Знакомы ли вам люди,не видящие в жизни недостатков? А я встречал одну такую. Сейчас я расскажу, устройтесь поудобнее.
***
Из моей комнаты открывается вид на панорамное окно в ее зале. Не сказать, что я подглядываю, просто иногда наблюдаю. В течение нескольких лет.
Все то время, которое я ее знаю, она увлекается хореографией. По вечерам она танцует на пуантах в этом большом зале. В такие моменты, кружась в плавных движениях в своем белом ситцевом платье,она напоминает мне лебедя, скользящего по зеркальному озеру.
В нашем маленьком городе часто можно встретить знакомые лица. За моим домом расположен ботанический сад. Весной он особенно красив. Проходя там, иногда я замечаю ее, сидящую на качелях. Она что-то рисует в своем блокноте, наклонив голову, и ее длинные золотые локоны ниспадают с тонких плеч, а худые пальцы водят карандаш по бумаге, временами растушевывая что-то, выделяя тени. Каждый раз мне хочется подойти и посмотреть ее рисунки, но я ограничиваюсь лишь приветствием и парой привычных вопросов о ней и ее родителях. Почему-то я думаю, что она не позволит мне что-то большее, даже если это простой интерес к ее творчеству.
Она кажется мне очень необщительным, но в то же время невероятно открытым человеком. Кажется, будто она не замечает косых взглядов, предрассудков, осуждений. Она будто не имеет понятия, что все это есть на самом деле. От ее оптимизма и позитива у меня голова идет кругом. Она видит во всем и всех что-то хорошее,даже если человек сам в себе этого не видит. Она старается всем помочь: старикам, детям, взрослым, больным людям. Я не понимаю, зачем ей это. Она делает добро и ничего не ждет взамен. Она никого к себе не подпускает. У нее нет ни друзей, ни пары, только родители. Они очень дружны с моими. Мы, можно сказать, дружим семьями, но сами будто в эти семьи не входим. Даже на совместных прогулках или, например, походах в кино она словно окружена какой-то сферой, которая не позволяет к ней приблизиться, она ведет себя открыто, но так, словно ограждена от всего этого мира. Словно она просто гостья в нем. И этим она вызывает у меня еще больший интерес.
Мне необходимо сблизиться с ней. Эта заинтересованность не дает мне спокойно жить. Я должен пересилить страх быть отвергнутым, ведь его сила не перекрывает силы моего интереса...
Был теплый апрельский день. Мы гуляли в ботаническом саду. Она, как всегда, что-то рассказывала. Как я узнал, она очень любит болтать без умолку. С момента начала нашего настоящего общения я вообще многое узнал о ней. Или я только думал так.
Она любит петь, читать и вышивать, играть на гитаре, танцевать и рисовать. Любит театр, астрономию и историю. Вообще, ее привлекают разные науки, но особое внимание она уделяет этим.
Я никогда не понимал, как один человек может так много уметь. Я задавался вопросом: как можно быть настолько заинтересованной?
Но я точно знал, что больше всего ей интересна жизнь. Она видит в ней что-то настолько удивительное, что от того, как она ее описывает, по моей коже пробегают мурашки. Она всегда описывает свои мечты с таким восторгом, что ее голос отдается дрожью и трепетом. Она говорит, что хочет скатиться на лыжах по заснеженному склону, нырнуть с высокого пирса в океан, скакать верхом на лошади, исследовать глубины океана на подводной лодке, выйти в открытый космос и пройтись по луне, поплавать с акулами, содержать приют... Она так много рассказывала, что всего уж не припомнить.
Размышляя об этом, понимаешь, что некоторые ее желания- самое настоящее безумие. Но, когда смотришь на нее, понимаешь, что для нее осуществить их-сущий пустяк.
На часах уже 11 ночи. Из-за ее болтовни я и не заметил, как быстро пролетело время. Она предложила посмотреть на луну и показать мне созвездия. Мы зашли к ней домой за телескопом, а потом она меня куда-то повела. Она хорошо знала наш город- обошла его вдоль и поперек. На это у нее было много времени, ведь в школе она не ходила. Мои вопросы на эту тему обычно переводились в шутки или вовсе смешивались с ее болтовней.
Мы шли довольно долго, под конец еще и в гору, так что идти было тяжело. Она часто уставала, и мы останавливались, чтобы отдохнуть. В одну из таких остановок я спросил о ее рисунках. Почему-то я выбрал именно этот момент, ведь раньше я считал, что она вновь отшутится и я их так и не увижу.
Она достала свой блокнот. На всех рисунках была она. Вот она взбирается на Эйфелеву башню; тут она играет с медвежатами, а мать-медведица смотрит и умиляется; на следующем она танцует в большом театре, а на другом ее благодарит реципиент, в чьих венах течет теперь и ее кровь...
Она привела меня на старое кладбище, которое находилось на возвышенности за городом. Она сказала, что приходит сюда смотреть на звезды, потому что тут открывается отличный вид на небо, и ни деревья, ни дома не мешают обзору.
-И не страшно тебе тут находиться? Ведь здесь столько людей похоронено, атмосфера так себе.
Ее гладка кожа сияла,отражая лунный свет, легкий ветерок развевал ее длинные золотые волосы. Она посмотрела на меня своими ясными, голубыми глазами и снова процитировала строчку из текста песни Сплин, которая мне постоянно казалась неуместной.
С момента нашей последней встречи прошло 3 недели. Я несколько раз заходил за ней,но ее родители сказали, что она уехала к сестре и приедет нескоро.
Я собирался на учебу. Распахнув шторы, я увидел скорую, отъезжающую от подъезда дома напротив.
После похорон домой мы ехали вместе с ее родителями. Они рассказали, как в течение последнего месяца она сгорала от острого лейкоза; о переливаниях крови, которые требовались из-за постоянных кровотечений; о том, как ее длинные золотые волосы выпадали клочьями после химиотерапии; о том, как она страдала от невыносимой боли во всем теле. Из жизнерадостной голубоглазой красавицы она превратилась в живого мертвеца с пустым взглядом. И, лежа на больничной койке, уже почти что мертвой, она как будто ожила: взгляд прояснился, она говрила обо всем, о чем болтала мне. Она сказала, что последние 2 месяца перед тем, как ей стало плохо, стали настоящим подарком. Так и было, ведь врачи давали прогнозы на год, вместо прожитых ею почти пятнадцати месяцев. Она смеялась и плакала, а потом пришло чувство, будто в ее теле, проникая в каждый капилляр, разрывая изнутри каждую кость, разливался кипящий свинец.
Протяжный крик, вырвавшийся из ее груди, оповестил все больничное крыло о том, что он был последним.
И потом я понял смысл ее слов. Она не боялась смерти, потому что она и была смертью.
Она и вправду была так прекрасна, что у меня не было слов.
Она действительно была гостьей в этом мире. А теперь она отправилась домой.
А позже я осознал, что все мы тут гости и, рано или поздно, нам всем суждено отправиться домой.