Прошло два дня с момента визита Германа в деревянный барак на Крупской. Лаборатория ещё исследовала образцы, Лина пока не выяснила ничего нового, кроме собственно факта смерти Кипяткова. Аркадий Степанович пытался вспомнить подробности, но ничего примечательного в том несчастном случае не находил. Просто пьяница насмерть замёрз ночью в сугробе. Лина писала огорчённые послания, Герман подбадривал её как мог, но выбраться за город раньше завтрашнего вечера не имел никакой возможности. Сроки спецрепа горели, режиссёр уже явно и раздражённо намекал на саботаж со стороны некоторых авторов текста. Герман понимал, что не может больше увиливать от основной работы, эфир через три дня, надо было браться за ум, допиливать текст и начитать, желательно с одного дубля. Он вздохнул и засел за историю экстрасенсов-мошенников и их доверчивых жертв.
Ночью ему снилась Лина, почему-то похожая на Дану Скалли из "Секретных материалов". Она стояла в комнате с фотографиями, рядом с фото Максима, смотрела на Германа в упор и вдруг произнесла: "Die Wahrheit Ist Irgendwo Da Drau;en".* Фото мальчика качнулось у неё за спиной.
* * *
Лина возвращалась домой поздно, ругая себя за то, что так засиделась на дне рождения Андрея Саныча. Он собрал всех в небольшой пиццерии на окраине Солнечногорска, посидели дружно, но вот обратный путь оказался долгим, нужная маршрутка уже не ходила, автобуса пришлось ждать почти полчаса, и Лина злилась на себя за то, что не решилась вежливо распрощаться ещё в восемь. Она зашла в подъезд, и за ней метнулась чья-то тень. На лестничной клетке какие-то руки схватили её сзади. Лина взвизгнула, пытаясь вырваться, сзади сиплый голос матерно рявкнул, чтобы она не рыпалась, и тут девушка нашарила шокер. Сбивающимися пальцами она включила фонарь и из последних сил повернулась наполовину и сунула ослепительную лампу в лицо насильнику. Тот шарахнулся, закрывая глаза рукой и отпустив Лину. Через секунду она прижала шокер к его боку и пустила ток. Шокер затрещал, а мужик задёргался и вскоре обмяк. Лина несколько мгновений смотрела на него, успокаивая ухающее сердце. Этого человека она видела впервые. Запомнив лицо и сфотографировав на всякий случай, она опрометью метнулась на свой этаж, дрожащими пальцами отперла дверь, чуть не рухнула внутрь, с третьей попытки закрылась на все замки и потом медленно осела вдоль стены, тихо всхлипывая от страха. Она как наяву слышала хриплое дыхание за спиной, потные руки и гнусавый голос. Её трясло, она даже не могла расшнуровать кроссовки, пальцы не слушались. Желудок крутило, к горлу подкатывала едкая желчь, а перед глазами всё плыло. Она неверными пальцами набрала Германа и скукожилась на полу, сжавшись в комочек.
— Это я... На меня напали... в подъезде...
— Ты цела? — Герман вскочил, сна как не было. — Не пострадала? Я сейчас приеду, только не суетись. Приеду, позвоню, чтоб ты знала, что это я.
— Да не надо, не стоит...
— Что значит "не стоит", тебе надо успокоиться и поспать, не дёргаясь на каждый звук. Я посижу с тобой, утром провожу на работу. Всё, постарайся успокоиться, я скоро.
Он оделся, побив все пожарные и мчс-ные нормативы, цапнул сумку-"неотложку", в которой хранились вещи на все случаи жизни, включая виски и нитроглицерин, пока ехал в лифте, запустил приложение и облегчённо выдохнул. В этот раз господь был на его стороне, чёрно-жёлтый делимобильчик стоял у соседнего подъезда.
Он вырулил на платную Ленинградку, пустую в это время суток, и втопил газ в пол, мысленно подсчитывая штрафы. Но гораздо больше штрафов Германа волновало, что же произошло с Линой, не пострадала ли она и не связано ли внезапное нападение с их страшноватым и запутанным делом. Логика подсказывала, что вряд ли, но Герман не успокоился бы, пока лично не убедился, что это не так.
Подъехав к пятиэтажке на Баранова, он высунулся из машины и задрал голову. В освещённом окне виднелся тонкий силуэт, Лина караулила его, вглядываясь в ночную мглу улиц. Он вышел, помахал и зашёл в подъезд. Правую руку он держал в кармане, сжимая какой-то предмет из своих незаконных арсеналов. Ну... почти незаконных.
Лина открыла дверь и вытянула шейку, пытаясь рассмотреть лестничную клетку. Сейчас девушка была похожа на испуганного зверька, затаившегося в норе, пока вокруг бродит хищник. Герман закрыл дверь, проверил замки и повернулся к Лине.
— Что случилось? Ты в порядке?
— Да... он и не успел толком ничего... я его шокером шокнула...
— Вот и молодец. Чёрт, как знал, что пригодится. Ну смотри, я обошёл все этажи, везде чисто.
— Наверно, очухался и сбежал... — Лина зябко повела плечами. Мерзкие воспоминания стояли в горле склизким комком.
— Ты в полицию звонила? — Герман привык решать проблемы сначала законным путём.
— Какая полиция, Герман! Он же только схватил меня, а я его сразу шокером, меня же и обвинят в нападении! Как будто ты наших ментов не знаешь...
Герман вздохнул. Да уж, с представителями правопорядка здесь лучше было не сталкиваться. Он подошёл поближе и спросил:
— Ты этого мужика раньше видела?
— Нет, — помотала Лина головой, — никогда. Какой-то алкаш, от него несло перегаром. Я его сфотографировала. — Она протянула Герману телефон. На экране высветилась испитая морда с синяками под глазами, мужик был тощим, плюгавым и каким-то скособоченным. Герман повертел фото так и сяк, а потом одобрительно произнёс:
— А ты молодец. Ещё и сфотографировала. Годного репортёра сразу видно.
Она опустила голову, не решаясь сказать, что даже не задумывалась об этом, что ей было страшно, просто страшно, до цветных кругов перед глазами. Лина тихонько шмыгнула носом, и Герман полез в сумку.
— Ну всё, всё. Ханурик этот сбежал, дверь на замке, пора выдохнуть и расслабиться. Соточка вискаря ещё никому не вредила. На, выпей, а потом спать.
Лина залпом выпила виски и закашлялась. Огненный напиток обжёг горло, но потом по телу заструилось приятное тепло. Девушка несмело улыбнулась, чувствуя, как из неё уходит страх, а потом взволнованно пробормотала, прижав к груди тонкие руки:
— А ты... ты всю ночь хочешь тут просидеть?
— Я и по три ночи не спал, ничего страшного. Да, посижу. Покараулю твой сон. Тебе надо спокойно поспать, перестать нервничать и вообще отдохнуть. Сейчас виски подействует, и ты заснёшь как убитая. А я тебя завтра провожу до работы. Не думаю, что этот хмырь объявится во второй раз, но осторожность не повредит. Я тут тоже на всякий случай подготовился. — Он достал из кармана пистолет. Лина испуганно прикрыла рот ладошкой:
— Он настоящий?!
— Травмат. Немного незаконный трофей с одного расследования, но мне удалось выбить разрешение. В ход пока не пускал.
Он положил оружие на стол и глубоко вздохнул. Самое главное, что всё обошлось. Он только сейчас, глядя на перепуганную, но живую и здоровую Лину, понял, как сильно волновался за неё и даже представить не мог, что бы сделал, если бы она получила хотя бы царапину.
— Иди спать, — тихо сказал он, — я тут. Никуда не денусь.
Лина кивнула, сглотнув, и на всякий случай предупредила:
— Если тебе будет скучно, можешь взять ноут. Там безлимит. Наушники на столе... и мышка тоже... — Она совсем смутилась и юркнула в комнату, тихонько прикрыв дверь. Герман слышал, как она шуршит одеждой, а потом до его уха донеслось: "Спокойной ночи". Выждав несколько минут, он на цыпочках зашёл в комнату, сел в низкое продавленное кресло и уставился в окно. Лина приоткрыла один глаз, рассматривая резко очерченный профиль, освещённый бликами фонарей. Она натянула одеяло до подбородка, радуясь, что в темноте не видно, как сильно она покраснела, а потом пережитый стресс и виски сделали своё дело, и Лина Трипольская заснула, накрывшись с головой.
Её разбудило неразборчивое бормотание на кухне. Лина открыла глаза, увидев пустое кресло, завернулась в плед и на цыпочках, стараясь не шуметь, вышла в прихожую. Дверь на кухню была прикрыта, тускло светился экран ноутбука, а Герман разговаривал по телефону. Лина, не дыша, подошла почти вплотную и прислушалась.
— Жень, у меня к тебе просьба, ты же завтра с шести дежуришь... Да... Да хотел поменяться с тобой, я с шести, а ты бы к восьми утра вышел... Да у меня форс-мажор... Что?.. Нет, это личное... Женя, это ОЧЕНЬ личное!.. Я вообще не в Москве... Что?.. Да это... долго объяснять... Ты завтра никуда не аккредитован?.. Хорошо, я, может, даже раньше шести подъеду, сменю тебя, просто утром никак, не успею, тут только на электричке два часа... А?.. Спасибо, выручил, ты даже не представляешь как. С меня причитается. Danke.
Он закончил разговор и приложился к стакану с виски. Лина осторожно, стараясь не наступать на скрипящие половицы посередине прихожей, проскользнула обратно в свою комнату и завернулась в одеяло. В голове слегка шумело от выпитого, а ещё она рассеянно улыбалась чему-то, пока её окончательно не сморил сон.
Договорившись с Женькой, Герман пододвинул к себе ноутбук, рассчитывая посмотреть очередную серию про Первую Мировую войну. Он нечаянно задел мышку, и на экран выпала вкладка "Недавно закрытые страницы". Он присмотрелся и удивлённо присвистнул. "Самоучитель немецкого языка". Он поморгал и закрыл вкладку.
"Вот это поворот." От неожиданности он поперхнулся и отставил стакан. Не то чтобы он не замечал взглядов, которые Лина тщательно скрывала, настолько тщательно, что это было очень хорошо видно. Но жизнь приучила Германа Кризберга не обольщаться на свой счёт, и дело было не только в его разводе. Его в лицо называли занудой и сухарём, не умеющим получать от жизни удовольствие; его дотошность и принципиальность бесили коллег и начальство, а внешность ассоциировалась исключительно с Третьим Рейхом, что само по себе уже было плевком в душу. С таким набором нечего было и думать о девушке типа Лины, яркой, порывистой, искренней и красивой, да ещё и моложе его минимум на десять лет. Он отпил ещё немного и выключил ноутбук. Следовало подумать о насущных вопросах. Разузнать побольше о Сергее Кипяткове, поднажать на СЭМЗ, в котором не могли не знать о чудовищном положении дел в семье уборщицы, натравить, в конце концов, прокуратуру на органы опеки и заодно кинуть иск об авторских и смежных, чтобы недоразумение под названием Стас тоже получило по заслугам. Необходимо было так же снова навестить Вадима Яковлевича, потому что в прошлый раз Герман заострил внимание на мумиях детей, но оставалась ещё сама Наталья Сергеевна Кипяткова... Герман слишком хорошо помнил, что и дети, и их предполагаемый отец погибли приблизительно в одно и то же время, а в совпадения он уже давно не верил. Дел оказалось неожиданно много, и Германа это устраивало. Работа лучшее лекарство от любых переживаний, а Лина могла просто решить выучить немецкий для себя, устав от его вечных реплик на незнакомом языке. Герман Кризберг честно пытался убедить себя именно в этом, через десять минут не выдержал и заглянул в комнату.
Лина спала, откатившись к стене и закутавшись в тонкое клетчатое одеяло, больше смахивающее на плед. Рыжие волосы в темноте казались шоколадными, они разметались по подушке, резко оттеняя светлую полупрозрачную кожу. Девушка лежала вполоборота, тихо дыша, а глаза под сомкнутыми веками быстро двигались, смотря какой-то сон. Герман поразился, что может так чётко разглядеть каждую чёрточку, каждый изгиб хрупкого тела под пледом, услышать каждый вздох и каждое шуршание. "Уже вали на кухню, — сказал он сам себе, — не мучай ни себя, ни её." Но он продолжал стоять, рассматривая спящую Лину, а потом очень тихо сел в кресло и снова уставился на ночной пейзаж за окном.
* * *
Утром Лина, испытывая мучительную неловкость, готовила завтрак и бесконечно скашивала глаза на лежавший на столе травмат. Ей было невыносимо стыдно, что она выдернула Германа ночью, из Москвы сюда, только для того, чтобы не бояться спать в своей же квартире. Какая же она дура и вдобавок трусиха! Лина скрежетала зубами, злясь на себя и краснея, как могут краснеть только рыжие: густо и целиком. В глаза Кризбергу она смотреть боялась, и вообще прошедшая ночь казалась ей самой ужасной ошибкой, какую только можно допустить. В конце концов она едва не расплескала кофе и с несчастным видом села за стол.
— Ты выспалась? — У Германа вид был уставший, но не сонный. Он отпил кофе и выжидательно уставился на Лину прозрачными глазами.
— В-выспалась... — Больше всего на свете Лина Трипольская хотела отхлестать себя по щекам.
— Ну вот и хорошо. Тогда слушай план действий. Сейчас мы идём к тебе на работу, ты спокойно пишешь свои статьи и не думаешь ни о каких хануриках и прочих ужасах вашего городка. Если получится, свяжись с Гореловым...
Вдруг Лина ахнула и вытаращилась на него, чуть не опрокинув чашку. Глаза её округлились.
— Герман... А если это он?..
— Кто "он"? — не понял Герман.
— Если этого забулдыгу подослал Горелов! Он же участковый, наверняка всю алкашню местную наизусть знает! А я его шантажировала, статьями пугала! Его же уволили именно из-за этой истории! И он решил меня... припугнуть... — она стушевалась.
Герман нахмурился, пару минут молча постукивал пальцами по рукоятке пистолета, а потом покачал головой:
— Вряд ли. Я понимаю твои опасения, но скорее всего вчерашний хмырь просто хотел тебя ограбить. Молодая женщина, хрупкая, возвращается поздно вечером одна, — есть ли жертва проще? Хоть старым смартфоном, да разжился бы, на бутылку хватит. Он же не знал, что ты вооружена и очень опасна, — он улыбнулся, показав слишком крупные зубы, — ну вот и поплатился за свои намерения.
— Просто он напал, когда мы...
— Я понимаю, — успокаивающе ответил Кризберг, — но и ты пойми. Горелов вашего соглашения не нарушает. Ты тоже. Ему не с чего подсылать к тебе бандитов для запугивания, он не будет подставляться. И уж точно Аркадий Степанович не стал бы нанимать такого задохлика, как этот, наверняка у него в картотеке есть ребята почётче, с которыми ты бы не справилась.
Лина задумчиво кивала, пытаясь прогнать тягостные мысли. Герман допил кофе и встал, убирая оружие в сумку.
— И вот ещё что. У тебя есть возможность задержаться в редакции и посидеть там, пока я не приеду? Я поменялся с вечерним корром, сегодня дежурю до десяти вечера. Потом найду машину и где-то через час-полтора буду здесь. Ты сможешь дождаться на работе?
Лина приоткрыла рот и несколько мгновений просто таращилась на него бирюзовыми глазами.
— Ты... хочешь приехать вечером? Но это же... столько времени отнимает... и я заряжу шокер... тебе не обязательно носиться со мной, как с дитём...
— Обязательно, — отрезал он, — если завтра никто на тебя покушаться не будет, то и слава богу. Я не могу пустить это всё на самотёк. Ты мне не чужая.
Пока Лина раздумывала над его словами, он бросил взгляд на часы и хмыкнул:
— Давай не будем опаздывать. Точность — вежливость королей.
* — Истина где-то рядом (нем.)
Продолжение: http://proza.ru/2019/01/16/1048