…Сафонов стоял на крыльце самой большой хаты в деревне. До войны тут был клуб, библиотека и правление колхоза. Теперь здесь размещалась полицейская комендатура и всё то же правление колхоза. Правда, «председатель» теперь ходил от немцев, и за бригадиров у него было три полицая. Вчера одного из них нашли повешенным на осине, росшей за гумном, и вслед за этим обнаружилась пропажа остатков зерна, приготовленного к отправке на станцию. Тысяча пудов хлеба растворилась в воздухе, как туман. С ними исчез бесследно и ещё один полицай. Вернувшиеся под вечер третий полицай и управляющий, обнаружив разбой, не дожидаясь продолжения, пулей «вылетели» в Прожу, не щадя лошадей. Всю долгую январскую ночь в штабе шла подготовка к рейду, и я, как заместитель коменданта, не мог покинуть комендатуру. С рассветом два взвода на санях тронулось в путь. Шансов выследить партизан не было никаких – всю ночь валил густой снег и мела позёмка. Старики, прожившие в этих краях всю жизнь и умеющие предсказывать погоду по ревматизму, выдали партизанам точный диагноз – в ночь погода сменится на ненастье. А отсюда у партизан такая наглость.
Сафонов стоял на крыльце самой большой и новой хаты в деревне. Он ждал. Ждал, пока полицаи выставят дозоры вокруг деревни, пока сгонят всё население на площадь перед конторой. Ветер с колким январским снегом бил его в лицо, но Сафонов стоял не двигаясь, только наливаясь красным то ли от злобы, то ли от погоды… Наконец, когда приготовления были закончены – все деревенские были согнаны перед конторой – он молча повернулся и ушёл в хату. Народ тоже хотел, было, разойтись, но полицаи не пускали, и всем пришлось остаться на улице. Непонимание быстро сменилось лёгким весельем – власти сказать нечего. А когда власти нечего сказать, значит, труба её дело… Народ у нас такой или власть не такая, но почему-то бессилие власти всегда приводило народ в восторг. Вот в тридцать седьмом особых восторгов не было… Как и в тридцать третьем… И в девятьсот пятом, как рассказывал отец… А вот в семнадцатом восторг захлестнул всю страну и даже хлестнул через край… Заговорили бабы, обсуждая, что всё это может значить, и не хотели слушать тех немногих, кто кивал на полицаев с винтовками на изготовку и пророчествовал о худшем. Засмеяли этих, задавили голосом и количеством, уже покрикивали в сторону колхозной конторы, предлагая сдаваться, чувствуя за собой большую силу, давящую на деревню из леса.
Дверь конторы отворилась, и на крыльце появился Сафонов. Красными на его лице оставались только глаза. Всё остальное было белее мела…, он был пьян. Выхватив неуверенным движением пистолет, он, не глядя, разрядил его в толпу. Деревня шарахнулась во все стороны, но, уперевшись бабьими грудями в штыки полицаев, остановилась, замерла, затихла, стала покорной.
- Что, суки деревенские, кобелей своих лесных на подмогу ждёте? А вот жуй вам, а не партизаны, - старики и бабы молчали. Только стон раненых перебивал тяжёлое дыхание коменданта… Сафонов менял обойму в пистолете. - Даю пять минут, чтобы выдали, где партизаны. Потом опять буду стрелять! – он развернулся и ушёл в контору. Бабы сразу же бросились к раненым. Полицаи им не мешали. Через какое-то время, пролетевшее через людей незамеченным, снова вышел Сафонов. На первый же скрип двери взгляды всей деревни упёрлись в дверной проём и неотступно следовали за ним. Всё теперь было в его власти, и он упивался ею.
- Я вам дал время! Говорите, - после паузы, - считаю до трёх.
- Господин генерал, мы не знаем. Они пришли. Взяли хлеб и ушли.
- Не гребите мне мозги. Раз!
Народ молчал. Только стонали раненые, кроме полной молодухи, лежавшей в беспамятстве.
- Мне спешить некуда. Два! – он пистолетом поправил шапку и опустил ствол в глаза толпе…
Сафонов стрелял вслед убегающим бабам, но тут же по крыльцу конторы ударил ППШ. Завертевшись юлой, комендант на четвереньках влетел в хату, захлопнув за собой дверь.
- Вот теперь им не уйти. Щас их немец прижмёт.
На окраине села уже разгорался бой. Привычно засвистели мины, и первые разрывы накрыли деревню.
Вся деревня была завалена убитыми. Бабы лежали вперемешку с партизана-ми. Немцы из этой свалки тел уже выбирали своих и грузили на машины. Бой, начавшись в деревне, куда на полицаев выманили партизан, уходил всё глубже в лес. Батальон немцев не меньше, при миномётах и пушках заставлял партизан отходить в глушь. Карательная операция полицейской дивизии против отряда «Мстители» началась. А Сафонов бродил по деревне и стрелял в тех, в ком ещё могла теплиться жизнь…
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/01/15/875