Снова факельное шествие коричневой чумы по улицам Киева. На это безобразие печально смотрят с Небес более полутора миллионов еврейских детей, стариков, женщин, убитых и замученных при прямом, добровольном и активном участии украинских фашистов.
Международный День памяти жертв Холокоста состоится всего через двадцать шесть дней после этого парада в честь одного из вдохновителей тех десятков тысяч подлых и грязных убийц. Да будут навеки прокляты их имена!
6 июня 1941 у моего папы - ещё мальчишки, был день Рождения. Впереди, были длинные летние каникулы, наполненные детскими играми и почти взрослыми подработками.
Однако 22 июня над Сокирянами , вдруг, пронеслись тёмные стаи незнакомых самолетов-крестоносцев. Один из них, как-то буднично, сбросил прямо у клуба одну бомбу. Смертельно перепугав нескольких случайных прохожих, взрыв разметал ближайшие кусты и деревья.
В 12 часов дня , голосом Молотова репродукторы хрипло объявили о начале страшной Войны.
Многие Сокирянцы, включая молодых и задорных Абрама Зицера, Янкеля Вайнзофа, Нюму Высоцкого и Яшу Файнблата, сразу кинулись в военкомат. Они-то и успели на Войну единственным и последним эшелоном, ушедшим в этот же день.
О плановой мобилизации, в условиях той неразберихи, не могло быть и речи. Государственная граница СССР была совсем рядом , в соседних Липканах.
Советские войска отступали во многих местах , особенно к северу. Только немцы и румыны, почему-то, входить В Сокиряны не торопились.
Через несколько лет выяснилось, что отважные пограничники Липкан , оказали геройское сопротивление, сражаясь до последнего солдата.
В самих Сокирянах , после ухода Красной Армии, воцарилось безвластие. Вернее, наш городок оказался в руках погромщиков. В антисемитско-самогонном угаре они безнаказанно убивали, грабили и насиловали.
В отличие от правивших свой разбойный бал прорумынских кузистов, разогнанных своим же Королем ещё за пару лет до этого, эти убийцы, называвшие себя Бандеровцами , были настоящими изуверами. Румын среди них не было.
Советы, после многолетнего румынского правления, пробыли в местечке меньше года. К июню сорок первого , в Сокирянах были репрессированы НКВД и высланы в Сибирь пара десятков семей. В основном, еврейских. В том числе, и моих родственников. Миф о жидах, помогавших Москве, был выдуман и широко посеян в рядах украинских и прибалтийских фашистов для оправдания преступлений против человечности.
- Стою на позициях истребления жидов,- лозунг ОУН(б) фашистской бандеровской организации образца сорок первого года, озвученный их проклятым руководителем Стецько.
В сорок четвёртом , новый Сьезд нациков изменит свою позицию. Конечно, изменит, но только под давлением беспощадных ударов Красной Армии. Ударов по мерзкой националистической гидре.
Но июнь-июль сорок первого - это круглосуточные грабежи, испытание сапог на животах беременных и беззащитных, потоки крови ни в чем неповинных стариков и детей , зарубленных топорами, зарезанных кухонными ножами, заколотых вилами и задушенных загребущими жестокими клешнями горилл
Нечеловеческие крики и вопли истязаемых, наполнили улочки и переулки нашего местечка.
Даже румынские части, вошедшие в местечко через несколько дней, были шокированы злобствующими нацистами.
Для срочного наведения порядка, скорым военно-полевым судом, пришлось осудить и расстрелять нескольких отъявленных погромщиков. Конечно, наряду с группой евреев, осмелившихся оказать слабое сопротивление. Казалось, что порядок был восстановлен. Но это было только началом. Зверские погромы продолжались. Теперь, уже по ночам.
Прячась по чердакам, невысокий подросток - мой будущий папа, ещё и ещё раз, все спрашивал старшую сестру Чарну о причинах этой ужасающей вакханалии. Она же, конечно, ничего не могла объяснить. Только судорожно вздрагивала при каждом предсмертном вопле, доносившемся до места, где они скрывались.
На другой сокирянский улице, на похожем чердаке , расположенном над конюшней румынского вспомогательного взвода, пряталась семья моей будущей мамы.
Они тоже пытались не привлекать внимания погромщиков, продолжавших свои кровавые рейды. Каждый раз, родным приходилось приглушать подушкой мучительный кашель маленькой двухлетней Ревуси. Она угасла не в этот раз, а через несколько месяцев в нечеловеческих муках гетто.
Роза - бабушкина сестра, всю жизнь вспоминала свою единственную и неповторимую доченьку, от которой и остался, всего-ничего, только большой портрет, висевший на стене, в одной из комнат нашего сокирянского дома.
В детстве, я часами смотрел в ее ангельски-добрые, по-детски наивные глаза, ещё и ещё, внимая грустному рассказу несчастной матери.
Моим родным только ещё предстояли долгие, мучительные дороги "Смерти" из Сокирян в Могилев и Винницкую область. Еще предстояли страшные картины тысяч убиенных стариков с торчащими из воды бородами, медленно и величаво плывущих по Днестру после массовых расстрелов.
Ужасные видения умерших ни в чем неповинных младенцев.
- За что?- поднимая их высоко вверх, над собою, с криками и воплями, несчастные родители предъявляли Небесам эти маленькие безжизненные тела.
Очень-очень много детей погибло тогда среди доведённых до отчаяния людей в страшном Косоуцком лесу, который промок от холодного дождя и бесконечных слез.
Впереди была и страшная зима сорок первого с горами замёрзших трупов в свинарниках Песчанки, Ободовки и Бершади. И гибель многих-многих близких - братьев, сестёр, мам и пап, дедушек и бабушек.
Из тридцати пяти тысяч евреев Сокирян и окрестных местечек из гетто вернулось менее пятисот человек. В бездушной статистике трудно обнаружить и подсчитать таких, как несчастная женщина, умершая от разрыва сердца во время сокирянского погрома. Скончалась она, прижимая к себе пятимесячную дочку.
Малышка чудом выжила и стала, после войны, мамой Риммы Чаплин (Ройзман). Она, спасибо ей, написала мне об этом случае - одном из десятков, сотен, тысяч происшествий в той безжалостной горестной трагедии.
Приближается День Памяти о Холокосте - тотальном, многомиллионном уничтожении европейского еврейства. Накануне этой горестной даты , хочется ещё раз, с Любовью и великим Состраданием, вспомнить о всех обитателях нашего большого и дружного сокирянского дома, где мне повезло появиться на свет, а также ,всех-всех, кому пережить тот ужас не удалось.
Мне же, не удалось увидеть, погибших в гетто прадедушку с прабабушкой - Аврума и Цирл, дедушку Менделя и Залмана - мужа моей тети Розы, их маленькую дочь Ревусю, которая могла бы стать моей тетей, мамой нескольких детей и внуков, а также многих-многих других, чьих счастливых глаз и голосов мы не смогли и не сможем, никогда-никогда, ни увидеть, ни услышать.
Вечная Память, мои Дорогие. Ваш пепел бьется в мою грудь...