XXXX Глава

По капле начинаю приходить в сознание. Чувствую, как каждая клетка организма отзывается болью, словно я без остановок тренировался на износ. Заставляю себя открыть глаза и взглядом окидываю помещение. Лежу на кушетке, раздетый до нижнего белья, во весь торс заботливо наложена бинтовая повязка, а рядом с импровизированным ложем стойка с капельницей. Видимо, всё очень плачевно. Шатёр, вероятнее всего, медицинский, вот только чей он? Наш или русский?

      И вновь страх вперемешку с паникой накрывает меня с головой. Изо всех имеющихся сил я стараюсь отбросить букет боли на задворки сознания, но идея проваливается с треском. Я должен узнать, где нахожусь. Если снова в лагере русских, то можно смело заказывать себе траурный марш.

      Пытаюсь подняться на ноги, но безуспешно. Тело отказывается повиноваться командам, сопротивляясь моей воле всё новыми и новыми волнами боли. Руки и ноги кажутся тяжёлыми, словно налитыми свинцом. Единственное что мне удаётся – предпринять попытку сесть, но я быстро жалею об этом. Голова начинает кружиться, а к горлу подступает тошнота. Рассудок твердит о единственно верном решении: лежать, не двигаясь с места, и я повинуюсь ему. У меня просто нет выбора и сил.

      Сколько я был без сознания? Несколько часов, суток? Череду моих размышлений прерывает откинувшаяся платяная дверь шатра. От слепящих солнечных лучей я невольно жмурюсь, подкрепляя это недовольным ворчливым стоном, и сам пугаюсь своего голоса. Видимо, это не издержки ударов током и не проблемы со слухом, я охрип до ужасного состояния. Чёрт тебя дери, Лёша.

      – Ты очнулся! Слава Штабу! Как ты? – тараторит Девингем.

      Смотрю на него и расплываюсь в улыбке. Хвала небесам, я у себя в лагере. Они всё-таки нашли меня.

      – О’Хара, не беси меня, я и так с тобой все нервы вытрепал! Отвечай на мои вопросы.

      – Прекрати изображать Громова, последняя фраза у меня уже в печёнках сидит.

      Головная боль начинает буквально разрывать мою черепную коробку, а от криков Каина становится только хуже.

      – Оу, – протягивает друг. – Голос у тебя что надо, фильмы ужасов выложат миллионы за то, чтобы ты озвучивал каких-нибудь ходячих мертвецов.

      – Очень смешно, я и есть ходячий полутруп.

      Не успеваю я договорить, как в палатку заходит Лейла и молча устраивается рядом с Каином, кивком головы приветствуя меня.

      – Рик, что с тобой было? – не отстаёт напарник. – Врачи сказали, что состояние у тебя очень паршивое.

      – Не сейчас. Где моя форма?

      – В нашей палатке, – нахмурив брови, отвечает друг. – Если ты о донесении, то мы уже нашли его. Я пошарил по твоим карманам, пока врачи занимались тобой. Как ты это сделал?

      – Сам не знаю, надо уносить отсюда ноги, и как можно скорее, Громов с нас живьём не слезет. Мне нужно связаться с Отцом.

      – Связывались, он выслал самолёты. Один заберёт нас троих, а второй заберёт остальных бойцов лагеря. Ориентировочно самолёты будут сегодня к вечеру, точнее будет известно позже уже от пилотов.

      – Оперативно. Сколько я был без сознания?

      – Больше суток с того момента, как мы тебя нашли в пустыне.

      – Дело дрянь, Громов и Рокоссовский так меня полюбили, что теперь будут носом рыть песок, пока не найдут меня. Надо шевелиться, вот только встать я не могу. Каждое движение отдаётся дикой болью.

      – Нам нужно будет как-нибудь дотащить тебя до полигона. Придумаем что-то.

      – Тащить не вариант, – печально констатирую я. – В этом случае я буду как весьма ценный, но тяжёлый балласт.

      – А что ты предлагаешь? Если пошевелить пальцем для тебя проблема, то о передвижении по пустыне я вообще молчу.

      – Значит, мы должны родить идею и поставить меня на ноги. Сейчас некогда валяться.

      Головная боль с каждым новым ударом пульса причиняет всё больше страданий, слово черепную коробку используют вместо наковальни. Соберись, Рик, сейчас не до боли. Ты должен вывести людей, Громов слишком хитрый сукин сын, чтобы вот так просто позволить тебе удрать. Ход мыслей не проясняется, как бы я ни пытался себя отрезвить. Так дело не пойдёт.

      Что за убойное топливо вкололи мне русские, если ещё буквально вчера я не чувствовал боли при движениях и умудрился даже сбежать? Наркотик, это была какая-то отрава, но она позволила мне держаться на ногах. В голове вертится всего одна, безумная, но на сто процентов верная мысль. Придётся пережить ещё одну дозу наркоты. Это единственное, что позволит мне вытащить людей из этой песчаной могилы и хотя бы попытаться просчитать Громова. Каин, главное чтобы он согласился и помог, нужно убедить его.

      – Лейла, мне нужно собрание Штаба, где-то через час в командирской палатке.

      – Рик, боюсь, что у тебя не хватит сил на собрание. Тебе нужно лежать, – обеспокоенно отвечает сержант.

      – Это приказ, он не обсуждается. Каин, останься.

      Дей кивает головой и покидает палатку, а я буравлю Каина взглядом, не терпящим препирательств.

      – Мне нужна твоя помощь, обещай, что сделаешь то, что я прошу.

      – Зная твою больную фантазию, я не соглашусь, пока ты не скажешь, в чём просьба, – скрестив руки на груди и недовольно насупив брови, отвечает друг. Меньше всего сейчас мне нужна его упёртость и чёртова забота обо мне.

      – Русские, с той целью, чтобы я не терял сознание под пытками, обкололи меня какой-то неведомой мне наркотой. Благодаря ей я долго не терял сознание при максимальных перегрузках организма и сумел даже сделать ноги из их лагеря. – Глаза Каина лезут на лоб от сказанного мной. Делаю глубокий вдох, выбора нет, я должен. – Я чисто физически измотан до крайности и встать с койки сам не смогу. Даже костыли мне не помощники. Найди какую-нибудь молоденькую медсестру, которой можно будет ловко промыть мозги и приведи её ко мне.

      – Ты что задумал? – ошарашенным тоном выпаливает напарник. – Нет, О’Хара, иди к чёрту, я не дам тебе обколоться!

      – Ты не понимаешь, они убьют всех их, Каин, убьют! – перехожу на хриплый крик. – А нас с тобой доставят в Россию и мы сдохнем там оба от очередных пыток! Они уже провернули со мной то, о чём мне вспоминать страшно, хотя это полевые условия, и большую часть операций с пленными они просто не в силах исполнить!

      – Нас больше, чем их, мы прорвёмся, – ухмыляясь, парирует друг.

      – Русских больше, чем нас! Данные, которыми располагает Штаб – фикция, на деле всё не так. Их триста пятьдесят голов, они точно знали, как я выгляжу, и ждали меня там, на подступах к лагерю! Это дело рук Джейсона, Брат. Громов лично сказал, глядя мне в глаза, что мои данные и данные отряда, вплоть до вооружений и характеристик людей были анонимно отправлены на почту Рокоссовскому! Русский не дурак, если бы он не был подготовлен, то не отпустил бы меня вчера так просто и не указал бы мне направление, по которому меня принесли. Он дал мне сбежать, чтобы я вывел вас под их прицелы. Я должен, чёрт подери, встать и спасти своих людей, которых попросту подставили из-за меня!

      С надеждой смотрю в его глаза, буквально умоляя о согласии. Он должен понять меня, должен подумать о людях и том, что наши задницы здорово пахнут жареным. За секунду на его лице проскакивает нескончаемая череда эмоций, от полной растерянности до осязаемого пламенного гнева. Девингем с шумом втягивает жаркий воздух пустыни и молча, стрелой вылетает из палатки. Закрываю глаза, в надежде, что Каин не наделает глупостей и прислушается ко мне, как мантру повторяя только одно: «Доверься мне».

      Проходит буквально пара минут и в палатку возвращается Каин, на пару с молоденькой светловолосой медсестрой. Она растерянно смотрит на меня, кивая головой, и опасливо озирается на взбешённого до безобразия заместителя. Хвала небесам, Каин, как всегда, не подвёл. Стоя за её спиной, он еле заметно кивает мне головой, давая своё согласие на происходящее. Теперь я полностью отдамся на откуп препаратам и смогу встать в строй.

      – Как тебя зовут? – обращаюсь я к женственной хрупкой фигурке, замершей от неизвестности в палатке.

      – Эшли Ровена Розвуд, сэр, – она буквально пищит от неожиданности.

      – Хорошо, Эшли, надеюсь, ты понимаешь, что всё, что будет происходить дальше – не должно выйти за пределы палатки. Я отдаю приказ и требую его исполнения, а разглашать его и светить этим приказом категорически запрещаю.

      Внимательно изучаю её взглядом, худощавая молодая девчонка едва ли не дрожит от моего сухого и строгого тона.

      – Да, сэр.

      – Мне нужно встать на ноги, любой ценой. Я должен не то, что начать шевелиться, мне нужно суметь бегать и биться притом на как можно более долгий срок.

      – Сэр, прошу прощения, такой эффект могут произвести только наркотики. Миссис Ризерфорд меня убьёт собственными руками, если узнает, что я дала вам их.

      – Значит миссис Ризерфорд об этом знать не нужно. – Закатив глаза, раздражённым тоном выпаливает Каин.

      – Я отдаю приказ, а ты исполняешь, все последствия и разговоры с Ким я беру на себя. Скажем ей, что я сам добрался до наркотиков, и эта ситуация вышла из под вашего контроля. Твоя задача лишь подобрать необходимый из них и сделать укол. Большего я не требую.

      – Но, сэр, они все сопряжены с риском возникновения зависимости. Как медик я обязана вас предупредить.

      – Моё лежачее положение сопряжено с риском гибели всего личного состава операции «Пески», – раздражённо выплёвываю слова, испепеляя блондинку взглядом. – Просто сделай что требуется.

      – Да, сэр.

Она с опаской продвигается к шкафчикам и начинает отставлять всевозможные коробки с препаратами в стороны, в поисках необходимых ампул. Каин занимает место возле платяной двери палатки, никто не должен застукать нас за этим делом. В противном случае старшие медсёстры испоганят мне всю задумку, и Эшли получит суровый нагоняй. После долгой возни с поисками она подходит к моей кушетке и перетягивает левую руку медицинским жгутом. Медсестра здорово напряжена и постоянно обеспокоенно косится в сторону входа в шатёр. Она опустошает ампулу и, выгнав из шприца воздух, вкалывает это дьявольское топливо в вену. Перед глазами автоматически всплывает Громов и его издёвка со шприцем, то, как он безжалостно водил вдоль вены иглой, силясь нагнать как можно больше ужаса на измотанное сознание.

      – Всё. Ампулу я выброшу, чтобы её не нашли, – информирует Эшли.

      – Спасибо, через сколько препарат подействует? – как же меня раздражает мой хрипящий голос.

      – Минут через пятнадцать он войдёт в полное действие. Дозы должно хватить примерно на сутки.

      – Что будет потом? – скрестив руки на груди, осведомляется Каин.

      – Затем постепенно начнёт возвращаться боль во всём организме. Это станет первым сигналом к тому, что действие препарата вот-вот закончится. После этого, Наследник, вероятнее всего, потеряет сознание, так как даст огромную перегрузку организму.

      – Если времени не хватит, вторую дозу подряд можно будет сделать? – уточняю я, и моментально натыкаюсь на разгневанный взгляд Каина, он буквально испепеляет меня.

      – Можно, но не желательно. Это очень большая нагрузка для организма.

      – Понял, Эшли, приготовь с собой в дорогу ещё ампулу и шприц, задействуем их в крайнем случае.

      – Есть, сэр.

      Медик отходит к шкафчикам и прячет необходимый комплект в свою небольшую медицинскую сумочку, а затем старательно ставит все склянки по своим местам, силясь сделать это максимально приближенно к изначальному варианту. Подозрения нам не нужны. Штабу будет спокойнее думать, что я ковыляю на своих двоих самостоятельно.

      – Я могу идти, сэр?

      – Пожалуй, да. Спасибо, будь наготове, когда понадобится.

      – Да, сэр.

      Кивнув головой, Эшли покидает шатёр. Друг всё так же убийственно буравит меня взглядом полыхающих гневом глаз. Обречённо вздыхаю, он так и будет на меня злиться? Я делаю всё что могу, пусть это и безумство.

      – Так и будешь вредничать, или, наконец, поймёшь, что я делаю это не ради своей тщеславной задницы?

      – Я понимаю, что ты делаешь это не для себя, – бурчит Каин. – Просто трезво оцениваю, какие последствия это может принести.

      – Плевать. Я уже угробил четверых, с меня хватит.

      Чувствую, как сжимающая тисками всё тело и голову боль понемногу стихает, уступая место прекрасному ощущению спокойствия и силы. Предпринимаю попытку сесть и с чувством удовлетворения обнаруживаю, что у меня не кружится голова и тошнота не подступает давящим комком к горлу. Я будто воскрес из мёртвых, заново родился. Напарник удивлённо обводит меня взглядом и открывает рот в тщетной попытке что-то сказать. С присущей мне хитринкой улыбаюсь и в глубине души несказанно радуюсь тому, что одна моя проделка за сегодня увенчалась успехом. Смогу стоять на ногах и смогу бороться – то, что мне и нужно. Спустя ещё десять минут я абсолютно бодр, полон энергии и совсем не чувствую никакой боли.

      – Чёртова смесь, она, что, и мёртвого из гроба поднимет? – ошарашенно произносит Девингем.

      – Каин, есть ещё две просьбы, принеси мне, пожалуйста, мою форму и пожрать, кишки к спине прилипли.

      Мне безумно хочется есть. Не сказать, что я голоден, капельницы дают свой эффект, но тем не менее, мне хочется употребить что-то съедобное и желательно побольше. Спустя несколько минут мой пустынный заместитель приносит мне всё необходимое, и я принимаюсь жадно закидывать в себя еду. Мысленно отмечаю, что Шон вновь порадовал меня своими поварскими навыками. Надо будет порекомендовать его отцу, может, он пристроит этого талантливого, по меркам нашей помойной столовой, повара на достойное место. Глядишь, и меню заиграет новыми красками.

      – Ложку только не съешь.

      – Издевайся, издевайся. Не дай тебе боже столько дней не жрать.

      – Ну, да. После деликатесов Ольги для тебя любое голодание – трагедия.

      – Я теперь два месяца без перерыва отъедаться буду, как чёртов бурундук.

      Каин смеётся и забирает у меня опустевшую посуду, а я начинаю надевать форму, предварительно проверяя, на месте ли донесение. Зуд по всему телу не даёт мне покоя, кожа начала слезать, чёртов ожог по всей тушке.


      – Сколько у нас до собрания времени?

      – Думаю, – отвечает задумчивым тоном напарник, как вдруг его прерывает Лейла, вошедшая в палатку. – Нисколько.

      Издаю короткий смешок в ответ на его импровизацию, а Сержант ошалелыми от шока глазами разглядывает меня.

      – Не спрашивай меня, как, будем считать, что я просто встал.

      Опешив, она вопросительно смотрит на Каина, а тот, в свою очередь, поверженно поднимает руки в вверх и качает головой:

      – Я пытался его остановить, но он слишком упёртый. Впрочем, как и всегда.

      – Вы с ума сошли!

      – Тихо, не ори на весь лагерь. Другого выбора нет, на собрании ты поймёшь, почему.

      Застёгиваю молнию на верхе формы и мой шальной, затуманенный наркотиками разум посещает одна любопытная мысль. В какой момент они спохватились обо мне? Когда Каин заподозрил неладное и что предпринял? Это действительно интересует меня и, не успев обдумать вопрос, я выпаливаю:

      – Когда и как вы поняли, что я вляпался? Что вы предприняли, когда я не вернулся?

      – Идальго вернулся в лагерь один, с пустым седлом, – отвечает друг. – Я хотел поднять боевиков в ружьё и идти к лагерю русских, но совет запретил мне действовать без команд Штаба. Сразу после собрания я направил известия о твоей пропаже в Штаб, но реакции не последовало. Я ждал, а потом не выдержал. Разнёс всё собрание к чертям собачьим и приказал всем поднимать свои задницы и готовиться к выходу из лагеря и бою с русскими, вопреки всем приказам и координациям. Мы выдвинулись и по пути нашли тебя без сознания на песке. Идти дальше не было смысла, в ускоренном темпе мы вернулись сюда, и врачи принялись кружиться вокруг тебя. Они сняли форму, и я пошарил по карманам в поисках зарисовки русского полевого Штаба, а вместо неё нашёл зашифрованную бумажку. Догадался, что это донесение, правда, всё никак не мог и до сих пор не могу понять, как ты его выкрал в одиночку. Я не стал больше полагаться ни на кого и связался на прямую с Райаном, как стало ясно из разговора – о моём обращении в Штаб, согласно установленному порядку, он не знает. Принял решение эту информацию дальновидно придержать, ты распорядишься ею куда лучше чем я, сам знаешь почему.

      Каин делает акцент на последних словах и я понимаю, к чему он клонит. Его отчёт о том, что я пропал, не мог просто так затеряться в Штабных документах, а вот преднамеренно его замять ничего не стоит. Джейсон, я более чем уверен, что это вновь его рук дело. Ведь только Найту невыгодно было дать этому ход, в надежде на то, что меня убьют или доставят в Россию и Отец просто напросто опоздает. Сукин сын, игр больше не будет, мне надоели гонки на выживание, или я закопаю его, или он уничтожит нас.

      – Понял. Лейла, сколько времени до собрания?

      – Все уже ждут у входа в командирский шатёр, как ты и просил.

      – Хорошо, я готов, идём.

      Каин и Лейла выходят из палатки и, следом за ними, её покидаю и я. Жмурюсь, постепенно привыкая к яркому солнечному свету пустыни, и делаю глубокий вдох. Я должен держаться естественно. Правда, пока не представляю, как. Дрянь, текущая по моим венам, вместе с кровью, придаёт мне огромный прилив сил, и энергия готова бить через край. Слишком странно для человека, которого чуть меньше, чем двое суток назад нашли в пустыне без сознания, и о котором все врачи лагеря в один голос говорили: «состояние тяжёлое, строгий постельный режим». Ким бы своими руками задушила меня за принятое безрассудное решение.

      Почти весь лагерь уже собран, за исключением медицинской и командирской палатки. Отлично, лагерь почти готов к отходу от точки пребывания. Это нам на руку, наше время ограничено Громовым. Нужно ещё умудриться обвести его вокруг пальца. Занимательная задачка из разряда «Обмани, если сможешь», и мы должны её выполнить. Расправив плечи, вышагиваю к месту собрания и ловлю на себе удивлённые взгляды всего личного состава. Уже что, все в курсе, что моё состояние оставляет желать лучшего? Закатив глаза, мысленно бранюсь на медперсонал, они все болтливы до безобразия, начиная с Ким и заканчивая самой рядовой медсестрой.

      Весь полевой состав совета Штаба приветственно кивает головами, как того требует обращение с представителями Династии и проходит за мной в шатёр. Спиной чувствую их удивлённые шепотки. Я разворачиваюсь лицом к ним и отвожу взгляд, не стоит им смотреть мне в глаза. Держу пари, что зрачки у меня меньше игольного ушка после этой химической дряни.

      – Сэр, мы надеемся, что вы в достаточно сносной форме, однако врачи выдвигали предположения, что состояние не из лучших, и вам необходим строгий постельный режим, – произносит Джаспер.

      – Нам некогда отлёживаться. Нужно вывести личный состав операции «Пески» из пустыни, при этом сведя потери личного состава к минимуму. Джаспер, мне помнится, что по вашим данным численность отряда русских составляла не более сотни человек.

      – Да, сэр, – недоуменным тоном парирует член совета. Видимо, придётся его ошарашить.

      – Наши данные о лагере Громова не имеют ничего общего с реальностью. Я был там, русских не сотня, их триста пятьдесят человек. Штабом были даны неверные данные.

      По шатру прокатывается возмущённый и обескураженный ропот. Лейла растерянно вглядывается в моё лицо, надеюсь, теперь она поняла, зачем нужно было идти на крайние меры.

      – Сэр, как такое могло быть? Выходит, русские в последний момент изменили своё решение о составе и количестве войск?

      – Или же нам изначально преподнесли неверные данные и пытались нас дезинформировать, так как русский наследник знал всё, вплоть до того, как я выгляжу. Кто занимался добычей информации о русском отряде и передал нам такие данные, я разберусь в Штабе, сейчас есть куда более приоритетная задача. Нам необходимо грамотно распределить силы и вывезти людей из пустыни. У лагеря Громова есть один приказ – уничтожить всех, Наследника в плен. Как вы понимаете, все бойцы лагеря в зоне риска, даже медперсонал и повара.

      – До этого мы собирались прорываться к полигону, – вклинивается Каин. – Но мы рассчитывали, что их не более ста человек. При таком раскладе, даже если бы они и сунулись в бой, то мы вполне спокойно задавили бы их количеством. Теперь нужно пересматривать эту тактику, раз их больше, то в лобовом столкновении нам не выстоять.

      – Да, именно поэтому я вас и собрал. Сейчас мы в экстренном режиме должны решить, что нам делать. Громов чертовски умный сукин сын, он был слишком спокоен, когда я бежал из лагеря, и постоянно твердил, что мне всё равно от него из пустыни никуда не деться. Я более чем уверен, что помимо количественного, у него ещё куча козырей в рукаве. Он абсолютно уверен, что мы в его руках.

      – Тогда что мы будем делать? Мы должны предугадать его шаги, – интересуется Джаспер.

      – Именно. Для начала, Каин, ты сказал, что Штаб уже выслал самолёты, как я понял, они ещё не прибыли на полигон и ближе к нему должны будут выйти с нами на связь. Могут ли они сесть не на полигон, а, скажем, в пустыне?

      – Сэр, позвольте.

      – Это Эрик, – поясняет напарник, – технарь лагеря.

      – Да, конечно, – одобрительно киваю головой.

      – Самолёты не смогут подняться затем в воздух в условиях пустыни. Штаб выслал стандартные самолёты, рассчитанные на полигон, так как не в курсе о нашем неприятном положении.

      – Паршиво, как ни посмотри, – протягиваю я. – Что касается Громова и Рокоссовского, эти двое действительно тянут каждый в свою сторону. На каждое слово Громова обязательно есть слово его напарника. Это даст нам преимущество. Так же русские уверены, что на три головы выше нас и на три шага дальновиднее, мы должны брать это в расчёт и обойти их. Им придаёт сил то, что Алексей очень опытный командир и хороший стратег. Держу пари, они уже предприняли действия. Покидая их лагерь, я забрал их Главу с собой, он был залогом того, что я выберусь из плена. Спустя два часа галопа я бросил его в пустыне. Если они выдвинулись за ним сразу и просто придерживались такого расстояния, чтобы не попадать в поле моего зрения, то он вернулся в лагерь быстро. Если же они из соображений его безопасности не вышли за ним следом, то добирался бы он дольше. Тут всё равно, как ни крути, он оказался в лагере раньше, чем я и, вероятнее всего, уже успел к нынешнему моменту не только построить план, но и приступить к его исполнению.

      – Самолёты посадить в пустыне нельзя, полигон наверняка будет занят русскими, – напряженно констатирует Девингем.

      – Да, лоб в лоб шансов мало, полигон стоит посреди пустыни, незаметно к нему не подобраться, да и возьмут они его, вероятнее всего, в кольцо.

      – Есть ещё один вариант, – голос Лейлы задумчив, но в нём сквозят тонкие нотки облегчения, что такого пришло ей на ум? – Слева от пустынного полигона идёт небольшая кромка джунглей. Мили две-три в ширину, не более. За ней, в окружении растительности есть заброшенный полигон. Им очень давно никто не пользовался, судя по тому, что не на всех картах он есть. На свежих картах его не осталось, спутниковая система никак не обозначает его, показывает только брешь в массиве зарослей. Та площадка есть только на очень старых картах местности или на крайне подробных.

      – Как ты обнаружила её? – улыбаясь Дей, интересуется Каин.

      – Я готовилась к нашему отлёту из Штаба и переворошила все карты, что имелись в картографическом отделе. Только на самых старых из них мне удалось отыскать отсылки к тому, что этот полигон ранее использовался, но потом был заброшен из-за постройки нового. Того самого, на который мы прибывали.

      На самом деле, это прекрасное известие. Теперь в нашем распоряжении есть две точки, по которым мы можем строить план. Если мы все двинемся на старый полигон, то сможем без проблем вылететь из пустыни, без потерь личного состава. Что-то не даёт мне покоя, слишком гладко всё выглядит. Раз Сержант знает об этом полигоне, то где гарантии, что о нём не знает и Громов? Вряд ли они летели сюда без тщательного анализа местности, только я мог прилететь экспромтом, не готовясь ни к чему и полагаясь на данные Штаба и людей. Больше я этой ошибки не повторю.

      – Хорошо, но что, если Громов тоже знает об этом полигоне? – уточняет напарник.

      И всё-таки, наши с ним мысли, как всегда, сходятся. Так было всегда, одна и та же шалость всплывала в головах обоих одновременно и превращалась в одну общую безумную идею, от которой в глазах появлялся пламенный задор. Для напарников это великая ценность.

      – Тогда всё плачевно.

      Лейла сникает, а в мою голову приходит очередная безумная мысль.

      – Дайте мне лист бумаги и карандаш, – по самые уши погружённый в свои мысли, тихо произношу я.

      Молча, мы с Каином, как по команде, направляемся к письменному столу, и весь импровизированный совет Штаба следует за нами, ошарашено и безотрывно наблюдая за каждым нашим движением. Напарник выуживает из стола бумагу и карандаш, а я, положив лист перед собой, принимаюсь набрасывать на нём очертания полигона, нашего лагеря и штрихую линию джунглей слева от основной посадочной площадки.

      – Лейла, где рисовать лагерь русских, приблизительно?

      – Здесь.

      Она указывает пальцем на воображаемую точку на бумаге, и я обвожу её. За кромкой зарослей рисую ещё один прямоугольник-полигон. Неплохая вышла карта. Осталось лишь изобразить на ней ход своих шальных мыслей. Хорошо бы суметь воплотить эти планы в жизнь, зная, как действует наркотик, я понимаю, что воображение может услужливо подбрасывать мне достаточно невыполнимые и бредовые сценарии спасения.

      – Отлично, теперь, сколько часов займёт путь пешком от полигона до нас, от нас до Громова и от него до полигона напрямую? – глядя на Лейлу, уточняю расстояние, попутно нанося на свою карту стрелки от лагерей, над которыми надпишу время пути.

      – Пешком от нас до полигона десять часов пути, от лагеря до русских восемнадцать часов, от них до полигона, вероятнее всего, около пятнадцати часов.

      – Если пятнадцать, то они в любом случае успели оцепить основной полигон, – констатирует факт Каин.

      – Именно, а значит, ломиться в лоб бесполезно, – говорю я, нанося на план численность своих войск и войск Громова. – Снова вернёмся к тому, что Наследник не дурак и людей у него не просто больше, а на сто человек больше. Это уже очень хорошая фора. Нам надо рассчитать путь до заброшенного полигона, Лейла, навскидку, ты хорошо разбираешься в географии и картографии, сколько примерно может составить путь?

      – Для нас это будет часов двадцать, не меньше.

      Дело дрянь, если мы пойдём к заброшенному полигону, а мы к нему пойдём, то мне всё-таки придётся задействовать вторую дозу наркотика. Я просто не имею права свалиться без сознания посреди вывода войск. Это посеет панику в моих рядах и приведёт к замешательству. Да и на плечи Каина ляжет непомерная нагрузка, ему придётся в кратчайшие сроки привести всех в чувства и заставить повиноваться себе. Абсолютно точно придётся тащить Эшли с собой, чёрт, этого я хотел бы меньше всего. Подвергать жизнь медика опасности не входило в мои планы.

      – Паршиво. Прикинем силы. Вчера вечером я уже был здесь и был без сознания, так?

      – Да, – отвечает друг.

      – Значит, вчера вечером Громов-старший должен был выслать маленький самолёт. Он хотел сделать это для того, чтобы забрать Лёшу, его бестолкового болтливого дружка и меня. Они должны были оставить лагерь на какого-то Максима и улететь, а бойцы, в свою очередь, должны были ждать вашего прихода за мной. Таким образом, они хотели подстроить ловушку и перебить весь наш личный состав. Это им не удалось. Вот интересно, прилетят ли теперь за ними, и если да, то каким самолётом.

      – Наши радары не засекли ни одного летательного судна в пределах основного полигона, – отчитывается Лейла.

      – Тогда у нас два варианта. Или они полетят с заброшенного полигона, и Громов тоже о нём знает, или же они не полетят вообще. Нам нужна информация. Крысы так и остались среди них, я лишь выдал то, что их трое. Лейла, свяжись с ними как можно оперативнее и узнай, что творится в лагере русских и летит ли за ними какой-либо самолёт.

      – Есть, сэр.

      Шпионка принимается связываться с крысами и удаляется в более тихий край палатки. Все остальные во главе со мной внимательно вглядываются в начерченную на листке карту и, бьюсь об заклад, прокручивают разнообразные варианты вывода войск. Спустя пару минут Лейле удаётся установить связь с одним из информаторов, и она старательно выуживает всю необходимую информацию. Почему я не слышу разговора? По всей видимости, динамик выпал из уха ещё в лагере противника, или же во время моего фееричного падения с лошади. После собрания мне нужно будет срочно обзавестись им, иначе я не смогу руководить отрядом.

      – Сэр, русские частично покинули лагерь, согласно словам информатора, сто боевиков, а так же медперсонал и полевая кухня остались в лагере. Они не готовились к отходу, а потому все палатки стоят на своих местах. Нам не повезло в том, что все наши крысы остались в черте штаба. Отряд в двести пятьдесят боевиков во главе с Громовым и Рокоссовским покинул лагерь. Куда они двинулись им не известно.

      – Это всё?

      – Нет, есть ещё одна деталь. От лагеря они ушли в двух немного разных направлениях. Разница в количестве бойцов у отрядов была разительная. Большой отряд под управлением Максима Гараева ушёл прямо, вероятнее всего, по направлению к основному полигону. Второй отряд поменьше под управлением Громова на пару с Рокоссовским отклонился от прямого курса и ушёл чуть в сторону.

      Отлично, делаешь успехи, Рик, ты сумел просчитать Громова и то, что он наверняка знает о второй посадочной площадке. Дьявольски ухмыляюсь сам себе и принимаюсь рассуждать вслух:

      – Значит, я угадал, Громов знает о втором полигоне и решил лично взять его под контроль, однако его терзают большие сомнения о моей осведомлённости, раз отряд был небольшой. Он знает, что нас двести с небольшим человек бойцов, все остальные люди – медперсонал, полевая кухня и конюхи. Для него как минимум логично выставить порядка двухсот человек на основной полигон в изначально выгодную позицию. Они успеют там расположиться и будут в выигрыше. Плюс ко всему, он не располагает данными о нас и не знает что у нас на уме. Выведем ли мы все войска, или из пустыни вывезут только меня и донесение. Для него мы загадка, и этим надо пользоваться. Повторюсь, он не уверен, что мы знаем о старом полигоне, значит, стоит предположить, что он взял с собой порядка пятидесяти человек и пошёл туда сам, чтобы избежать лобового столкновения, но в случае, если что-то пойдёт не так – быть в гуще событий. Я слышал об этом Гараеве, пока был в их лагере, отец Громова лично советовал сыну оставить его за главного, когда представитель Династии покинет лагерь. Значит, делаем вывод, что это весьма способный координатор и толково может провести лобовое сражение. Громов не доверит точку, в которой уверен на девяносто процентов, бог весть кому.

      – Чудесно, – закатив глаза, парирует Девингем. – Но нам туда топать, как сказала Лейла, порядка двадцати часов, а наши самолёты прибудут часов через пять. Если мы все самолёты направим на полигон в джунглях – Громов подаст сигнал своим людям, и они успеют передислоцироваться к нему гораздо раньше, чем мы притащим туда свои задницы. Они-то налегке, Рик, а мы с палатками, аппаратурой, медикаментами и прочей дрянью, нагружены по самые плечи.

      А ведь он прав. Уставившись в карту, я внимательно разглядываю протяжённость и наношу ещё одну линию – расстояние от одного полигона до другого. Оно составляет где-то тринадцать часов. Мы не уложимся. Лёша действительно успеет переместить их с одного места на другое, и мы всё равно сойдёмся с ними лоб в лоб. Мысли одна за другой мелькают в моей голове, и, не успев проскочить, разбиваются о сплошные противоречия. Кажется, что вариантов кроме открытой битвы, просто не существует, как вдруг я хватаюсь за последнюю безумную идею, которую подбрасывает мне шальной разум.

      – Я придумал, – ошарашенно выпаливаю я, сам удивляясь своему безрассудному и опасному плану.

      – Порадуй нас, – скептически отзывается Каин.

      – Смотрите, – я обращаю их внимание на карту, и расплывшись в, держу пари, самой коварной улыбке, на какую только способен, начинаю с энтузиазмом излагать свой план. – Как Каин правильно заметил – Громов выдернет своих людей с основного полигона, как только увидит, что в джунглях сядет два самолёта, и один из них большой. Он решит, что мы по близости и будем вывозиться всем лагерем. В спешке он не успеет обдумать никакие варианты, свяжется с Гараевым и прикажет ему двигаться к старому полигону. Мы дадим им порядка пяти часов для отхода, пока и сами будем идти к основной посадочной точке. Как только мы прибудем туда – большой и маленький самолёты улетят к нам, оставив русских ни с чем. Там, даже если Алексей отдаст команду срочно выдвигаться к прежней точке, то они при всём желании не успеют. Сколько нам нужно на загрузку самолёта?

      – Порядка часа, – практически шёпотом отзывается Лейла.

      – Мы успеем загрузиться и улететь за это время.

      – Гениально. Вот только ты напрочь забыл подумать о том, что они могут просто на просто убить пилотов или даже вывести оба самолёта из строя, и они не смогут прилететь к нам. Их там всё-таки пятьдесят человек. И, опять же, ты сам сказал, что Громовым был отдан приказ, согласно которому всех положено убить, а тебя взять в плен. По-моему, мы подкидываем им идеальный вариант для ловушки. Только учти, что если они это всё провернут, то, вероятнее всего, он прикажет всему остальному лагерю боевиков прибыть к полигону, они объединятся, и их будет уже не двести на одной точке и пятьдесят на другой, как ты предположил, а все триста в сборе.

      И снова, чёрт подери, Девингем прав. Хорошо, а если попробовать по-другому.

      – Самолёты нам всё равно придётся где-то посадить. Следуя логике Лёши, он не станет выводить самолёты из строя. Он всё в заданиях расценивает как трофеи. Готов поспорить, что наши самолёты для русских – нечто интересное, что им наверняка хотелось бы увезти к себе и рассмотреть более детально. В конце концов, это вооружение и стратегическая единица твоего врага. По крайней мере, я бы с удовольствием утащил бы себе парочку русских шпионских самолётов и разобрал бы их по винтикам. Они оставят их на ходу, полагая, что сумеют застать нас врасплох. В таком случае, мы посадим маленький самолёт на заброшенный полигон, а большой на основной, чтобы зафиксировать их отряды на своих местах. Нам придётся так же разделиться и заготовить два варианта плана. В любом случае, мы доходим до середины пути к маленькому полигону вместе, а затем действуем в зависимости от плана и того, что нам преподнесёт связь с пилотами. По первому, надеюсь, они не тронут пилотов и просто рассредоточатся вокруг самолётов так, чтобы остаться вне поля зрения и не вызвать подозрений. В подобном случае мы все двинемся к заброшенному полигону, быстренько разберёмся с маленьким отрядом Громова и перетащим большой самолёт к нам. Они не успеют предпринять меры, а мы успеем улететь. Если они всё-таки убьют пилотов, то мы активируем план «Б», согласно которому разделимся и отрядом в пятьдесят человек пойдём до заброшенного полигона, отобьём маленький самолёт, усядемся в него и полетим к большому полигону. Отряд в двести человек с момента нашего разделения двинется к основной посадочной полосе и незаметно заляжет рядом с ней. Мы прилетим туда и постараемся сократить количество русских, с воздуха. Приостановим атаку, и в наступление пойдут наши пешие силы, отобьём второй самолёт и улетим домой. Сбивать нас в воздухе они не станут, власти Австралии быстро отреагируют на это и уж точно ни мне, ни Громову несдобровать перед нашими Отцами, да и всем миром, это будет крупный политический скандал, мы оба это прекрасно понимаем.

      – Но, опять же, если они не выведут из строя самолёты. Только вот что прикажешь делать, если мы придём к старому полигону, перережем отряд Громова, возьмём его в плен, и обнаружим, что наш самолёт испорчен? Второй тогда, следуя логике, будет испорчен тоже.

      – Тогда мы перебьём и второй отряд русских, вновь свяжемся с Отцом и запросим ещё самолёт. Другого выбора у нас не будет, а уничтожать их проще, когда они разделены.

      – Ты чёртов, мать твою, гений и садист в одном флаконе! Ты готов перерезать двести пятьдесят человек как ягнят?

      – Да. Во-первых, на кону стоят жизни моих людей, я предпочитаю пустить под катану чужих бойцов, ради того, чтобы выгадать спасение для своих. В конце концов, они не жалели нас, когда мы оказались под их лагерем, и не пожалеют там на полигонах. Во-вторых, я на своей шкуре ощутил, что такое плен и пытки, Каин, и чёрта с два я вернусь туда живьём! В первый раз я не сумел убить, это сгубило моих людей и привело меня в Штаб русских, больше такой ошибки я не совершу. Жалеть в первую очередь нужно своих людей, раз они не оставляют нам выбора, то пусть будут готовы погибнуть от наших рук. Нас пятнадцать лет готовили к этому, а мы до сих пор боимся защищаться, в то время, когда нас готовы убивать как назойливых мух.

      Джаспер и все остальные члены совета одобрительно улыбаются в ответ на мои слова, а Каин замирает на месте. Я понимаю его чувства. Признаться честно, вся эта бравада напускная и берёт своё начало, вероятнее всего, откуда-то извне. Самому мне до сих пор всё так же противна сама мысль об убийстве, но только сейчас я отчётливо понимаю, что иного выбора у всех нас нет. Алексей уже давно установил правила этой игры, и победитель здесь будет только один – тот, кто выживет. Им не впервой убивать, я более чем уверен, что и сам Громов убивал уже не один раз, об этом красноречиво говорит его опыт в управлении и хладнокровность, с которой он проводит пытки. Теперь этому придётся научиться и нам с Каином, как бы омерзительно это ни было.

      – Другого выбора всё равно нет, – пожав плечами, друг соглашается со мной.

      – Мы с Каином и Лейлой возглавим отряд в пятьдесят человек, который пойдёт к заброшенному полигону, Джаспер, вас я попрошу отвечать за всех остальных.

      – Есть, Наследник.

      Склонив голову набок, я удивлённо смотрю на него. Откуда такая перемена в тоне и в обращении? Он сделал это более уважительно, чем раньше и с большим подчинением, без скепсиса в голосе. Может, они перестали расценивать меня как неразумного мальчишку? Было бы хорошо.

      – У кого-нибудь есть вопросы?

      – Нет, сэр, – хором отвечают присутствующие.

      – Отлично, в таком случае, готовьте лагерь к отходу, мы должны выдвинуться не более чем через два часа. Время и так поджимает нас по всем постам. Собрание окончено, Каин и Лейла, мне нужен новый динамик связи, свой я где-то потерял.

      – Да, сэр.

      Складываю лист, с наспех набросанной карандашом картой, пряча его в один из кармашков формы. Он мне пригодится. Мы все покидаем палатку, и боевики, не медля, приступают к её разбору. Спустя несколько минут, Дей приносит мне новый динамик, и я привязываю его по сети к своим наручным часам. Теперь я абсолютно точно готов к отходу.

      – Не знаю, как мы выведем такую махину из пустыни, Рик. Сюда нас привезли на внедорожниках, а обратно всё это придётся тащить пешком. Люди к сражению будут измотаны.

      Каин растерян, честно говоря, растерян и я. На бумаге и на словах всё выйдет очень красиво, но стоит хотя бы одной крошечной детали пойти не так, как всё рухнет. Вдруг я где-то просчитался? Что, если у Громова совсем другой план, и он предусмотрел каждую нашу лихорадочную мысль? Если всё пойдёт не так, как мы задумали, то конец у всех печален.

      Обвожу взглядом лагерь и оцениваю наш багаж. Всё крайне плохо, нам не унести столько. Бедные лошади по колено вкопаются в песок с такой ношей. Нужна ли она нам, когда на кону стоят жизни? Как я раньше не подумал об этом? Ты тормоз, Рик! Шарю в своём наручном компьютере и подключаю динамик к голосовым опциям. Незамедлительно слух пронзает короткое, но громкое шипение, время учиться командовать отрядом дистанционно.

      – Боевики, внимание. Ричард Райан О’Хара, – собрав всю волю в кулак и придав своему тону максимальную строгость, обращаюсь я к бойцам. – Слушайте мою команду: на лошадей навьючивать только стратегически важное техническое оснащение лагеря, медикаменты и провизию. Мебель, палатки, котлы и прочую утварь бросьте на своих местах, они нам не понадобятся.

      Шпионы разом сбрасывают с коней все бесполезные причиндалы нашего лагеря и собирают с собой только самое основное. Так будет намного проще и меньше нагрузки. Напарник одобрительно кивает головой, и мы принимаемся обходить лагерь. Я должен лично проконтролировать все сборы. Когда обход личного состава окончен, все практически готовы к выходу. То, что я принял решение оставить хлам в пустыне, здорово сэкономило нам время.

      – Сэр, – обращается ко мне Джаспер, – мы полностью готовы к выходу из лагеря. Люди построены и ждут вашей команды.

      – Спасибо.

      Что мне сказать им? Сухо повести вперёд, бросив лишь: «марш», или же как-то направить их, придать сил? Я должен что-то сделать. Отец собрал со мной в пустыню опытных бойцов, на счету которых далеко не первый десяток успешных операций. Однако, если моя оплошность заведёт их в грамотную ловушку, то никакой опыт не спасёт нас. Чёртова ответственность, а ведь дальше будет только хуже. Со временем все задания будут лишь сложнее предыдущих, а когда-нибудь мне и вовсе придётся принять управление целым Штабом, сотнями тысяч жизней. Собраться, другого выбора нет, мой настрой напрямую влияет на них.

      – Бойцы, я не хочу смердеть пафосом на всю пустыню и говорить что-то о чести и долге. Всё это вы знаете и без меня – и то, что мы должны, и то, что наша честь и честь страны в руках каждого. Мы не были готовы к такому повороту событий, нас самым низким образом подвели и бросили на откуп российской разведке. Не буду тешить вас пустыми надеждами. Их больше, чем нас, и, вероятнее всего, нам предстоит крайне кровопролитная битва лоб в лоб. Лично я оказался не готов для такого задания должным образом. – Главное – вовремя признать свои ошибки, кажется, так всегда говорил Отец. – Но это не значит, что мы опустим руки и сдадимся. Я поведу вас вперёд, как смогу и как сумею из последних сил, и только вместе мы выстоим. Встаньте плечом к плечу, боевики, сегодня нам придётся пройти реки крови и не утонуть в них. Убивайте всех, кто появится на нашем пути, пощады не давать никому. Они не щадили наших братьев по оружию, не станут жалеть и нас. Исключение составляют лишь Громов и Рокоссовский, их можно только взять в плен. Русские диктуют правила этой игры, и мы принимаем их. Раз они приготовились убивать нас, то пусть ожидают и того, что мы ответим им на это, встанем спина к спине и будем биться до последнего вздоха.

      Выхватываю из ножен одну катану и поднимаю её в воздух, как призыв к борьбе и единству духа шпионов. Вся та тихая паника и неуверенность, что сковывала лагерь тисками, будто отступила. Решительность, вот что я вижу теперь, когда сталкиваюсь взглядами то с одним, то с другим боевиком, стоящим в первых шеренгах. Хвала богам, кажется, я сумел настроить их на нужный лад, упадок моральных сил пагубно скажется на их способности воевать.

      Как можно видеть в них лишь группу машин для убийства, которых можно разменять при надобности? Каждый из них человек, со своей историей, жизнью, возможно, даже семьёй и детьми. Наша жизнь – самая великая ценность, которая находится в наших руках. Превыше неё только семья, ради которой ты, не задумываясь, пожертвуешь собой. В этом и есть великая сила и одновременно слабость шпиона. Супруг и дети. Именно они придадут тебе сил, как никто другой. Ради них ты пойдёшь в самую безнадёжную битву и будешь всеми возможными и невозможными способами спасаться, чтобы вернуться к ним, оберегать их. Они же и станут твоим слабым местом, тем, через что можно управлять тобой. Той угрозой, на поводу которой ты пойдёшь всегда, что бы ни требовалось от тебя. Тем, ради чего ты отдашь свою жизнь. Возможно, когда-нибудь я очерствею, руки мои по плечи обагрятся несмываемой кровью других людей, и тогда я начну расценивать их лишь как боевые единицы. Сейчас это абсолютно чуждо для меня.

      Отрадно то, что, загрузив лошадей провизией и электроникой, мы сможем сесть в седло и сами. Это сохранит физические силы бойцов. Люди Громова будут в куда более сносной форме, и это очередная гигантская проблема нашего положения. Убрав катану в ножны, я отдаю команду «верхом» лагерю, и все шпионы начинают рассаживаться по сёдлам. Идальго, он сумел пройти всю пустыню и самостоятельно отыскать Штаб. Поразительно для лошади. Я смотрю ему в глаза и, огладив ладонью крупную конскую морду перед поездкой, впрыгиваю в седло коня.

      Время выдвигаться. Лейла воспроизводит карту пустыни в своём наручном компьютере и выстраивает кратчайший маршрут до заброшенного полигона. Молча я извлекаю из кармана листок с наброском и отдаю ей. Будет удобнее ориентироваться, если она перенесёт все наши метки на реальную поверхность. Когда кропотливый процесс подходит к концу, она возвращает мне бумажку и уверенно констатирует, что наш маршрут построен. Вновь отдаю команду боевикам через динамик и пришпориваю коня. Пойдём мы шагом, нет смысла загонять скакунов, Громова нам всё равно не обойти.

      Время от времени я осаживаю Идальго и обхожу строй по кругу, призывая шпионов держаться более плотной группой. Разбредаться нам нельзя, чем кучнее мы держимся, тем тяжелее нас разделить и перебить по группам. За маршрут передвижения ответственна Лейла, на себя я взял ответственность за строй и бойцов, а за дозор оставил старшими Каина с одной стороны колонны и Джаспера с другой.

      И вновь в моём динамике раздаётся короткое мерзкое шипение, а затем в канале слышится жёсткий мужской бас:

      – Мистер О’Хара, сэр, Маркус Бенедикт Эванс, пилот борта за Штабным номером 1927592-92. Мой самолёт и грузовой самолёт за номером 6816267-62 в пределах Австралии. Готовы зайти на посадку.

      – Приём, слышу без помех, – отзываюсь я. – Маркус, в указанных вам координатах находится пустынный полигон, туда нужно посадить грузовой самолёт. Левее указанных координат есть полоска джунглей, там есть заброшенный полигон, который много лет не используется местными властями. Маленький самолёт нужно будет посадить туда, спутники будут обозначать это место как пустой участок в зарослях.

      – Понял, сэр. Грузовой самолёт ушёл на посадку в пустыню. Указанное вами место спутники обнаружили, иду на посадку туда.

      – Отлично, ждите моих дальнейших указаний.

      – Есть, сэр.

      Намеренно умалчиваю о том, что полигоны, вероятнее всего, оцеплены. Если там стоят русские, то пилоты сообщат об этом сами, заодно используем их в качестве дистанционной разведки.

      Обжигающий дневной воздух пустыни постепенно холодеет и приносит заметное облегчение и прохладу. За своими постоянными мыслями о том, что всё может оказаться вовсе не таким, как кажется, и что Громов запросто может подбросить какую-нибудь непредусмотренную нами свинью, я совсем потерял счёт времени. Сейчас на пустыню начинает опускаться густая чернильная тьма. Мы уже несколько раз организованно останавливались, чтобы напоить лошадей и утолить жажду самим.

      Сонная колонна боевиков устало плетётся по пустынным пескам, клюя носом в гриву коней на ходу. После полуденного зноя благословенная прохлада здорово расслабляет организм. Каждый из них почти сутки не спал, и это убийственно сказывается на их потенциале. Спать в таком количестве мы тоже не сможем. Многие изобретательные боевики намертво привязываются верёвками к коню и засыпают прямо в седле. Застав за этим делом одного, второго, а затем уже и не первый десяток шпионов, я начинаю призывать оставшихся бодрствующих к такому же опыту. Лошадь – стадное животное и будет идти табуном за направляющим до тех пор, пока шагает хотя бы одна ведущая лошадь. Таковым станет Идальго и я.

      После долгих убеждений Каин поступает точно так же, как и все остальные шпионы, затем к нему присоединяется и Лейла, предварительно передав на мой портативный компьютер свою улучшенную карту. Выставив из десяти человек дозорный караул по периметру колонны, я принимаюсь ещё чаще обходить строй и более внимательно следить за каждым. Их много, глаза разбегаются по этой сонной толпе, но огромный запас сил и бодрости позволяет мне держать всё хотя бы под видимым контролем. Я ни разу даже не зевнул, спать мне совсем не хочется.

      Постоянные действия затуманивают разум, и я теряю счёт времени. Мне тяжело следить за боевиками, за маршрутом и наблюдать за пустыней, во избежание засад одновременно, но я стараюсь из последних сил. Постепенно первые кроткие лучи начинают касаться охладевшего за ночь песка и рассвет всё больше раскаляет воздух. Мы пришли к месту, где нужно решить, какого плана придерживаться, надеюсь, они не тронули пилотов, хотя это больше напоминает хрустальную мечту.

      Включаю голосовую связь и за счёт динамика бужу всех до одного. Сонный Каин резко распахивает глаза и принимается озираться по сторонам. Затем, убедившись в том, что колонне ничто не угрожает, он принимается потягиваться, буквально привставая в седле. Закатываю глаза, Девингем такой Девингем. Отдаю лагерю команду остановиться, и все тормозят коней. Спешившись, шпионы поят скакунов водой и на ходу уминают сух пайки, решение в целом верное, мой желудок истошно урчит на всю округу и требует пищи. Но сейчас не до него.

      – Мы уже пришли? – зевая, уточняет Лейла.

      – Судя по твоей карте, да. Теперь нам нужно связаться с пилотами и понять, что делать дальше.

      – Мне связаться или ты?

      – Давай ты, я пока обойду лагерь, посмотрю, как боевики.

      Спешиваюсь с коня, и Каин следует моему примеру. Мы вместе принимаемся просачиваться сквозь массу боевиков, усевшихся на песок и коней, жадно хватающих воду. Личный состав выглядит более отдохнувшим, чем вечером, значит, небольшой сон пошёл им на пользу. Хорошо. Я боялся, что их разморит ещё больше. Закончив свой обход, могу с удовлетворением констатировать неплохое состояние бойцов.

      Вид Дей достаточно обеспокоенный, она усердно пытается докричаться до пилотов, но, видимо, тщетно. Значит, Громов хорошо засел там и сумел подобраться к самолётам так, что пилоты не успели среагировать. Выходит, что он не просто стоит на полигонах, но ещё и нашёл способ затаиться там и ждать. Предположим, на заброшенном полигоне это реально, но где в пустыне смогли спрятаться двести шпионов в чёрной форме? Загадка. На связь со мной выходил пилот маленького самолёта, что, если только он имел возможность держать с нами связь? Бред, такого не может быть, все самолёты оснащены по последнему слову техники.

      Паника накатывает на меня новой волной. Что, если они сбили оба самолёта? Тоже не может быть. Зарево от подбитого большого лайнера полыхало бы на многие мили вдали, плюс произошло бы это ночью, так радиус видимости увеличивается в разы. Да и к моменту посадки мы были не на таком уж огромном расстоянии от пустынной взлётной полосы. Вероятнее всего, что русские не подходят вплотную к действующей площадке, а залегли вдалеке и лишь несколько из них подобрались к технике и убили пилота. Но ограничились ли они убийством? Что, если Каин всё-таки прав, и Алексей действительно примет решение уничтожить средства передвижения, заперев нас в пустыне ещё на несколько суток? Есть ли тогда смысл подставляться под столкновение? Не лучше ли вернуться и, используя то, что они не знают, где наш лагерь, пересидеть русских? Не будут же они вечно торчать на полигонах в таком количестве? Мы узнаем, когда они придут в лагерь, крысы сообщат, и тогда сможем махнуть к полигону. Но ведь самолёт не сможет прилететь вот так по заказу, а отстояться на других площадках в Австралии ему никто не даст, шпионскую технику не жалуют. Чёртовы мысли. Мерзкая безысходность. Ненавистная пустыня. Я запутался и не вижу ни одного выхода, который бы казался правильным. Везде есть тонны «но», и одна хлеще другой.

      – Они не отвечают, – неутешительно отзывается Сержант.

      – Я так и знал, русский слишком умный для такой промашки, – накаляет обстановку напарник.

      – Знать бы, в целости ли самолёты, – размышляет Джаспер.

      – Это можно проверить, - вклинивается Эрик. – Сэр, вам нужно связаться со Штабом, и чем скорее, тем лучше. Там могут отследить бортовые датчики. Если самолёт выведен из строя на столько, что не сможет подняться в воздух – определённые его датчики на радарах нашего центра полётов погаснут. Они будут отображаться на карте как существующие, но не боеспособные.

      Меня пронзает необъяснимое чувство радости, будто я пятнадцатилетний мальчишка, только что получивший желанный гаджет в подарок. Дьявольски улыбнувшись, бросаю короткий взгляд на Каина и принимаюсь насиловать свой наручный компьютер. Отхожу на приличное расстояние, не стоит им присутствовать при этом разговоре. Мне срочно нужно связаться именно с Отцом и ни с кем другим. Только на него можно полагаться. Сейчас в Калифорнии как раз день, он сможет отозваться на звонок и поднять на уши центр полётов. По памяти за секунды я набираю заветный номер и жду, пока установится видеосвязь с Главой. Штаб отслеживает каждый персональный наручный компьютер, когда звонок дойдёт до кабинета Райана, он без труда увидит краткое резюме на звонящего. Главное, чтобы он был в своём кабинете, а не на собрании. В противном случае придётся штурмовать его мобильный или уж в совсем крайнем случае – звонить Ким. Она поднимет не то, что Штаб, а все Штаты, если это понадобится для моего спасения.

      – Рик! Что случилось? – Отец рад и обеспокоен одновременно, на его лице сменяется огромная гамма эмоций, от радости того, что я жив и в состоянии стоять, до откровенного ужаса, нагоняемого моим внезапным звонком.

      – У меня очень мало времени, Отец, мне нужна твоя помощь.

      – Говори, я надеюсь с тобой всё в порядке?

      – Не совсем, но это не важно, расскажу, когда вернусь. Вы прислали нам два самолёта, – сбивчиво и судорожно берусь объяснять Райану то, что от него требуется. – Пилоты посадили их там где я просил, теперь они не выходят на связь. Боюсь, что Громов добрался до них раньше и вывел их из строя. Эрик, наш технарь, говорит, что вы через центр управления полётами можете отследить, жизнеспособна ли данная техника. Уточни это и скажи мне, пожалуйста. Мне надо знать, куда вести людей и как действовать.

      – Минутку.

       Он набирает номер на стационарном телефоне и связывается с необходимым центром, требуя вывести все данные на его монитор. Меня всегда забавлял его чёткий и строгий тон в общении со всеми подчинёнными. Когда Глава таким голосом требует от тебя чего-то, держу пари, на твоей голове начинают шевелиться волосы. Мне редко выпадал шанс испробовать это на своей шкуре, да и, как ни крути, он никогда не получался и в половину таким холодным, по отношению ко мне.

      – Самолёты целы, ничего не повреждено, проверил даже отдельные узлы, всё в норме, Рик.

      – Тогда почему мы не можем связаться с пилотами? Получается, что их убили, а лайнеры оставили целыми.

      – Не понимаю, чего добивается Громов, – задумчиво насупив брови, произносит Отец. – Что-нибудь тебе известно о том, что ждёт вас впереди?

      – Да, нужно будет разделиться на два полигона. Отобьём на старом полигоне самолёт и полетим к пустынному. Будем стрелять с воздуха, сократим их количество и начнём прорываться к большому лайнеру. Выбора нет. По-другому нам теперь не выбраться.

      – Я даю добро на этот конфликт, делайте всё возможное и выводите людей. Мне кажется, что он преднамеренно заманивает вас в ловушку. Будь крайне осмотрительным, Рик. Он уже удобно расположился там и просто ждёт вас. Его позиция выгодна, русский Наследник уже успел оценить местность, положение, и вынудит вас прийти за самолётом, потому что секретную технику никто не бросит. Делает ставку на силу, хотя я не понимаю о какой силе речь, их намного меньше.

      – Мне очень много нужно тебе рассказать. Но не сейчас, всё не так, как кажется. Я знаю, что буду делать и поведу людей вперёд, но понятия не имею, чем всё закончится.

      – Сын, как бы это ни звучало – думай о себе и в первую очередь спасай свой зад. Мне как Отцу плевать, сколько людей сложит свои жизни для того, чтобы выжил ты. Я готов ещё не одну сотню человек отправить на заклание, лишь бы ты выстоял.

      – Постараюсь, – пересилив себя, выдавливаю несчастное подобие улыбки, мне нужно успокоить его. Теперь он будет мотать себе нервы до тех пор, пока я не извещу его о том, что спасся. – Если вдруг самолёты будут выведены из строя – сообщи мне, чтобы я знал.

      – Хорошо. Я знаю чем тебя взбодрить. – О да, снова этот хитрый отцовский прищур.

      – Порадуй, а то тут поводов для веселья не намечается.

      – Оля очень переживает и ждёт тебя, – его голос необычайно тёплый и успокаивающий, я предпочёл бы не прерывать связь и всю дорогу идти, слыша его, это дало бы мне очень много моральных сил. – Они там с Ким о чём-то секретничали, всего разговора я не слышал, урвал только самый конец.

      – И что там? – с неподдельным интересом отзываюсь я.

      – Как я понял, девочка тебя любит и очень давно, собственно, это слепому видно по тому, как она переживает и ждёт тебя. Так что, будь добр, сын, не порть нам нервы. Возвращайся скорее и, пожалуйста, целым.

      – Хорошо Отец. Спасибо, мой личный разведчик.

      – Есть ещё кое-что, что я слышал. Но об этом мы поговорим дома.

      – Так не честно.

      – Зато стимул.

      – Убедил, – рычу я, вот зачем было играть на моём любопытстве? – Отличный стимул. Я пошёл, мне нужно выводить людей.

      – Удачи, сын, я всегда на связи. Держись, ты сможешь.

      Шепчу «спасибо» и прерываю связь, не могу больше разговаривать. После его слов об Ольге шальной рассудок отказывается думать об операции. Как же я хочу домой, просто закрыть глаза, а открыв их – отказаться в одной постели с рыженькой. Я бы отдал всё, что имею, чтобы всю жизнь провести с ней, в безмятежном спокойствии единения двух душ, избитых этой реальностью. Отрезвить себя – штука не из лёгких. Ругнувшись про себя, я возвращаюсь к импровизированному совету Штаба. Я не Ричард Райан О’Хара, если не обниму Олю завтра вечером!

      – Что там?

      Каин всё так же обеспокоен, а я чувствую себя на порядок легче после разговора с Отцом. Хотя бы потому, что знаю, что Громов всё-таки пошёл на поводу своего мнимого превосходства, и не отрезал нам все пути к отступлению.

      – Всё нормально, самолёты на ходу, можем двигаться, придётся следовать плану «Б». Джаспер и Лейла, отберите мне лучших людей, с которыми мы отобьём маленький самолёт. Со мной пойдёт Каин, Лейла, и одна медсестра – Эшли. Всех остальных подберите как можно скорее. Лошадей мы оставим, нам некуда будет их деть, тот самолёт пассажирский. Эрик, большое спасибо за грамотную идею.

      – Есть, сэр.

      Боевики расходятся в стороны и начинают заниматься исполнением обозначенных задач, а мы с Каином тем временем набиваем рюкзаки до отказа водой. Сух паёк придётся употребить здесь, места в багаже для него просто нет. После еды отмечаю, что ощущение не меняется. Голод не тяготит меня, так же, как отчего-то не мучает и нарастающая жара. Я до сих пор чувствую себя неестественно, будто подключен к независимому блоку питания и живу за счёт его энергии. Плевать, главное вылезти отсюда. Дома Ким подлатает всё, что необходимо, и всё вернётся на круги своя. Через двадцать минут Лейла и Джаспер возвращаются с небольшим строем бойцов и Эшли. Пора выдвигаться.

      – Сэр, всё готово, – резюмирует Джаспер.

      – Отлично, ты поведёшь отряд в двести человек в бой. Не теряй со мной связи. Лейла передала тебе карту?

      – Да.

      – Выдвигайтесь к полигону. Будьте внимательны, русские где-то на расстоянии от него, раз пилоты их не заметили, постарайтесь не ввязываться в схватку раньше времени. Я сообщу, как только мы отобьём самолёт. С этого момента будьте готовы, следующей командой, вероятнее всего, будет «в бой».

      – Понял, сэр.

      Я коротко киваю ему и разворачиваюсь лицом к нужному нам направлению, призывая шпионов шагать за мной и быть готовыми к любым неожиданностям. Не успеваю сделать и пары шагов, как Джаспер останавливает меня.

      – Сэр.

      – Да?

      – Будьте осторожнее. Когда придумаете хитрость, подумайте ещё раз, и найдите способ обхитрить её же. Только тогда вы получите тот результат, к которому пришёл русский. Проанализируйте его, обхитрите вновь. Вот тогда вы обойдёте Громова на один шаг вперёд. И ещё одна вещь. Сэр Райан отправил с нами комплекты старой чёрной формы, на случай если новая не будет обладать той же функциональностью и обнаружится это только в какой-нибудь стычке. У всех ваших шпионов она есть при себе в рюкзаках. Не знаю, пригодится ли вам это, да и в бою будет поздновато оценивать свойства формы.

      – Разберёмся, спасибо, Джаспер.

      Я улыбаюсь и, в знак признательности, киваю боевику головой. В ответ он проделывает то же самое, и мы расходимся, каждый по своим направлениям. Джаспер недвусмысленно намекнул, что Алексей просчитывает нас, и это не составляет ему труда. Значит, действительно придётся занять другую тактику и думать более масштабно.
Вновь жар овладевает пустыней, обжигающими ветрами шаря по песчаной поверхности. Нет, думать в такую погоду о чём-то стратегическом просто невозможно. Отключаю ход своих мыслей, оставляя в голове лишь две задачи: сверку с картой и мониторинг ситуации вокруг. На остальное меня просто не хватает. Зря я наивно полагал, что окружающий крематорий и дальше будет мне безразличен. Наркотик не всесилен, однако.

      До кромки джунглей мы добираемся уже ближе к послеобеденному времени. За это время я сотни тысяч раз успел мысленно поблагодарить Отца за форму песочного цвета, в чёрном варианте мы бы сварились заживо за время этого путешествия. Вот она, полоса растительности, за ней полигон, самолёт и русские бойцы. Вновь в голове сплывают последние слова Джаспера. Перехитрить Громова. Но как?

      Ход моих мыслей постепенно начинает обрисовываться во что-то более сносное, когда мы ныряем в густые заросли, скрываясь от палящего солнца. Алексею удалось просчитать, что мы знаем об этом полигоне и придём сюда. Что будем делать мы? Просто начнём ломиться к самолёту? Паршивая идея, нас перестреляют раньше времени. Так же он предусмотрел и то, что должен остаться незамеченным, чтобы пилоты не могли предупредить нас. Преимущества, от того что они пришли раньше, они у него определённо есть. Раз наш шпион его не заметил, значит, они прятались, очевидно, в джунглях, совсем по краю полигона? Логичный ход. Боец при всём желании не заметил бы их в такой кучной растительности. Но что потом? Они могли подкрасться к самолёту с хвоста и проникнуть на открытый борт. Вряд ли самолёт был закрыт, ведь боевик ждал нас.

      Если они спрятались в джунглях, то дело дрянь, они просто зажмут нас в кольцо на полигоне, и нам будет крайне сложно отбиваться. Поднять самолёт в воздух сможет каждый из нас. Всех боевиков обучают управлению любыми средствами транспорта, поэтому проблемы здесь нет. Но нам понадобится время, на то чтобы рассесться по местам управления и приготовить лайнер ко взлёту. Просто боем мы не выгадаем это время, перебить всех – крайне трудная задача. Выгоднее всего взять в плен всё того же русского Наследника, и, вертя его жизнью перед носом у его же бойцов, проделать всё необходимое. Но как пробраться к полигону? Я должен убедиться, что русских нет на площадке, и что они действительно в чаще джунглей, только это позволит мне выстроить единственно верную тактику и придерживаться её.

      Мы бредём по зарослям, переваливаясь через огромные стволы извилистых деревьев, катанами срубая крупные листья и ветки на своём пути. По телу начинает постепенно разливаться небольшая ноющая боль. Сколько прошло с момента укола? Сутки, чуть больше. Надо срочно делать вторую дозу, иначе я завалюсь прямо здесь, и чёрта с два мы просчитаем русских. Я останавливаюсь на месте, бросая оценивающий взгляд на высокое тропическое дерево. Это может стать отличной дозорной вышкой, судя по карте Лейлы, полигон уже не за горами. Нужно взглянуть на площадку и узнать есть ли там кто-то.

      – Каин, просьба есть. Лезь на дерево.

      – Зачем?

      – Надо, будешь моими глазами, не в моём состоянии изображать мартышку. Полезай до самого верха, только осторожно, найди полигон и скажешь мне, что на нём видно.

      – Понял.

      Не мешкая, он принимается карабкаться на дерево. Признаться честно он всегда классно по ним лазил, и что самое главное – быстро. Я могу залезть куда угодно, но на это понадобится время, предпочитаю осмысленно выбирать опору, он же чувствует её словно интуитивно, оттого всегда махом влезал даже на самые сложные цели. Пока он взбирается на дозорный пункт, я отвожу Эшли в сторону и отдаю приказ на второй укол, параллельно с этим снимая верх своей формы. Она недолго пытается разубедить меня, но непреклонность моего тона берёт своё. Спустя короткое время она, сдав свои позиции, делает новую инъекцию в вену. Так-то лучше, теперь мне не грозит обморок.

      – Долез, как слышишь?

      – Отлично, что видишь?

      -–Полигон пуст. Ты уверен, что они там?

      – На все сто процентов, Громов ни на шаг оттуда не сдвинется, пока мы не придём к самолёту. Для этого он оставил их в рабочем состоянии, чтобы заманить нас. Но тогда где они?

      – В джунглях, скорее всего по самому краю. Они могут зайти с тыла, как только мы выдвинемся на полигон. Подожди, там кто-то шастает. Двое.

      – Как они выглядят? Я понимаю, что расстояние большое, но хотя бы что-то ты должен различить.

      – Высокие оба, форма чёрная. Один блондин, что-то усердно травит брюнету. Второй держится не меньше, чем по-королевски, и молчит.

      – Громов и Рокоссовский собственными персонами, вероятнее всего. Слезай, я увидел всё, что хотел.

      – Сейчас.

      – Хорошо, а что будем делать мы? – интересуется Лейла.

      – Интересный вопрос.

      Мой голос звучит совсем уж задумчиво. Вторая порция допинга начинает доходить до организма, и боль отступает на задний план. Отчего-то мне становится так хорошо и так весело, что я сам пугаюсь свой реакции, это ненормально, в первый раз такого не было. Когда под рукой напарника ломается ветка, он, от души ругнувшись, с небольшой высоты падает на землю, я и вовсе прыскаю от смеха. Взгляды всех шпионов в секунду обращаются на меня, вот дерьмо. Не зная, как повести себя в данной ситуации, я просто картинно пожимаю плечами и возвращаюсь к мозговому штурму навалившейся проблемы.

      – Есть какие-нибудь мысли? – отряхиваясь от пыли, как ни в чём не бывало, в разговор вклинивается Девингем.

      – Они засели в лесу. Что-то подсказывает мне, что не просто кучкой, а в круговую, так удобнее стиснуть нас в кольцо. Вряд ли они будут забираться на деревья, для хорошей маскировки, ведь им нужно будет вовремя зажать нас, а со ствола слезать можно очень долго. Непозволительная протяжка при исправно функционирующем самолёте.

      – Надо как-то обойти это, не дать им окружить нас.

      – Да. Их примерно пятьдесят человек, как нас. Этого достаточно, чтобы неплохо расположиться вокруг. Раз так, то они сидят по одному на расстоянии друг от друга. Вряд ли парами, их банально не хватит на то, чтобы оцепить такой объём. Что, если мы просто так же по кругу рассредоточимся и перебьём их, пока они разделены?

      Каин и Лейла удивлённо смотрят на меня, а я и сам в шоке от своей чокнутой идеи. Перед самым полигоном я предлагаю разделиться чуть ли не по одному и тихонечко резать русских, пока сладкая парочка топчется по полигону в ожидании нас. Ход мыслей пугает меня до чёртиков, но это единственный способ не нарваться на столкновение лоб в лоб. Дальнейшие размышления повергают меня в полный восторг, и я решаю немедленно озвучить их остальным.

      – У меня есть гениальная мысль!

      – Уверен? – чёртов скептицизм, весь день я натыкаюсь именно на него из уст Каина.

      – Абсолютно! Боевики, быстро переодевайтесь в чёрную форму!

      – Что ты мелешь? – приблизившись ко мне на расстояние шёпота, сквозь зубы цедит взбешённый заместитель. – Наркота в голову ударила?

      – Девингем, отвали. Я придумал, как вытащить наши задницы отсюда, и не смей путаться под ногами. Просто верь мне и делай то, что я говорю! – раздражённо отвечаю я.

      – Я сомневаюсь на счёт трезвости хода твоих мыслей!

      – Тогда предложи что-то более умное!

      – Прекратите! – вклинивается Лейла, как тренер малолеток, растаскивая нас в стороны за вороты формы. – Рик, что ты задумал?

      – Просто доверьтесь мне, большего не прошу. Если не верите – отсидитесь в кустах.

      – Да сейчас!

      Каин бесится, а меня разрывает от подкатившего веселья. Но сейчас не до него. Изо всех сил напускаю на себя серьёзный вид, при этом игриво подмигивая Девингему, а он, в свою очередь, закатывает глаза и издаёт тихий обречённый стон. Чёрт тебя дери, напарник, неужели ты до сих пор за все наши двадцать два года не понял, что я псих, каких мало и готов на любую сумасшедшую авантюру?

      – Лейла, у Эшли есть второй комплект белой формы, переодевайся!

      – Под медика косить? Только через мой труп!

      – Он будет, если ты не сделаешь то, что я говорю.

      Напористо парирую её выпад и, испепеляя взглядом, жду, когда она сломается, выполнив моё требование. Спустя несколько мгновений она вздыхает и, вскрикнув, «ладно» принимается переодеваться в медицинский комплект формы.

      – Что за бал-маскарад ты задумал, дьявол в шпионской форме?

      – Доверься мне, друг. Я выведу нас отсюда.

      Он утвердительно кивает головой. Довольным взглядом обвожу переодетых шпионов и начинаю приводить свой безумный план в исполнение. После того, как я объясню его остальным, все вопросы отпадут сами собой.

      – Громов опасен, его убить мы не можем, но нам необходимо лишить его связи, чтобы он не мог координировать своих людей. По этой причине слушайте мой план. Боевики в чёрной форме. Рассредоточиваемся по джунглям вкруг полигона. Тихо и незаметно убиваете русских боевиков, занимая их место. Обязательно постарайтесь вытащить динамики из их ушей и внимательно слушайте. Как только Громов отдаст команду оцепить полигон, поймёте по обстоятельствам, как она будет звучать, вы выходите из джунглей и оцепляете полигон. Алексей не заподозрит подвоха, он будет слишком сильно занят нами. Лейла, Каин, Эшли. Мы с вами выходим на полигон. Они не знают, в каком количестве мы будем выбираться, поэтому вопросов не возникнет. А дальше положитесь на меня. Все поняли свои задачи?

      – Да, сэр, – практически в один голос отзываются шпионы.

      – Лейла, направь каждому план полигона, чтобы они знали, куда им идти.

      – Есть, сэр.

      – Выдвигаемся, как только все будут готовы.

      Какой по счёту за сегодня и вчера это ошарашенный взгляд Девингема, направленный в мою сторону? Я потерял счёт. Это и не имеет значения, он делает несколько шагов ко мне и бросает лишь одну, звучавшую доселе фразу:

      – Ты просто чёртов гений и псих в одном флаконе.

      – Стараюсь.

      Улыбнувшись, отмечаю, что Лейла уже закончила пересылку карт, и все готовы исполнять задуманный план. Желаю удачи всем бойцам, и мы расходимся в разные стороны. Теперь главное – не запороть всё. Если что-то пойдёт не так, то с вероятностью девяносто девять процентов, я снова окажусь в руках Громова и тогда мне точно несдобровать за мой побег и тонны дерзости. Даже представлять не хочу. Лучше тогда сразу получить пулю в лоб, чем вновь испытать эти ужасные ощущения на своём теле. А то и ещё хлеще, познать что-нибудь новенькое, в исполнении русской разведки.

      Подойдя к полигону практически вплотную, я обнаруживаю, что на нашем пути нет никаких боевиков. Что, если я просчитался? Что мешает русским спрятать своих людей в нашем самолёте и выдернуть их оттуда? Чёрт, О’Хара, и ты думаешь об этом только сейчас? Без паники, если всё пойдёт по такому сценарию, то уже я поставлю Алексея в проигрышное положение и оцеплю по кругу. Придумаем что-нибудь. Сделав глубокий вдох, я выхожу на полигон, в упор не видя ни Громова, ни Рокоссовского. Куда делись эти два дьявола?

      Перебежками мы двигаемся по полигону в сторону самолёта. Что, если они просто отошли куда-то и проворонили нас? Это тоже усложняет нам задачу. Когда до цели остаётся не такое уж большое расстояние, шпионская парочка вальяжно выплывает из самолёта, перерезая нам путь. Чёрт. Неужели они действительно все там? Дело дрянь. Что, если они не вывели из строя самолёт, чтобы самим улететь на нём домой, предварительно захватив в плен нас? Дерьмо. Всё может оказаться именно так. Расплывшись в омерзительной улыбке Громов, игриво салютует нам и склоняет голову набок. Чёртов сукин сын.

      – Я же говорил, что тебе не уйти от меня, Рик.

      – И тебе привет. У меня нет времени, уйди с дороги.

      – Смотрю, ты, как сбежал, так совсем от рук отбился, в лагере был сговорчивее. Или страх потерял? – подтявкивает Рокоссовский.

      – Может, расскажешь нам, какие такие всесильные медики смогли тебя на ноги поставить в короткие сроки?

      – Тебя это не касается.

      – А зрачки-то у него уже, чем спичка, взгляни, Лёх.

      – Шутник от Бога, я смотрю, – глядя на Павла, отзывается Каин.

      – А ты, видать, самоубийца? Очень приятно, я Павел.

      – Не могу сказать что взаимно.

      – Хватит. Где донесение, спринтер? – осведомляется Громов, пресекая словесную перепалку заместителей.

      –,Допрос? Прекрати, я не в плену и отвечать на твои вопросы не собираюсь.
Шагая по лезвию, вынуждаю его выдернуть людей, увидеть, где он их спрятал, и оправдался ли наш план.

      – Я предлагаю тебе два варианта, сейчас ты можешь сдаться на мою милость, или же продолжить свою браваду. Самолёт вполне в исправном состоянии. Помнится мне, что ты на редкость альтруист. Если сдашься вместе с донесением, я отпущу этих двух медсестёр и Девингема. Они улетят, всем твоим остальным людям я тоже расчищу путь до большого самолёта и позволю им улететь. А ты отправишься с нами в Россию. Это очень выгодная сделка, Рик. Не вынуждай меня брать тебя в плен силой. Потому что при таком раскладе никаких гарантий я тебе не даю, и убиты будут все. В том числе и медперсонал.

      – Вдвоём они возьмут нас в плен, Каин, ты слышал это?

      – Ты тоже подумал, что это звучит как анекдот?

      – Что ж, твой выбор, – Алексей ухмыляется и качает головой, затем прикладывает пальцы к уху и отдаёт команду личному составу. Отлично, я добился своего! – Оцепить полигон.

      Да! Чёрт подери, да! Я просчитал его! У меня получилось. Теперь вся надежда на наших боевиков, которые уже должны были разобраться с русскими бойцами и занять их места. Из джунглей выходят шпионы и берут взлётную площадку в кольцо, сужая его. Постепенно мы стоим в плотном кругу боевиков, без возможности пробиться наружу. Громов смакует свою победу, а я принимаюсь оценивающе пробегаться глазами по оцеплению. Из меня чудом не вырывается торжественный возглас. Они это сделали! Лишь несколько человек из отряда русских, которых удастся пересчитать по пальцам одной руки, уцелели. Моим людям удалось зачистить оцепление.

Формы всех разведок имеют примерно одинаковый крой, но всё же отличаются друг от друга. Победно задрав нос выше небес, Алексей не удосуживается даже обратить внимание на эти различия, а я с чувством абсолютной победы настырно устремляю на него взгляд хитрых глаз. Натянув дежурную в их отношении ухмылочку а-ля «сукин сын», я поддаюсь бушующему чувству радости внутри, и вскоре начинаю издавать хриплый, держу пари, достаточно зловещий смех.

      – Непростые в Америке наркотики, веселящие, – обращаясь к Алексею иронизирует Павел.

      – Я бы на твоём месте молчал. Вот правда, считай это дружеским советом, – парирует Каин.

      – А они не знают, где просчитались, брат. Вот и торжествуют.

      – Утомил, – отзывается Наследник. – Взять их всех.

      – Да, ребята, взять их всех! – отдаю команду личному составу на английском, никто из них не владеет русским.

      Паника Громова и Рокоссовского – бесценна. Единицы русских шпионов обнажают катаны и грудью встают на защиту своего Главы. Мы в свою очередь тоже вооружились и готовы вступить в бой.

      – Ах ты, сука! – буквально кричит Паша.

      – Хитрая сука, прошу не путать, – с язвительными нотками в голосе отвечаю на выпад шпиона.

      – Что ж, Рик, так даже интереснее, – хорошо знакомым монотонным голосом констатирует Громов. – Хочешь устроить резню?

      – Боже, о какой резне речь, если вас семеро, а нас сорок два боевика?

      – Сорок один, с вами два медика.

      – Чёрта с два! Один.

      – Вдвойне сука! – вновь кричит Рокоссовский.

      – У меня нет на это времени, – перехожу на английский и отдаю команду своим бойцам. – Убить всех, никого не жалеть, Громова и Рокоссовского обезвредить и взять в плен.

      – Да, сэр, – отзываются все хором.

      Шпионы кружатся в битве, отсветами от лезвий катан пробегая по асфальтовой поверхности. Русские напарники встают спина к спине и ждут выпадов в свою сторону. Нет. Нашим бойцам их трогать нельзя, а вот они запросто могут перерезать всех атакующих. Когда последнему рядовому шпиону с их стороны приходит конец, я молча выхватываю два "Глока" и направляю их на противников.

      – Сложите оружие и сдайтесь.

      – Ты всё равно не выстрелишь, – констатирует Лёша. – Меня убить ты не имеешь права, так же, как я тебя.

      – Да, но я могу без проблем убить Рокоссовского, тем более, что он меня бесит, – перевожу дуло второго "Глока" на Павла. – Я не буду ждать вечно, на счёт три спущу курок. Не сдадитесь – его тело поедет на Родину в цинковом гробу. Раз. – Держу пари, Алексей изрядно напрягает свой словарный запас, перебирая самые грязные ругательства в своей голове. – Два.

      – Я согласен, – рычит Громов. – Умазал.

      – Да, детка, – удовлетворённым тоном проговариваю я.

      Они бросают катаны на землю и повержено поднимают руки в воздух.

      – Мало, разоружайтесь полностью, только без глупостей. Я держу его на мушке.

      Борюсь с обжигающим желанием застрелить Рокоссовского к чертям собачьим. Хотел бы я его смерти? Нет, Оля не хотела бы этого. Как она будет смотреть на меня, если я убью его? Как на врага. Он друг её детства, фактически как Каин для меня. Даже если я хочу этого, то не могу себе позволить так поступить с ней. Это причинит моей рыженькой огромную боль. Не хочу расстраивать её, а потому смиряю свою полоумное рвение.

      – Динамики дистанционной связи вытаскивайте. Мне не нужно, чтобы вы координировали второй отряд.

      Переглянувшись, они сдают и эту часть боевого комплекта.

      – Отлично. Лейла, возьми себе кого-нибудь, и дуйте запускать самолёт. Громова и Рокоссовского связать и покрепче. Каин, найди в наручном компьютере Алексея Максима Гараева и выйди с ним на связь, надо прощупать, где они, чтобы обеспечить проход второму отряду.

      – Вот же гад.

      – И да, рты тоже заткните. Меня уже тошнит от них.

      – Нашёл, Рик.

      – Отлично, – подхожу к Наследнику и подношу к его лицу динамик. – Может, узнаешь, где Гараев? Очень нужно. Я, как и ты, предлагаю тебе альтернативу. Отзови сейчас своих бойцов от основного полигона, дай им команду пропустить нас, и я не трону их. Сэкономь жизни своих людей.

      Он молча, с достоинством настоящего хищника, прошивает меня убийственным взглядом до костей, но я не реагирую на него, упорно настаивая на своём. Мне нужно дожать его, чтобы он пошёл у меня на поводу и выпустил людей. Как только связь со вторым его отрядом устанавливается, русский резко бросает короткую и отрывистую команду:

      – Все на полигон, разбейте отряд в щепки!

      Гордыня и упёртость, где-то я уже видел это.

      – Что ж, я так понимаю, что это «нет». – Давлю ногой динамик Алексея и елейно улыбаюсь. – Я всё думал, как мне выманить твоих людей на саму площадку, в одно место. Чтобы удобно обстрелять их с воздуха и сократить количество. А тут даже думать не пришлось, ты сам здорово собрал их в одну кучку.

      От ужаса Громов приоткрывает рот, в тщетной попытке сказать что-нибудь, но потуги эти проваливаются с треском. Давай же, давай, или я настолько неубедителен в своей напускной жестокости? Я, так же как и он, дал ему возможность выбора, и он своими руками сгубит людей? Не понимаю его мотивов. Лейла запускает двигатели самолёта, и я оценивающим взглядом обвожу полосу. Времени больше нет. Надо спешить. Я выхожу на связь с Джаспером и сообщаю ему, что они могут приближаться к полигону, так как мы вот-вот вылетим туда. Затем отдаю приказ оставшимся шпионам подниматься на борт, оставляя при себе лишь троих боевиков, ещё ненадолго задерживаясь с русскими.

      – Неужели ты перебьёшь всех людей?

      – Ты не оставил мне выбора, я выполняю свою работу.

      – Хорошо, я пойду на твои условия. Только людей не трогай, двести человек слишком много для гордыни.

      – Разумный ход, – вновь перехожу на английский. – Заберите их двоих на борт, они полетят с нами и обеспечат нам выход отсюда.

      – Есть, сэр.

      Они ведут связанных пленных в самолёт. Развернувшись, вслед за ними быстрым шагом топаю к самолёту. Как только я вхожу на борт, входной люк закрывается и боевая машина приходит в движение. По-хозяйски прохожу в кабину пилотов и обнаруживаю за штурвалом Лейлу. Уверенно она поднимает борт в воздух и, разметив на карте пункт назначения, задаёт курс к полигону.

      – Как будем действовать?

      – Бойцы Громова выйдут на сам полигон, нам не придётся никого убивать. Посади самолёт там, рядом с большим. С Громовым в руках я быстро проведу людей на борт.

      – Здорово! – отзывается за моей спиной Каин. – Ты так и предполагал?

      – Я надеялся на этот исход, Алексей, хоть и гордец, но он уважает своих людей и тоже не является сторонником крупных жертв.

      Принимаюсь внимательно вглядываться вдаль, через несколько минут перед глазами появляется заветный полигон и чёрные шеренги русских войск выстроенные по квадрату, вокруг лайнера. Как теперь умудриться сесть? Русские, увидев самолёт, заходящий на посадку, расходятся в стороны и позволяют нам сесть. Гараев наверняка почувствовал что-то неладное. После посадки отдаю Дей команду открыть люк и вышагиваю на борт за русским Наследником. Громов самостоятельно поднимается на ноги, чем существенно облегчает мне задачу, не хочу таскать его за шиворот как котёнка. Как только люк открывается и вечерние лучи солнца начинают просачиваться в самолёт, я упираю дуло "Глока" в спину пленного и делаю несколько шагов вперёд. Всю эту процедуру, но уже с Рокоссовским, проделывает и Каин. По элите войск России пробегает шепоток и откровенная паника. Нет времени мешкать. Переговоры должны начаться здесь и сейчас.

      – Давай, Лёша, будь лапочкой, сделай что требуется.

      – Что б тебя, О’Хара. В следующий раз я тебе надеру зад, в этот, так и быть, твоя взяла, – тихо переговаривается со мной Алексей. – Бойцы! Опустите оружие и разойдитесь! Пропустите американцев на их борт, мы дадим им улететь, в таком случае уцелеем и сами.

      – Товарищ…

      – Я сказал пропустить! – рявкает русский, прерывая, очевидно, того самого Гараева на полуслове.

      Шпионы расходятся в стороны, образуя живой коридор до самого самолёта. Я связываюсь с Джаспером и, пояснив всю ситуацию, вызываю их на полигон. Вскоре наши люди появляются в поле зрения и кучным строем проходят к самолёту. Двести человек не самое малое количество. В первую очередь на борт ступают медработники и несколько боевиков, по всей видимости, они займут места пилотов. Вся загрузка в итоге занимает очень солидный отрезок времени. Громов заметно мнётся. Ощущение приставленного к тебе оружия не из приятных, однако, бывают вещи куда хуже этого. Когда все наши шпионы загрузились в самолёт и пилоты закрыли багажный люк, я вновь тихо обращаюсь к своему пленному:

      – Удачного забега по пустыне до лагеря. И да, Лёша. Помнится мне, в прошлый раз кто-то говорил: «Умней, O’Хара», как видишь, наверстал упущенное.

      – Повезло, не более, я просто недооценил тебя.

      – Возможно и так, не собираюсь доказывать обратное. Более того, спасибо за грамотный урок. Я действительно благодарен за этот опыт, за исключением тока и прочей телесной боли, конечно. Вынужден откланяться, дела не ждут.

      – Это не последняя наша встреча, теперь я буду знать, на что ты способен.

      – Взаимно.

      Я отпускаю его, а Каин Павла. Делаем несколько шагов назад, и Лейла начинает закрывать люк самолёта. До последней секунды держу прицел на противнике, и лишь после закрытия входа убираю "Глок" в кобуру. Начинаю чувствовать, как самолёт идёт на взлёт. Нужно всё проконтролировать. В иллюминаторы вижу, как грузовой самолёт взлетает следом за нами, а русские не предпринимают никаких действий. И тут я оказался прав, сбивать самолёт слишком рискованная затея. Единственный просчёт Громова, который подвёл его – оставить самолёты невредимыми. Если бы он вывел их из строя, мы оказались бы полностью в его руках.

      – Мы сделали это, – растерянно улыбаясь, шепчет Каин. – Мы смогли! Да! Рик, мы сделали это!

      Он кричит во всё горло, и, рукой обхватив мою шею, прижимает к себе. Совсем как в детстве, он проделывает этот до чёртиков раздражающий механизм и ерошит волосы на моей голове. Я всё ещё в стадии осознания. Сладкий вкус победы буквально кипит во мне, норовя выплеснуться за края. Мы действительно смогли, практически без потерь личного состава, чёрт подери, мы провели Громова, опыт которого выше в десятки раз! Мы летим домой! Наконец-то мы вернёмся на Родину. Совсем скоро я смогу обнять мою Олю, вновь почувствовать её восхитительный запах, ощутить манящую призывную близость её умопомрачительного тела. Я справился, несмотря на подлости Джейсона нашёл выход и доказал всем что способен на нечто большее, чем переборка нудных бумажек Штаба.

      – Надо связаться со Штабом, сообщить, что мы выдвинулись и скоро будем.

      – Идём.

Бодрым шагом мы оба буквально летим в кабину пилота. По лицу Лейлы расплылась счастливая улыбка до ушей, она кокетливо стреляет глазками в Девингема, а я теряю дар речи. Что, чёрт подери, изменилось за то время, что я торчал у русских? Между ними что-то есть? Потом надо будет обязательно разузнать этот любопытный момент. Сержант ставит самолёт на автопилот, предварительно задав координаты Штаба, и резюмирует положение дел.

      – Мистер О’Хара, сэр, операция «Пески» успешно завершена, поздравляю вас!

      – Хвала небесам, Лейла. Свяжи меня с Отцом, пожалуйста.

      – Минутку.

      Она буквально мурлычет и , стоя на прямых ногах, склоняется над пультом управления самолётом. Напарник театрально облизывает губы, жадно обводя пятую точку пилота глазами. Боже, он как всегда в своём репертуаре. Я укоризненно качаю головой и издаю короткий смешок. На что в ответ друг проворачивает шлёпательный жест рукой, кивая в сторону барышни. И как теперь держать себя в руках? Из последних сил стараюсь не засмеяться, грозя братцу кулаком. Всю нашу клоунаду вовремя прерывает установившаяся с кабинетом Отца связь. Сейчас здесь вечер, а в Калифорнии раннее утро. Придётся его разбудить, если он, конечно, вообще спал.

      – Рик? – обеспокоенно вглядываясь в изображение на своём мониторе, интересуется Отец. Да, всё так, как я и предполагал. Он, по всей видимости, не спал и до сих пор сидит в своём кабинете, хотя ночь на родине уже миновала.

      – Да. Всё хорошо, операция «Пески» завершена, мы возвращаемся домой, мне удалось вывести людей.

      – Слава богу, – облегчённо выдохнув, протягивает Райан. – Когда вы будете в Штабе?

      – Лейла, что говорят приборы?

      – Лететь ещё пятнадцать часов, эти самолёты быстрее, чем те, на которых мы прилетали сюда.

      – Понял, посадочная полоса будет готова к тому времени. Мы ждём вас.

      – Скоро будем.

      – Вернётесь – поговорим, расскажете, как там всё было.

      – Обязательно отдохни. Вид у тебя не из лучших, – подмечаю я.

      – Я бы сказал то же самое обо всех троих, – ухмыляется Отец. – До встречи.

      Эхом отзываюсь на слова Отца, прежде чем прервать связь. Сна снова ни в одном глазу, чёртова наркота, держу пари, что буду чувствовать себя ещё более разбитым, чем в первый раз, после того как оклемаюсь от неё. Оба товарища сонно позёвывают, упорно отказываясь отоспаться. После долгих и ожесточённых уговоров с моей стороны, Каин и Лейла всё же удаляются в салон самолёта, предварительно напомнив мне систему управления лайнером. Никакого влияния на управление я не оказываю, лишь слежу, чтобы ситуация не вышла из-под контроля автопилота. Со скуки начинаю внимательно разглядывать открывающиеся природные виды, нетронутые живописные облака, распростёртые по небосводу.

      Чего мне сейчас действительно хочется, так это просто сойти с борта и нырнуть в объятия своих близких людей. Наконец полной грудью втянуть до боли родной, свежий и насыщенный океаном воздух Калифорнии. Спустя несколько дней пребывания в пустыне, я уже мечтаю о Родине, как о чём-то несбыточном. Представляю, как хочется Ольге хотя бы на минутку оказаться в России, хоть краем глаза увидеть родные места. Вот только это выше моих сил. С Громовым теперь дружбы определённо не выйдет.

      Откидываюсь на спинку кресла пилота, старательно выбрасывая из головы малейшие воспоминания о пустыне. Нет, не хочу думать об этом сейчас, моё сознание занимают куда более приятные мысли, и я растворяюсь в них. Отец, насколько более спокойным я буду чувствовать себя рядом с ним. После задания, всё же, что-то во мне надломилось. Теперь я не чувствую себя таким уж беззащитным и зависимым от его опеки.

      Когда мужает шпион? Давая клятву верности отечеству, или же когда первые капли крови окропляют его руки? Мне не довелось убить, чему я безмерно рад, однако, в этом ли становление воина невидимого фронта? Нет, мы крепнем в обстоятельствах и битвах. Одних ломает убийство, и только с этого момента они начинают ощущать свою ответственность, силу и серьёзность всего происходящего. Иных разбивают в щепки пытки, пережитые ими, принося вместе с болью осознание происходящего.

      Со стороны наш мир необычайно красив. Невероятная техника, о которой гражданские слышали только в фантастических фильмах. Великолепное вооружение, которое обычным войскам лишь снится. Безупречная броня, способная выдерживать, пусть и не долгий, но нестерпимый натиск сверхоружия. Благие цели и идеалы защиты своей нации и Родины, которые преследует шпионский мир. Насколько прекрасна оболочка, настолько же погано наше нутро.

      Что есть внутри нашего мира? Боль, страдания, убийства и реки чужой крови. Мы благородно убиваем, чтобы этим не пришлось заниматься другим. Пока люди живут в мире – мы воюем, изо дня в день всё пополняя список жертв этой невидимой битвы. И сколько ещё должно полечь шпионов, чтобы прекратилась вечная свара меж государствами? Политическая делёжка приводит нас к одному и тому же результату, с попеременным успехом . Сегодня мы потеряли лишь единицы, а завтра можем оказаться на пороге сотен жертв. В этом ли политическая и мировая стабильность? В том, чтобы вынуждать нас убивать?

      А ведь мы тоже люди и тоже хотим просто жить в своё удовольствие, не опасаясь за близких. Не думая каждый день о том, что смерть вот-вот постучит в твои двери. Но дело до спокойствия людей есть только нам. Жестокая ирония. Убийцы, чьи руки по плечи в крови, обеспечивают в государствах мир, жертвуя своими жизнями ради других. Аж тошно от этой идеальности. Выглядим как великомученики, только без почестей.

      За всеми своими долгими мыслями и мечтами о доме я упустил из виду время. И хорошо, иначе оно тянулось бы вечно. Совсем скоро бесконечный океан заканчивается, и в пределы моей видимости попадает дорогой душе калифорнийский берег. Сердце учащённо стучит в груди от восторга, как же я рад видеть родные места, рад, что сумел вернуться. Осенние закатные лучи играют с зеленью, и всё вокруг, по сравнению с пустыней, кажется мне необычайно свежим и спокойным. Лишь только начинающая проявляться боль не даёт мне покоя. Не хотел бы я потерять сознание на посадочной полосе.

      Бужу пассажиров и начинаю заходить на посадку. К собственному удивлению, процесс происходит довольно успешно, хотя я уже много лет не отрабатывал механизм управления летательными средствами. Сносно, даже очень. В лобовое стекло я вижу, как Отец и Ким стоят чуть ли не вплотную к полосе. На секунду я встречаюсь с Райаном взглядом, его лицо светится словно лампочка. Конечно, я подкинул ему очень хороший повод для гордости. Сам улыбаюсь своему ещё одному маленькому успеху, и чуть ли не вылетаю из кабины пилота.

      Подхватив свой рюкзак на плечо, и смиряя своё неуёмное желание нестись от самолёта подальше со всех ног, гордо шагаю к входному люку. Там уже стоят Каин и Лейла. Они оба, не сговариваясь, отходят чуть назад и уступают мне место впереди. Люк постепенно открывается, и вскоре я вновь встречаюсь взглядом с Отцом. Он сдержанно улыбается и делает короткий одобрительный кивок головой. Победно задрав носы до небес, мы с ним оба улыбаемся. Как только выход из самолёта открывается полностью, я начинаю размеренно продвигаться к Главе.

      – Поздравляю! – С нескрываемой радостью и гордостью в голосе, Глава жмёт мне руку и притесняет в свои объятия, Святые Угодники, как же в них хорошо. – Слава богу, ты дома, я так испугался.

      – Всё относительно нормально. Я тоже очень по тебе скучал, пап.

      – Каин, иди сюда, чего как не родной?

      – Иду-иду.

      Он обнимает нас с напарником одновременно, и мы оба, как по команде, улыбаемся во все тридцать два зуба. Как же, чёрт подери, хорошо может быть в Штабе. Никуда больше отсюда не выйду, нет-нет-нет.

      – Сегодня я горд как никогда вами обоими, – отстранившись, говорит Глава. – Большие молодцы. Самое главное, что всё уже закончилось.

      – Ты даже не спросил, при нас ли донесение, – недовольно ворчу я.

      – Веришь? Мне плевать, для меня главное, что оба моих сына вернулись домой сегодня. Ладно, идите, поздоровайтесь с Ким. Она вся извелась и мне уже прогрызла всё, что можно.

      Коротко хохотнув, я перехожу к Ким. Карие глаза блондинки полны слёз радости и всё той же отцовской гордости. Это что, заразно? Она бросается ко мне на шею и крепко прижимает к себе, а я корчусь от боли. Действие наркотика проходит, и ощущения вновь возвращаются на круги своя. До потери сознания я должен добраться до Оли.

      – Мам, только не плачь, пожалуйста, – смахиваю с щеки Ким скатившуюся слезу и вновь прижимаю её к себе.

      – Господи, как хорошо, что ты наконец-то вернулся, сынок. Я спать спокойно не могла, пока вы там ошивались. Как ты? Когда Каин звонил, он сказал Отцу, что у тебя серьёзные травмы, и врачи велели лежать. Как же ты встал?

      – Жизнь прижала.

      – Ну-ка посмотри мне в глаза. – Она в секунды становится серьёзной и строгим тоном призывает меня выполнить её указание, нехотя я поднимаю взгляд на Ким, и она в ужасе охает. – Вы что натворили?

      – Мам, не кричи, у нас не было другого выбора, я позже вам объясню, ладно? Не волнуйся, всё нормально.

      – Я тебя вылечу, самое главное, что ты уже здесь.

      – Да.

      Я уступаю своё место Каину, Ким пускает слёзы и по его возвращению. Всё-таки они с Отцом оба любят напарника как родного, и я этому очень рад. Он для меня как брат, мне нечего с ним делить с самого детства и я готов ему отдать если не всё, то очень многое.

      – У нас есть для тебя сюрприз.

      Прокашливаясь, Отец прерывает ход моих мыслей, отводя Ким в сторону за руку. Я смотрю вдаль, и перед глазами появляется Оля. Моя девочка, из лёгких будто выбили воздух, и я не в силах сделать вздох. Как же я скучал по ней, моя малышка. Теперь мне плевать на боль, что уже не на шутку отыгрывается на организме, плевать на то, чтобы было со мной сутки назад, будто всего этого не было. Словно всегда была только она, единственная и незаменимая опора в моей жизни. Та, что приводила в чувство одной лишь своей улыбкой. Оцепенев от накатившего прилива чувств, я не смею двигаться с места. Улыбаясь, рыженькая смотрит на меня, также не решаясь подходить. Я смотрю на родителей, в тщетной попытке выдавить «спасибо», язык, словно чужой, отказывается произносить хоть что-то.

      – Мы подумали, что тебе будет приятно, если она встретит тебя у самолёта.

      Я просто улыбаюсь и мгновенно срываюсь с места ей на встречу. Она бежит ко мне, и её медные волосы полыхают в свете янтарных лучей вечернего Штаба. Вновь иду на её пламя, в котором вновь буду сгорать от желания и любви день изо дня. Обнять её и никуда не отпускать, это единственное, чего я сейчас хочу, и на что способен.

      Сбрасываю рюкзак с плеча и подхватываю на руки подбежавшую Олю. Плевать, как на меня сейчас смотрят окружающие, мне абсолютно всё равно. Я безмерно рад её видеть и безумно скучал всё это чёртово время, теперь мне не до того, чтобы оглядываться на других. Она смеётся, обвив мою шею руками. Боль? Какая к чёрту боль. Я даже и не чувствую её, слишком счастлив я сейчас. Ставлю её на землю и крепко прижимаю к себе. Вот она, самая большая драгоценность моей жизни. То самое дорогое, что есть у меня здесь, в моей несметной сокровищнице.

      – Привет, – нерешительно начинает разговор Оля, из глаз её, так же как у Ким, катятся непрошеные хрусталики слёз, моя девочка.

      – Кто-то обещал мне не разводить сырость, когда я уезжал.

      Прижимаю свой нос к её, совсем как в тот день, и вдыхаю манящий запах её кожи. С ней я пьянею и без алкоголя, и способен забывать об изнеможении и без наркотиков. Хочу прижать её ещё крепче, вдавить в себя и никогда не разъединяться, но боюсь сделать ей больно. Она слишком хрупкая, для моих слоновьих объятий.

      – Прости. Что у тебя с голосом?

      – Сел, орал очень много. Я безумно по тебе соскучился.

      Оля улыбается, а я, пользуясь моментом, медленно прижимаю свои губы к её губам. Её тёплые ладошки ложатся на мою шею, и их обладательница отвечает мне взаимностью, чуть заметно притесняя меня к себе. Донесение? Если надо – я ещё сто таких раздобуду, лишь бы эта девчонка вот так целовала меня за каждое! Удары током? Вообще не проблема! Лишь бы она обнимала меня так, словно следующего раза не будет. Закрыв глаза, я просто наслаждаюсь происходящим.

      Медленно и робко моя соседка разрывает поцелуй и, чуть заметно улыбаясь, вглядывается в моё, держу пари жалкое от предшествовавших обстоятельств лицо. Отвечаю ей взаимной улыбкой, чувствуя, как боль накатывает на меня с новой силой. Мне срочно нужно в покои, в противном случае я отключусь прямо здесь. Мне бы не хотелось этого.
Обвиваю рукой её талию и поворачиваюсь лицом к самолётам, боевики, совсем так же как я, обнимаются со своими родными и близкими и со счастливыми лицами расходятся с посадочной полосы. Отец и все остальные идут в нашу сторону, нужно тоже уходить. Чувствую, как кто-то дёргает меня за штанину, и, недоумевая, смотрю под ноги. Какая-то бойкая малышка, с куклой в руках вопросительно смотрит на меня, грустно надув губки.

      – Карен, вот ты где! Прошу прощения, сэр, – делая приветственный кивок, к нам приближается шпион.

      – Значит, ты Карен, да? – присев на корточки рядом с ребёнком, спрашиваю я. – А я Рик.

      Протягиваю руку девочке, будто она совсем взрослая шпионка. Оля улыбается, а юное создание застенчиво протягивает мне свою маленькую ручку.

      – А почему моей мамы нигде нет?

      – Как зовут твою маму?

      – Маргарет.

      Перед моими глазами невольно всплывает залитый кровью труп медика в пустыне, а к горлу непроизвольно подкатывает тошнота. Девочка смотрит на меня глазами своей матери. Я запомнил их, во всём этом ужасе, они остались открытыми на наш изуродованный и жестокий мир. Потеряв дар речи, я лихорадочно соображаю, что можно сказать ребёнку и нахожу единственно верный вариант.

      – Твоя мама ещё на задании. У неё очень важная миссия там, она вернётся, как только всё закончит.

      – Спасибо! Когда я вырасту, я обязательно стану как мама!

      Девочка бросается ко мне на шею и открыто, по-детски, обнимает меня. Я поднимаю взгляд на её отца и еле заметно отрицательно качаю головой. Маргарет уже никогда не вернётся домой. Шпион опускает голову и насилу сдерживает накатившее отчаянье.
«… стану как мама!». Бедный ребёнок, теперь у неё нет матери, есть только один отец, который вообще является боевиком. Что уготовано этой девочке? Спустя несколько мгновений малышка отпускает меня, даёт руку своему отцу и на прощанье машет мне свободной рукой. Вымученно улыбнувшись, я встаю на ноги, и взлётная полоса кренится, постепенно возвращаясь на своё законное место. Дело дрянь, я помню это ощущение. Вот-вот потеряю сознание.

      – Что случилось? – спрашивает Оля.

      – Эта девочка, дочка одной из медсестёр, которых Ким отправила с нами. Её мама погибла. Она искала её, но не нашла среди прибывших.

      – Ужасно. – Рыженькая не на шутку опечалена, признаться честно, я тоже.

      – Отец, пожалуйста, сделай так, чтобы ребёнок ни в чём не нуждался. Маргарет погибла по моей вине.

      – Не волнуйся, конечно, сделаем.

      Чувствую, как начинаю терять связь с реальностью, совсем как тогда в пустыне. По телу разливается предательская слабость, а перед глазами дымкой стелется тьма. Слышу чужие голоса будто издалека, на обеспокоенных лицах окружающих паника. Ноги подкашиваются сами собой, и я близко к падению, но Отец в последний момент, перед самым полом успевает подхватить меня на руки. Будто в бреду повторяю одну и ту же мантру: «всё нормально», «всё нормально». Пока и вовсе не теряю весь оставшийся рассудок. Вновь всё пространство вокруг занимает благословенная тьма и покой, избавляя измученное тело от боли и перегрузки.