- Если что, ты всегда можешь вернуться.
За окном шел на посадку самолет. Все-таки это красиво - офис в аэропорту, с видом на летное поле.
- Черт, Калинина! - вспылил вдруг начальник. Бывший начальник. - У нас, между прочим, не принято брать людей на работу второй раз. Хотя почти все ушедшие потом просятся. И ты - первый сотрудник за десять лет, кого я готов без колебаний взять обратно! А ты пялишься в окно.
- Спасибо. Отдайте мне, пожалуйста, трудовую.
Самолет за окном коснулся полосы и покатился, тень от крыла заскользила по земле, словно перечеркивая что-то.
- Да черт с тобой, держи! - трудовая книжка полетела на стол.
- Спасибо.
- Нина, точно все в порядке? Может, просто отпуск нужен? Или там… премия?
- Все в порядке, спасибо. Просто хочу сменить работу. Я могу идти?
- Да катись ты! - рыкнул он в ответ, но тут же добавил, - ты меня поняла?
- Поняла. Я правда очень это ценю. Счастливо!
Добытая трудовая книжка отправилась в сумку, к паспорту и кошельку.
Если бы в начале марта кто-нибудь сказал ей, что в последний день месяца она выйдет из офиса с трудовой книжкой в руках, уволившись по собственному желанию, - Нина покрутила бы пальцем у виска. Тогда, в начале марта, она удивлялась ранней весне - и весело шла с работы домой, радуясь пятничному вечеру и стараясь не поскользнуться на своих неизменных высоких каблуках, потому что все уже таяло, и дорога была не дорога, а сплошной каток.
- Ай, молодая-красивая, дай погадаю, всю правду скажу, - окликнула ее у метро горластая цыганка со стаканчиком мелочи в руке.
- Не, спасибо, не надо.
Нина весело улыбнулась в ответ, как обычно, и чуть ускорила шаг, чтобы побыстрее пройти мимо стайки цыганских детей, - но гадалка вдруг замерла, а потом решительно взяла ее за руку, и Нина отчего-то не посмела вырваться.
- Ну-ка стой, девочка.
- Денег у меня с собой нет, - отрезала Нина.
- Денег я сама кому хошь могу дать, - беззлобно отозвалась цыганка. - Стой, девочка, дай руку.
Нина с усмешкой протянула ладонь.
- Ну, рассказывайте.
- Думаешь, врать буду? - отозвалась цыганка. - Дурочка. Ты сама с собой для начала разберись… чего ты ищешь-то? Мужчины липнут, а любишь ты все равно одного, другого, кого сама же и отпустила по дурости, так? Давно любишь, - цыганка глянула на руку, - треть жизни, да?
- Да, - вдруг серьезно согласилась Нина.
Десять лет из двадцати девяти - это и правда почти треть.
- Что ж вы так, - покачала головой цыганка, - вот же, шли же вместе пути… Ладно, не рассказывай, все бывает, что уж теперь. Пути у вас теперь разные и жизнь - разная. А вот смерть…
- Что? - встрепенулась девушка.
- Смерть у вас… да тут сам черт ногу сломит, - цыганка посмотрела на нее, потом почти приказала, - покажи-ка вторую руку. О как!
- Да что там такое? - не выдержала Нина.
- Смерть кому-то из вас приготовлена внезапная, но быстрая.
- О господи, - выдохнула девушка. - Какая?
- Авиакатастрофа, - спокойно отозвалась цыганка. - Ну то есть я могу, конечно, рассказать про нежданный удар, про небо высокое и беду в дальней дороге, но, по большому счету, вариант тут только один, и я его четко вижу.
- Понятно. Кому?
- А вот этого-то, девочка, я и не вижу. И никто не увидит, раз я не вижу. Кому-то из вас двоих. Одному. Так бывает, - ответила она на недоуменный взгляд Нины, - так иногда бывает, судьба путается, да вы же ее сами и спутали - шли ваши дороги вместе, какого черта вам надо было расходиться? А теперь и не поймешь, чья она из вас, смерть-то.
- И что мне теперь делать? - тихо прошептала Нина. Самой себе, не гадалке, но вслух.
- Что-что, дурочка. На самолетах не летай. Машин, поездов, пароходов можешь не бояться, - гадалка еще раз скользнула взглядом по ее лицу, потом по обеим ладоням. - Я б тебе сказала, вам обоим бы сказала, что не надо никогда спорить с судьбой, но теперь уже поздно. Теперь тебе осталось только от этой судьбы уворачиваться. Авось и увернешься.
- Спасибо.
- Не благодари, дурочка. И в сумку свою не лезь, нет у тебя денег, только на маршрутку до конца месяца да коту на корм.
Нина не нашлась, что ответить.
Она успела поймать кофе в тот самый момент, когда темная пена уже готова была хлынуть из турки на свежевымытую плиту. Она вообще всегда и везде успевала. Сейчас тоже надо успеть - вариантов нет.
Собраться на работу - двадцать минут. Маршрутка еле тащилась по напрочь забитому Ленинградскому шоссе, пассажиры начинали нервничать, Нина не дергалась - она ездила издалека, и поэтому всегда выбиралась на работу с хорошим запасом по времени. И в пробке можно было просто смотреть в окно и думать.
Одна случайная цыганка у метро - это ничего не значит. Ничего.
Три разных гадалки, в разных концах города, - это уже почти наверняка.
Поверишь тут во что угодно, когда три совершенно разных гадалки разными словами говорят тебе одно и то же.
Она потеряла целых два дня времени. Точнее, она потратила два выходных, чтобы убедиться.
Маршрутка, выбравшись из пробки, протиснулась к Международному шоссе. Нина вынула из кармана мобильный телефон, нашла там полученное несколько лет назад сообщение, которое почему-то хранила до сих пор. Единственное за десять лет, вообще единственное, - после взрыва в московском метро. «Нина, добрый день! Надеюсь, с тобой все в порядке?». Холодная, сдержанная, спокойная смс-ка. Не заполошное «Нинка, чучело, ты цела?!.», как он мог бы написать, если бы…
Так, стоп, никаких «если бы».
И, да, она наконец-то теперь точно решила, что надо делать.
В рабочей почте за выходные скопился настоящий бардак. Как всегда.
«Нина, привет, наш невозвратный Франкфурт можно выписывать, деньги у меня…»
«Уважаемая Нина Николаевна, просим Вас рассмотреть возможность предоставления группового тарифа по маршруту…»
«Ниночка, спасайте! Я прощелкала тайм-лимит на наши билеты! Они теперь что, слетели, да, совсем?!.»
Скайп, как ни странно, с утра молчал. Рано еще, начало десятого, еще не все пришли на работу. Нина быстро кликнула по нужному имени, набрала в окошке сообщение. Хорошо, что у нее много знакомых в этой отрасли. Она на мгновение задержала руку над клавишей, прежде чем отправить текст.
- Стас, привет! Ты уже с утра на месте? Есть минутка?
Скайп замигал в ответ.
- Для тебя, богиня, всегда есть!
- Я с дурацким вопросом, ты ж все про это знаешь.
- Про это - точно все!
- Да тьфу на тебя! - Нина собралась с духом и быстро отколотила: - Короче, у меня знакомая. Хочет стать стюардессой, вот пробило ее, хочет и все. Подскажешь, куда ей, что ей? Есть ли вообще шансы?
- Девочка-то хорошая?
- Девочка-то ничего, только возраст там - под тридцать уже. Ей не светит?
- Почему, нормально. Если девочка нормальная.
- Да вроде ничего, - быстро повторила Нина.
- Английский хоть есть?
- И немецкий тоже.
- Сейчас как раз у «Аэрофлота» набор, пусть попробует.
- Попробует. Только она вообще-то на бизнес-авиацию нацелилась. Не хочет на большие самолеты с кучей пассажиров.
- Скромная у тебя девочка.
- Угу, не отнять. Но и в «Аэрофлот» она рыпнется, для начала-то.
- Контакты прислать, чтоб ты не искала?
- Ага, спасибо. А по времени примерно сколько будет это все?
- Что все?
- Ну я не знаю, что там у них - курсы, а наверное, медкомиссия потом? Короче, когда она полетит?
- Ну ты прям так сразу… Месяца три - это как минимум. И то, если у нее все везде с ходу сложится.
- Ага, спасибо, - повторила Нина и быстро добавила: - У этой - сложится.
Три месяца… Она отвернулась от рабочего компьютера, щелкнула выключателем чайника. Три месяца. И она даже не знает, где он сейчас работает, что с ним, связана ли его работа с разъездами и перелетами.
У нее, конечно, есть немного денег, она копила на отпуск. Хватит на билет. Даже и на два.
Но не на три месяца полетов.
Открыв чистый лист, Нина быстро стала набирать резюме.
На мгновение у нее замерло сердце. Тот же рост, чуть ниже среднего, та же тонкая фигура, осанка, те же светло-русые волосы. Мужчина с места 16F повернулся, закидывая сумку наверх, и Нина выдохнула. Нет. Конечно, нет. Как она вообще могла ошибиться?
Ее постоянный кошмар — что он вдруг окажется на ее рейсе — снова прошел стороной. Или — отступил на время.
Они не виделись, наверное, лет восемь. Нет, побольше. Но Нина бы узнала.
А то, пассажир на первый взгляд показался похожим, - так мало ли в этом мире невысоких, худощавых и русоволосых.
Он уткнулся в монитор, почти не замечая ничего рядом, - пассажиры вокруг только-только рассаживались, до взлета еще есть время, он успеет немного поработать, пока не попросят выключить компьютер.
- Sorry, switch off your notebook, please.
- Вера?! – выдохнул он, перебивая стюардессу, но тут же осекся. – I’m sorry…
- Ничего, - она перешла на русский. – Пожалуйста, выключите ноутбук, мы готовимся к взлету.
- Хорошо.
Неужели она? Нет, быть не может, не она, конечно. Просто слишком, слишком похожа, - тонкий нос, высокие скулы, вьющиеся смоляные пряди и брови вразлет.
Он мог, давно уже научился, подолгу о ней не думать. Неделями. Да что там неделями – месяцами. Пока случайно что-то не напоминало – похожий силуэт в толпе, или чей-то легкий и светлый голос, или вот, как сейчас, - эта стюардесса. Могла ли у Веры быть сестра примерно одних с ней лет? Да нет, он бы знал.
Лучше бы тогда, в детстве, его сразу выгнали с хора. Но Петр Николаевич - пожилой школьный учитель музыки - разрешил ему остаться и ходить дальше, - только раз, подойдя к нему, неслышно для других произнес:
- Ты, Витя, не пой… ты просто рот раскрывай, но не пой, договорились?
И Витя не пел – но ходил на все занятия, и раскрывал рот, и смотрел на Веру.
А потом, ко Дню Победы, они разучивали на хоре песню про бухенвальдский набат. И тогда Петр Николаевич рассказал им о том, о чем почему-то никогда не рассказывала учительница истории, - о концлагерях, о газовых камерах и страшных печах.
С того дня Вера стала ему представляться в огне – словно только он один и мог уберечь. А его дошкольная малышовая мечта стать пожарным вдруг проснулась снова – и он уже точно знал, что да, вырастет и станет.
Пожарным Виктор так и не стал. А с Верой не виделся с выпускного, да и на выпускном они не сказали друг другу почти ни слова – он напропалую приглашал танцевать всех других девчонок из класса, и не подходил к ней, назло, специально, чтобы не воображала, - и тогда Вера сама пригласила его на вальс, но не сказала ничего, только заглядывала в глаза. А потом – не виделись, не получилось. Всем другим, всем кому угодно, кому она была не нужна, - им она постоянно попадалась навстречу: кто-то наталкивался на нее на автобусной остановке, в магазине, на почте, кто-то случайно подвозил до города, кто-то вообще встретил ее в отпуске на далеком пляже, - и только Виктору она не встретилась ни разу. Так все и забылось – и сама Вера, и его странные детские кошмары, в которых ее охватывало пламя. На редких встречах одноклассников она ни разу не появилась – Виктор лишь слышал краем уха, что Вера, как и мечтала, поступила в сельхозакадемию в Москве. Она всегда любила возиться со всякой рассадой, у нее у первой зацветали крокусы и примула возле крыльца, и смородиновые кусты за ее калиткой казались гуще и наряднее, чем у остальных.
Он застегнул чехол ноутбука, но убирать в сумку не стал – лететь долго, и, когда наберут высоту, все равно снова доставать и включать. Стюардесса, та самая, с бровями вразлет и мягкими черными локонами, стоя в проходе, рассказывала про спасательный жилет, лампочку и свисток. Несколько раз она словно полоснула Виктора взглядом.
Он не мог ее просто так отпустить.
В маршрутку от аэропорта до метро было не вбиться – Нина уже пропустила две. Час пик, много только что прилетевших рейсов.
- Нина?
Кто-то ее окликнул – она от неожиданности чуть не выпустила ручку своей дорожной сумки. Обернулась на голос, вздрогнула, не веря своим глазам.
- Степка?!. Ой… простите, пожалуйста, - Нина прикусила язык, узнав пассажира, что летел несколько дней назад на ее рейсе.
- Это вы меня простите, - улыбнулся он. – Вы меня, конечно, не помните, я летел у вас в самолете в пятницу, из Мюнхена…
- Помню, - вдруг призналась она.
- Да?..
- Да.
- Я должен был вас найти. Вы… вы в город сейчас?
Нина молча кивнула.
- Я могу вас подвезти.
- Спасибо, - согласилась она. – Вы только хоть скажите, как вас зовут?
- Виктор.
Нина не отозвалась – просто молча направилась за ним следом. Как ее сумка оказалась в руках у Виктора, она даже не поняла. Она старалась не смотреть на него – так, со спины, он был еще больше похож – быстрая легкая походка, четкие движения…
Виктор звякнул ключами, стоявшая на забитой парковке «мазда» подмигнула в ответ. Когда машина тронулась, Нина заметила висевшую под лобовым стеклом фигурку – двух разноцветных рыбок, словно сплетенных в кольцо.
- Я по гороскопу Рыбы, - сказал Виктор, перехватив взгляд Нины.
- Как, и вы?.. – почти вскрикнула она.
- А кто еще? – спокойно отозвался он, выруливая со стоянки.
- Да так, - растерялась Нина. – Знакомый.
- А-а. Куда ехать?
- Не повезло вам со мной – на другой край Москвы, в Бирюлево.
- Бирюлево так Бирюлево. А повезло или нет – посмотрим.
Так, в полутьме, в салоне машины, она была еще больше похожа на Веру. Только руки совсем другие – у Веры, которая вечно копалась в земле, занималась с рассадой, рыхлила-поливала, - у нее всегда были коротко, под корень, подрезанные ногти, без всякого лака. А у этой девушки… как же ее, Нина да, Нина, - неброский, но очень аккуратный маникюр.
«Мазда» проталкивалась сквозь вечерние московские пробки, Виктор молчал, Нина тоже. Она не стала ни о чем расспрашивать – похоже, просто приняла как факт, что ее искал, и нашел, и встретил с самолета кто-то совершенно незнакомый. С такой-то внешностью, наверное, давно привыкла. Он молча вел машину, Нина ничего не говорила, но от этого молчания не было никакой неловкости. Только у самой развязки на Бирюлево Виктор обернулся к девушке:
- Куда сейчас?
- Липецкая улица. Знаете?
- Нет.
- Налево и прямо. Здесь уже совсем рядом. Вон за той остановкой – направо, вот куда маршрутка свернула. Вот тот длинный дом, да. Спасибо, - Нина покосилась на него и осторожно улыбнулась, словно приглашая.
В лифте он снова вдруг подумал про Веру, но как-то совсем вскользь, даже уже не удивляясь тому, как Нина на нее похожа. Дурацкая школьная история, детские кошмары, в которых ему виделись Вера и огонь, и странная мысль, что только он каким-то непонятным образом может ее сберечь, - все это оказалось сейчас смешным и таким глупым, что ему даже стало стыдно, хотя никто и никогда не знал про эти его детские измышления.
Лифт с лязгом остановился, двери разъехались, Нина полезла в сумку за ключами.
Сна не было ни в одном глазу, да и ладно бы – все равно ни завтра, ни послезавтра у нее нет рейса.
Нина тихонько, чтобы не разбудить Виктора, потянулась подоконнику, нащупала телефон. Хорошо, что у нее отключен звук клавиатуры, и что глянуть, который час, можно совсем-совсем неслышно. Без двадцати четыре. Нина повертела в руке телефон. Экранчик угас, она снова его подсветила, нашла старое сообщение – одно-единственное за десять лет, да и то написанное наверняка из вежливости – и, чуть помедлив, удалила. Так же осторожно, почти не дыша, Нина вернула телефон на место, зарылась в одеяло – и сама не заметила, как уснула.
Она проснулась позже обычного, хотя всегда была ранним жаворонком. Вздрогнула – на кухне кто-то был! – но тут же, вспомнив, улыбнулась, потом выбралась из-под одеяла и вышла на кухню – без всякой неловкости первого совместного утра. Так, словно уже давным-давно вместе.
На кухне пахло чуть пригоревшими тостами, полуслышно бубнил маленький телевизор.
- Доброе утро.
- Привет, - Виктор, карауливший у плиты турку, обернулся через плечо. – Ты что по утрам пьешь – чай или кофе?
Нина опустилась на табуретку, кивнула в сторону телевизора:
- Что-то интересное?
- Да ну, одни происшествия, - он скривился. – В Москве налет на ювелирный магазин, пострадали охранники. В области легкомоторный самолет рухнул на дачный участок, был пожар, погиб пилот и работавшая в теплице девушка. В Питере…
- Да черт бы с Питером, - отмахнулась Нина. – Я тогда выключу, а?
- Ага. Так чай или кофе?
- Кофе, - отозвалась Нина. Она посмотрела за окно – почему-то ей вспомнилась прежняя работа, офис с видом на летное поле, скользящий по земле самолет и перечеркивающая все тень крыла. – И да, кстати, турку теперь надо будет новую купить. Большую.