Я посмотрел, где лучше припарковаться и остановил машину. Вышел. Вокруг дома, деревья – чувствую, на меня смотрит моя малая РОДИНА! Я счастлив. Когда я вышел на пенсию, мне показалось, жизнь состоялась. Я твердо стою на нужном пути, жизнь четкая и ясная, но нет, пройдя на пенсии путь, я понимаю, в жизни, как на воде появилась мелкая рябь, жизнь стала не прозрачна и нужно, искать новые ориентиры, ее не остановить – как не удержать солнце руками над горизонтам. Иду медленно по дороге, задумался. Вдруг вижу, сквозь кроны деревьев в солнечных лучах осветился храм: Вознесения Господня, он построен в Бельском Устье в 1796 году на средства гвардии полковника Артамона Иосифовича Кожина. Храм обступили высокие деревья, пытаясь скрыть грех человеческий. Подхожу ближе вижу – окрашенные стены осыпаются, входные двери заколочены досками, рам на окнах нет, только ветер спокойно поет свои песни. Старые деревянные леса на Купале храма, говорят о попытках восстановления и не более. Яркое солнце, осветив весь храм – побуждает путника к покаянию. Рядом кладбище, где похоронены наши родственники. Мои мысли скользят по заросшим дорожкам, хочется крикнуть: «Люди! Где вы?» Вокруг тихо, мои слова в никуда просто неуместны. Храм сохранился, осматриваюсь, вижу, каменный двор сохранился, частично дубовая роща. Постоял, пошел по дороге к месту, где речка Белка впадает в Шелонь. Не зря этот поселок назван Бельское Устье. Спустился к речке, над головой нависли тонкие ветки ракиты. На другом берегу стоят сосны. За деревьями спряталась деревня Опаркино, здесь жил мой прадед Федор, родилась в 1896 году моя бабушка Надежда Федоровна, в храме Вознесения Господня ее крестили. Под ногами журчит вода, как будто с кем то спорит. Вошел в воду, спокойно и бесшумно. На секунду оставив мелкие волны на воде. Наклонился, набрал в ладони воды, умыл ею лицо. На душе стало спокойно. Да! В этих водах еще сохранилась память вечной жизни. Вышел из воды поднялся на берег, мой взгляд скользнул по высоким дубам, оставшимся от рощи. Вдруг! Я увидел, как будто в глубине рощи стоит дом, вокруг дома цветут кусты жасмина, сирени, Раньше я этого не видел. Мне стало как то не по себе, от этой тишины, от непонятных кустов, самого дома. Послышался скрип двери, из дома вышли две старушки я смотрю на них, как ровно они держаться, как двигаются на ходу их платья, на ногах дорогие туфли. Я был растроган их поведением. Они подошли к плетеным креслам, на полянке возле дома одна села в кресло, вторая села на ступеньки у самовара, как хозяйка дома. Мне стали слышны их голоса. Они называли себя, Мария Петровна (видимо она уроженка Кожина с 1905года владелица имения) и Елизавета Дмитриевна (урожденная Оболенская). Знакомые имена, я о них читал в краеведческих сведениях. Дворяне. Значит это имение Кожиных с 1780 года. Помню, читал – господский двух этажный дом, деревянный. Значит это он сейчас стоит передо мной. Я подхожу ближе, заглянул в окно, вижу наборные полы светлого, темного и красного дерева. Поднял взор к потолку – расписные потолки. Люстры, в углу камин. Мебель вся выполнена по особому проекту. Отошел от окна, посмотрел на право, вижу, к дому примыкает оранжерея, рядом зимний сад. Теплицы. Оглянулся на задний план – вижу конюшня, амбары. Обошел дом, вижу, сидят старушки и мне захотелось, к ним обратится: «Барыни!» Рядом с плетеным креслом на столе пироги, на крыльце самовар, все приготовлено к чаю. Самовар шумит и булькает. Как хорошо пахнет чаем, пирогами. Слышу, одна из старушек говорит, та, что в кресле: - На нашем дворе в Холомках, работников! Все молодые, всю неделю готовят – парят кадки деревянные, кипятят на кострах воду в чугунах, для заливки посола, остужают, режут укроп и хрен, пахнущий так сильно, дух перехватывает. Рядом лежат нарванные листья черной смородины, для духа и дуба, для крепости огурцов. На солнце плещутся огурцы в корытах. Ловкие бабы промывают их и кидают в кадки. Частушки поют:
Девушки, зима - не лето,
Не насадишь огурцов.
Видимо, нечего надеяться
На наших молодцов.
Огурцы валятся в кадки с дробным стуком. У меня соль отвешена вся до фунтика. Вот так. Я сейчас ходила на двор, смотрела, как солят огурцы, на дворе стоит огуречный дух, душа радуется. «Благослови нас Господи, лютую зиму пере быть…» Кадки опускают в погреба на лед. У нас, самый лучший посол. Пьют чай. Поставив кружку на стол, вторая, которая сидит на крыльце у самовара стала вязать, с улыбкой на лице начала свой рассказ: - Да ваши огурчики хрустят на зубах как сухарь! А мы, у себя, по осени капусту рубим. Она посмотрела на подругу. Огурцы дело важное, а без капусты не проживешь. Мы, как и вы, запариваем кадки под капусту. Стоит такая дюжина на дворе, блестит на солнце смолянистой елкой. Двадцать возов капусты лежит на дворе! И пошло, работа кипит! Десяток корыт, десятки сечек, весело стучат – как пляшут. Без частушек тоже не обходится:
Ой ты дяденька, ты родненький,
Откуда и куда?
Не пойдешь ли в ту деревнею –
Посылай ребят сюда! Смех! Шумно и спорка идет работа. Потом капусту ссыпают в кадки, пересыпают солью. Сверху кладут гнет. Самая знаменитая наша капуста – серячок! Старушка даже причмокнула от удовольствия. Я долго смотрю на них? Думаю – старушки? Какое имение – когда на дворе двадцать первый век. А они сидят, изображают помещиц? Как на картине неизвестного мне художника, случайно ее увидел в одной из картинных галерей города. Рассуждают о минувших прелестях жизни. Но это ведь все ушло! Только видимо сначала: плоть, а дух остался? Вещей нет, осталось их восприятие? Постояв, подумав, я пошел по дороге. Про себя думаю. Да! Такой жизни я никогда не видел. В народе старцы учили: - Кто в силах, тот должен работать и делиться с имеющими нужду. Ибо кто не хочет работать, тот не признается достойным и есть, человек подражает земле, приносит плоды для других, как земля приносит тебе. А когда я попал в тот мир, мне стало хорошо. Ведь здесь жили наши предки! Многие скажут, что это никому не нужно, но это не правда – нужно! Они этого не понимают. Обернулся, посмотрел на кусты – дома нет, кустов жасмина и сирени нет. Словно успокаивая себя, медленно иду к машине. И вот. На столе напечатанный рассказ – он как осколок старинной вазы, восстановить невозможно. Но даже малая деталь – это наша история. Хочу к сказанному добавить. Антон Алексеевич Барсов. Профессор. Лингвист в 1770 году в своем сборнике пословиц писал: - Быль что смола, а небыль что вода.
Лучше понести на гривну убытку, чем на алтын стыда. И таких пословиц в книге 4291. Да! Большая мудрость самому себя знать!