Больше всего в данный момент меня огорчало то, что до появления Маргариты я не успела распечатать все фотографии, собранные мной для папки "Удивительная книга. Булгаков".
– Еще раз посмотри на карту 1901 года. Граница между Арбат 1 и Пречистенка 2 проходит не по улице Арбат, а по Дурновскому переулку, Собачьей площадке и частью Молчановки. Следовательно, предположив, что особняк располагается в северной части от улицы Арбат, а именно в Дурновском переулке, я пришла к выводу, что «трехстворчатое окно в фонаре» должно выходить в основном на юг, и лишь немного может быть повернуто на восток, только совсем немного.
– Ты сделала такие выводы, учитывая положение луны в полнолуние? – вновь перебила меня Маргарита, и тут же сделала вид, что вопрос о «таких выводах» задала вовсе не она.
– Представь себе – нет! Я сделала такой вывод значительно раньше, а именно тогда, когда продолжила читать Главу 19, которую Михаил Афанасьевич назвал твоим именем. «Маргарита проснулась около полудня в своей спальне, выходящей фонарем в башню особняка…» и далее «…глядя на пунцовые шторы, наливающиеся солнцем…».
Следовательно, если ты проснулась около полудня, «глядя на пунцовые шторы, наливающиеся солнцем», значит после твоего пробуждения очень скоро наступил полдень, в период которого, как известно, солнце светит в окна, выходящие на юг. Отсюда я и сделала свой первый вывод: ты жила в особняке, в котором трехстворчатое окно спальни, расположенной на втором этаже, выходило практически на юг.
Немного помолчав, давая тем самым возможность Маргарите осознать услышанное, я решила, что настало время немного отвлечься от темы особняка.
– Еще кофе? Тебе очень повезло, я в отпуске и могу себе позволить провести сегодняшний день с тобой.
Маргарита внимательно следила за тем, как электро-кофеварка вначале перемалывает, а затем готовит кофе, и мне было забавно следить за ней, вернувшейся в Москву спустя восемьдесят лет с момента своего исчезновения.
– Скажи, – услышала я ее тихий голос, ставя кофейные чашки на стол, – ты считаешь правильно сделал Михаил Афанасьевич, что превратил меня в ведьму?
Ничего себе вопросик, подумала я, стараясь не грохнуться на пол от услышанного.
– Думаю правильно!
– Почему?
– А какой у него был выбор? Кто ты была такая, чтобы найти тебе иное перевоплощение? В 19 лет вышла замуж, поселилась с мужем в пяти комнатах особняка, 11 лет ничем не занималась, ничего не умела, «никогда не прикасалась к примусу», «не знала ужасов житья в совместной квартире», детей не родила, на работу не ходила, ни о чем не думала, только по Тверской гуляла с мимозами!
– Зачем ты так! Я же на Тверской с НИМ и встретилась!
– Не надо, не надо Маргарита, хныкать, согласись, ты была лентяйка, кроме того, белоручка и ничего полезного от тебя не было! Даже Мастер, рассказывая о тебе, сообщил Ивану: «…она говорила, что с желтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я наконец ее нашел, и, что если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь ее пуста».
Так к чему твой вопрос про ведьму? Что было писателю с тобой делать, куда тебя деть? Никуда…
Маргарита молчала. Думала. Обиделась. Ну и пусть обиделась, ее бы в наше время, посмотрела бы я кем она была. И тут я сама задумалась: хорошо ведь жила! Но, Маргарите я об этом не сказала.
Мы подъехали к улице Арбат со стороны Смоленско-Сенной площади, между знакомым Маргарите «гастрономом на Арбате», который в Главе 19 упоминала домработница Наташа, и зданием Министерства иностранных дел, строительство которого было завершено в 1953 году и, следовательно, было не известно моей спутнице. Нам открылась обычная летняя картина исторической улицы. Жара, палящее в глаза солнце и множество арбатских «жителей»: художники, рисующие акварели и портреты, продавцы сувениров, музыканты и просто прохожие – наблюдатели.
– Узнаешь, это и есть Арбат, сегодняшний Арбат! – сказала я не то себе, не то Маргарите.
– С трудом. Ночью здесь все было как-то не так, – ответила она, и я поверила ей, глядя как она озирается по сторонам, пытаясь что-то вспомнить.
– Давай на Арбат пойдем немного позже, а сейчас пройдем по Новинскому бульвару и свернем в один из переулков, в котором согласно моим исследованиям, возможно, мог располагаться твой особняк.
– В Дурновский переулок? – взволнованно и очень громко спросила Маргарита.
– И да, и нет, но, окончательный вердикт за тобой, ведь только ты можешь принять или опровергнуть все мои выводы.
Мы шли по улице, название которой я намеренно не говорила Маргарите, и дома которой совсем не соответствовали Москве тридцатых годов 20 века. Огромные здания, начиная с Бизнес центра Лотте Плаза, окружали нас с обеих сторон. Камень, асфальт, бетон, какие-то грязные металлические ограждения слева и более современные постройки справа, ни деревьев, ни цветов, только здания и здания, отражающие все оттенки серого.
И вдруг Маргарита остановилась, как вкапанная, увидев высокий дом с башней и окнами фонарем. Она повернулась и посмотрела на меня такими искрящимися глазами, что мне стало жутко от ее взгляда.
– Я знаю этот дом! – закричала она на всю улицу, а потом от волнения обняла меня так крепко, что я слышала каждый удар ее сердца.
– Я знаю этот дом! Знаю! Знаю! Это модерн, доходный дом В.К. Федорова, а архитектор Розенкампф. Я хорошо запомнила этот дом, так как мне очень нравился его угловой эркер и лепные узоры, – продолжала Маргарита взволнованно говорить даже после того, как мы прошли и дом Федорова под №8, и следующий за ним №10.
– Знаешь, конечно, знаешь, - пыталась я ее успокоить, – а теперь остановись, посмотри вокруг, внимательно посмотри! Ничего не узнаешь?
Мы стояли около огромного кирпичного забора параллельно которому проходил невысокий «фундамент» с выложенной поверх него плиткой. Забор, как и фундамент, был отштукатурен, но у меня в компьютере были более ранние фотографии, на которых забор был в удручающем состоянии, а параллельно располагался фундамент с вмонтированной в него металлической оградой. Кто и зачем ее «снес с постамента», длина которого 70 огромных плиток, ведь я была здесь раньше и видела ее.
За вновь выкрашенным кирпичном забором виднелся парк и, как напоминание о былом, из-за забора высовывался один единственный фонарь, а «ветви клена» протягивали к нам свои ветви. Я была уверена, что особняк Маргариты был именно тут, но глядя на здание, очертания которого вырисовывались за забором по правую сторону, я прекрасно понимала, что это была только моя интуиции, пусть даже подкрепленная некоторыми фактами. И все же…
– Маргарита, я считаю, что твой особняк был тут! – загадочно произнесла я, ожидая, что эта новость обрадует ее, но она молчала.
Не хочет выдавать тайну писателя? Не узнаёт или я все же отгадала? Молчит. Ну и пусть молчит, ее можно понять, подумала я уже не в первый раз, но она вдруг заговорила.
– Почему ты решила, что особняк был здесь?
– Хорошо, настало время рассказать тебе все, а не только начало моих исследований. Давай предположим, я права, и он стоял здесь! Здесь – это где? Смотри, – продолжила я, вновь достав компьютер и открыв сразу несколько файлов, – вот несколько фото.
На первом, слева, карта Москвы «сегодняшняя» и справа карта Москвы 1901 года, на которой мы можем с тобой увидеть, где бы мог располагаться дом 8 в Трубниковском переулке, который ты узнала, как Доходный дом Федорова, если бы он был выстроен до 1901 года: слева это красный крестик, справа «рукавичка».
Есть еще фото, которое я могу показать тебе тоже только на компьютере. На этом фото та же «сегодняшняя» карта и карта Москвы, но уже 1937 года, на которой, как я тебе говорила утром, нет признаков воплощения Генплана Москвы 1935 года. Здесь также крестик и «рукавичка» показывают место расположения дома 8 в Трубниковском переулке в указанное время.
На следующих картах крестиком обозначено место, где мы с тобой сейчас находимся, а «рукавичка» указывает, что здесь было в 1937 году: здание, задний фасад которого выходит на достаточно большой парк.
Также отчетливо видно, что мы находимся на Композиторской улице, которая после пересечения с Трубниковским переулком, проходит не совсем по Дурновскому переулку, а изгибается, по отношению к нему.
Возникает вопрос: что же это за парк? Согласно следующего фото от 1937 года – это парк, являющийся частью бывшей усадьбы миллионера Н. А. Второго, который, приобретя ее в 1913 году у княгини В. Н. Лобановой-Ростовской и построил, по проекту архитекторов В. Д. Адамовича и В. М. Маята, прекрасный особняк в стиле «неоампир».
Известно, что Второвы в конце 1890 года переехали в Москву из Сибири, где занимались оптовой и розничной торговлей. Миллионер Николай Александрович был сыном основателя династии и до революции инвестировал средства в крупную недвижимость, в создание промышленных объединений и строительство военных предприятий, в результате чего годовая прибыль возросла до 150 миллионов рублей.
Однако, в 1918 году, о чем написано в книге П. А. Бурышкина "Москва купеческая", Николая Александров Второва "загадочно" убили. "Его похороны, с разрешения советской власти, были последним собранием буржуазии. Рабочие несли венок с надписью Великому организатору промышленности".
– А, что стало с особняком после смерти Второва? – спросила Маргарита.
– Ничего особенного, да ты и без меня должна знать: часть помещений на втором этаже использовалось как квартиры, также находилось в здании Центрально- статистическое управление, а в 1933 году первым послом США Уильямом Буллитом особняк был избран резиденцией.
Это достаточно известное здание: в 1945 году по приглашению Сталина здесь останавливался генерал Эйзенхауэр, в 1972 г. президент Ричард Никсон; особняк был резиденцией президента США Рональда Рейгана во время его визита в СССР, но о них ты ничего не знаешь, поэтому давай продолжим обсуждать три выбранные тобой главы романа.
На карте 1937 года Композиторской улицы еще нет. Ты хочешь знать, почему я все же решила искать особняк здесь? Потому что я очень внимательно неоднократно перечитывала роман, и убедилась в том, что ответы на многие вопросы содержаться в самом тексте. Читая роман, вдруг «спотыкаешься» о какие-то неизвестно зачем вставленные в текст слова, которые я называю «кодовыми словами». Думаю, Михаил Афанасьевич с одной стороны не скрывал от нас никакой тайны, так как подчеркивал, что был «правдивым повествователем», а с другой стороны, как всякий писатель, не имел какого-либо желания открывать все тайны с первых строк своего повествования.
– Знаешь, мне кажется, ты уходишь от ответа на мой конкретный вопрос: где располагается или хотя бы располагался, мой готический особняк! – резко перебила меня Маргарита.
– Твой готический особняк? – удивленно воскликнула я, – А почему ты решила, что он был готический?
– Как это почему? «Очевидно, она говорила правду, ей нужен был он, мастер, а вовсе не готический особняк, и не отдельный сад, и не деньги.» Так ведь написано в романе?
– Да, в романе написано именно так, но есть одно НО! Сколько бы раз по тексу автор не упоминал особняк, слово готический отражено в романе только один раз, и главное, не в описании самого особняка. Я, например, допускаю, что цитата, которую ты привела, относится не к тому особняку, в котором ты жила с мужем, а к особняку, в котором жил твой муж накануне вашей свадьбы.
– Не поняла! Что ты имеешь ввиду?
– «… тридцатилетняя Маргарита была женою очень крупного специалиста, к тому же сделавшего важнейшее открытие государственного значения.» Он часто уезжал на несколько дней в командировки или был вынужден при чрезвычайных обстоятельствах, например, пожар на заводе, отлучаться из дома. И он «был молод, красив, добр, честен и обожал свою жену».
Возникает вопрос – когда вы поженились? Михаил Афанасьевич начал писать роман в 1928 году, но появление в голове писателя твоего образа можно отнести примерно к 1934 году, а твой возраст, согласно цитаты из романа, обозначен им в 30 лет. Следовательно, в первом приближении могу предположить, что ты родилась в 1904 году, замуж вышла в 19 лет, а это 1923 год, и с мужем прожила 11 лет.
– Где ты вычитала, что мой образ появился в голове писателя в 1934 году, и что означает «в первом приближении»? – спросила меня Маргарита. Мне было очевидно, что услышанная хронология ее заинтересовала.
– Письма, вот бесценное творение человечества! Они поведают то, что не всегда известно любому рассказчику! Ты читала сегодня на рассвете не только «Мастер и Маргарита», но и «Путешествие по роману», в котором написано, что началом написания произведения сам Булгаков считал 1928 год (Собрание сочинений М. А. Булгакова 1990 г., том 5, стр. 608). Из письма от 26 июня 1934 года к П. С. Попову, Булгаков пишет следующее: «Я пишу Мертвые души, ждя экрана и привезу с собой готовую вещь. Потом начнется возня с «Блаженством». Ох, много у меня работы! Но в голове бродит моя Маргарита, и кот, и полеты…».
Однако, в тексте романа ты появишься позже, и я, долго была терзаема мыслью, к какому же году относятся эти три злополучных дня, охватывающие все события романа?
Маргарита слушала внимательно, но создавалось впечатление, что одновременно, она находится в каком-то своем, не понятном мне мире.
– Хочешь, я не буду в свой рассказ вносить подробности написания самого романа, а просто, как говорится, в двух словах, изложу свою версию местонахождения особняка.
– Нет, нет! Пожалуйста, рассказывай подробно, ведь я была свидетелем всех этих событий и для меня все это очень важно! Но, ты не ответила на мой вопрос: что означает «в первом приближении»?
– Да, конечно, «первое приближение», – ответила я и продолжила свое повествование.
Продолжение.....
http://www.proza.ru/2019/01/24/1494