Идеалисты

Мария Качалина
                Идеалисты
     Время от времени в СМИ появляются статьи о швейцарских коммунарах в России в 20-е годы прошлого столетия в селе Новая Лава (ныне Новоспасский район Ульяновской области). При этом допускаются неточности и ошибки, поэтому я решила опубликовать результаты своих исследований (1980-2018) и отдать их на суд читателя.
     Шло время, и постепенно собирался материал по истории швейцарских коммун, одна из которых была организована в селе Новая Лава Канадейской волости, другая в селе Тепловка Головинской волости Сызранского уезда Ульяновской губернии. Роднило эти коммуны то, что у них был общий организатор - Фриц Платтен. Первой удачей в поисках было известие о том, что в Москве живет сын Фрица Платтена - Георгий Фрицевич Платен, к которому я и отправилась, наконец, получив приглашение (1982). Отмечу, что Новая Лава в 1982 году входила в состав Радищевского района Ульяновской области.

                Из воспоминаний Г. Ф. Платена
     Москва. Помню волнение, когда я нажимала кнопку звонка квартиры номер 73, что находится на Конаковском проспекте в доме номер 12. Дверь открыл пожилой мужчина, показавшийся мне очень похожим на Фрица Платтена, каким я видела его на фотографиях. Впоследствии знакомые и родственники Георгия Фрицевича подтвердили, что он действительно внешне похож на отца.
     Г. Ф. Платен оказался гостеприимным хозяином, умным собеседником, охотно рассказал все, что знал об отце и организованных им коммунах. Он передал в мое распоряжение свой личный архив, с которым я работала, задавая при этом уточняющие вопросы. Он рассказал также и о себе. Вот что я узнала.
     Родился Г. Ф. Платен в Цюрихе в 1909 году. Его мать уехала вслед за Фрицем Платтеном без родительского благословения из Риги в 1908 году. Жизнь Платтена была полна приключений, одним из которых явилось оказание помощи рижским большевикам во время восстания рабочих. Он перевозил оружие для них из Швейцарии и однажды был арестован на конспиративной квартире. Будущая мать Георгия, Жоржа, как его звали друзья, помогла Платтену бежать на Родину. Свои отношения родители Георгия Фрицевича так и не оформили. Жорж остался с матерью, когда родители расстались. Но даже после того, как мать вышла замуж за русского учителя Александрова, отец поддерживал с ней дружеские отношения, помогал в воспитании сына.
     Чтобы рассказать о том, как сложилась судьба мальчика, я должна буду упомянуть о коммунах очень кратко и лишь позже изложу историю  коммун подробнее. В октябре 1923 года в Россию выехала первая группа швейцарских коммунаров, среди которых были дедушка и бабушка Жоржа - Петер и Паулина Платтен. Георгий Фрицевич в это время, окончив в Цюрихе народную школу, не мог найти работу. И когда отец, Ф. Платтен, приехал в Швейцарию, чтобы собрать следующую группу коммунаров, он уговорил мать отпустить Жоржа в Советский Союз. При этом сказал, что там для юноши открыты все двери, и он сможет стать, кем захочет.
     Так в 1924 году Георгий Платен становится советским подданным. Фриц Платтен мечтал видеть сына агрономом и решил, что Георгию полезно будет поработать несколько лет в коммуне. В этом же году Г. Платен стал членом коммуны "Согласие" в селе Тепловка (сейчас Николаевского района Ульяновской области).
     Георгий Фрицевич вспоминает, что он, пятнадцатилетний паренек, жил в семье Эмилии Гофштеттер и ее мужа Ганса. У них были еще дети моложе Георгия, но супруги Гофштеттер не делали различия между ним и своими детьми. Г. Ф. Платен хорошо запомнил общий стол, где на лавках в обед и ужин чинно рассаживались бывшие швейцарские рабочие, их неторопливые беседы. Работал Георгий скотником, водовозом, на разных работах. Каждый день на лошади он возил воду из пруда на скотный двор. Теплых родственных отношений у него с бабушкой и дедушкой не было, но в гости к ним он ездил в Новую Лаву и был на похоронах дедушки. Он сказал мне, что по его мнению, родственные связи в России между близкими гораздо более теплые, чем у него на Родине, в Швейцарии. Но мальчику просто не повезло: с той и с другой стороны бабушка и дедушка не сразу признали его своим законным внуком. О детстве своем он говорил с ноткой печали.
     Однажды, поработав под дождем, на пронизывающем ветру, Георгий сильно заболел и Фриц Платтен забрал сына в Москву. Жил он в то время на Садово-Триумфальной площади (ныне площадь Маяковского).
     Старая большевичка С. С. Гончарская, знавшая семью Платтенов еще по Цюриху, уговорила Фрица не возвращать сына в Тепловку, чему тот несказанно обрадовался. Она убедила отца, что Жоржу нужно обязательно учиться, практики для него достаточно. И лучше всего на рабфаке при Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Георгий Фрицевич улыбается:
     - На собеседование из-за  моей болезни мы опоздали, но меня все-таки приняли на рабфак в виде исключения. Меня бы ни за что не приняли, если бы знали, что я ни слова не говорю по-русски. На математике блистал, потому что знал ее лучше многих рабфаковцев, на остальных предметах меня просто не спрашивали. Из-за незнания языка я был оставлен на повторный курс, пока не стал получать по гуманитарным предметам "удовлетворительно".
     Рабфак при Тимирязевской академии Георгий Фрицевич окончил, но учиться пошел в военную академию имени В. В. Куйбышева на строительный факультет. В 1934 году ему вручили диплом инженера-гидротехника
     - Отец, - вспоминал Георгий Фрицевич, - был очень рад, что я окончил академию, и всем знакомым с гордостью рассказывал об этом...
     В 1938 году сначала арестовали жену Фрица Платтена Берту Циммерман, обвинив ее в шпионаже в пользу иностранной разведки. Ее расстреляли. Фрица Платтена вызвали,  предложили отказаться от жены, тем самым признав ее виновной, но тот отказался. Затем его вызывали еще несколько  раз,   предлагали   покинуть   пределы России и вновь получили отказ, так как Фриц Платтен  ни  себя,  ни жену не считал виновными в чем-либо перед Россией. Он до конца не верил, что его тоже могут арестовать. Поводом послужил немецкий браунинг, найденный в квартире Платтенов при обыске. Браунинг был подарен Ф. Платтену В. И. Лениным в 1919 г. и хранился, как драгоценная реликвия. С В. И. Лениным он познакомился  в Швейцарии, постепенно взгляды Ф. Платтена на методы ведения революционной борьбы под влиянием Ленина изменились и он стал последовательным, убежденным его сторонником. В январе 1918 года в Петербурге во время покушения на вождя мирового пролетариата Фриц Платтен спас Владимира Ильича (широко известный факт истории), а в 1919 году, когда Ф. Платтен приехал в Россию для участия в работе I конгресса Коминтерна, Ленин побеспокоился о его безопасности, снабдив браунингом.
     За незаконное хранение оружия Фрицу Платтену присудили четыре года. Отбывая наказание в лагере вместе с "врагами народа" в Липово, он тяжело заболел. Через некоторое время Фрица Платтена перевели в лагерь для инвалидов возле городка Няндома Архангельской области. Здесь он вместе с другими заключенными изготавливал строительную дранку почти три года, пока срок заключения не кончился. Он неузнаваемо изменился: страшно похудел и постарел. В письмах писал, что, наверное, так надо, чтобы очистить Россию от врагов, которых у нее много; он верит - справедливость в конце концов восторжествует и его оправдают, оправдают жену и всех невинно осужденных.
     Фриц Платтен был застрелен выстрелом в затылок 22 апреля 1942 года при выходе из лагеря, когда он уже был освобожден. Выполнивший приказ вышестоящего начальства охранник лагеря признался в этом в своем предсмертном письме сыну Ф. Платтена Георгию Фрицевичу, о чем мне рассказал сам Георгий Фрицевич. Письмо-признание охранника Г.Ф.Платтен побоялся держать у себя. Он его уничтожил, хотя потом очень жалел об этом, как и Елена Иоасафовна, которая видела то письмо. Сохранились 19 из 21 письма, присланных Платтеном О. В. Свенцицкой в тот период. Вот два из них.

Lipowo, 8 Mai 1940
     Liebe Olga,
     Heute haben wir einen freien Tag. Da ich mich schon daran gewohnt habe, bin ich trotzdem um funf statt urn sieben Uhr aufgestanden.
Hier ist ts jetzt die ganze Nacht hell, und die Sonne geht um schon drei Uhr auf. Die freie Tag ist immer sehr lang und wenig erfreulich. Wir kennen uns genseitig schon gut und all die traurigen Ttappen in der Geschichte von jedem im Detail. Hiersehe ich keine Blumen und kann deshalb nicht wie Du sie im Brief als Fruhlingsgruss aus dem fernen Norden Dir schikken. Nimm deshalb in Gedanken meinen kraftigen Handedruck.
Am ersten Mai dieses Jahres war ich, wie auch 1938 und 1939, in mflanken in Gedanken in Moskau, wo ich abends nach der Demonstration in die Starosadskij-Gasse kam, wo man mir mit solcher Fursorge begegnete. Unaufhorlich tonten in diesen Tagen die Melodien meiner Lieblingslieder in meinen Ohren, ich horte Deine liebe Stimme, und mir schien es dass ich wieder in Moskau sei. Mit welchem Interesse wurde ich zuhoren, was Du mir von gelesen Buchern er-zahlst. In Deinem letzten Brief schreibst Du wieder von meinem Fall und drukst die Hoffnung auf meine rasche En-tlassung aus. Du ratst mir, noch ein Gesuch zu schreiben. Ich werde mir Deinen Rat uberlegen. Nur darfst Du in gar keinem Fall tin Gesuch schreiben. Ich kann es ja versuchen, obwohl das Resultat hochstwahrscheinlich gleich Null sein wird.
Ich sehe, dass die Leute um mich herum sich die Finger blutig schreiben. Sic konnten schon alle heimkehren, wenn ihre Eingaben irgendein Reaultat hatten. Ich bin wie alle anderen und darf deshalb nicht den Kopf hangen lassen, auch wenn sie es mir wieder ablehnen. Ich bemuhe mich, alles ruhig und kaltblutig zu sehen und nicht das Gleichgewicht zu verlieren.
     Im Interesse der Geschichte will ich alles nach Moglichkeit aufschreiben. Zerbrich Dir nicht den Kopf wegen meiner Bitten. Hefte, Bucher Bleistifte, das ist das allernotigste, das ubrige ist nicht wichtig.

Lipowo, Briefkasten 233/10
Lipowo, 1.Juni

     Liebe Olga,
     Es ist schon viel Zeit vergangen, seit ich Deinen letzten Brief erhielt. Etwas nur beunruhigt uns alle - niemand der Briefe. Dein Paket vom 30. Apriel erhielt ich vor drei Wochen. Wie ich Deine Gute und Fursorge schatz, kann ich nicht in Worten ausdrucken. Ein Packchen fur mich ist vor allem ein Gruss von einem lieben Menschen. Aber jetzt unterbrich diese Fursorge. Wenn Du mir aber nach zwei, drei Monaten wieder etwas schicken kannst, dann lege zwei gewohnliche Verpakkungssacke in die 8chachtel, und ich kann mir dann auf den Winter Strohsacke machen, damit es wecher und warmer zum Schlafen ist, denn von den blossen Bretter schmerzen die Knochen. Und dann noch eine Bitte, wenn Du mir deutsche Lenrbucher fur mittlere Schulen schicken kannst dann versuch auch beim Antiquar den "Duden der deutschen Rechtschreibigung" zu finden, das ware mir auch sehr nutzlich. Wenni ich das eine und das andere erhalte und dazu drei, vier Hefte, dann kann ich mich geistiger Arbeit ein wenig weschaftigen, denn ohne geistige Arbeit kann ich hier nicht noch zwei, drei Jahre verbringen. Der sich ausweitende Weltkrieg zer-storte meine Aussicht. Dich bald wiederzusehen. Du kannst Dir vorstellen, mit welchem Interesse wir alle zwei, drei Tage die Zeitungsmeldungen horen.
     Wahrend des Krieges 1914-18 befand ich mich im Zentrum der Ereignisse in der Schweiz und arbeitete Seite an Seite mit Lenin, und ich ertrage es schwer, dass ich mich jetzt mit solchen Dingen weschaftige wie mit dem Ubergipsen von Holzschindeln. Die Nachrichten sind alarmierend, doch wenn der Krieg noch zwei, drei Jahre dauert, dann erfullt sich die Voraussage Lenins, lfss Kriegs zu Revolutionen fuhren. Die jetzige Kriegslage andert sich rasch. In den Krieg treten neue Krafte ein, wie wahrscheinlich Amerika, und auch Japan tritt auf dem Kriegsschau-platz auf. Jetzt will ich lebendig sein, wie eine Katze; ich will leben, um zu sehen, wie das alles weitergeht, und wenn es mir gelingt, dann noch einmal mit den europaischen Arbeitern teilhaben an der Verwirklichung der Ltninschen Ideen.
     После рассказа об отце Георгий Фрицевич долго молчал, молчала и я, потрясенная услышанным. Я тихонько вышла на кухню к жене Г. Ф. Платена Майе Романовне.
    - Сейчас Жоржа лучше оставить в покое. К нам приезжал брат Георга по отцу Фриц Николаус Платтен. Он сейчас живет в Цюрихе, уже на пенсии. Ему разрешили посмотреть протоколы допросов Берты и Фрица. А потом он сидел у нас и плакал. Видел отца и Берту на фотографиях и это его потрясло.
     Майя Романовна сказала, что Фриц Платтен был женат на русской женщине Ольге Козлинской, которую очень любил. У них родился сын, Ольга назвала его Фрицем в честь отца. Брак их был счастливым, но Ольга рано умерла и после ее смерти Фриц Платтен долго не женился. Берта Циммерман стала его женой спустя много лет. Она тоже из Швейцарии. Это была умная, образованная женщина, не только жена, но и надежный друг Ф. Платтена.
     Наконец, Георгий Фрицевич продолжил свой рассказ. Направление он получил на Дальний Восток, в город Артем, где воздвигали первую в крае ГЭС. Дала ток электростанция в 1938 году, вскоре после ареста отца. По совету друзей Георгий демобилизовался и вернулся в Москву, так как и сам видел, что какой-то мужчина все время крутится возле него. О том, что людей арестовывали, и они исчезали неизвестно куда, он уже наслушался достаточно, и домой, на квартиру отца, пробрался в сумерках, соблюдая все меры предосторожности. Квартира была опечатана, идти ему было некуда. Переночевал в каком-то заброшенном сарае, потом разыскал друзей отца, и они помогли ему найти работу и пристанище. Отец исчез на долгие месяцы, пока от него не пришла короткая открытка на адрес О. В. Свенцицкой, близкого и верного друга Ф. Платтена, не побоявшейся поддерживать с "врагом народа" связь все время пребывания его в тюрьме и лагере. Жорж с отцом не переписывался, друзья отца запретили ему это делать.
     Георгий Фрицевич стал работать в тресте Гидропроект, в годы войны вместе с другими сотрудниками эвакуировался в Лениногорск на Алтай. Он участвовал в строительстве Фархадской и Кайракумской ГЭС, гидроэлектростанции "Пули Хумри" в Афганистане.
     После окончания войны вернулся в Москву, работал в Гидропроекте до пенсии. Дважды - в 1957 и 1983 годах - Г.Ф. Платен был на Родине, в Швейцарии, где жили его мать, брат Фриц и другие родственники.
     - Извините, может не следует об этом спрашивать. Почему в Вашей фамилии одно "т"? - спрашиваю я.
     Георгий Фрицевич с улыбкой отвечает:
     - От незнания русского языка. Когда в Москве мне оформляли документы, кто-то подсказал, что на русском языке моя фамилия должна писаться с одним "т". Так я и написал в заявлении.
     Потом, помолчав, добавил: "Я считаю, что именно это различие в написании моей фамилии и фамилии отца в какой-то степени помогло мне избежать ареста и благополучно демобилизоваться из армии в 38-м".

               В семье Дружининых - близких друзей Ф. Платтена
     Из материала, представленного Г. Ф. Платеном, мое внимание привлекла статья О. В. Свенцицкой "Приезд Фрица Платтена к В. И. Ленину в Петроград" (журнал "Новая и новейшая история", №2, 1972 г.) с дарственной надписью: "Дорогому моему Жоржу в знак самой искренней сердечной дружбы от автора. О. В. Свенцицкая".
     Это имя мне было знакомо. Книга О. В. Свенцицкой "Фриц Платтен - пламенный революционер" являлась в то время единственным экспонатом по истории коммуны "Солидарность" в нашем краеведческом музее. Понятна моя радость, когда я узнала, что Георгий Фрицевич был близко знаком с автором книги, другом Ф. Платтена, тесно общавшейся с ним до последних дней его жизни. Увидев мой интерес к статье и ее автору, Г. Ф. Платен сказал:
     - К сожалению, Ольги Владимировны уже нет в живых, но мы с вами обязательно должны встретиться с ее дочерью, Еленой Иоасафовной Дружининой, ученицей отца по институту новых языков. Лёля - человек очень занятой, поэтому нужно договориться, когда она сможет нас принять.
     Елена Иоасафовна назначила нам время - 17 июня в четыре часа дня. Это был 1985 г.
     Е. И. Дружинина - член-корреспондент Академии наук, в те годы СССР, историк, автор более 100 научных работ, в том числе нескольких книг, участница Великой Отечественной войны. У Елены Иоасафовны был богатый личный архив, в нем собран и систематизирован материал о швейцарских коммунах и их организаторе Ф. Платтене. Она рассказала:
     - Фриц Платтен был другом нашей семьи, и после его смерти моя мать считала своим долгом помочь делу сохранения памяти Платтена. На запрос мамы, как умер Ф. Платтен и когда это произошло, ей точно сказали дату смерти, но причину назвали другую, нежели указал Жоржу охранник из лагеря Няндома: умер от сердечного приступа. Узнать что-либо более подробно в то время не представлялось возможным. А книгу свою мама писала несколько лет. Мы с мужем, тоже ученым-историком, помогали ей, чем могли. Вышла книга в 1974 году. Я до сих пор храню газету "Правда" от 26 апреля 1974 года, сейчас я ее вам покажу.
     В рубрике "Редакционная информация" по поводу работы Ольги Владимировны было сказано: "Автор книги сумела передать замечательные черты Ф. Платтена, воссоздать его образ".
     Я сказала, что книгу О. В. Свенцицкой бережно хранят немногие оставшиеся в живых из тех, кто помогал швейцарским рабочим строить новую жизнь. Их тоже называют коммунарами. Дочь одного из них - З. К. Лушина - передала книгу в Радищевский районный краеведческий музей.
     Первая встреча наша была короткой: Елена Иоасафовна куда-то спешила и попросила нас прийти 19 июня в 12 часов дня. Она пообещала, что на этой встрече будет ученица Фрица Платтена Ангелина Васильевна Щекин-Кротова, которая также много общалась с учителем. И, действительно, в назначенное время Ангелина Васильевна была у Е. И. Дружининой. Елена Иоасафовна попросила меня еще раз рассказать, зачем я приехала в Москву, а потом сама стала объяснять, в каком сложном положении оказалось село Новая Лава, которое как неперспективное обречено на вымирание.
     Все четверо мы стали думать, что же можно сделать, чтобы этого не  случилось. То, что село нужно спасать, не вызывало никаких сомнений, но сами мы, конечно, сделать ничего не сможем. Нужно написать письмо и, главное, подумать, кому его направить, решили мы. Елена Иоасафовна взяла дело в свои руки. Узнав, что я умею печатать на машинке, она отвела меня в соседнюю комнату, поставила передо мной старенькую печатную машинку, изготовленную, наверное, еще в начале века, и сказала: "Печатайте, только не длинное, а то читать не будут. Коротко и ясно изложите суть дела, а мы пока подумаем еще раз, кому же направить письмо. Ошибиться мы не должны".
     Час от часу не легче, подумала я. В жизни не писала подобных писем. Потом успокоилась: все равно переделывать придется. Напечатав, я вернулась в большую комнату и поняла, что решение принято.
     - Все в порядке, - встретила меня Елена Иоасафовна, - пошлем письмо  Егору Кузьмичу Лигачеву, он чаще других говорит в своих выступлениях о памятниках истории. Только подписи должны быть солидными. Подписать письмо должны известные люди, и я уже знаю, кто это. Во-первых,  Николай Михайлович Дружинин, мой муж, академик. Во-вторых, академики И. И. Минц и М. П. Ким, а также сын Фрица Платтена, то есть Жорж, и мы, ученицы. Можно еще кого-нибудь из учеников Платтена подключить.
     Письмо она отредактировала и попросила перепечатать. Копию его мы решили послать в Ульяновский обком партии первому секретарю Геннадию Васильевичу Колбину. Письмо Г. В. Колбину я тут же запечатала в конверт  и отнесла на почту, благо она была совсем рядом.
     Все было настолько хорошо продумано, что дело закрутилось с быстротой, какую мы и предположить не могли. В этом я убедилась, приехав домой. Одно меня опечалило: не захотели новолавинцы оставаться в Радищевском районе. На общем собрании они проголосовали о переходе в Новоспасский район, так как наши соседи проявляли о них большую заботу, чем в Радищеве. Как только страсти из-за письма улеглись, и мы могли думать о чем-то другом, я попросила продолжить воспоминания о Ф. Платтене и, стараясь ничего не упустить, принялась записывать.
     Вспоминает А. В. Щекин-Кротова: Фриц Платтен однажды пригласил меня в гости. Помню, что комната была обставлена очень скромно. Такие письменные столы, как у него, двухтумбовые, обтянутые зеленым сукном, - стояли во многих учреждениях  тех лет. На столе была лампа под зеленым абажуром. В комнате стояли несколько стульев, у стены - кровать, покрытая строгой темной тканью. Очень много книг было на стеллажах, занимавших всю стену.
     Платтен посадил меня в кресло возле небольшого овальной формы столика для гостей и пошел готовить кофе. Угощал меня сухариками, которые любил готовить сам, и получались они у него, действительно, вкусными. Ф. Платтен был удивительно обаятельным человеком, очень любил искусство, я тоже, и мы сразу нашли общий язык.
     У Фрица Платтена было открытое, доброе лицо, часто принимавшее стремительное, энергичное выражение. Здесь он не очень похож, - показала Ангелина Васильевна на небольшой бюст Ф. Платтена работы скульптора А. Охварина, приготовленный Е.И. Дружининой для нашего музея. - Хотя в основном черты переданы верно... Фриц Платтен навсегда остался для нас Учителем с большой буквы.
     Рассказ Ангелины Васильевны дополнили Георгий Фрицевич и Елена Иоасафовна:
     - К Фрицу Платтену я приходила запросто, - сказала Е. И. Дружинина, ведь он был другом нашей семьи. Но однажды я увидела у него на стене график с четким распорядком недели. На встречу и беседу со мной в нем отводился один час (в соответствующей клеточке стояло мое имя: Лёля). Это стало для меня уроком, и я больше не злоупотребляла временем Ф. Платтена. Более того, с того дня и по настоящее время я также планирую свое время
     Теперь, благодаря помощи Е. И. Дружининой и Г. Ф. Платена, а также собранному архивному материалу, стало возможным достаточно полно представить историю возникновения коммун "Солидарность" на новолавинской земле и "Согласие" в Тепловке. Особенно помогли результаты исследования швейцарской ученой Барбары Шнайдер из Винтертура. Ей удалось найти ценнейший материал по истории коммун: документы, фотографии, воспоминания бывших коммунаров. В архивах ряда городов Швейцарии она разыскала газеты тех лет, опубликовавшие письма коммунаров, присланные ими из Новой Лавы, статьи Ф. Платтена.

                Союз эмигрантов в Россию
     Автор книги "Фриц Платтен - пламенный революционер" О. В. Свенцицкая утверждает, что мысль о создании в России одной или нескольких швейцарских сельскохозяйственных коммун возникла у Платтена еще весной 1919 г. Он выступал на собраниях и митингах перед рабочими Цюриха, Шафхаузена, Винтертура и других городов. Рассказывая им о молодой республике России, Ф. Платтен призывал пролетариат Швейцарии на деле доказать интернациональную солидарность с русским народом. Вокруг него сплотилась тесная группа, в основном рабочих, готовых ехать в Россию.
     27 июля 1920 г. Платтен писал В. И. Ленину: "Ко мне обращаются в большом количестве инженеры, всевозможные специалисты, целые заводские группы работников, выполняющих сложные механические работы, механики и часовые мастера с просьбой исходатайствовать им разрешение на въезд в Россию... Я не скрываю, что эта проблема иммиграции весьма сложная, что не следует относиться к ней легкомысленно. Вы сами лучше всего сумеете разобраться в том, следует ли вообще иммигрировать и кому. Прошу сообщить мне Ваше мнение об этом".
     Это письмо по распоряжению В. И. Ленина было направлено в Государственную комиссию по переселению иностранных рабочих при Народном комиссариате труда. 20 октября 1920 г. Фрицу Платтену в Швейцарию комиссией был направлен ответ. В нем Платтена просили прислать список рабочих и техников, желающих ехать в Россию, в котором назвать их профессии, сообщить условия, на которых могло бы состояться это переселение. В конце письма член коллегии Наркомтруда А. М. Аникст добавил: "Предупреждаю, однако, что им придется проживать в первое время в условиях не лучших, чем наши рабочие и техники".
     В феврале или марте 1922 г. Ф. Платтен обратился в отдел по вопросам труда швейцарской конфедерации о возможности оказания помощи эмигрантам, где получил положительный ответ.
     1  января он поехал в Россию, где имел беседу с народным комиссаром по делам иммиграции и сельского хозяйства. А в марте 1923 года Платтен получил письмо из Наркомзема, в котором ему для основания коммуны предлагалось несколько имений на выбор: в Воронежской губернии и в Симбирской. Имения содержали от 370 до 2500 гектаров земли. Настал момент информировать о достигнутом желающих переселиться.
     11  апреля 1923 года Платтен опубликовал в газете "Базлер форверст" статью, в которой рассказал о возможностях и условиях переселения в Россию. В частности, он писал, что каждый желающий ехать должен внести определенную сумму денег. Для семьи она составит от 2500 до 3500 швейцарских франков, стоимость проезда может быть снижена до 25 процентов. В заключение Платтен предложил провести собрание и выбрать комиссию, которая должна будет осмотреть предложенные имения и заключить с Комиссариатом по делам иммиграции договор на временную аренду выбранного имения.
     27 мая такое собрание состоялось. На нем был организован так называемый Союз эмигрантов в Россию. В его состав вошли рабочие из Шафхаузена, Цюриха и других городов. Было решено, что каждый внесет по 100 франков для финансирования поездки. Здесь же была выбрана комиссия из трех человек. Ими были: Фриц Платтен, Адольф Заутер и Эрнст Зюсс.
     Адольф Заутер родом из Цюриха, садовник, последнее время работал кондуктором трамвая. Он и его жена одними из первых выразили желание поехать в Россию, поэтому именно А. Заутеру собрание доверило столь ответственное дело - выбор места для будущей сельскохозяйственной коммуны. Эрнст Зюсс - агроном по профессии, окончивший сельскохозяйственную школу в Штрикхофе, до революции служил управляющим в одном из имений в России и считался таким образом "знатоком" России в глазах остальных, поэтому решили включить и его.
   
     К июлю 1923 г. список желающих ехать в Россию был составлен. Будущие коммунары почти сплошь были из рабочих, что впоследствии очень сказалось на деятельности коммуны. Состав будущей коммуны был таким: 75 процентов - металлисты, 15 - деревообделочники, 10 процентов - рабочие других специальностей. Подавляющее число металлистов объясняется тем, что как секретарь профсоюза рабочих-металлистов Цюриха А. Заутер вел активную агитацию рабочих этих профессий.

                Выбор пал на Новую Лаву
     2 августа 1923 г. члены комиссии прибыли в Москву, где им предложили для осмотра следующие имения. В Воронежской губернии - Кочершин Острогорского уезда и Мословское Бобровского уезда. В Симбирской губернии: Старый Тукшум (2400 десятин) и Новый Тукшум (560 десятин) Сенгилеевского уезда, Новоспасское (1100 десятин), Новая Лава (660 десятин) Сызранского уезда и Кесмина Симбирского уезда - 570 десятин.
     Так как по предложению Ф. Платтена на общем собрании решили организовать сельскохозяйственную коммуну на родине Ленина, то первые два отпали, осталось пять. Какое выбрать? Два имения были велики по площади. Оставались три. В первый приезд Ф. Платтену Новую Лаву не предлагали. Имение заинтересовало его.
     За Новую Лаву говорило то, что село расположено всего в 12 километрах от железной дороги, рядом большой лес. Трое представителей швейцарских рабочих решили осмотреть бывшее имение помещицы Катковой. Оно устраивало и по площади. На основании документов Барбара Шнайдер установила, что имение в Новой Лаве было единственным осмотренным членами инспекционной комиссии.
     Ф. Платтен, А. Заутер и Э. Зюсс осмотрели бывшую усадьбу, хозяйственные постройки и пришли к выводу, что все это может быть отремонтировано в короткий срок. В имении были своя мельница и пилорама, приводимые в движение двумя локомобилями мощностью 16 и 25 лошадиных сил. Оба локомобиля были неисправны, но их тоже можно было починить. Привело в хорошее настроение то, что недалеко от бывшего барского дома стояла водокачка. С помощью локомобиля вода поднималась в водонапорную башню, а оттуда в один из четырех колодцев, находящихся во дворе имения. Все это дополнили косилки, сноповязалки, плуги, сеялки, круглая пила, большая молотилка.
     Будущим коммунарам рассказали, что до революции во владениях графа и графини Катковых были большой лес и 12000 десятин пахотной земли. После революции барскую землю раздали крестьянам, а на оставшейся пашне на базе имения был создан совхоз, управляющим которого назначили П. А. Гельцера. Подчинялось хозяйство Сызранскому земельному управлению. Совхоз "Новолавинский" был маломощным, на грани развала. Иммигрантам предстояло его поднять.
     В Сызрани у членов швейцарской инспекционной комиссии состоялся конкретный разговор об условиях заключения договора на аренду. Дальнейшие переговоры были продолжены 16 августа в Москве в Наркомземе. Согласно договору Наркомзем передал коммунарам имение в Новой Лаве "со всеми имеющимися постройками, водоемами, мельницами и другим оборудованием, со всем движимым имуществом сроком на 24 года, начиная с 1 марта 1924 по 1 марта 1948 года".
     Коммунары же обязались привезти сельскохозяйственные машины, станки, инструменты - всего на сумму 10000 рублей золотом. А также починить здания, ограду, мосты, разбить скверы, сады, бороться с вредителями, рационально использовать землю.
     Фриц Платтен и два других будущих коммунара, проезжая по стране, увидели, что четыре года империалистической и три года гражданской войн нанесли огромный ущерб экономике России. Хозяйство республики находилось в полной разрухе.
     В состоянии упадка находилось и сельское хозяйство. Его общая продукция составляла в 1920 г. около половины довоенной. Во многих губерниях резко сократились посевные площади. Это объяснялось во многом и сильнейшей засухой, охватившей в 1921 г. огромный район Среднего и Нижнего Поволжья.               
     Крестьянское хозяйство переживало невероятные трудности.
     После революции в Сызранском уезде был создан руководящий орган по земледелию - уездный земельный отдел. К началу 1921 г. в уезде было 25 колхозов, к весне - 37, в том числе 6 коммун, 28 артелей и 3 общественные запашки, обрабатывающие 1451 десятину. Голод и разруха не дали им возможности окрепнуть.  К 1922 г. осталось 16 колхозов, 11 ликвидировано, 15 зарегистрировано вновь.

                Швейцарские коммунары едут в Россию
     1 сентября инспекционная комиссия вернулась в Швейцарию. А. 3аутер сделал доклады в Нойхаузене и Шафхаузене в переполненных залах. Рабочие слушали его, затаив дыхание. Ф. Платтен с неменьшим успехом выступил перед рабочими Цюриха. 19 сентября в Винтертуре состоялось второе общее собрание членов Союза эмигрантов в Россию, на котором был заслушан отчет инспекционной комиссии о результатах поездки, утверждены договор на аренду имения в Новой Лаве и Устав коммуны, а также решен вопрос о том, кто поедет в составе первой головной группы, чтобы подготовить жилье и все необходимое для основной группы.
     Доклад делал Ф. Платтен. Он рассказал о поездке, описал, как выглядит имение и местность, в которой оно расположено. О том, что конкретно советское правительство передает коммунарам. В своем докладе, не скрывая, он сказал и о том, в каком тяжелом состоянии находится в настоящее время сельское хозяйство России, о тяжелых последствиях голода в Поволжье. Платтен привел также сделанные им экономические расчеты ведения хозяйства в коммуне для двух вариантов: в случае, если год будет благоприятным по погодным условиям и неблагоприятным.
 Расчеты Платтена были приблизительными. Цель - показать товарищам, что их ожидает в Новой Лаве. Подготовить к возможным трудностям и лишениям.
     В то время годовой доход семьи рабочего средней квалификации в Цюрихе составлял 5334,60 франка. А большинство рабочих, изъявивших желание ехать, имели высокую квалификацию.
     Проект договора утвердили единогласно. Было решено также, что через две-три недели головная группа должна выехать, чтобы успеть не только подготовить все необходимое до прибытия основной группы, но и вовремя начать полевые работы весной 1924 года. В составе головной группы должны были поехать 23 человека: 13 мужчин, 4 женщины и шестеро детей.
     На этом же собрании был принят устав товарищества, а также принято решение назвать товарищество "Международная солидарность", которое впоследствии для краткости стали называть просто "Солидарность".
     В Сызранском городском архиве сохранился текст телеграммы, посланной из Москвы Симбирскому губземуправлению. В ней говорится: "Примите меры к вселению группы швейцарских иммигрантов и окажите содействие их устройству. Группа выезжает из Москвы одиннадцатого октября".
     Получив телеграмму, Сызранский и Симбирский исполкомы и земельные органы, а также Канадейский волостной совет стали готовиться к встрече...
     Раннее осеннее утро 15 октября 1923 года. Станция Канадей. Поезд медленно подходит к перрону... В окнах вагона и на площадке молодые загорелые лица, слышатся звонкие голоса детей, старательно выговаривающих: "Здравствуйте". Дружеские рукопожатия. Фриц и Петер Платтен, председатель Симбирского горисполкома обменялись приветствиями.
     После завтрака, приготовленного в буфете вокзала, путешественники тронулись в путь.
                В Новой Лаве
     - Лешка-а, едут!! - раздался с улицы истошный мальчишеский голос.
С окраины доносились шум и отдельные голоса. С бугра, где стоял дом Макаровых, хорошо были видны шесть подвод, уже втягивавшихся в село.
     - Эх, опоздали, - с досадой махнул рукой Петька, - побежали скорей!
И они помчались, что есть духу вниз по улице, через деревянный мост и снова в гору. Все население Новой Лавы было уже здесь. Промозглый осенний ветер заставлял кутаться в воротники, теплые платки. Под ногами хлюпала грязь вперемешку со снегом. Несмотря на непогоду, народ не расходился. Наоборот, толпа становилась все больше.
     На передней подводе сидел высокий мужчина - Фриц Платтен, рядом с ним переводчик Н. Кубли и двое пожилых, мужчина и женщина. Это отец и мать Фрица Платтена - Петер и Паулина Платтен. Следом ехали Якоб Бранд, его жена Пальмира и трое сыновей (Якоб, Вальтер и Фриц). На следующей подводе Карл Казанова с женой, сыном и дочерью. На следующих подводах расположились Эрнст Мэрки, Эрнст Мундвиллер и Адольф Заутер, Эрнст Зюсс и Эрнесто Цюрмюле.
     А. Заутер, Э. Мундвиллер и К. Веффлер в пути были надежными помощниками Ф. Платтена. И здесь они первыми сошли с подвод,  и подошли к местным жителям. Фриц Платтен тоже поздоровался с мужчинами за руку и через переводчика поблагодарил за теплую встречу, а затем в сопровождении толпы коммунары поехали по дороге вверх в бывшее имение помещицы Катковой. Здесь швейцарцы будут жить и работать. Мундвиллер, склонный видеть во всем смешное, позднее много раз вспоминал, как одна из телег едва не развалилась дорогой и как сидящие в ней сначала очень перепугались, но затем все обошлось.
     Взору открылась довольно неприглядная картина: когда-то прочное белое здание обветшало и было на первый взгляд мало пригодно для жилья. В таком же состоянии находились конюшни, мельница, надворные постройки. Дом был большой - 30 метров в длину и 8 в ширину.
     Первое время коммунарам жить было трудно. Э. Мундвиллер рассказал в своем письме на Родину, что для жилья они приспособили барский дом. Расположились так, чтобы семейным по возможности были предоставлены отдельные комнаты, неженатые парни и мужчины, чьи семьи приедут только весной, жили в одной комнате. Спали на полу, так как коек было очень мало. Не хватало столов и лавок. Кухня была общая, плита сохранилась и к их приезду была отремонтирована. Эмма Зюнова, работавшая до революции поваром в имении Катковой, из поволжских немцев, и ее дочь Наташа помогли женщинам быстрее освоиться на новом месте. Женщины, насколько это оказалось возможным, придали комнатам уют.
     Сказалось отсутствие самого необходимого, которое купить было негде. Очень выручили местные жители. Хотя коммунары, особенно первое время, не понимали по-русски, они быстро подружились с новолавинцами. Наладить контакт с местными жителями помогли переводчик Николаус Кубли, мать и дочь Зюновы. Особенно быстро обзавелся друзьями среди сельских Э. Мундвиллер.
     Плохо было, что багаж с инструментами долго не прибывал. Его получили лишь в начале февраля. А время торопило, должна была прибыть основная группа. И опять выручили новолавинцы. Они охотно откликались на просьбы коммунаров и сами предлагали свою помощь. Таким образом, к приезду основной группы было отремонтировано главное здание (бывший господский дом), построены четыре деревянных жилых дома. Были закуплены у местных жителей на снос шесть домов. Все они требовали капитального ремонта.
     Ходили по селу и искали дома для покупки переводчик и агроном Э. Зюсс. Особенно запомнился новолавинцам второй с густой шапкой черных волос. Он часто ходил с непокрытой головой даже зимой. Э. Зюсс и сам довольно неплохо изъяснялся по-русски.
     В одном из писем в Швейцарию Э. Мундвиллер писал, что вначале с продуктами было плохо, но затем все наладилось. Он сообщает также, что кроме овощей, лапши, затирухи и очень хорошего хлеба они питались мясом.
     26 ноября 1923 года Платтен снова созвал "генеральное" собрание, как его называли швейцарцы, собрание всех членов головной группы. Нужно было рассмотреть ряд неотложных вопросов, наметить объем первоочередных работ, избрать совет коммуны, еще раз обсудить, уточнить устав товарищества "Солидарность" (в настоящее время он хранится в Сызранском городском архиве). Коммуна начала жить полнокровной жизнью.
     Видимо, здесь же, на первом "генеральном" собрании, было решено обратиться к местному населению за помощью. Рассказывает жительница села Новая Лава Анастасия Петровна Казакова:
     - Собрали нас, в основном молодежь, как-то коммунары и через переводчика обратились с просьбой принять участие в работе коммуны. Желающие нашлись. Кроме меня стали работать с ними И. А. Борисов, И. Г. Монахов, В. С. Любавин, А. С. Парфенов и еще несколько человек. У меня и фотография сохранилась.
     На фотографии изображена босая девушка с подойником в руках, рядом мальчишки швейцарские и русские, кто-то из взрослых коммунаров (фамилию Анастасия Петровна не запомнила).
     - С подойником - это я. Вот в этой коробочке они мне однажды конфеты принесли на день рождения. Конфеты мы тут же съели, а коробочку я храню до сих пор... Коров они доить не умели, городские ведь. Только в марте 24-го приехал вместе с основной группой коммунаров мужчина, Фричи его фамилия. Вот он молодец, очень быстро доил, не угонишься.
     3 декабря 1923 года устав был зарегистрирован в Симбирском губернском земельном управлении. На нем стоят собственноручные подписи председателя и членов товарищества "Солидарность". Одна из них принадлежит Петеру Платтену. В уставе, в частности, говорится: "Товарищество "Солидарность" будет стремиться направить все свои силы к улучшению и поднятию сельскохозяйственной культуры в России. Общими усилиями и трудом своих членов товарищество постарается доказать, что, работая на социалистических началах, можно достигнуть больше для продуктивности и благосостояния отдельных ее членов, чем работая капиталистическим образом".
     Согласно уставу высшим органом управления товарищества являлось "генеральное" собрание, которому принадлежало право окончательного решения по всем вопросам. Совет товарищества состоял из трех членов и двух кандидатов в члены. Совет управлял хозяйством и всеми делами товарищества, основанного на полном обобществлении - не только орудий труда, но и всего произведенного.
   
     Работа в швейцарской "коммунии", как ее называли местные крестьяне, кипела. Новолавинцы, жители окрестных сел: Туровки, Терешки, Варваровки, Куроедовки, Барыша, Дмитриевки, Соловчихи, Адоевщины относились к приезжим со все большим интересом.
     14 февраля 1924 года к швейцарским коммунарам приехал корреспондент уездной газеты "Красный Октябрь", где у него состоялась беседа с Фрицем Платтеном. Он задал первый вопрос о причине переезда и Ф. Платтен ответил так:
     - Наша главная цель, с какой мы прибыли сюда, - это создать примерное хозяйство, дабы тем самым показать крестьянству, как надо работать, как надо вести хозяйство по всем правилам агрономической культуры и научного опыта. Товарищество "Солидарность" сняло в аренду совхоз в Новой Лаве Канадейской волости на 24 года. За этот период швейцарским иммигрантам надо создать образцовое коллективное хозяйство со всеми сельскохозяйственными нововведениями.
     - С какими средствами вы начали работу?
     - Из членских денежных взносов составлен капитал, равный 25000 рублей золотом, из которого по предварительным сметам товарищество израсходует на арендную плату в первые годы 10 тысяч рублей, закупку сельскохозяйственных машин и орудий, ремонт помещений - 10 тысяч и на содержание членов товарищества в первые бездоходные годы - пять тысяч рублей.
     - Каковы условия аренды?
     - Арендный договор с местным уездным земельным управлением заключен на следующих условиях: в распоряжение товарищества переходит совхоз со всеми постройками, инвентарем и 626 десятинами земли. За это товарищество обязано выплачивать арендную плату в 500 рублей золотом в год и ежегодно сельскохозяйственный налог на 300 рублей золотом. Между прочим, в 1924 году товарищество от всякой платы и налогов освобождается.
     - Как распределяется земля?
     - Земля, переданная товариществу, в значительной своей части не возделывалась за последние годы совершенно и теперь представляет собой пустошь. Из 626 десятин 15 находятся под усадьбой, 12 занимают овраги, 5 - дороги и пашни, остается 591 десятина. В арендном договоре указано на обязательность культурного севооборота не менее 4 полей. А товарищество предполагает ввести шестипольный севооборот. В первый год мы сможем засеять только 250 десятин, ибо лозунг товарищества - лучше меньше засеять, но уж по всем правилам культурного землепользования. Предполагаем засеять таким образом: пшеницы 80 десятин, ржи - 70, овса - 50 десятин и остальное пробами различных растений, не культивирующихся на полях Сызранского уезда, например, маис. Будут введены посевы культурных трав - клевера, люцерны, вики и других.
     - Какими сельскохозяйственными машинами располагает товарищество?
     -Так как инвентарь совхоза крайне недостаточен, а те сельскохозяйвенные орудия, которые имеются, практически мало пригодны, товарищество закупило в Швейцарии целый ряд машин, а именно: трактор гусеничный в 20 лошадиных сил, автогенный аппарат, машину для варки пищи скоту, станок для механической заточки инструментов, набор аппаратов для переработки молочных продуктов, приборы для наблюдения погоды, набор инструментов, токарный станок и другие. Все указанные машины уже в пути и скоро будут в Новой Лаве.
     - В каком состоянии находится животноводство?
     - Животноводство является основой хозяйства. Товарищество планирует интенсивно развивать молочное хозяйство. Предполагается приобрести молочных коров ярославской породы.
 (газета "Красный Октябрь" от 14 февраля 1924 года, № 80).
     Переводил весь разговор Николаус Кубли. По словам Георгия Фрицевича Фриц Платтен так и не научился хорошо говорить по-русски. "Наша фамильная черта, - признался он, - Я тоже с большим трудом освоил русский".

                Будни коммуны "Солидарность"
     В начале марта 1924 г. Фриц Платтен вновь выехал в Швейцарию. Он должен был решить вопрос о переводе в Новую Лаву второй группы иммигрантов. Несколько человек Платтен оставил в Швейцарии для организации отправки закупленных станков, трактора, другого оборудования. 16 марта 1924 года прибыла основная группа - 51 человек: 24 мужчины, 16 женщин и 11 детей. Их также привез Фриц Платтен. Особенно радовались врачу Д. Берндл, который не захотел оставаться в Новой Лаве, но какое-то время жил в имении. Затем он и еще несколько вновь прибывших уехали в поисках работы и местожительства.
     В письме от 4 апреля 1924 года Эрнст Граф пишет на Родину, в Швейцарию: "В субботу, 29 марта, мы достигли цели своего путешествия. С большим нетерпением мы, особенно женщины и дети, ждали конечной остановки нашего столь длительного путешествия. В Канадее нас уже ждали товарищи из головной группы, а также 20 русских крестьян с санями, в которые было запряжено по одной лошади. Романтический поезд из лошадей в 6 часов вечера прибыл в наше имение. Наши ожидания оправдались. Нас ждали если и не обставленные, то чистые, светлые и тёплые комнаты. Все это скоро вытеснило дорожную усталость».
               
     В 1924 году в Поволжье вновь был отмечен недород. Лето первого года жизни в Новой Лаве коммунары запомнили надолго. Ржаво-красная от палящего зноя земля, сухая, ветреная погода, грозы без дождя - все это могло привести в отчаяние. Позднее Фриц Платтен писал: "На плоской, бедной водой возвышенности мы боролись с засухой, свойственной району Новая Лава. В 1924 году знойное солнце уничтожило наши посевы... В сады надо было натаскать тысячи ведер воды. Коммунары трудились в среднем по 10-12 часов. Лентяям у нас не было места. Мои товарищи, так упорно отстаивавшие свои идеалы, достойны восхищения". Урожайность в 1924 году составила: рожь - 10 пудов с десятины, пшеница - 2, овес - 5, картофель - 200 пудов с десятины.
     Весна, казалось, не предвещала столь большой беды. Коммунары верили, что будет хороший урожай. 18 мая Э. Граф, писал, что несмотря на похолодание посевы взошли очень хорошо и достигли высоты более 10 см. Даже в начале июня уверенность сохранялась. Платтен мечтает о будущем товарищества "Солидарность", подводит первые итоги его основания в Новой Лаве: "Это было смелое решение, и оно удалось!.. В деревне изменения происходят с неимоверной быстротой". Но уже 22 июня Э. Мундвиллер в письме на Родину пишет: "По словам местных крестьян этот год будет одним из самых плохих из тех, о которых можно было вспомнить. Совсем нет дождей. Были лишь две небольшие грозы, дул ветер и к тому же стоит жара, температура к обеду достигает +36 градусов по Цельсию в тени. Сена в этом году не будет, за исключением того, которое сможем привезти из леса. Надеемся на озимые, они еще, возможно, дадут небольшой урожай, и на картофель".
     В газете "Красный Октябрь" (№ 178 от 10 июля 1924 года) отмечается, что урожай почти во всех селах Канадейской волости ожидается плохой. На полях появились вредители, в селе Новая Лава уже истреблено 18 тысяч сусликов. Настроение у крестьян подавленное - все напуганы голодом 21 года.
     Жителей уезда, особенно крестьян, очень интересовало, как складывается жизнь коммунаров из Швейцарии в столь сложных условиях. И вновь корреспондент уездной газеты посетил коммуну "Солидарность". Щвейцарские коммунары охотно беседовали с ним. Они рассказали, что выписали из Швейцарии семена некоторых культур, неизвестных местному крестьянину, особенно много огородных. Скот у них пока тот же, что был в совхозе, но в дальнейшем они обязательно разведут племенной. Корреспондента восхитило, как они себя держат: бодро, даже весело. Их разговор сопровождался частыми раскатами здорового смеха над самими собой. Было видно, что отсутствие удобств, какие они видели у себя на Родине, члены швейцарской коммуны переносят вполне спокойно и даже с юмором. Кто-то под громкий смех окружающих сказал:
     -  Подумать только, сколько раньше было возни с мебелью, терялось времени на выбивание каждое утро ковров и пуховиков! А теперь этого нет: спим на мешках, набитых соломой, - и как хорошо спим.
     Корреспонденту показали комнаты, в которых жили коммунары. Eго приятно поразила образцовая чистота внутри помещений и он отметил в блокноте: "Им дает уверенность в себе высокая культура во всем. A paз так, несомненно, что они увлекут за собой крестьян близлежащих сел. В лице коммунаров Сызранский уезд имеет на своей территории культурное ядро, все значение которого можно будет учесть лишь впоследствии".
     Нередко на страницах газеты появлялись небольшие заметки, рассказывающие о работе трактора, других невиданных ранее местными крестьянами машин, которыми пользовались коммунары. Крестьяне окрестных сел специально приходили и приезжали, чтобы посмотреть, как в коммуне идет уборка хлеба уборочными машинам, как они ведут вспашку, другие полевые работы. Часами могли они наблюдать, как трактор молотит хлеб, режет солому, пилит дрова, качает воду. Они привозили с собой зерно, чтобы смолоть его у коммунаров. Размол зерна производился быстро, мука получалась отличная, да и за помол здесь брали на 2-3 фунта меньше, чем на других мельницах. Каждый из крестьян, уезжая, увозил с собой много впечатлений. Молва о швейцарских коммунарах быстро разнеслась по окрестным селам. Желающих посмотреть "коммунию" становилось все больше.

     В коммуне крестьян встречали радушно, охотно показывали им мастерские, животноводческие помещения. Лишь один день в 1924 году явился исключением      - 16 июня. В этот день совершенно неожиданно для всех умер Эрнст Граф. Эрнст Фрик, убитый горем, пишет родственникам умершего товарища в Швейцарию: "Мы никак не предполагали, что Эрнст Граф умрет. Он болел всего полтора суток, причем симптомы казались совсем безобидными: рвота, температура. Его смерть для нас - полная неожиданность".
     На новолавинской земле появилась первая могила швейцарских коммунаров. Эрнст Граф приехал в Новую Лаву со второй основной группой из швейцарского города Базеля. Родился он в 1897 году, женат не был, бывший военный. Его оптимизм, веселый характер помогали обратить в шутку назревавшую ссору. В коммуне Эрнста Графа очень любили, и его смерть была первым горем коммунаров.

     Корреспондент газеты "Красный Октябрь" 22 августа рассказывает о швейцарских коммунарах: "Этот год урожай у них очень плохой, и пока что они проживаются. Система трехпольная, но это объясняется тем, что они приехали очень поздно. Рожь уже была посеяна не ими и зябка не была сделана. С весны они переходят на восьмиполье. Коммунары не пали духом от неурожая, верят в свои знания и держатся стойко. Так и говорят: этот год у нас плохо, а потом будет хорошо, когда вся работа будет наша".

     Из акта обследования, проведенного Сызранским земельным управлением с 7 по 10 декабря 1924 года видно, что первый год сложился для членов товарищества "Солидарность" трудно. Доходов не было, а расходы были очень велики. Коммунары построили на свои средства четыре деревянных, крытых тесом дома, капитально отремонтировали пять жилых домов, 17 хозяйственных строений и большой помещичий дом. Были восстановлены и работали: водокачка, мельница, лесопилка, локомобиль, сеялка, молотилка, другой инвентарь.
     Общее количество скота в коммуне было невелико: 16 рабочих лошадей, один жеребенок, два племенных быка, девять племенных коров, восемь телят, одна овца, два ягненка, семь свиней и 23 поросенка. Увеличивать количество скота было нецелесообразно, так как ввиду засухи заготовили мало корма. Тем не менее, несмотря на все трудности товарищество "Солидарность" в течение очень короткого срока улучшило состояние хозяйства. Принято было швейцарцами по акту от 17-20 января 1924 года имущества на 27303 рубля 48 копеек, а на 10 декабря того же года в наличии было в новолавинской коммуне имущества на сумму 39757 рублей 62 копейки. По заключению производивших обследование, товарищество "Солидарность" признано было "вполне мощным и желательным арендатором новолавинского совхоза".

                Канадейская сельскохозяйственная выставка
     Ежегодно в сентябре в Канадее проводилась сельскохозяйственная ярмарка. Состоялась она и в 1924 году. Как всегда, ярмарка привлекла к себе население окрестных сел. Волисполком решил использовать это скопление народа и устроить сельскохозяйственную выставку, на которую швейцарцы прибыли со своим трактором. В силу спешности, с какой выставка создавалась, она получилась недостаточно продуманной. Отдел огородничества, например, был представлен единственным экземпляром морковки, приютившейся около тройки свекол невысокого достоинства. Отдел животноводства отсутствовал совершенно. Выставка пропагандировала только улучшенные формы ухода за землей, но не пропагандировала новые для данной местности культуры. И все же она произвела впечатление на посетителей, которых пришло несколько сот человек. Здесь были выставлены образцы хлебных растений отдельных хозяйств, выращенных в различных условиях по уходу за ними. На ярлыках снопиков было указано, на чьём поле они взяты и каков был получен урожай. Особенно крестьян интересовала рожь, взятая с поля, проборонованного весной. Она выделялась высотой и большим колосом. Крестьяне с большим любопытством глядели на нее и выражали недоумение по поводу того, как это люди не боятся повыдергать хлеб бороной. Агрономы, проводя группу за группой, давали крестьянам объяснения, настойчиво убеждали испытать этот способ. Заинтересовал крестьян и результат, полученный с занятого викой пара, давшего хороший сбор как сена, так и зерна. Видно, что им хотелось бы применить это у себя, но неизменный вопрос: "Где будем пасти скотину?" - отравлял все.
     Часов в 11 послышался шум трактора - это швейцарцы приехали на своем тракторе. Огромная толпа бежала за ними, давя друг друга. На открытом воздухе, у здания выставки открылся митинг. Трибуной был трактор. Представители всех учреждений и организаций выступали с приветствиями и объясняли цель выставки. В речах красной линией было проведено, что человечество идет к тому времени, когда владыкой мира будет труд и путь туда лежит через школу. После митинга показали трактор в его применении. Сначала его соединили приводом с молотилкой, и небольшая кучка снопов была быстро пропущена! Затем поехали на ближайший загон, который трактор обошел кругом совершенно свободно, оставляя за собой борозды своими четырьмя лемехами.
     Народ толпой бежал за ним, затаптывая сейчас же вспаханное. Но не всем понравилась работа трактора, нашлись и "крикуны".
     - Это не шутка пахать, где было уже раньше пахано! Пусти его на залог - вот он и сел бы, - говорили они.
     Это передали швейцарцам. Сейчас же они оставили загон и вдоль самой дороги, где земля действительно убита, оставили за собой борозды еще глубже первых.
 
    После канадейской ярмарки у крестьян возникла тяга к машинам. "В результате, - писала газета "Красный Октябрь" 25 ноября 1924 года, - в местное отделение Госсельсклада стали поступать требования от крестьян на тракторы". 25 апреля 1925 года в Сызранский уезд прибыли первые 10 тракторов системы Фордзон, к осени их было уже 37.

                Швейцарская коммуна "Согласие"
     Еще весной 1924 года Фриц Платтен ходатайствовал перед Комиссией СТО по иммиграции о передаче швейцарским иммигрантам одного или двух земельных участков в Сызранском уезде. Ходатайство Платтена было удовлетворено: выделен участок в бывшем имении, селе Тепловка.
     Тем временем в Цюрихе, Шафхаузене, Винтертуре полным ходом шла подготовка к отъезду в Советский Союз третьей группы швейцарских иммигрантов. В последних числах мая весь закупленный ими инвентарь был отправлен, а затем тронулись в путь и коммунары. В газете "Правда от 11 июня 1924 года появилось сообщение: "На днях в Москву приехала еще одна группа швейцарцев-иммигрантов, руководимая швейцарским коммунистом Платтеном. Приехавшие 20 человек образуют коммуну "Согласие" и направляются в Сызранский уезд Ульяновской губернии, где по соглашению с местным губземуправлением им отведена земля в совхозе "Тепловка". Группа немедленно приступит к строительным работам. Из Москвы швейцарцы выезжают сегодня".
     Усадьба "Тепловка" Головинской волости Сызранского уезда (ныне Николаевского района Ульяновской области) находилась в 20 верстах от Новой Лавы и в 73 - от города Сызрань. Это было живописное место на берегу реки Сызранки. Взору иммигрантов предстала широкая долина с обширными хлебными полями, пересеченная рекой. Склоны долины с обеих сторон покрыты лесами, уходящими вдаль. Как и в Новой Лаве, до  революции  здесь располагалось богатое имение. Когда-то здесь был великолепный особняк с двадцатью двумя комнатами, окруженный жилыми домами. В них располагались различные подсобные помещения, жила прислуга. Тут же стояла мельница, жернова которой приводились когда-то в движение локомобилем в 75 лошадиных сил, изготовленным в Швейцарии. Конюшни для лошадей и коров, свиней были выложены из кирпича и покрыты железом. Несколько сараев, складов, подвалов и мастерских дополняли хозяйственные постройки. Пруд, большой сад и вышеперечисленные хозяйственные постройки занимали общую площадь в 35 десятин. В распоряжении коммунаров было передано 285 десятин пашни.
     Головная группа коммунаров прибыла в Тепловку 13 июня. Учитывая опыт первых двух групп коммунаров из "Солидарности", они большую часть багажа привезли с собой, поэтому из Канадея их доставили на 40 подводах.
     Платтен вошел в Наркомзем и Комиссии СТО с просьбой о разрешении на въезд еще одной, четвертой группы коммунаров из Швейцарии для пополнения состава коммуны "Согласие". Такое разрешение было получено и в марте 1925 года в Тепловку приехали еще 28 человек.
     Все выше перечисленные постройки к моменту приезда головной группы находились в полуразрушенном состоянии. Жить можно было только в одном доме, другие требовали капитального ремонта. От ремонта особняка пришлось отказаться ввиду очень больших разрушений. В отличие от Новой Лавы здесь было очень мало машин. Для собственных нужд вновь прибывшие коммунары купили у крестьян три коровы и столько же лошадей, четыре свиньи, сорок кур. Почва здесь была хорошая, а вот с водой дело обстояло плохо - она была непригодна для питья. Пришлось возить ее издалека.
     Ко второму октября было подготовлено 25 десятин под озимую рожь. 1 ноября заработала отремонтированная коммунарами мельница. Ими проводился одновременно ремонт жилых помещений и помещений для скота, они чинили поломанный старый инвентарь.
     Обе коммуны - новолавинская "Солидарность" и тепловская "Согласие" - поддерживали тесный контакт. Они делились семенами и инвентарем. Один трактор обрабатывал их поля. В числе членов сельскохозяйственной коммуны "Согласие" были: Рудольф Фольмер из Шафхаузена, Карл Фогель, портной из Цюриха, Якоб Фишер - рабочий, родился в Штеттине и другие.
     Коммуна "Согласие" просуществовала недолго. В начале 1926 года Ф. Платтен обратился в Наркомзем с просьбой об организации коллективного хозяйства более подходящей формы сельскохозяйственного объединения - сельскохозяйственной артели и перебазировать ее из Тепловки в Московскую область. Для организации нового коллектива швейцарцам был выделен земельный участок "Уварово" Щебенцовской волости Подольского уезда, находившийся в 57 километрах от Москвы. Новое швейцарское сельскохозяйственное товарищество было образовано и протокол об основании его хранится в Государственном архиве Московской области. Дата его составления - 17 марта 1926 года. Новый сельскохозяйственный коллектив коммунары решили назвать "Искрой". На учредительном собрании товарищества был принят устав, заполнены анкеты вошедшими в его состав коммунарами. В марте 1927 года было проведено первое обследование нового швейцарского товарищества. В результате было сделано заключение о том, что "организация является устойчивой, крепкой, несмотря на один год его существования в Московской области".
     В хозяйстве работали 32 бывших коммунара, велось оно так же, как и в Тепловке на основе полного обобществления. Численный состав его был явно недостаточен и Ф. Платтен решил объединить сельскохозяйственную артель "Искра" с новолавинской коммуной "Солидарность". После согласования данного вопроса в соответствующих органах обе группы швейцарских иммигрантов были объединены.