премудростью физикусом и ординариусом назначен и утверждён был, мне испытать довелось, что доктора и другие лекари, кои здесь в Базеле пребывают, коварно за моей спиной в монастырях и на улицах меня, моего положения ради, вашей строжайшей, почтеннейшей премудростью мне пожалованного, всячески оскорбляют, поносят и хулят, через что я заметно лишаюсь моей практики и пользования больных, а также хвалятся, что они-де суть факультет и деканы, и что посему я якобы незаслуженно сие положение занимаю, кое мне ваша строжайшая, почтеннейшая премудрость, меня якобы не зная, мне пожаловала. Сие меня нимало не удручает, но весьма горько мне, что я вашу строжайшую, почтеннейшую премудрость не удовлетворил и её полностью не перенял (что, по их словам, так обстоит, а на деле не так), а посему их оскорбления и хулу (кои я с их стороны встречаю) мне вообще выносить и терпеть невозможно.
<…> Однако поелику прочие лекари такую власть здесь, как сказано, имеют, то признаю я, что по сей причине оказался я заведён в такое положение, что князья города мне, за моё начинание, ни места, ни свободного действования не дают: посему моя смиреннейшая и покорнейшая просьба к вашей строжайшей и почтеннейшей премудрости, чтобы вы мне моего сословия вольности объявили и тем, кто сему противятся, ваше решение сообщили.
Далее, всемилостивейшие государи мои, имеются ещё непорядки и в аптеках, кои в будущем могут мне, а также и больным; к большой невыгоде и вреду послужить; надлежит, чтобы они, когда сие понадобится, сведущими людьми посещались, дабы всё, что сможет ко вреду послужить и во вред обратиться, было бы изъято и оставлено, а также, чтобы была взята клятва о негодных рецептах городскому лекарю доносить, не встречается ли среди оных рецептов таких, кои могут во вред многим послужить и уже к развеске назначены.
Также надлежит, чтобы ни один аптекарь с докторами общения не имел, даров от них не получал и в делёж с ними не вступал.
Также испытать надлежит, достаточно ли аптекари в своём деле опытны и искусны, дабы через их невежество ни одному больному в отношении его тела беды не приключилось, и дабы лекарства были приготовляемы самими аптекарями, а не малолетними учениками неразумными и в надписях и материалах неопытными, а также, чтобы они умеренную и подобающую расценку держали, дабы на множество людей не ложились тяготы, и чтобы всё сие, как сказано, рассмотрению сведущих людей подлежало. Всё сие я от вашей почтеннейшей премудрости не скрыл, но с наилучшим, добрым и честным намерением, дабы от злого умысла ни богатым, ни бедным беды не приключилось, всё сие показал и доложил. Просьба моя к вашей строжайшей и почтеннейшей премудрости такова: чтобы я, моего сословия и долга ради, с пользою и честию для каждого, а особо в нижайшем почтении и с доброй волей прилежно Богу и людям служить мог. Тем самым себя вашей строжайшей, почтеннейшей премудрости поручая, остаюсь вашей строжайшей, почтеннейшей премудрости покорный Теофраст фон Гогенгейм, обеих медицин доктор»*.
_____________________________
* Проскуряков В. Парацельс. М.: Журнально-газетное объединение, 1935.
В эти кризисные дни Теофраста поддержал Эразм Роттердамский, назвав его «в делах врачевания человеком опытнейшим», что было доведено до сведения городского совета. И университету дали приказ не мешать работе профессора фон Гогенгейма.
Первая же лекция профессора началась с того, что он сходу отверг господствовавшую тогда гуморальную теорию здоровья и болезни. По этой теории состояние организма зависело от равновесия в организме четырёх жидкостей (телесных соков — гуморов) — крови, флегмы, чёрной и жёлтой желчи. Потому основными методами лечения столетиями оставались кровопускания* и слабительные. Доктор фон Гогенгейм впервые в истории объявил с университетской кафедры, что целый ряд болезней вызван расстройством химических превращений, которые совершаются в организме. А потому лечить их следует при помощи химических веществ, которые приводили бы к восстановлению здоровых химических превращений. Так начиналась современная медикаментозная система лечения.
________________________________
* Кровь пускали банщики и цирюльники, почему во врачебной иерархии они стояли выше хирургов — преимущественно шарлатанов.
Правда, ещё со времён Древнего Рима люди пользовались лекарствами, составленными из веществ растительного, животного и минерального происхождения. Составление таких лекарств было очень сложным и трудоёмким. Фон Гогенгейм предложил изготавливать лекарства при помощи химических преобразований — он назвал их спагирическими (греч. spao — тяну, извлекаю и agerio — собираю). Т.е. в лекарстве следовало концентрировать его лечащие свойства, устраняя всё лишнее.
А ещё молодой профессор поставил перед собою цель воспитать новое поколение врачей. О современных ему лекарях он говорил то же, что сегодня мы говорим о нынешних «специалистах». Врачебное сословие и тогда было крайне малообразованным, а потому «в его среду проникло немало ловких пройдох и наглых шарлатанов. Жадные до наживы, безответственно относившиеся к своей профессиональной деятельности, они дискредитировали врачебное искусство и высокую общественную роль врача»*. Такой выпад фон Гогенгейма был явно направлен против корпорации базельских врачей.
__________________________________
* Проскуряков В. Парацельс. М.: Журнально-газетное объединение, 1935.
Одним из непререкаемых авторитетов медицины тех времён был древнеримский философ и врач Авл Корнелий Цельс. Его трактат в восьми книгах «Медицина» («De medicina») столетиями признавался неоспоримым университетским учебником. В дни своего непродолжительного профессорства Теофраст фон Гогенгейм получил прозвище Пара-Цельс*, т.е. «Превзошедший Цельса». Прозвище ему понравилось и прижилось. Далее будем называть доктора его знаменитым именем.
________________________________
* Прозвище Парацельс впервые появилось в 1529 г. в политико-астрологической книге «Practica». Предполагают, что именно тогда автор решил подписывать медицинские книги именем Теофраст фон Гогенгейм, а астрологические, алхимические и политические книги — Парацельс. Иногда псевдоним Парацельс толкуют как латинский перевод фамилии Гогенгейм.
У Парацельса был весьма сложный и тяжелый характер. Его называли высокомерным и склочным человеком, вдобавок ещё и вспыльчивым. Преодолевшему на своём веку множество опасностей, ему ничего не стоило оскорбить и унизить кого бы то ни было. Особенно не любил Парацельс невежд, чванливых тупиц и карьеристов, причём он никогда не юлил и называл таковых именами, которые они заслуживали. Сильнейшее возмущение и брезгливость вызывали в Парацельсе начётчики и особы, пресмыкавшиеся перед титулами и званиями. Ему принадлежит крылатое высказывание: «Когда болезнь будет послана нам в испытание, всё наше великолепие, титул, ранг и имя помогут так же, как лошадиная задница».
Парацельс преподавал менее года. За всё это время он ни разу не пригласил на занятия учёного мужа. Зато у него перебывали многие практики — обычные банщики, цирюльники, хирурги, алхимики, аптекари… Лекции профессор читал не на латыни, а первым в Европе на доступном простому люду немецком языке. Такое пренебрежение к университетским традициям вызывало в образованных кругах города лютую ненависть. А учреждение при кафедре алхимической лаборатории позволило его недругам заговорить о колдовстве, посредством которого лечит и излечивает больных шарлатан-профессор.
27 октября 1527 г. скоропостижно умер от инсульта единственный защитник Парацельса Иоганн Фробен. По городу сразу же поползли слухи, будто случилась эта трагедия по вине лекарств, которыми пичкал покойного сомнительный врачеватель. Даже распространялись памфлеты, в которых высмеивался неугодный доктор и его методы лечения.
А в январе-феврале 1528 г. случилась глупейшая история. Тяжело заболел базельский каноник* Корнелиус фон Лихтенфельс. Местные врачи признали его безнадёжным. Тогда призвали Парацельса. Умирающий пообещал выплатить врачу за своё спасение 100 золотых гульденов. Принимая пилюли Парацельса, каноник за неделю встал на ноги. Но заплатил он за лечение всего 6 гульденов. Возмущённый профессор подал в суд. Однако в иске ему отказали, поскольку судья счёл выплаченную сумму достаточной. Тогда оскорблённый Парацельс имел неосторожность написать и распространить против несправедливого судьи язвительную листовку.
_______________________________
* Каноник — помощник епископа; в XVI в. каноник назначался городским советом из богатых дворян.
Этой неосторожностью не преминули воспользоваться враги профессора. Уже на следующий день магистрат издал распоряжение об аресте бунтовщика Теофраста Бомбаста фон Гогенгейма. Парацельсу пришлось срочно бросить всё своё имущество и бежать из Базеля. Он вновь стал бродягой. Благо, у профессора объявился верный ученик Иоганн Хербст по прозванию Опоринус, который целых два года сопровождал учителя в его странствиях.
Из письма Опоринуса от 26 ноября 1555 г. врачам Райнеру Соленандеру и Иоганну Вейеру исследователи черпают сведения о личной жизни Парацельса*. Вот несколько цитат оттуда.
____________________________
* См. Пагель В. Парацельс. Введение в философскую медицину эпохи Возрождения. — Базель, Мюнхен, Париж, Лондон, Нью-Йорк, Токио, Сидней: Karger, 1982.
«Почти два года я общался с Парацельсом и жил у него, и за это время видел, что он пьёт и днём и ночью, и вряд ли хоть час или два в сутки бывает трезвым, особенно после того, как уехал из Базеля и поселился в Эльзасе, где и благородные дворяне, и низкий люд чествовали его как второго Эскулапа. Но даже когда он приходил домой в стельку пьяным и начинал диктовать что-либо из своей философии, всё выходило у него столь складно и умно, что ни один трезвенник не смог бы улучшить ни строчки». «На огне у него всегда стоял тигель, и он подбрасывал в него то щёлочь, то мышьяковое масло, то Crocus martis*, то свой удивительный оподельдок, и что трудно было сказать, что за бурда варилась там у него». «На ночь, сколько я помню, он никогда не раздевался, что я приписал его опьянению, а он очень часто приходил домой к полуночи, не вяжущий лыка, и заваливался в постель, не снимая ни одежды, ни меча, который ему якобы подарил какой-то палач; нередко он, едва улегшись в кровать, с шумом вскакивал с обнажённым мечом и вонзал его в стену, я боялся, как бы он ненароком не отрубил мне голову». «Он говорил мне, что может предсказывать всякие чудеса и знает много таинств и мистерий, так что я ни о чём таком не заговаривал с ним, ибо испытывал сильный страх». «Он тратил очень много денег, так много, что порой у него не оставалось ни гроша, а на другой день снова был полный кошель золота, и, что меня весьма удивляло, откуда у него вдруг снова столько много взялось». «В лечении язв он нередко являл чудеса, при этом он разрешал своим пациентам есть и пить что угодно и предавался с ними день и ночь обильным возлияниям, так что врачевал их (как он сам выражался) с набитым животом. Свой “лауданум” — так он называл пилюли в форме мышиных какашек, которые давал больным в разных количествах только в случаях крайней необходимости, — он превозносил до небес и хвастливо заявлял, что может им одним вернуть к жизни даже мёртвого, оно и в самом деле бывало так: человек, лежавший, казалось, уже при смерти, вдруг снова вставал на ноги».
____________________________
* Так алхимики называли сульфат железа FeSo4.
Парацельсу было с чего запить. История его склочной жизни в Базеле быстро распространилась по всей империи и за её пределами, после чего корпорации врачей каждого города встали непреодолимой стеной на пути скандального реформатора.
В 1529 г. Парацельс попытался осесть в Нюрнберге. Когда ему отказали, он согласился напоказ излечить пятнадцать предложенных городскими властями неизлечимых больных. Были отобраны 15 прокажённых (иногда пишут, что страдавших элифантиазом — слоновой болезнью). Врач вылечил 9-х из них, после чего был изгнан прочь — нюрнбергские врачи ещё сильнее испугались потенциального конкурента. В их поддержку письмо городскому совету Нюрнберга прислали лейпцигские врачи.
Из года в год скитался Парацельс по Германии, из города в город приходил он и вынужден был вновь отправляться в путь. В 1534 г. в городе Штерцинге вспыхнула эпидемия бубонной чумы. Пришёл лечить заболевших Парацельс, но его даже не впустили в городские ворота и осыпали мерзкими оскорблениями. Поговаривали, будто в тех местах врач подхватил какую-то венерическую заразу, однако женщин Парацельс на дух не переносил. Если он чем-то и заболел, то сам себя вылечил.
В том же году умер в деревенской глуши забытый сыном Вильгельм фон Гогенгейм. Парацельс об этом узнал только через четыре года.
Скитания вечного путника продолжались.
В начале 1541 г. Парацельс приехал в Зальцбург. Впервые приняли его мирно. Видимо, там и должен был обосноваться великий врач. Он снял маленький уютный домик на окраине города, за рекой. Оборудовал себе алхимическую лабораторию и приступил к врачебной практике.
Потом случилось что-то непонятное. В первые дни августа 1541 г. Парацельс последний раз упоминается в официальных документах как совершенно здоровый человек. А в двадцатых числах сентября того же года он составил завещание, лёжа на смертном одре в маленькой гостинице «У белого коня». Как Теофраст там оказался, почему покинул свой домик, чем заболел — не известно.
Парацельс умер 24 сентября 1541 г., прожив всего три дня после своего сорокавосьмилетия.
Явно преждевременная смерть кудесника врачевания породила множество версий её причины. Здесь есть и отравление ядом, и падение со скалы или с лестницы в собственном доме, и вызванный чрезмерным потреблением алкоголя рак печени, и гнойное воспаление среднего уха, и даже прямое убийство ударом камня по голове.
В 1812 г. при очередном вскрытии могилы прославленного врача знаменитый немецкий анатом и физиолог Самуэль Томас фон Зёммеринг получил возможность изучить останки Парацельса. Учёный с ходу установил заболевание рахитом в детстве. При внимательном рассмотрении черепа он заметил небольшую трещину в левом виске, которая, по его мнению, явно носила прижизненный характер и была несовместима с жизнью. Это предположение дало толчок для целого ряда версий убийства. Особенно настаивала на этой версии основательница Теософского общества Е.П. Блаватская.
В наши дни из художественной литературы в информационную сеть перекочевала и теперь гуляет сплетня, будто Парацельс был убит по заказу некоего Себастьяна Теуса, личного врача герцогов баварских Вильгельма IV и Людвига X (братья правили совместно). Будто неспособный вылечить раненого во время охоты герцога Теус призвал Парацельса, но тот, облегчив раненому боль, вознамерился составить его гороскоп и узнать, будет ли жить герцог или умрёт от гангрены. Уверенный в непременном выздоровлении герцога, врач-жулик рассчитывал на щедрое вознаграждение от родственников герцога. Потому он решил избавиться от конкурента на награду и заказал разбойникам похищение Парацельса. Попав в плен, оккультист вывел гороскоп герцога и собственный и убедился, что оба должны умереть в ближайшие дни. Парацельсу и в самом деле раскроили череп булыжником, о герцоге история умалчивает.
Согласно историческим документам Зальцбург в годы пребывания там Парацельса был независимым княжеством-архиепископством, в соседней Баварии правили два брата-герцога, и ни с одним из них ничего подобного не случилось, оба жили ещё долгое время после кончины Парацельса.
В XX столетии были проведены химические исследования костей Парацельса. Было установлено, что содержание ртути в них превышает допустимую норму в сто раз! Сегодня отравление ядовитыми парами в ходе алхимических опытов признаётся наиболее достоверной версией гибели легендарного Парацельса.
«Но причём здесь Истина, вынесенная в заголовок этого рассказа?» — спросите вы.
Издавна в народе кочует такое предание.
Однажды к Парацельсу пришёл молодой человек с прекрасной благоуханной розой в руке.
— Я согласен стать твоим учеником, — заявил он. — Но прежде докажи свою магическую силу: сожги эту розу и воскреси её вновь на моих глазах. Если не сумеешь, значит, ты лжец и шарлатан.
Осерчал Парацельс, стал гнать грубияна. Но гость настаивал. Он даже своими руками сжёг цветок прямо на хозяйском столе и призывал мага воскресить погубленную красоту. Парацельс только ругался и гнал парня прочь.
— Ты лжец! Ничего ты не можешь и не умеешь! Пойду и расскажу об этом всему миру! — возопил под конец разочарованный визитёр.
И вдруг Парацельс изменился в лице, пал перед парнем на колени и стал умолять не губить его, сохранить в тайне его авантюру. Если он с кем и мошенничает, так только с такими же как и он сам…
Усмехнулся с презрением незваный гость.
— Ладно уж, живи… — процедил он через зубы и, гордо вскинув голову, удалился прочь.
Парацельс поспешно запер за ним дверь и прошёл в лабораторию, по дороге лишь мельком взглянув на кучку пепла на столе. В тот же миг из пепла возродилась благоуханная роза.
Мудрец предпочтёт принять любые унижения и даже муки, но никогда не откроет истинную Истину невежде, а тем паче самоуверенному глупцу.