ИЗ ДАЛЬНИХ СТРАНСТВИЙ ВОЗВРАТЯСЬ…
Среди лугов, дубрав и полей широко раскинулось старинное село Заречье. Дома утопают в зелени садов, огромные подсолнухи кланяются ветру.
Под раскидистым дубом когда-то давно добрые люди установили две большие скамейки, и это место никогда не пустовало. Днём там играют ребятишки, а вечером парни с девчатами, а то, бывает, старики сядут поболтать. Вот и сейчас здесь сидят давние приятели – Николай Конев, водитель – дальнобойщик, приехал в отпуск, и Фёдор Агафонов, механик, с женой Раисой.
У мужиков свой профессиональный разговор, что-то о сцеплении и подшипниках, а она просто ждёт, одной идти неохота.
Тут из проулка показался старичок с тростью, с аккуратной бородкой клинышком и в старомодных очках.
- Фёдор, да это никак Олег Михайлович, наш учитель истории?
- Точно. Слышь, Никола, а ведь он когда-то у меня классным руководителем был. Хороший мужик! Старичок поравнялся с компанией, всмотрелся, обрадовался: - Мои ребята! Николай, Фёдор, сколько лет, сколько зим!
Фёдор представил ему свою жену. Сели на лавочки, разговоры, разговоры…
- Чем сейчас занимаешься, Николай?
- Водитель – дальнобойщик. Всю Европу уже исколесил. То мебель из Италии везу, то бытовую технику из Германии, то продукты из Финляндии. В общем, мир посмотрел, будет что вспоминать!
- Завидую тебе, парень. Я, признаться, тоже поездил по Европе, правда, не так много. А сейчас вот на пенсии, скриплю помаленьку.
Тут из-за угла показалась ещё одна дама. Серый рабочий комбинезон, футболка и белая косынка. Раиса всмотрелась: - О, да это моя коллега, Машка Рябцева, со мной на птицеферме работает кормораздатчицей. Неплохая баба, правда, выпивает. А когда выпьет, у неё любимая тема – патриотизм. Всякое дело на него сводит. Вот и сейчас, кажется, поддатая, вишь – штормит её маленько.
Машка поравнялась с компанией, картинно поклонилась: - Мир добрым людям!
Подсела к Раисе и сразу стала жаловаться: - Во жисть пошла! Сегодня утром на работу поехала на велике, так меня собаки атаковали у магазина, а одна и тяпнула за ногу, да здорово, глянь – она задрала штанину и показала следы укуса.
- И ведь я знаю, чья это псина, это Семёна; он, чёрт лысый, её отпускает, и она бегает где хочет, а сама-то злющая. И ведь говорили ему, гаду, а он всё равно отпускает. Вот что делать, а?
Николай рассудительно ответил: - Что делать? Воспитывать таких граждан. Есть хорошее воспитательное средство – деньги. На Западе это чётко отработано: там никто собаку без поводка не отпустит, а если она чуть крупнее кошки, так ещё и в наморднике, иначе за это будет дикий штраф. Вот и дисциплинирует это. Неплохо бы и у нас такое завести.
Машка взъелась: - Нам Запад не указ, мы – р-русские люди, мы живём в Р-россии, среди р-русских берёз, почему мы должны всё с Запада пример брать?! Своим умом надо жить!
Николай спокойно заметил: - Ну если там порядку больше, отчего бы и не перенять? Хороший пример – патриотизму не помеха.
Его слова с новой силой завели Машку, словно в костёр бензином плеснули, она уже перешла на крик: - Перенять?! А не много им чести будет там, на Западе, чтобы мы, русские, у них перенимали? Где твоя гордость? Вот я – русская баба, и горжусь своей Родиной, своей Россией, и мне не указ другие народы с их порядками!
Фёдор усмехнулся: - То есть, пусть тебя кусает собака, лишь бы она русская была?
- Ох ты и язва, Федька! Речь-то не о собаках, а чтобы по-своему жить надо, а не смотреть на Запад. Вот я родилась в России, назвали меня простым русским именем Мария…
Олег Михайлович перебил: - Нет, сударыня, имя это еврейское.
Машка поперхнулась: - Чего-о? Да у нас на Руси это самое популярное женское имя!
- Да, это так, но имя-то еврейское, глянь в книги, да и у батюшки в церкви спросить можешь. И потом, я смотрю, у тебя и мобильный телефон финский, и кроссовки «Адидас»?
- Какие были, такие и купила, чё тут такого? – огрызнулась Машка.
Тут вмешался Фёдор: - А зять твой на иномарке ездит, да ещё на немецкой! Где же твой патриотизм, когда ты в неё садишься? Вот и нечего хаять Запад, коли ты его достижениями пользуешься.
Машка завелась ещё больше: - Да причём тут вещи? Я говорю о душе: надо быть душой русским, и жисть свою по-русски строить, а не по-западному, вот что нужно!
- А по-русски, это как? Одену-ка я лапти, выпью квасу да и спляшу «Барыню» под берёзою, да под балалайку… Так, что ли?
- Тьфу на тебя, дурак! Всяко дело на смешки переводишь, с тобой спорить без толку!
Машка смачно выругалась и пошла, пошатываясь.
Фёдор засмеялся: - Это у неё, видать, ещё пионерская закваска сказывается. Нас ведь в детстве досыта пичкали идеологией: - У нас всё хорошо, а у них всё плохо. И ходили мы в этих розовых очках, пока со временем сама жизнь их не разбила. Но, как видно, не у всех разбила…
Олег Михайлович усмехнулся: - Человек так странно устроен, что охотно верит в приятные ему мифы. Что пролетариат – самый передовой класс, самый прогрессивный… А я никак не мог понять: если рабочий делает своё дело по чертежам, которые рассчитал и сделал инженер, если он без этих чертежей не может ничего сделать, так почему он более прогрессивный, чем этот инженер? Почему я должен верить, что грузчики, бетонщики и асфальтировщики более передовые и прогрессивные, чем учёные, врачи, инженеры и учителя? Но нам этот миф внушали, как и тот миф, что у нас какая-то особенная, невероятная русская духовность, которой обделены все остальные несчастные народы. Наши руководители весьма умно делали комплименты народу: мол, ничего, что вы живёте пока ещё бедно, зато вы душой богаты, у вас та-акая духовность, какой нигде нет! И мы охотно, радостно верим…
Не нужно вешать ярлыки на народы, в каждом народе есть очень разные люди. И другие народы от нас не очень отличаются.
Раиса вспомнила: - Вот насчёт нашей душевности, нашей особой доброты… Я тут недавно со станции шла, шесть километров по шоссе. Ещё далеко впереди увидела двух женщин, в возрасте, одна так совсем едва ковыляет, другая её под руку держит, а ещё большую сумку тащит.
В том же направлении идут легковые машины, одна за другой – и то сказать, урожай перевозить надо, они на дачи едут. В каждой машине найдётся место для этих дам, пустые едут, но все мимо, никто не остановился. Я иду гораздо быстрее, и наконец обогнала этих женщин. Младшей по виду лет 60, а старшей хорошо за 80, если не 90. Вся сморщенная, едва ноги переставляет. А мимо идут машины… Я далеко вперёд уже ушла, и в каждую машину смотрю – не они ли? Нет, они сзади плетутся. И вот мимо проезжает очередная сверкающая иномарка. Кроме водителя – молодого парня – рядом сидит важная старушка, вся седая. А на заднем сиденье никого нет…
Меня поразило: ну ладно, молодой парень за рулём ещё не знает, что такое больные суставы, что такое старческие проблемы, но она… Почему не сказала: - Слушай, это не дело, надо помочь людям, давай подвезём их?
И ковыляет эта немощная старушка, а ведь за плечами у неё наверняка многое – и война; может, у станка сутками снаряды точила, а может, под огнём раненых спасала? А потом столько лет работы, трудностей, проблем. И то сказать – с годами человек не становится моложе.
И сколько машин мимо прошли пустые; а что, разве не русские люди в них ехали? Может, немцы или англичане? Чего же тогда раздувать щёки по поводу какой-то особенной русской душевности и доброты?
Николай заметил: - Я много поездил по Европе, но не видел особой разницы между нами и европейцами. Сколько раз незнакомые люди мне помогали там, и помогали бесплатно, как тут не вспомнить, что нас в детстве учили: там, у капиталистов, каждый сам по себе, и человек человеку – волк. А случилось Спитакское землетрясение – целые эшелоны гуманитарной помощи с Запада пошли, разве не так? Так чего же искать там чёрствость и эгоизм?
Олег Михайлович вздохнул: - Самый оголтелый патриот – это тот, кто никогда не был за границей, кто не может сравнивать, как живём мы и как другие живут. Вообще чем меньше знает человек, тем проще ему быть оголтелым патриотом. Он свято верит, что Россия побеждала во всех войнах, что русские мастера – лучшие в мире, что только у нас растут белые берёзы. Он не подозревает, что такие же берёзы растут и в Германии, и во Франции… Квасной патриотизм легко заменяет знание истории, и вообще с ним проще жить. Верь, что ты – самый-самый, лучший из лучших и всех шапками закидаешь, и будет тебе счастье. Как там поэт сказал: - Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман…
Однако, философы, небо хмурится, и похоже, сейчас начнётся дождь. Пора спасаться.
И компания, торопливо попрощавшись, быстро покинула место дискуссии.