Я стоял посередине событий той площади, на которой перекрывалось движение в дни уличной торговли, ростовщики и фарцовщики всех мастей, менялы и дилеры, старушки с вязанием и кулинарные мастера в стрит-фуд, дополняли архитектурный ансамбль трёх Медресе какофонией тюркской речи, из которой самым знакомым было, пожалуй- Салам и Ваалейкум-ассалам. Движение пешеходное и велосипедное преобладает над автомобильными сигналами и ты тут не встретишь плотного потока автомобилей..
Лишь запах лепёшек из тандыра с поджаренными кунжутным зёрнами и теплый сладковатый аромат Чарджуйской дыни остаётся нотой сердца этого места- неизменно. Откудато из детства все это- знакомое, не чужое мне, было кем то заморожено в моей маленькой памяти и пробудилось вновь.
Всех событий за давностью лет не отыскать в битых битах и плёночных кассетах с ручной перемоткой карандашом. Я подошёл к лавочнику и поинтересовался на плохом языке жестов, какие сокровища он хочет в замен на пряные радости палитры обонятельных чувств.- Он спрашивает, что я собираюсь готовить, на весьма сносом русском.
Я говорю что мне просто так для себя, я хочу это на память, мне нужно ее восстановить , то своё детское что-то там, когда мне было хорошо.
Мне бы измазаться всеми ими одновременно, под кожу втирая куркуму и разламывая ногтями сушеные ягоды барбариса , чтобы под ними, через таможню увезти санкционные запахи будоражащие моё сознание.
...Оказывается маленький корейский автобус на тридцать два места легко может вместить в себя пятьдесят пассажиров не считая детей и не скудный скраб покупок с базарной площади- ковров, кур, четыре мешка картофеля и баул каждого путника. В этих краях всегда большие семьи и такие вылазки за покупками не частое явление в жизни среднестатистического среднеазиата. Как правило эти списки покупок наполнены пожеланиями соседей и родственников, ничего лишнего, все самое необходимое у них и так есть, это их Амударья.
Автобус неспешно двигался к городу моего детства, по пыльной дороги резво объезжая уже знакомые нашему водителю то ямы, то канавы, все норовился угодить то в одну, то в две сразу.
Я пытался спать, или читать книгу, занять себя хоть чем то от тревожных мыслей предстоящей встречи. Флэш-форварды теперь мои попутчики. В городе где не меняется ни чего, где каждый угол здания и цветок у дороги пахнут всегда одинаково, сто лет как.
Я уткнулся лбом в окно и наблюдал проплывающие оазисы изжареные солнцем моего юга, чуждого но не чужого. Пейзаж цвета старого поляроидного отпечатка между зрачком и сетчаткой засеян саксаулами и песками Каракумов. Песками, в которых разочаровался по той причине, что они камни для муравья, но только меньше меня. Мужчина лет пяти отроду минуту назад спящий на руках свой матери, вытаращил на меня свои оливковые бусины и изучал незнакомца.
Я с позволения его кормилицы угостил мальчишку "Марсом" и спросил его имя.
-Бату, ответил он и растопырил пальцы, опережая мой вопрос о его возрасте.
Этой же пятерней он с благодарностью принял угощение и передал его маме.
-Рахмат, поблагодарила она и убрала конфету в сумку.
Бату играл в своего железного человека с одной ногой, а я про себя, желал ему железного сердца и стойкости духа, в каждом последующем пальца на руках.
Автобус остановился на обочине возле просёлочной дороги, которая не знала асфальта со времён Горбачёва. Эта дорога вела к одному из бывших рыбацких поселков, такие строили в семидесятые. Там находилось некогда крепкое хозяйство с ценными породами рыб, выращивыемых для минпромторга республики.- Рассказал мне водитель с русско-греческим именем Спартак.
Постояв покурив, он дождался когда последний покидающий заберёт свои вещи- спросил в салон - все?
После молчаливой паузы, мы отправились дальше, в Чарджоу.
..Следующей остановкой стала маленькая точка на карте в виде фасолины, едва ли гугл мэпс в курсе как выглядят одноэтажные улицы Джейхун. Те же люди что и десятки километров назад. Женщины в зелёных национальных костюмах с тяжёлыми сумками и бабушфки с катомкам покидают нас в большем составе.
Бату выпустил мамину руку и подбежал о мне чтоб проститься, я протянул ему ладонь и сделал вид что мне стало больно от его крепкого рукопожатия, это его рассмешило, так мы расстались.
От непривычно изнемождающей духоты и недостатка кислорода разболелась голова, но я ни на что другое не променял бы этот вид транспорта, разве что на осла, отдам пол царства за осла.. или верблюда. О, мы их тоже видели когда проезжали Фарап, такие как на пачке америкэн табако, неподвижно стояли со своим владыкой, пропуская наш Басик вперёд.
Я умылся из бутылки с газированной минералкой, намочил голову и поднялся в салон автобуса, соседнее рядом со мной место было свободно и его заняла пожилая женщина, ей вероятно тут было удобнее чем сидеть напротив открытого люка. Мы молча ехали всю дорогу не потратив ни слова, она иногда засыпала и что то пела во сне. Наступил вечер и я проснулся от толчка в плечо, это Спартак меня разбудил и сообщил что контроль на посту и мои вещи наверняка будут проверять, поэтому всю крупную наличку лучше хорошенько припрятать. Я поблагодарил его за лайф хак попутно объяснив ему значение этого слова, он уселся в свое кресло ухмыляясь и что то себе бубнил под нос, когда завелся двигатель.
На контроле при пересечении границы двух регионов, мои вещи подверглись тщательному изучению на предмет ввоза запрещенных веществ, то же самое что и днём ранее, но только немного быстрее, попросили сфотографировать на память на профессиональную камеру, спросили сколько стоит и когда пришлю фотки. На том и простились...
......Накинув рюкзак на плечи и поприятельски обнявшись на прощание со Спартаком, пообещал болеть за его команду в ногомяч. Он дал мне ещё пару бытовых советов, что то в духе как правильно чистить брюки от жвачки и чинить стиральную плиту, не забыв уточнить лайф-хак ли это.
Я прибыл в город за полночь и появлением своим непрошеным, по обыкновению уже, или по привычке, не стал беспокоить спящих. Пахло цветущей акации и прелой сыростью планеты, здравствуй месяц апрель! Улицы были беззвучны и пусты и только из тех кафе на первой линии где горел свет, доносилась еле уловимая музыка на восточный мотив. Ночь теплая как персики пригретые звездой юга, как шерстяные носочки и оренбургские пуховые варежки прячут в себе путника, умалчивая от него, его же горе.
Даже лягушки и летучие мыши охмелев от такого теплого приема пели и танцевали вместе со мной, правда каждый из нас делал это по своему, ну что же, кто на что учился.
Спалился от фильтра докуреной сигареты, вспыхнул и повернул на Панфилова.Это один из первых адресов в моей одноэтажной жизни, после уже и геофизиков и Островского, но с Панфилова теперь другая адресная связь, прочной лентой скотча сковывает мои ночные разговоры по душе с душой.
Какие то фигуры, подсвеченные мачтами фонарей мелькали в тенях и отбрасывали их в мою сторону.
"В ту апрельскую ночь я ещё долго гулял по воображаемым осенним стикерам, в капсуле времени было печенье с предсказаниями самому себе, с поправкой на ветер, со справками будь здоров, шапку носи и усы, не бойся никого и сам ни кого не бабай. Вот тебе пиала и чай, сам наливай.
Купи билет на поезд или трамвай, чтобы обязательно были колеса прочные, как ты тому мальчику -сердца пожелал, ни какие шины проколотые, или подрезанный твои тормоза, держи себя в руках и голосуй против, если все -за.
Утро это когда зарево рассвета раскидывает по небу лоскуты алые или когда проснулся, хотя не спал, что если у него будут самолёты в гостях, а у тебя аврал? И ты хочешь быть там, а ни где то тут?-капут братец, ищи приют и начинай новый абзац с красной рассветной строки.
Утро вошло интубировано, блек энд вайт был заменён на лимонный бриз со вкусом спрайт, мне бы сойти с дороги на пол пути, это как зайти на ненужный сайт, и час проведя в сети забыть пароль от вай фай и ключ от номера в гостинице на ресепшене не выдадут, пойду прилягу не спал две ночи, кстати папа тоже был тут..
Улицу поливальные машины любили уже в шесть, их было две, я один. В это время на остановке только маленькое я и тот аромат известный мне повсюду, гонимый преследователями обоняния, пыль, вода и что нибудь ещё. В этой триаде запахов, всегда другой элемент за номером три. Камертон по сердцу выстраивает стройность твоей души. колками семиструнной по правилу семицветика, коллибрует ритм твоего шага, биения, жестикуляции.. Танец ли? Боевое искусство?
Это великолепие Сальвадора Брюс-Ли. Могучая тучка сверхспособностей.
Была бы ты здесь, тебе бы понравились новые ритмы твоей -дыши,
Это важнейшее из безусловных банши, ходи нагой по малахитовым травам и босой, правой ногой и той.
Этой и левой.
Вдоль маршрутного стройные маршируют тутовые
и айва вяжет не меньше чем Эйва, но не так цепко. С рубиновыми ягодами сложилось какое то дерево, напомнило мне, что сторона Советов рухнула где то позади меня, на два квартала от Панфилова. Тут некогда высились звёзды как символ присутствия Урании и ничего от тирании. Стирая линии с неба, солнце возвысило невоспетую мной стихию. Птицы творили день и какали на оттепель поцелованного в лоб Вовы и другого Ильича, взятого за основу этого брожения по воображению, по-Брежневски .
Очередные обнимашки с местными деревьями, разговоры с друидами о ценности их дыхания, слова благодарности, надеюсь они ещё помнят этот язык, мой шершавый.
Я возвращаюсь сюда в снах, просыпаясь среди дюн безграничных грез оцифрованных с максимальным разрешением, виртуальная реальность, дополненная шагами 32 размера обуви. Нас, выпускников детсада выстроили для групповой фотографии, позже она ляжет в основу пожеланий находиться по другую сторону штатива, к вопросам- можно я сам, или давайте без меня?
Фотография, исчезнет на 10-12 лет из постоянства памяти, их будет меньше до первой пятилетки нового тысячелетия.
А пока, я ещё в ч.б. по-детски наивен, в нелепом клетчатом пальтишке и шапке надвинутой на брови..