Бездарен не тот, кто не умеет писать повестей,
а тот, кто пишет и не умеет скрывать этого.
Антон Павлович Чехов
Приведённый афоризм я адресую не лично вам, дорогой друг, — боже упаси! Я обращаю его на себя, ибо чувствую, что скрывать свою бездарность не могу, да и не хочу — что ещё более пагубно.
Зачем пишут художник картины, композитор — музыку, а писатель — романы? Рисовал бы полотна художник, если бы был уверен, что его работы никто и никогда не увидит? Создавал бы композитор свои шедевры, если бы они оставались неуслышанными? Сочинял бы писатель рассказы и повести, точно зная, что его произведения никто не прочтёт?
Если полагаться на Оскара Уайльда, сказавшего, что «В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели и не читает никто», то на поставленные вопросы в части литературного творчества надо ответить так: «Современные квазиписатели пишут теперь… для себя». Да, такая тенденция, пожалуй, имеет место в последнее время, однако полностью с английским писателем и философом я всё же не соглашусь, ибо считаю, что ничего бы мы с вами не писали, не рисовали и не создавали, если бы наверняка знали, что наших трудов никто и никогда не увидит и не услышит, что нашими плодами никто и никогда не воспользуется. Любой создатель какого угодно продукта надеется, что результат его деятельности будет когда-то и кем-то замечен, — не обязательно при его жизни.
Полагаю, что творчество и сумасшествие очень неплохо уживаются друг с другом, а в некоторых направлениях человеческой деятельности они просто неразделимы! К таким созидательным течениям относится непременно и писательство. Транспонировав чеховское изречение «Умный любит учиться, а дурак — учить» на тему сочинительства, про себе подобных писателей-фанатиков я бы сказал, что «Умный стремится читать, а глупец — писать…» Американский писатель Чарльз Буковски, к примеру, не стеснялся и не скрывал своей нестандартности. «Я всё равно бросить писать не смогу, это симптом безумия. <…> Впрочем, затем я и писал — чтобы спастись от дурдома, не высовываться на улицу, убежать от себя», — критиковал он себя по поводу пристрастия к бумагомарательству.
Среди литераторов (и журналистов) есть, конечно, здоровые на голову люди — они пишут учебную, техническую и научную литературу, романы-бестселлеры, рассказы, ведут разделы популярных газет и журналов и этим самым зарабатывают себе на жизнь. Это их работа! У них с головой всё в порядке. Те же, кто пишут исключительно ради писательства, без коммерческого умысла — люди, на мой взгляд, странноватые и самовлюблённые. Странноватые фанатичным увлечением при невысоких, нередко, умственных способностях и самовлюблённые тем, что своим занятием тешат, прежде всего, своё честолюбие.
Заменяя живое людское общение эпистолярным, вычурный автор своими, зачастую никому не интересными, писаниями пытается убежать от реальных, нужных дел и поступков, спастись от окружающего мира и подменить настоящую жизнь виртуальной. Творец письма вряд ли бы осмелился обронить резкую фразу, задать хлёсткий, неприличный вопрос собеседнику напрямую, «в лоб». На бумаге же он может изложить всё что угодно, любую, даже очень крепкую тираду, вынести на всеобщее обсуждение какую угодно тему, не боясь сиюминутно быть обруганным или осмеянным и не опасаясь тотчас получить «по рогам». Творец уверен, что своими откровениями проявляет смелость и героизм, но эти кажущиеся волевые качества, коими «наделён» автор, частенько оказываются заурядной глупостью.
В своих размышлениях-переживаниях сочинитель нередко анализирует прошлую жизнь, которая ему по большому счёту не удалась, и в книге он как бы «оправдывается» перед самим собой и читателем о своих несбывшихся мечтах, о несостоявшейся карьере и о неудачно прожитой жизни. Бумагомарака к закату своей жизни начинает понимать, что прожил её не так как следовало бы, и напоследок старается реализовать себя как личность, утвердить своё «я» в размышлениях на бумаге. То есть в большинстве случаев «писатели-мечтатели» представляют собой не раскрывшихся личностей и неудачников по жизни, в определённой степени страдающих графоманией, а возможно, и более серьёзными нарушениями психики.
Психологи подтверждают мои предположения (правда, они говорят про именитые исторические фигуры, а не чудаков из захолустья, никому не известных). Согласно их исследованиям (и вытекающим в последующем из них заключениям), «у подавляющего большинства выдающихся личностей, оставивших значительный след в истории человечества, наблюдались симптомы различных психических заболеваний». Некоторые учёные утверждают, что «одарённость и гениальность — не норма, а отклонение от усреднённого человека», более того, они считают, что «это одна из форм помешательства» (!), как ни странно бы это ни звучало. Врачеватели душ также полагают, что «наличие "гена шизофрении" является одним из стимулов высокой творческой одарённости».
С нерадостными выводами медиков соглашается интернет-пользователь, некий Игорь Чурдалёв, который говорит, что «высшие мировые достижения в чём-либо — не норма, а род патологии; норма — синоним усреднённости, а за прорывы к гениальности приходится платить перенапряжением сознания». Более мягко отзывался о горе-писателях популярный ведущий, известный всем как "кремлёвский рупор", заявив в радиоэфире «Вести ФМ» примерно следующее: «Эти ущербные авторы пытаются побороть свои комплексы посредством писания».
Сочинительство, как известно, отнимает немало сил, здоровья и уйму времени. Своим сизифовым трудом авторы никем и никогда не читаемых работ довольствуются манией величия. «Я написал книгу! Я работал над ней пять (десять, двадцать…) лет! Я посвятил написанию книги [«шедевра», надо полагать] всего себя!..» — гордо заявляют они в своих творениях, а также мысленно себе, и вслух — подвернувшимся «ушам». Зачем, спрашивается, просиживать за письменным столом годы, создавая текстовой продукт, которым вряд ли кто заинтересуется? Не сумасшествие ли это? Зачем мы, возомнившие себя литераторами, занимаемся бесполезным трудом?
Попробую ответить на поставленные вопросы. Сперва попрошу прощения у тех творческих людей, кого «задел» только что вышеизложенной критикой-насмешкой и, возможно, обидел. Знаю, это больно! Прошу вас, не принимайте мои суждения всерьёз и сочтите их за издевку инфантильного автора. «Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно», — говорил Достоевский. Я не собираюсь никого ни в чём убеждать и, тем более, «уничтожать»; лично себя я также отношу к таким вот странным бумагомарателям, понимая, что моё писание вряд ли кому будет интересно. Так почему же мы, осознавая бесплодность своего труда, не можем остановиться и продолжаем стряпать литературный бред? «Медицина» объясняет тягу к писательству так: «Записывая и проговаривая внутри себя каждое слово, человек "изливает душу", выплескивает бурю эмоций наружу, снимает с себя тяжкий груз страданий». Кроме того, она (медицина) указывает на пользу изложения мыслей: «Дневник помогает сформулировать мысли, цели, осознать и переосмыслить свои поступки, в конце концов – посмотреть на себя настоящего со стороны. Запись, начавшаяся с банального знакомства, может закончиться анализом собственной жизни, которую можно изменить в лучшую сторону».
Я не врачеватель душ и о литературном фанатизме скажу предельно просто: создавая очередную строку текста и подбирая нужные слова и фразы, пишущий испытывает удовлетворение, удовольствие! Подобно тому как рыбак испытывает эйфорию от рыбалки, охотник от охоты, алкоголик от выпитого стакана, наркоман от дозы, а бабник от внезапно подвернувшейся юбки.
Писательство, как и любое другое азартное увлечение, сродни наркомании; просыпаешься утром, а в голове уже "жужжит", идёт процесс: сегодня надо дописать рассказ, главу, закончить начатую тему... Весь день проводишь в творческой работе, являя из себя сумасшедшего, тыкая в кнопки клавиатуры и прерываясь лишь на перекус и посещение туалета. Ничто, происходящее вокруг, тебя не интересует. Тебе ни до теленовостей, ни до художественных фильмов, ни до семьи, ни до чего… Понимая, что негоже (и опасно!) изо дня в день так над собой издеваться, даёшь себе приказ: к вечеру закончить работу над рассказом и книгой в целом, прекратить истязательство над собой и завтра начать жить жизнью обычного, нормального человека! Но наступает утро, и ты опять, вместо того чтобы заняться домашними, бытовыми и семейными делами, куда-либо сходить или съездить, пообщаться с родственниками или друзьями, погружаешься в мир собственного «я». И так день за днём — если ты, конечно, в эти дни не занят по основной работе и не в доску пьян. Однако вне зависимости, находишься ты на работе или нет, трезвый ты или хмельной, неугомонная голова в любом случае не даёт покоя: как только появляется очередная «умная» мысль, спешишь сразу же записать её в блокнот, дабы не упустить. А такая «мысль» чудаку может прийти в любое время дня и ночи, и приходится бумагу с ручкой всегда держать наготове.
Голова творческого человека почти всегда напряжена, неиссякаемый поток мыслей не даёт «гению мысли» покоя, писака постоянно о чём-то размышляет. Человек, страдающий "недержанием речи", — не свободный, «больной» человек, он натуральный фанатик! Люди живут нормальной, понятной жизнью: занимаются семьёй, зарабатывают, копят денежки на покупку квартиры, путешествуют, а графоман сидит в задумчивой позе и занимается невесть чем.
Странность не в меру активных писателей проявляется многогранно. Кроме одержимого желания выразить мысль на бумаге, они на всё происходящее кругом смотрят другими глазами. Летит, к примеру, муха. Рядовой человек, не страдающий излишним и ненужным любопытством, не обратит особого внимания на козявку. Творческая же личность, отягощённая неиссякаемыми мыслями, не дающими ей нормально жить и наслаждаться окружающим миром, непременно раздует «из мухи слона». «Почему эта букашка так манёвренна? Как удаётся этой твари ползать по потолку и не падать?.. — начнёт искать «правду» творец мысли. — Как может жить такая маленькая козявка? А зачем вообще нужны эти насекомые? Не ошибка ли Природы — муха?..» Нормальные люди балдеют от «нормальных» занятий, а самодовольный писатель-фанатик — от мыслительных (как правило, лишённых какого-либо практической пользы) потуг, безумных идей и от процедуры изложения мыслей на бумагу.
Почти у всех писак, я бы сказал, заниженный уровень коммуникабельности, который с успехом компенсируется повышенным уровнем безумия и фанатизма. Ознакомимся с психологическими портретами великих писателей, поэтов, философов...
«Николая Васильевича Гоголя преследовали зрительные и слуховые галлюцинации, апатия… — "пишет" Интернет. — Писатель был убежден, что все органы в его теле смещены, а желудок вообще располагается «вверх дном». Те или иные проявления шизофрении сопровождали Гоголя на протяжении всей его жизни. После смерти сестры у великого писателя начался сильнейший приступ ипохондрии и он погрузился в непрестанные молитвы, практически отказывался от пищи, утверждал, что смертельно болен, хотя врачи никакой болезни у него не находили». Все мы знакомы с его повестью «Вий». Думаю, что нести такую ахинею, включая эпизод с летающим гробом, можно либо под действием сильнодействующих психотропных препаратов, либо под влиянием неудачно унаследованных генов. Мой отец так говорил про знаменитого классика: «Сидит он, пишет, сочиняет всякую чушь, а сам, поди, трясётся от страха и оглядывается по сторонам».
«Немецкий философ и поэт Фридрих Ницше — автор идеи сверхчеловека, а также идеи новой морали, призывающей моралью господ заменить мораль рабов, — читаем там же. — Издевка его судьбы заключалась в том, что человек, создавший философию, наделявшую человеческий разум и дух максимальным величием, закончил свои дни, лишившись и того и другого. Последние одиннадцать лет своей жизни Фридрих Вильгельм Ницше, провозгласивший человека Богом, провел большей частью в доме для душевнобольных, будучи не в состоянии даже самостоятельно поднести ложку ко рту. Накануне смерти в медицинской карте Ницше, в частности, говорилось, что больной пил из сапога собственную мочу, испускал нечленораздельные крики, принимал больничного сторожа за канцлера Бисмарка, по-козлиному прыгал и гримасничал. Врачи поставили ему однозначный диагноз — «шизофрения». Но именно в эти годы появились наиболее значимые его произведения — к примеру, "Так говорил Заратустра"».
«Ги де Мопассан, подаривший миру «Милого друга» и массу других персонажей и историй, проповедовавший в литературе физиологизм и натурализм, в том числе эротический, всю жизнь очень боялся сойти с ума, — черпаем опять же из Всемирной паутины. — Писателю было всего тридцать четыре года, когда у него начались частые нервные припадки и галлюцинации. В состоянии крайнего нервного возбуждения он дважды пытался покончить с собой: один раз с помощью револьвера, второй — при помощи ножа. Через некоторое время Мопассан был помещен в психиатрическую клинику, где и прожил в полусознательном состоянии до самой смерти. Окончательный его диагноз — «прогрессирующий паралич мозга».
Можно вспомнить ещё ряд творческих людей, имевших проблемы с психикой. Среди них и Жан-Жак Руссо, большую часть жизни мучившийся от физических и эмоциональных страданий, перед самой смертью погрузившийся в тяжёлую душевную болезнь, и Эрнест Хемингуэй, страдавший от алкоголизма, биполярного расстройства и паранойи и в итоге застрелившийся из ружья, и Вирджиния Вулф, страдавшая от глубокой депрессии и впоследствии утопившаяся в реке, и Виктор Гюго… Последний столь вдохновенно работал над своим бессмертным романом «Собор Парижской Богоматери», что, дабы не отвлекаться от рукописи, остриг себе наполовину волосы на голове и бороде, после чего выбросил ножницы в окно. Теперь в таком виде он уже не мог выйти на улицу и потому сидел безвылазно дома, пока не закончил книгу.
К счастью, не у всех прозаиков проблемы с психикой были столь трагичными, и упрекать поголовно всех творческих людей в неминуемой ненормальности не стоит, ибо процедура писательства — процесс сугубо творческий, мыслительный, а явный идиот и придурок на созидательное мышление вряд ли способен. Кому-то для кайфа нужно подстрелить зайца, утку или волка, а нам, писакам, дай пошевелить извилинами и отразить свои соображения на бумаге. Кому что! Разве размышлять — плохо? Думаю, не хуже заливания в себя алкогольного яда.
Мир создаётся, по большому счёту, фанатиками и немного сумасшедшими, мне думается, дорогой друг, — людьми, чрезвычайно увлечёнными и заболевшими какой-либо идеей. «От жалости до любви один шаг», — говорится в известной фразе. Я бы предложил ещё одно изречение: «От творческого запоя до сумасшествия — рукой подать». Почти любая «учёность» или знаменитость нестандартна и необычна, а потому странновата и, как следствие, интересна. Обратимся к биографии великих учёных, к примеру.
Величайший физик и математик Исаак Ньютон был наделён «гениальной» рассеянностью. Как-то он собрался сварить яйцо, держа его в одной руке, а в другой — часы для замера времени варки. Однако, взяв яйцо и часы в руки, он крепко задумался. В итоге в кипящей воде вместо яйца варились его карманные часы… В другой раз он отправился в столовую, вышел на улицу, зашагал в направлении столовой и… прошёл мимо неё. Как-то он забыл погасить свечу, уходя из дома, в результате случился пожар, уничтоживший почти все его рукописи. Исследователи полагают, что это результат аутизма: Ньютон часто замыкался в себе, забывал принимать пищу, повторял одни и те же фразы…
Когда американскому физику Ричарду Фейнману пришлось проходить медицинскую комиссию перед отправкой в Германию для службы в оккупационных войсках, он, сделавший открытие в физике, нечаянно узнал об «открытии внутри себя». Один из созидателей квантовой электродинамики, Нобелевский лауреат (!!!), прошёл всех врачей, кроме… психиатра! Врач поставил в его медицинской карте отметку «Д», что означало «дефективный». Заключение психиатра гласило: «Не годен по причинам медицинского характера. 4-я степень». Об этом писал физик в своей книге «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!».
Альберт Эйнштейн, один из основателей современной теоретической физики, величайший ум XX века, гений. В детстве также страдал лёгкой формой аутизма, был замкнутым и флегматичным, больше всего он любил науку и только науку, ну, а вслед за ней — всё, что движется, и на чём надета юбка. Знаменитый физик был чудаковатым человеком и неутолимым бабником.
Не «отстают» от писателей, философов и учёных такие творческие слои, как композиторы и художники. Один из величайших музыкантов в истории человечества, Вольфганг Амадей Моцарт, был помешан на экскрементах. Он написал множество писем своей кузине, где довольно откровенно признавался, что мечтает «испражниться ей на лицо». Людвиг Ван Бетховен переживал маниакальные и депрессивные периоды расстройства, пытаясь «лечить» себя опиумом и алкоголем, и был близок к самоубийству. Творческий подъём энергии сменялся у него апатией, и, чтобы переключиться и вновь заставить себя снова писать музыку, Бетховен окунал голову в таз с ледяной водой. Художник Винсент Ван Гог, отрезавший себе ухо, был склонен к депрессии и эллиптическим припадкам. Свою жизнь закончил, застрелившись в грудь из пистолета.
Примеров подобных рассеянностей и странностей среди элиты мира — предостаточно! Однако в том, что выдающиеся люди нередко выделяются среди обычного большинства нестандартным поведением, лично я не вижу ничего необычного. Напротив, чудаковатая манера держать себя у созидательных, творческих людей укладывается в логические рамки; странность мыслящих, нерядовых людей — скорее, правило. Дело, полагаю, в том, что человек, до фанатизма увлечённый какой-либо идеей, всю свою энергию направляет на основное русло — решение поставленной задачи. На остальные же, «бытовые», вопросы у него просто-напросто не остаётся ни сил, ни времени; общечеловеческие заботы и радости становятся для него настолько второстепенными, что он перестаёт о них думать вообще, «забывает» про них. Мои домыслы вновь не расходятся с мнением медиков, которые считают, что «безумие гениальных людей является обратной стороной их одарённости — срабатывает закон компенсации».
Упомяну, в хорошем смысле слова, своего земляка и коллегу по письму — Чуликанова Вячеслава Михайловича, с детства мечтающего стать военным лётчиком. Но мечта его по причине неидеального здоровья не осуществилась, и он поступил в военное автомобильное училище. Однако в тридцать лет Вячеслава вдруг потянуло к гуманитарным наукам: литературе, истории, философии, и он начал совмещать военную службу с литературно-краеведческой деятельностью. В результате многолетних трудов появилась «Ностальгия пронского славянина». «Так кто же я?» — задаёт автор себе вопрос в конце книги. И здесь же отвечает мнением своего окружения: «В глазах жены: ненормальный человек, эгоист, никудышный семьянин; по мнению прочих родственников: шальной и непутёвый человек, чудак, занимающийся малополезным делом (неизвестно чем), ради удовлетворения собственных прихотей». Сам же отзывается о себе как «несостоявшаяся, но прилагающая к тому запоздалые усилия, личность
Да, жить под одной крышей с творческими людьми непросто. Подтверждением тому служит высказывание философа, литературного критика, писателя и публициста Василия Васильевича Розанова (1856—1919): «Не выходите, девушки, замуж ни за писателей, ни за учёных. И писательство, и учёность — эгоизм».
Так нормально ли отказываться от земных благ? Здоров ли творческий, неистово увлечённый человек? В защиту себе подобных отвечу словами своей бабушки: «Дурак — это са-а-а-мый умный человек!», а также афоризмом Антона Павловича Чехова: «Здоровы и нормальны только заурядные, стадные люди».