Министр Бертель просчитал в голове казалось бы все: ровно в шесть он сядет со своей женой за обеденный стол и вместе они будут есть рисовую кашу с вишневым вареньем. Это, скажет министр, его самое любимое блюдо. Оденутся они конечно же по-праздничному: на жене будет розовое платье с рюшками и красная кофточка, застегнутая на три нижние пуговицы. На нем черная министерская тройка, без которой Биргитта даже не может представить себе своего мужа.
- Ты - моя принцесса,- скажет Бертель, и видя как жена краснеет от этих его слов и тупит взгляд, он продолжит лукавствовать.- Сегодня я влюблен в тебя даже больше, чем тридцать лет назад.
Женаты они уже сорок с лишним лет, но Биргитта не станет поправлять мужа, памятуя, что человек он крайне занятой и не может удержать в голове все возможные цифры.
Поужинав рисовой кашей и дав интервью журналисту, они оденутся потеплее, выйдут на улицу и на велосипедах за какие-то десять с небольшим минут легко домчатся до Домкирке, где им предстоит прослушать ораторию.
В Домкирку они должны попасть до половины восьмого, и хорошо бы, если чуть раньше, однако ни одной минутой позже. Потому что ровно в девятнадцать тридцать двери в церковь закроются и ни один человек уже не сможет войти внутрь. Будь он министром, будь он даже статс-министром, будь он даже королевой - таковы местные традиции.
- Насчет королевы ты, конечно же, переборщил,- скорее всего возразит своему мужу Биргитта, прекрасно зная, что муж ценит в ней то, что у нее всегда и на все есть свое мнение.- Думаю, что королеву все же впустят, и ее сына, крон-принца Фредерика с его тасманской женой тоже впустят. А вот Йоахима, пусть он тоже ее сын, точно не впустят, поскольку он пьяница и разгильдяй. И муженька королевы, этого принца-гемаля Генрика, точно не впустят, ведь он и пары слов не может связать по-датски.
Они будут мчаться по слегка заснеженным улицам вечернего Копенгагена, перегоняя друг друга и резвясь, точно малые дети. На перекрестке министр попытается даже проскочить на желтый свет светофора, однако, перехватив осуждающий взгляд Биргитты, тотчас притормозит: сработает первое правило Бертеля, которое гласит, что жену нужно слушаться.
Они застрянут на этом перекрестке на несколько минут. Стоя там, подмерзая и мучительно долго ожидая, когда же им будет дозволено двигаться дальше, Биргитта воспользуется случаем и поинтересуется у мужа, как прошло его интервью. На это Бертель еще более оживится и охотно расскажет жене о том, какая блестящая идея пришла ему в голову в начале недели.
Он будет торопиться, даже путать слова, чтобы успеть донести все до Биргитты до того, как загорится зеленый свет. Он скажет, что живут они в сложное время, и тут же заметит, что это и так ни для кого не секрет. Что долг каждого министра не просто навести порядок в своем министерстве, но и позаботиться о государственном бюджете. Что экономить приходится всем и на всем, и что здравоохранение не должно быть исключением из правила.
Далее Бертель поведает жене о своих метаниях между необходимостью экономить в порученной ему отрасли и заботой о здоровье нации.
Приходится принимать непростые решения, зачастую непопулярные в народе, продолжит Бертель. Несмотря на то, что выборы не за горами, а возможно, что уже и завтра.
Идея идее рознь, и говоря по правде, он никогда не испытывал недостаток в идеях, но эта, кроме всего прочего, отличалась оригинальностью.
Про таких, как Бертель, говорят: он родился, чтобы быть министром.
>К цифре "сорок" у Бертеля сегодня свои отношения. Всем известно, что в стране нет денег и каждое министерство должно найти, на чем можно было бы сьекономить государственный бюджет. И здравоохранение не является исключением. Поэтому Бертель и предложил следующее: в нашей стране, сказал он в министерстве, производится рекордное количество операций по избавлению от жира. Это непорядок, сказал он, поэтому нужно свести число подобных операций до сорока процентов и тем самым произвести экономию.
Министр Бертель все казалось бы просчитал в голове: вот он подьезжает на автомобиле к теле-студии, дает интервью (максимум 20 минут - вопрос-ответ, вопрос-ответ), затем машина мчит его в ресторан, где в сопровождении жены и друзей он ест рисовую кашу, после чего машина мчит его дальше, в театр, где он прослушивает ораторию.
- Гениально,- скажет Биргитта, не скрывая восхищения своим мужем. А тут и светофор даст зеленый свет, и до Домкирки будет уже рукой махнуть. Они успеют попасть туда в самую последнюю минуту, двери за ними захлопнутся, в зале погаснет свет, после чего начнется оратория.
Проще быть не может, когда у человека в голове не мозги, а самый современный компутер под названием Бертель.
Это может быть был единственный раз б его жизни, когда он не послушался своей жены.
С самого начала все пошло не так, как планировалось. Журналист должен был подьехать домой к Бертелю, а до этой встречи министр должен был успеть поесть с женой рисовой каши.
- Самое любимое мое блюдо,- писал потом Бертель в обьяснительной.
Отведав каши и ответив на вопросы журналиста, министр вполне успевал в королевский театр, чтобы прослушать ораторию.
- Как будто ты не знаешь этих журналистов,- сказала жена,- Им сколько ни отвечай, все им мало. Им только бы пожрать твое время, они точно дикие звери. И они вечно приходят неподготовленные.
Все произошло именно так, как и предсказывала жена.
В ДР-городке (так назывался теле-центер, в участии которого Бертель сам когда-то принимал участие) его отправили не туда и тем самым немного подпортили его настроение. Когда он наконец-то прибыл "туда", выяснилось, что журналист опаздывает. В другое время он бы просто развернулся и поспешил по своим делам, но это интервью было необходимо ему самому. Он сам назначил это интервью, поскольку хотел, чтобы результаты его вышли в вечерних новостях.
- Вы опоздали на пять минут,- заметил Бертель подоспевшему журналисту.
- На три с небольшим,- поправил журналист,- вы же видите, что творится на улице, как метет.
- Но я же приехал вовремя,- ответил Бертель.- А вы, в свою очередь, могли бы и за час подготовиться. Все-таки не каждый день у вас интерью с министром.
- Ну так я снимаю?- спросил оператор.