Утро. Аня отворяет форточку - свежий и острый воздух, Рождеством пахнет, чудесной радостью. Тихо. Снег густо валит. По двору в снегу подпрыгивает кот, отряхивает лапки, смешно смотреть. Куры стоят и не шевелятся, словно боятся снега. Петух вытягивает голову к забору, хочет взлететь, но и на заборе снегу навалило, и куда не глянь - все волнисто-бело.
В избе стреляет от мороза печка. Елку еще не внесли, в сенях в углу мерзлая стоит, пахнет лесом, морозом и праздником. На лавке подмороженный поросенок оттаивает, гусь серебрится от морозца.
Сочельник. Аня подбивает остывшую от ночного тепла перину, восхищенно в голос вздыхает. Она который уж год в рождественские праздники гостит в деревне у тетки, и ей кажется, что здесь она становится совсем другой - мысли и чувства ее преображаются, становятся живыми, естественными, ну, как у толстовской Наташи Ростовой, которая после охоты в доме у дядюшки от души танцует русскую плясовую. Здесь в деревне без принуждения Аня связана с давними необыкновенными традициями и обрядами русских праздников.
Весь день широкая печь отдает свой жар для приготовления угощений. Эти густые запахи Рождества, домашние, святые - так щекочут нос, но Аня знает, что до первой звезды не положено есть. И только вечером - горячий сбитень с медом и имбирем - душисто и сладко; кутья - сваренная с битой пшеницей с медом; узвар - компот из подсушенных летом фруктов и ягод. Эта же еда под образами на сене - дар Христу.
С непривычки Аня с ног падает от усталости, помогая тетке приготовить двенадцать рождественских блюд - по числу апостолов. Вот и вечер: стоит нарядная елка, пахнут мясные кулебяки, курники, томятся в печке жирные щи со свининой, блины стопочкой на подносе красуются. Первый блин Аня отнесла овцам - от мора говорят. На полу новые рогожки, красуется сосновый стол, покрытый новой скатертью, ножки стола перевязаны веревкой, чтобы скотина не убегала из стада, у двери тоже вороха соломы -но это, чтоб не дуло. Похоже ночью метель будет. Если она случится, то летом пчелы хорошо роиться будут. В избе жарко, светло и сытно.
Вечер постепенно переходит в ночь и вот на небе появляется первая звезда и за нею другая, а затем все больше и больше. Небосвод так и кипит от их света, дрожит, мерцает. А какие звезды! Усатые, живые, колют глаза. В воздухе мерзлость, от нее и звезды больше, разными огнями блещут - голубой хрусталь, синий, зеленый, желтый - в стрелах. Аня завороженно смотрит вверх и будто слышит звон, и будто это главной Рождественской Звезды звон! Морозный, гулкий - прямо серебро. Певучий звон.
- Где же она, та давняя Звезда, которая пастухам и волхвам явилась? Вот она - над садом! Каждый год я вижу ее над садом, низко-низко. Она голубоватая, святая. В каждое Рождество она здесь, - Аня прижимает к себе руки, - здесь - в моей душе. Говорят же, что ее можно увидеть только глазами своей души, вот и волхвы увидели и пошли за нею потому, что верили в удивительное Солнце правды с рождением Христа.
Дымы от печных труб столбами поднимаются высоко, до звезд. Снег синий, попискивает тонко, под ногами - "хруп-хруп". Белеет синеватый рассвет. Иней на деревьях, заборах, бревенчатых избах блестит маленькими волшебными звездочками, они искрятся на морозе, слепят глаза. Постепенно пламенным шаром всплывает солнце, больше обычного. Вот оно побежало по верхушкам деревьев. Иней зарозовел, розово зачернились птицы, проснулись, и огненно-золотые пятна упали на белый снег. Вот оно, утро Рождества! И вспомнилось Ане, что в этот момент иней - к обильному урожаю.
После всеночной службы Аня не может насмотреться на небо. И в доме - Рождество! Елка принаряженная, терпко пахучая, гордая светится огоньками от лампадки. Тихий свет, святой.
Тишину нарушает топот ног в сенях: ребятня с шумом вваливается в избу славить Христа. Шмыгают носами, пахнут морозом. Впереди конопатый мальчик в руке на палке наклоняет к полу Звезду, будто она кланяется Солнцу правды. Рядом с ним ряженый кузнец весь в черной копоти. Толстенький крепыш лет пяти с огромным барабаном так колотит деревянной палкой, словно хочет его разбить. Остальные в вывернутых овечьих тулупах и масках разных зверей. Все ряженые смеются, поют свою колядку: - ... волхвов привечайте, святое встречайте, пришло Рождество, начинаем торжество. С нами Звезда идет, молитву поет..." Они поют дружно и так громко, что на елке подрагивает все до серебряной звездочки. Тетка кладет им в мешки приготовленные пироги с ливером, в руки сует желтый бумажный рублик. Приходят - уходят люди с красными лицами, пьют у накрытого стола, крякают, заедают разносолами. Под столом лежит тяжелая железяка и каждый сидящий за столом, ставит на нее ноги, чтобы здоровье в наступающем году было крепким.
Вот уже и день проходит. В черные окна блестит мороз. На улице гармоника играет, топотанье - празднует деревня. И этот уличный гвалт призывает Аню присоединиться к колядующим. Она много знает местных колядок и идет с толпой молодежи по снежным улочкам румяная, восторженная, как весь этот праздник. После колядок они танцуют под гармошку вокруг разнаряженной елки, которая растет за околицей. Всем жарко от танцев и весело, ведь ждали его целый год. С мороза незамужние девушки ушли в избу с гаданиями на суженого. Нагревали воск и лили поочередно в большой таз с водой. Занятные фигуры выплавлялись, сразу и не поймешь, что за чудо-юдо. Но местные девушки могли разгадывать замысловатые фигуры. У Ани виноград получился, означавший удачу и любовь. Она недоверчиво относилась к этой затее, но смеялась вместе со всеми и успокаивала тех, у кого выливался овал, означающий яйцо, а значит, опасение и страх в будущем.
Ночью сквозь неспокойный, но радостный сон Ане слышался ласковый напев-молитва, простой, особенный какой-то, теплый: - Рождество твое, Христе Боже наш, возсия мирови Свет Разума..." И виделась Рождественская Звезда, самая яркая и манящая. И казалось, что давний-давний тот напев священный был всегда. И будет. И будет священная Звезда в душе, которая ведет ее к жизни, к правде, к Богу!