Термин «постисторическое» христианство означает здесь не выход за пределы истории, но такой этап этой самой истории, когда возможна и необходима рефлексия над всем тем, что выражается понятием «историческое христианство», над всей той коростой, которую человеческая гордыня воздвигла над раной, нанесённой ей Евангелием Господа нашего Иисуса Христа. Основой для исторического христианства в такой его коннотации является идея о наступлении Царства Христа-Мессии лишь с так называемым «Вторым Пришествием», что подспудно подразумевается в 7 члене Символе веры (и паки Грядущего со славою судити живых и мертвых, Его же Царствию не будет конца). Это, в свою очередь, порождает уже совершенно не озвучиваемую идею регентства над как бы «несовершеннолетним» ещё Христом, осуществляемую на земле Его наместниками в лице церковной иерархии.
В действительности же Мессия уже воцарился с момента Вознесения: «дана Мне всякая власть на небе и на земле» (Мф.28:18), а иначе и зачем бы Ему возноситься! «Седение» же Его «одесную Отца» - это уже и есть седение на престоле Царства (Пс.109:1; Мф.22:44; Мф.26:64; Мк.12:36; Мк.14:62; Мк.16:19; Лк.20:42; Лк.22:69; Деян.2:34; Деян.7:55-56); 1Пет.3:22; Евр.1:13; Евр.10:12; Евр.12:2). Евангелие – Благая весть – это и есть весть об этом воцарении, именно так в то время называли весть о воцарении нового императора. Книга Деяний не знает привычного для нас крещения «во Имя Отца и Сына и Св.Духа», но только и исключительно во имя Иисуса Мессии (Деян.2:38, 8:16, 10:48, 19:5). Эта формулировка – «крестить во имя» - означала всем в то время известный ритуал крестить только что купленного раба «во имя» нового хозяина. Для раба это было начало новой жизни: он должен был отрешиться от от всего, чем был прежде, ему могли изменить имя и род занятий, он обязывался быть верным своему новому хозяину. Крещение же во имя Мессии означало, таком образом, отречение от прежней жизни под властью князя мира сего, присягу в верности Мессии, принятие в Его подданство и соблюдение правил Его Царства. Там, где на русский переведено «наше же жительство - на небесах» (Флп.3:20), на греческом стоит слово «политевма» - гражданство: «наше же гражданство - на небесах». Слово «парусия» означает не какое то «второе пришествие», но стандартно применялось для посещения императором (уже, разумеется, воцарившимся), одной из своих провинций. Аналогия здесь такова: резиденция императора в Риме, а Мессии – «одесную Бога» на небесах; император, выезжая из Рима, посещает провинцию, а Мессия, «сходя с небес» - землю. Причем Мессия не просто сходит с небес, но и как бы сводит их с Собой на землю, что, следуя двойной символике небес, с одной стороны означает осуществление находящихся «на небесах» Божьих замыслов, а с другой, где небеса – это место присутствия Бога, означает, что «будет Бог все во всем» (1Кор.15:28).
Аналогия распостраняется и на статус гражданина. В империи первого века далеко не все люди имели римское гражданство – большинство были «негражданами», так и в Царстве Мессии его граждане – только христиане, а остальные – «неграждане». Всем, однако, было очевидно, что Царство Мессии не конкурирует с царством кесаря на земном, физическом уровне, будь иначе, христиане, подобно сикариям после Первой Иудейской войны, были бы легко истреблены, с другой же стороны, они вообще не были бы гонимы, если бы не конкурировали с кесарем на духовном, идейном уровне. Апостол Павел, как известно, имел римское гражданство, и, при этом как христианин, ещё и «небесное» - Мессианского Царства. Но это «двойное», так сказать, гражданство, едва ли было для него принципиальным способом отдавать «Богу Божие», а «кесарево кесарю» (Мф.22:21), просто он родился в этом гражданстве (Деян.22:27-28), и прагматически использовал это в деле проповеди (Деян.16:37-38; 22:25). Совершенно очевидно, что если бы он не имел римского гражданства, то он и не стремился бы его получить, особенно тогда, когда стал христианином.
В земных условиях Царство Мессии в первую очередь реализуется в любви христиан между собою: «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин.13:35). Непосредственно к этому относятся слова Христа: «не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк.17:20-21). Слово « внутрь» означает здесь не только и не столько созерцательно-мистическое озарение, но означает просто «среди» - Царствие Божие среди вас есть, при условии если вы внутри от сердца любите друг друга. Перенос этого же принципа на внешних, на врагов и гонителей: «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф.5:44), способен и некоторых из них отречься от прежней жизни и сделаться гражданами Мессианского Царства.
Вокруг слова «Кириос» (которым в Септуагинте переведено еврейское «Адонай»), сатана устроил очень простую, но довольно хитрую игру. В контексте Библии это слово имеет два смысла: одно – Бог, другое – Господин, Владыка. Обычно они слиты воедино. Но разница все таки есть. Кто для сатаны Яхве? Конечно же для него это Бог. Но является для него Бог ещё и Владыкой, в добровольном подданстве Которого он находится? Конечно же нет – ведь он основатель противящегося Богу царства мира сего. Поэтому, когда в отношении Мессии используется слово «Господь», имеет смысл тонко почувствовать на чём делается акцент. Когда апостол Павел говорит: «никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1Кор.12:3), что он имеет в виду? Кто здесь сделает акцент на Боге, я думаю, понятно. Признание же распятого Иисуса Владыкой, Его воцарение произошедшим, а Его Царство действующим, в условиях когда Его подданные распинаются также, как и Он, и живут как овцы среди волков (Мф.10:16; Лк.10:3) – вот это, только это возможно исключительно Духом Святым! Христиане второго века ещё прекрасно знали под чьим подданством находятся. «Окружное послание Смирнской церкви о мученичестве св. Поликарпа» рассказывает нам как его увещали: «Что худого сказать: Владыка Кесарь! и принести жертву и остальное, и остаться в живых? <…> Клянись Фортуной Кесаря <…> проконсул настаивал и говорил: «Поклянись, и я отпущу тебя; хули Христа». Но Поликарп отвечал: «Уже восемьдесят шесть лет я служу Ему, и Он ничем не обидел меня: как же могу хулить Царя моего, Спасшего меня?» Замечательна датировка в конце этого послания:«Пострадал же блаженный Поликарп в начале месяца Ксанфика, во второй день, за семь дней до мартовских календ, в великую субботу, в осьмом часу. Схвачен он был Иродом, в понтификат Филиппа Траллиана, в проконсульство Стация Квадрата, в царствование же вечное Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава, честь, величие, вечный престол из рода в род!».
Когда же Константин легализовал и стал покровительствовать Церкви, начался стремительный процесс «приватизации» власти Христа, ранее уже частично «приватизированной» церковной иерархией. Чем занимались Вселенские соборы, собираемые императором и постановления которых вступали в силу с его же подписью? В контексте понятия «Кириос-Господь» они занимались только одним значением этого слова – Бог, путаясь в смысловых тенетах триадологии и христологии. Другое же значение – Владыка – рассматривалось только в контексте перетягивания властного одеяла между церковной иерархией и императором. Они как бы сделались регентами при «несовершеннолетнем» богомладенце Иисусе, Который только ко времени Своего Второго Пришествия вступит в совершенные лета и станет по-настоящему страшен только в момент Страшного Суда.
Предельно отчетливо гордостная сущность церковной иерархии проявилась в идее так называемой пентархии – табели о рангах по первенству чести среди пяти главенствующих епископских кафедр, - идея, абсолютно бредовая с евангельской точки зрения, а так же в епископских титулатурах, использующих превосходную степень: святейший, блаженнейший и т.п. Разве не ясно, что не может быть более одного Святейшего, и разве не ясно , что Этот Один – Бог! Удержать в единстве такую «церковь приватизаторов» могла только внешняя, с применением насилия, власть императоров. Папский Рим отпал, как только империя не смогла его более контролировать, остальная «четверица» попала под власть мусульман, и «честь» этих кафедр оказалась униженной «до зела». Константинопольская кафедра – этот оплот имперской власти, стала вотчиной турецкого султана, а патриарх – этнархом – главой всех православных Османской империи. Как только балканские народы смогли освободиться от власти султана, они не замедлили освободиться и от власти его этнарха, и тот, чтобы не потерять там своего влияния , вынужден был дать им автокефалию. Сегодняшний день интересен тем, что и султана уже нет, его место занял всем известный центр силы, и вся сегодняшняя церковная ситуация на Украине под управлением новоявленного, ставшего уже вселенским, этнарха, доводит до абсурда и делает ясным для всех природу этой власти. Вселенского собора не собрать – нет принудительной силы императорской власти, а значит и невозможно решить ни одного значимого церковного вопроса, а это, в свою очередь, значит, что и ранее, когда эта власть была, вопросы решались не столько Святым Духом, сколько именно этой властью.
В контексте всего сказанного выше можно и нужно чётко разделить две различные экклезиологии – это изначальная апостольская экклезиология действующего Мессианского Царства, и последующая обмирщенная экклезиология «регенства», которая, хотя и говорит о себе, что Глава Церкви – Христос, но «по плодам их узнаете их» (Мф.7:20), а дела говорят, что утверждение это чисто номинально. Само слово «экклезиология» - именно этого, «регентского», происхождения, ведь экклесия – это просто собрание и никак не Царство. С точки зрения Царства основанием для христианского единства является гражданство в действующем Мессианском Царстве, а христиане на земле - это экстерриториальная диаспора этого Царства. Собрание-экклесия является лишь способом самоорганизации и общения этой диаспоры, абсолютизировать такое собрание и говорить: «кому Церковь не мать, тому Бог не Отец», можно только с точки зрения экклезиологии «регенства», которая идентифицирует Тело Христово с церковью-собранием, а не с Царством. Эта идентификация заставляет говорить, что такое Собрание-Церковь должно быть одно и именно на этом экклезиология «регенства» строит своё представление о христианском единстве. Всякий, кто оказался вне рамок законнической системы мистериально-канонического легитизма – либо «недохристианин», либо вообще «нехристь» и «Бог» ему «не Отец».
Но Бог, как известно, разбил этот идол на множество частей, и в одном только Всемирном Совете Церквей около трёх с половиной сотен подобных осколков. Проблема экуменизма в том и состоит, что они пытаются склеить этот идол… Решение же вопроса о христианском единстве, как, я думаю, становится очевидным каждому читателю, находится в идее действующего Царства, а не в «регенствующей» «экклезиологии собрания». И если раньше, в века поголовной безграмотности, церковная иерархия, являющаяся основанием «регенствующего» сознания, была действительно необходима, чтобы, при всех своих отклонениях и «минусах», нести людям Слово Божие, то сегодня, во времена информационной революции, при поголовной уже грамотности, когда всё и вся доступно всем, а средства связи и соц. сети охватывают весь мир, совершенно определенно открылась возможность возрождения парадигмы действующего Мессианского Царства. В наше время мы видим, как Мессия создает условия, чтобы взять свою власть назад, впрочем, конечно же, она и всегда у Него была и есть, но только была заслонена грандиозной декорацией церковного легитизма.
Ясно, что сейчас в чистом виде не существует никакого Мессианского гражданства христиан, они либо принадлежат к какой-нибудь конфессии, а если и вышли – то всё ещё «родом» из неё. С точки зрения Царства, как уже говорилось выше, - это просто организационные структуры диаспоры, которые не имеют абсолютного значения. Суд Христов произноситься не над какой то конфессией в целом, но только над отдельным человеком. И спрошен он будет не по программе догматического богословия, не о том, что вообще невозможно понять человеку, но о том, что он прекрасно понимает, что не сложнее Нагорной проповеди, что он сознательно в здравом уме и твердой памяти принимает или отвергает, делает или не делает. И в конце концов не мы разберемся между собой кто более прав – ибо «кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стоит он, или падает» (Рим.14:4), но Он «разберется» с нами на Своем Суде. Исходя из всего этого и имея «любовь между собою» (Ин.13:35) можно подняться до идеи подлинного христианского братства и обрести подлинное Мессианское гражданство.