"Слухом услышите и не уразумеети глазами
смотреть будете и не увидите."
Библия "Книга пророка Исайя"
"И старцы ваши сновидениями вразумляемы
будут."
Евангелие. "Деяния".
Меня давно занимает вопрос: есть ли разум у животных. Ну хотя бы на уровне разума среднестатистического избирателя, упорно устремляющегося в дни выборов к избирательному участку, с призрачной надеждой, непременно обманывающей его снова и снова, что уж на этот раз его избранник окажется тем неуловимо редким экземпляром человеческой породы, наделенным не только государственной мудростью, но и незаурядной волей, упорством в достижении цели, который, наконец-то, наладит жизнь в стране, направит ее в разумное русло.
Порой, я склонен думать, что даже насекомые наделены какой-то долей ума, когда колорадский жук, при приближении вашей руки, которая не только не коснулась его, но находится на значительном расстоянии, падает с куста, может, в надежде затеряться среди комочков земли. Или когда он ползет по дороге, и вдруг замирает при вашем приближении.
Или хотя бы та подлая муха, когда в летний зной, чтобы напиться вашей крови, непременно сядет на ваше обнаженное тело, где-нибудь с тылу, где вы ее не можете ни увидеть, ни прихлопнуть. Тем поразительнее, порой, поведение животных.
Пифагор не сомневался, что животные обладают умом, если они наделены памятью - одним из свойств ума. А память у них на самом деле отменная. Я думаю, каждый, имевший кода либо возможность наблюдать поведение какого-либо животного, мог бы припомнить не один случай, подтверждающий это.
Однажды я пас своего жеребенка в лесополосе. Был конец лета. Трава уже высохла, только кое-где, в тени под кустом, еще зеленелся пырей. И жеребенок напал на такое место, но проходящий рядом по дороге трактор испугал его. Он убежал метров на сто от того места, но когда трактор прошел, прямиком вернулся точно к тому кусту.
Наверное, каждый может припомнить поразивший его случай сообразительности животного. Один из таких случаев я описал в своем рассказе "Скворец". Я и теперь, по прошествии лет, вспоминая об этом, не сомневаюсь в разумности поведения кошки, в продуманности ее действий.
Или вот еще случай.
Когда я приучал своего коня к упряжи, у меня постоянно в кармане были конфеты. Карамель. Чтобы заставить его взять удила в зубы, я протягивал ему на ладони конфету. Когда он бережно ее брал губами, приоткрывал рот, я успевал сунуть ему удила. И пока он, наслаждаясь лакомством, разжевывал конфету, я успевал вдеть в кольцо застежку.
Спустя какое-то время я решил, что он достаточно хорошо усвоил эту операцию, и можно обойтись без взятки. К моему удовольствию он на самом деле послушно взял в рот удила, но когда я, застегнув их, отводил руку, он молниеносным движением перехватив ее, поймал меня зубами за мизинец. И держит, глядя мне в глаза. Причем держал так бережно, так аккуратно, что я не мог и высвободить, вытащить палец, и чувствовал лишь слабую, вполне терпимую боль. Держал так, пока я свободной рукой доставал из кармана конфету. И только, увидав ее, отпустил палец, не оставив на нем даже царапины.
Понимал ли он, что стисни он чуть сильнее свои зубы, причинит мне боль, или вообще, оставит меня без пальца?
А эти глаза животных! Прекрасные, темные, кроткие глаза моего коня. Хмурый, настороженный, все понимающий взгляд кошачьих глаз . Выразительные, более выразительные, чем у большинства людей, глаза собаки.
Я не могу смотреть в глаза бездомных собак, встретившись с ними, отвожу свой взгляд, испытывая почему-то непонятное тяжелое чувство вины перед ними. Этот взгляд, в котором, порой, читаешь надежду, ожидание, что вот сейчас поманят ее, дружелюбно позовут к себе, и она вновь обретет свою будку и пропитание на каждый день. Или тусклый взгляд безнадежности, обреченности.
Мне долго был непонятен страх моего коня. Чего он мог бояться? За свою жизнь с ним не произошло ни одного несчастного случая, когда бы он мог испытывать боль и бояться повторения ее. Он не видел ни разу умирающего живого существа - не знает, что такое смерть. Правда, сам он, однажды, стал причиной смерти назойливой собачонки, которая привязалась к нему на улице. Двинув ее копытом, он даже не обернулся посмотреть, почему она вдруг перестала лаять.
Он не знает, что такое смерть, и все же чего-то боится. Спокоен только в своем тесненьком жилище, рядом с кормушкой, или в поле, в стороне от дорог, где он рискует отбегать от меня метров за сто.
В селе же, особенно на узких улицах, когда я сопровождаю его во время прогулки, он все время жмется ближе ко мне, и несколько раз, испугавшись неизвестно чего, шарахается в мою сторону, сбивая меня с ног. Теперь я стараюсь подальше держать дистанцию.
С первых лет его жизни я, стараясь приучить его к машинам, пас вблизи оживленных дорог. Но с годами он, кажется, стал еще пугливей. Меньше стал бояться только легковых машин, а при виде встречных грузовиков и тракторов, он отходил на обочину. Иногда останавливается и ждет, пока они не проедут мимо.
Однажды осенью я выехал в телеге, чтобы прогулять его, дать ему немного размяться. Уже возвращаясь, миновал только центр села, когда конь вдруг остановился, настороженно задрав голову, застыл на месте. Его тело закрывало от меня часть перспективы, и я не мог видеть, что его встревожило. Я помнил совет автора пособия по коневодству, что в подобных случаях не следует погонять коня, и надо дать ему время самому оценить обстоновку, понять, что страхи его напрасны, и он сам продолжит путь.
Скоро я увидел, что заставило его остановиться. Навстречу нам, по обочине, отталкиваясь руками о землю, медленно двигался на низенькой колясочке инвалид без обеих ног.
Спешить мне было некуда. К тому же, я ни разу не видел этого человека в селе, не знал о его существовании, и хотел увидеть, кто это: молодой ли, потерявший ноги в Донбассе в АТО, или, может, пожилой, ставший жертвой дорожного происшествия, или после болезни.
Конь продолжает стоять, застыв на месте. И я пытаюсь представить, что он думает. Может старается понять, что это за странное существо, похожее на человека, но такое маленькое.И этот странный, необычный способ передвижения: что-то зловещее в этом поступательном движении, словно он крадется к своей добыче, чтобы в удобный момент неожиданным прыжком преодолеть оставшееся расстояние и напасть на свою жертву.
И вдруг конь резко шарахается вправо, круто, чуть не опрокинув телегу, разворачивается в обратную сторону. Я опрокидываюсь на спину на дно кузова. Ноги мои на сидении. Барахтаюсь, пытаясь сесть. А он уже несется галопом посреди улицы. Наконец мне удается утвердится на своем сидении. Упираясь ногами в передний борт и со всех сил тяну вожжи; благодарю Бога, что на этот случай не было ни одной встречной машины.
Уже ни рискуя проехать мимо калеки, я сворачиваю в ближайший переулок. Кто знает, что на уме у моего трусишки? А может и не на уме? Может просто сработал инстинкт самосохранения, и он решил не испытывать судьбу, дал деру.
Продолжение следует...