Мария очень тяжело переносила потерю дочки. Она не могла смотреть на опустевшую ее кроватку, на игрушки, одеяльце, в которое заворачивала, когда ночью выходила с ней на улицу и ходила по двору, укачивая девочку на руках.
— Надо тебе пойди работать, — сказал ей брат Федор, который был в командировке в Ленинграде и заехал к ним в Лугу повидаться. Он привез подарки, которые переслала с ним жена. В основном это была одежда для Мюдочки, которая ранее принадлежала его дочке Ляльке, платья, кофточки, пальтишки.
Федор был в гостях совсем недолго, всего два дня. Прощаясь, он строго посмотрел на Марию:
— Курить надо бросить, это баловство и я его не одобряю. Мария пообещала, что постарается бросить.
Мюдочки уже было 2 года, она росла здоровенькой, резвой девочкой. Ходить она начала с девяти месяцев и теперь бойко бегала не только по их небольшой комнате, но и по кухне, когда Мария там готовила, и выбегала даже в коридор, за ней нужен был глаз да глаз.
Мысль о работе, высказанная братом, все чаще посещала Марию, и она решила ее искать. Но прежде надо было устроить дочку в детский садик.
— У нас ясельная группа переполнена, — сказала ей заведующая детским садиком. — А вот персонала не хватает. Если бы вы согласились у нас поработать, я бы смогла взять вашу девочку.
— Но я никогда не работала в детском садике, смогу ли?
— Здесь нет ничего сложного. Надо просто любить детей, заботиться и ухаживать за ними, как своими. К тому же работать в группе вы будете не одна, а вместе опытным воспитателем.
Мария с радостью согласилась.
— У Вас паспорт с собой? Мария кивнула головой и открыла сумочку, чтобы достать паспорт, из нее выпала на пол начатая пачка папирос.
— Вы что курите? Тогда вопрос о работе в нашем учреждении отпадает, — решительно заявила заведующая.
Мария подняла упавшую пачку и скомкав, выкинула в урну.
— Уже нет! Не курю, — сказала она, глядя прямо в глаза заведующей.
— Можете верить, больше в рот не возьму ни одной.
Заведующая улыбнулась.
— Придется поверить, но учтите, если замечу, сразу же распрощаемся!
Через неделю, сдав все необходимые анализы Мария приступила к работе.
И постепенно душа ее стала оттаивать, горе стало отходить от нее. Она влилась в мир светлых чистых детских ангельских душ и ее собственная душа, которая была такая же чистая, открытая, и бескорыстная, нашла успокоение.
Курить Мария бросила, как пообещала брату и этой строгой с виду заведующей детским садом, понравившейся и показавшейся ей доброй. С первого взгляда.
За все время начиная с поступления на работу в детский садик и до определённого момента, о котором будет сказано чуть позже, Мария не закурила ни одной папиросы.
Нельзя сказать, что это было легко, наоборот — это было невыносимо и мучительно! Курить так хотелось, что Мария несколько раз была недалека от срыва. Трудно было преодолеть желание — побежать в ларек и купить спасательную пачку папирос, тут же зайдя за угол, дрожащими от нетерпения руками распечатать, вытащить папиросу и затянуться в сладостном удовлетворении желания, закрыв глаза от удовольствия.
В такие минуты борьбы с собой, она твердо говорила себе: «Нет! Не закурю, я бросила, я дала слово брату, этой замечательной женщине — заведующей, и сама себе, а слово надо держать и я его сдержу!»
И Мария держала его. Нарушила она его только во время войны, когда от Петра с фронта больше семи месяцев не приходило писем. Вот тогда она и сорвалась.
Она работала в воинской части, где оставил их с дочкой Петр, уйдя защищать страну от фашистской своры.
На телефонном коммутаторе вместе с ней работали два солдата.
Они курили махорку, скручивали из газеты, так называемые, «козьи ножки». Мария попросила у них щепотку табака, скрутила из газеты что-то напоминающее папиросу и закурила.