Человек в джинсовом костюме. Вариант 2

Игорь Исетский
               
               
                К 30-летию со дня вывода советских войск из Афганистана.


                «Уж многих нет, достигли уж нирваны,
               
                А мы всё помним их, в стране из гор,
               
                Когда совместно били караваны,
               
                Когда патрон в патронник досылал затвор...»
               
                (Владимир Ус-Ненько)

     «На караван»* вылетели загодя. Командир роты капитан Бакин сказал начальнику штаба батальона:
     - Да знаю я их источник Мустафу, с позволения, Ивановича. И нашим – и вашим. То время прохождения каравана с оружием назовёт точно, но не ту тропу укажет, то наоборот. Мы перехитрим его.
     - Каким образом? - поинтересовался командир отделения сержант Иван Ухов.
     - А я прикинул, какой дорогой им удобнее идти, там и замаскируемся и, сам понимаешь, придётся изрядно позагорать.
     - Впервой, что ли, товарищ капитан? Главное, как вы говорите, чтобы был результат.
     - Молодец. Будет из тебя толк, если азы усвоил. А караван мы забьём, нюхом чую. И пусть тогда Мустафе передают от нас большой привет.

     Группа разведчиков высадилась с вертолёта в намеченном командиром месте, и замаскировалась. Потихоньку переговаривались и осматривали через бинокли местность.
     - Вон они, - шепнул сержант Бакину.
     - Вижу. Но это, скорее всего, имитация.
     - Опять проверочный?
     - Наверняка. Давай-ка, внимательнее присмотримся.
     Так и есть, на семи верблюдах без спешки следовали погонщики. Животные увешаны явно лёгким товаром. Погонщики не вооружены.
     Капитан посмотрел на бойцов и тихонько приструнил их.
     - Полная тишина. Чтобы ни одна живая голова не высунулась. Всё. Прекратили разговоры.
    
     Разведчики уже сталкивались с подобной подставой. Один караван дружно расстреляли, а потом с жалостью взирали на агонизирующих животных. Вот уж кто не виновен в этой войне, так бедные «кемлы», то есть верблюды. Животных жалко, а пособников моджахедов, запущенных с целью выявления засады впереди настоящего каравана и уничтоженных вместо основной группы, перевозящей оружие и наркотики? Они знали, на что шли. И цену. И жизненную, и самую любимую – долларовую.
     С тех пор Ухов никогда не курил сигареты «Camel», обходясь другими. Если нет ничего полегче, то лучше «Звёздочку» или «Охотничьи», что ежемесячно выдавал старшина, чем те, на которых изображён красавчик одногорбый верблюд. 
    
     В детстве Иван несколько раз бывал у родственников в Казахстане. Там впервые увидел верблюдов. Какой восторг он испытывал, катаясь верхом на животных – запомнил на всю жизнь. А сейчас он нередко наблюдал, как погибают молчаливые «корабли пустыни». Да ещё ни в чём не знающие жалости душманы тяжёлой ношей нагрузят безропотных трудяг, а те никак не могут защититься от злых хозяев. Хоть бы плевали в них, что ли, при перегрузе. Ведь наградил же обильной слюной Косого за оскорбление смелый верблюд из комедии «Джентльмены удачи».**  А здесь им больше всех достаётся. Всё война. Та самая – сука война. Сколько она унесла жизней и человеческих, и бездумного скота? Бездумного ли?
    
     Вновь послышался шум. «Неужели караван с оружием?
 - подумал Ухов. - Как всё точно просчитал капитан».
     - Вот и наш верблюжий состав, - шепнул Бакин, и передал по цепи – приготовиться к бою.
     Иван приспособил для стрельбы снайперскую винтовку и начал выбирать цель. В прицел попал человек, одетый в джинсовый костюм.
     «Это ещё кто такой?» - встрепенулся Ухов и остановил прицел на «джинсовом» парне.
     Все духи, как обычно, в просторных, лёгких одеждах, а этот в джинсе. Почему?
     Когда капитан скомандовал «огонь!», Ухов тут же нажал на курок, кажется, слегка дёрнув его при выстреле. Иван видел, как «джинсовый» слетел в песок. Но он ли попал в странного душмана? В плотном огне невозможно определить, кто от чьей пули пострадал.
    
     Когда всё было кончено, бойцы медленно, с оружием наизготовку подошли к расстрелянному каравану. Сержанта интересовал, конечно, моджахед  в светло-голубом костюме.
     Иван остановился перед ним. Человек имел явно европейскую внешность.
     - Чего уставился? - бегло поинтересовался подошедший к Ухову капитан Бакин.
     - Да вот, вроде как светлый. Не их кровей.
     - Мало ли тут бродит искателей приключений? Индиана Джонс нового поколения. Потом вещают радиоголосами провокационную ложь или статейки пописывают. А то и на книги замахиваются. Через несколько дней западный диктор зачитает новость: «Индиана Джонс, - или как его по паспорту, - повествует о захватывающем приключении на Востоке», - и погонит обычную муру о Советской армии.   
     Капитан посмотрел вверх. Скоро должны прилететь вертушки. Затем бросил взгляд на тело предполагаемого журналиста.
     - Проверь-ка у него карманы и прихвати документы и камеру. Посмотрим, чего он успел наснимать.      
    Ухов присел возле убитого. С сожалением подумал, что застрелил гражданского человека. Совсем молодого. Наверное, и двадцати пяти лет не исполнилось погибшему. Но зачем он поехал с душманами в страну, где идут боевые действия? Неужели из-за репортажей стоит так рисковать жизнью?
   
     Иван обыскал убитого. В карманах нашёл удостоверение личности и пару видеокассет. Рассовал по карманам трофеи, небольшую камеру перекинул через плечо. В последний раз посмотрел на лицо неизвестного человека и вдруг заметил, как у того дрогнули веки. Он живой?! Иван осторожно за подбородок повернул голову лежащего к себе. Тот открыл глаза и вздохнул, по его щеке медленно покатилась слеза.
     Всё ясно. Человек притворялся мёртвым, а сейчас солдат разоблачил его и неизвестно, чем всё закончится. И от только что пережитого зрелища он ещё не отошёл. Тут и рассудок потерять недолго.
    
     - Ты кто? - тихонько спросил Ухов. - Да не бойся, не трону.
     - Свободный поиск, пресс. Пишу собственные дневники, репортажи.
     Ну, точно, собиратель информации, перерабатываемой штатом соответствующих структур.
     Раненый будто прочёл мысли сержанта. 
     - Я не работник никаких компаний. Сам ищу темы для съёмок, потом делаю закадровый текст и продаю в телекомпании. Мои тексты не редактируют, я запрещаю. Поэтому они редко имеют большой эфир.
     Сержант жестом указал мужчине замолчать.
      - На шабашку, значит, прикатил, заработать. Как с тобой теперь быть? Вот незадача.
     Ухов осмотрелся, задумался. Почувствовал, как в висках застучала кровь. Когда он вновь взглянул на представителя прессы, лицо сержанта не выражало ни единого признака неуверенности. Он принял решение.
     - Ты вот что, отлежись, пока мы улетим, но имей в виду – те, кого ты или собратья твои в своих речах восхваляете как людей, борющихся за независимость против советских оккупантов, вряд ли тебя, блондинистого, в живых оставят. Шлёпнут на всякий случай. Только взлетим, как сюда набегут местные дехкане, или как их называют? Знают, раз стреляли, наверняка какие-нибудь забытые трофеи остались. Начнут искать, чем поживиться. Тебя могут и за русского принять. Удостоверение твоё я забираю, слышал, командир приказал? И одет ты не как афганец. Приглядит кто костюмчик красивый. Не себе, а нашим бойцам менять потащат. Постоянно возле гарнизонов ошиваются с товаром.
     - О, да, - встрепенулся журналист, - разбой на фирменный костюм, чистый хлопок.
     - Быстро сообразил. Обдерут всего, до трусов разденут. Тоже фирменные? Тогда и их снимут – мрачно шутил Ухов. – Ты не смейся, костюмчик точно с кожей сдерут, там всего пара дырочек не на видном месте. Можно носить дальше, не штопая.
     - О спасиб, спасиб, русский офицер. Хочешь, бери куртку костюма на память? 
     - Благодарствую, конечно, Но дома у меня «Вранглер» имеется, - солгал Ухов, вспомнив о своей мечте.
     Иван не стал поправлять иностранца. Пусть и дальше считает его офицером. А то распишет, как следует, Ухова в СМИ – и звание, и внешность. Чекисты не задержатся – вычислят спасателя иностранного писаки из каравана. Потом не отвяжутся.
     - Ты это, Индиана Джонс залётный, ты не особо там на нас наезжай. Мы врага уничтожили, что оружие и наркоту из Пакистана переправлял афганским бандитам. Сечёшь? Нас убивать и мирных граждан ДРА. Школы жечь. Вот о чём пиши. А об остальном и без тебя охотников хватает. И ни один правды не сказал. Тоже мне, пресса. Душманы сожгут школу, вы снимете и вещаете на весь мир, что это русские учинили. А мы стройматериалы из Союза доставляем в дружественную страну, и строить помогаем.
     - Никогда я не делал фальсификаций. Для этого незачем рисковать жизнью и идти так далеко. Это всё в кабинете легко сочинять. Я видеть думал сам, лично.
      
     Ухов осмотрел рану журналиста. Сейчас он не сомневался, что именно его, Ивана, пуля попала в парня. Сержант почувствовал вину перед раненым. «Это же не душман. В таких стрелять нельзя. Но я не догадался, дурень. А мог бы и должен был. Ведь в разведке не первый день служу».
     Иван разорвал  индивидуальный медицинский пакет. Снял с мужчины куртку с одной руки, приложил марлевые подушечки с обеих сторон раны, надёжно перебинтовал. Всё проделал быстро и ловко.
     - Крови вышло не очень много, но она ещё сочилась. Теперь не бежит. Эх, как заметят меня за этим занятием. Обвинят во всех грехах, а мне просто тебя жалко стало. Вижу, по молодости сдуру в Афганистан заявился. Не ходи больше. Второй раз не повезёт. Сейчас-то ещё не факт. Обрати внимание, вон «Маузер» валяется. Он хоть и старый, но пистолет надёжный. Возьмёшь его на всякий случай. Один ведь останешься. Так что действуй, диверсантская твоя душа.
     Раненый понял и оценил шутку сержанта, улыбнулся.
     - Да, диверсант, террор я. Снимал в Пакистане лагеря беженцев. Здесь тоже хотел. Войну надумал, как это, изучать. Она мирным жителям очень не сладко. Кто прав?
     - Никто. Не найдёшь правды. И самого убьют или с ума сойдёшь от увиденного здесь. Ты же комнатный, сразу заметно. Поезжай домой. Или с нашими пленными побеседуй. Не дают, наверное?
     - Обещали часто. Говорят, надо ждать. А с афганцами всегда говорить можно. Тут сам подозреваю необъективность. Они очень ровно, как один, рассказывают. Так не бывает в жизни.
     - Ну, всё, я пошёл, а то долго возле тебя нахожусь. Эх, и верблюдов каждый раз жалею, когда умирают они.
     - Камэл? - Один живой оставался, я видел, он там шёл.
     - Поищи, оседлай и уходи обратно в Пакистан. Только писать неправду не вздумай. И с публикацией не спеши, придержи пару месяцев. Иначе меня точно установят. Я тебе жизнь не для этого спасаю, товарищ американец.
     - Я Великобритания.
     - Хоть Бенилюкс.
     - Ты весёлый. Я в материале тебя Шутником назову, - улыбнулся раненый.
     - Спасибо, что не шутом.
     - Понимаю. Ты из-за меня в большой беде. Я придумаю, как тебя назвать и что сказать так, чтобы у вас никто не подумал на тебя. Напишу, с небес опустился мой Ангел Хранитель. Вот и думайте. Не бойся, я опубликую совсем не сразу. И местность напутаю и много чего ещё. Но главное, скажу, что русские солдаты нормальные люди. Чужую боль понимают. Много таких людей, раз ты не боишься при сослуживцах со мной возиться. Значит, не убьют они тебя, если заметят, как помогаешь мне.
     - Всё так, но мне пора идти. Будь здоров, честен и независим, коли уж таковым назвался. Не забывай, как к тебе отнеслись, хотя положено забрать тебя на базу. 
     Журналист всё понял и с искренней благодарностью смотрел на Ивана. Неизвестно, когда попадёшь домой, если его сейчас возьмут военные. Ему хотелось как можно быстрее двинуться в обратном направлении.
     - Ну, бывай, - пиши о комсомоле, что ли. Тьфу, его же нет у вас. Других тем хватает.  Хоть про скаутов. На войну никуда не езди. Не твоё. Выберись отсюда. Я уж, как мог, помог, - улыбнулся Ухов, - и, прощаясь, слегка сжал ладонь журналиста, куда тот вложил маленькую золотистую зажигалку известной фирмы.
     - Возьми на память. Я тебя очень благодарить.
     - Спасибо, - коротко бросил Ухов, не уточняя, что такого хозяйства у них полно, но «Индиана» дарил от чистого сердца и обижать его не хотелось.
    
     Иван легко поднялся и поспешил к своим, а журналист грустно смотрел вслед уходящему сержанту. Новые мысли пришли к нему на ум после небольшого разговора с русским солдатом: «Нет, это не советские военные нелюди и оккупанты, как мне втолковывали, а поговорить ни с одним пленным не дали, потому что они не сломлены. И никто из них не стал бы ругать свою страну – СССР. Всё гораздо сложнее. Огромная страна Афганистан и столько абсолютно разного народа здесь проживает. Своя вера. Вообще всё своё. И не надо туда никому ни под каким видом входить».   

     Ухова очень заинтересовал иностранец. Позже он не раз размышлял: кто же всё-таки тот человек в джинсовом костюме? Удивил. Не побоялся идти с караваном душманов, рискуя жизнью ради репортажа? Или не знал, что караваны при попадании в засаду почти всегда уничтожаются полностью? Скорее всего, его убедили, что он в безопасности. К нападению духи готовы заранее. Они хорошо подготовлены и вооружены. Поэтому фактор внезапного нападения разведчиками на «транспорт» моджахедов сыграл решающую роль. Но всё равно душманы успели произвести несколько выстрелов. Даже гранатомёт грохнул. Правда, в цель никто не попал.
    
     Прошли годы. Иван Ухов с друзьями присутствовал на концерте в филармонии. Выступали разные артисты. Человек с гитарой запел песню о войне в Афганистане. Иван не увлекался бардами и песню слышал впервые. На втором куплете он поднялся из кресла. Не то! Сказав товарищам: «Я перекурить», - покинул зал.
     Мужчина сидел на стуле у концертного зала и мял пальцами сигарету, а артист пел:

    «Караван - это фляга воды,
     без которой - смерть.
     Караван - это значит суметь.
     Караван. Убивать шурави им велит Коран.
     Караван, караван, караван...»***

     - Выжил он или нет, тот английский журналист? - думал Ухов. Иван взглянул на зажигалку, что вертел в руке. С одного боку выгравировано: «Индиана Джонс» и указан год и дата необычной встречи. Гравировку Ухов заказал в Союзе.
     Настоящего имени журналиста Иван не знал, не спросил. Он решил: всё равно не встретимся, зачем мне имя? Но кто знал, что наступят другие времена? И сегодня запросто можно было бы разыскать «путешественника» по незначительным данным. Через Интернет связаться с союзами журналистов Великобритании. Если парень добрался до дома, там должны знать об этом случае. И чего я его раньше не искал? 
    
     В пустом фойе послышались шаги. Ухов повернул голову на звук и застыл на месте. В его сторону шагал живой и невредимый «Индиана Джонс».
     - Выбрось сигарету, Шутник, здесь не курят, - произнёс мужчина нарочито строгим голосом. - Мне уже замечали на это здешняя смотрительница.
     Точно, он. И снова в джинсовом костюме. Иван вспомнил: на афишах концерта для ветеранов войн было написано, что на мероприятии, посвящённом очередной годовщине вывода советских войск из Афганистана, присутствуют журналисты из разных стран, побывавшие в ДРА и на войнах в других странах.
     Мужчины обнялись. Затем пристально посмотрели друг другу в глаза.
     - Слушай, давай хоть познакомимся, тогда не до этого было.
     - Джимми Смит, - произнёс иностранец.
     - О, как важно, у нас проще. Иван я. Но тоже есть фамилия – Ухов.
     Мужчины скрепили «официальное» знакомство рукопожатием.
    
     Иван смотрел на Джимми, словно не верил, что это он.
     - Как выбрался тогда? - спросил Ухов.
     - Всё было так, как ты сказал. Только вы улетели, к оставшимся вещам бросились местные граждане. Я добежал до «Маузера» и навёл на них. А сам не знаю, как его зарядить. Очень старая модель, очень. У них имелись при себе ножи. Злобно смотрели. Думал, будут резать меня до смерти. Они видят, я испугался, и медленно подступают, а я не могу зарядить этот чёртов пистолет. Дёргаю его там, где должен быть затвор, а ничего не получается. Разволновался сильно. А они смеются надо мной. Видят, что не рейнджер. Ну, думаю, всё. Надо было русским сдаваться. Хоть бы жил тогда.
     Ухов встревоженно смотрел на журналиста.
     - Не сумел уйти и они захватили тебя?
     - Я в отчаянии трясу оружие и случайно нажал на курок. Начались выстрелы один за другим. Пули песок подняли около тех нападающих. Не пойму, пистолет автоматический? Раза четыре стрелял, сам перепугался убить кого.
     Иван улыбнулся.
     - Нет, просто тебя от страха трясло, и кисть руки произвольно сокращалась, а палец дёргал курок. Мог и полностью обойму высадить. Со мной однажды нечто подобное случалось. Знакомое состояние.
     - Они напугались пуль, совсем рядом с ними упали. Попятились назад, а я сразу же успокоился и даже обнаглел. Закричал на них, они развернулись и быстро пошли прочь. Я рванул к верблюду. Пешком бы не дошёл столько километров. А здесь меня вряд ли бы приютили после инцидента. Сумел догнать единственно живого верблюда и двинул на нём назад. Ещё к убитым подходил, пусть неприятно, но я взял воду и еду.
     - Молодец. Я забыл сказать тебе об этом, а ведь хотел.
     - Спасибо. Но от страха я быстро проголодался и сообразил сам. В Пакистане рассказал о захвате каравана. Говорил, приняли за покойника, и я убежал назад. Меня там, как у вас говорят, для «понта» продержали несколько дней, вдруг я русский шпион? Но у них мои данные имелись. Нашёлся и человек, помнящий меня. Перепроверили и свободен. Я сразу же улетел домой, с содроганием вспоминая проклятую поездку, и молясь за тебя. Серьёзно! Больше в подобные авантюры не ввязывался. Женился, две дочери. Им, конечно, рассказал, что есть в мире русский воин, спасший меня от гибели. Если бы не он – не было бы их на свете. И мы всегда вспоминаем тебя и молимся. Как я уже говорил, моё имя Джимми, но можешь меня по-прежнему называть Индианой. А ты Иван, уже знаю. Я тебя узнал в зале и спросил у ваших ребят. Ты популярная личность. Мне сразу назвали твоё имя.
      Ухов пожал руку приятелю, с которым не виделся более двух десятков лет и только что по-настоящему познакомился. Он всё ещё не полностью пришёл в себя от неожиданной встречи. Джимми, наоборот, выглядел очень спокойным.
    
     Ивана охватило волнение.
     - Слушай, Джимми, смотрю на твою джинсовку и вспоминаю, как я тогда в такую же целился. Прости меня, все годы нет покоя.
     - Ты что? Спасибо это тебе и твоей пуле. Если бы не вы оба, то мне другой солдат прислал бы свои патроны и обязательно убил бы. Но ты в начале боя сбил меня лёгким ранением и тем самым спас от смерти. А меня знаешь что волновало? Я тебе предлагал тогда подарить ту куртку, но ты сказал, у тебя дома есть. А я про нехватку товаров лёгкой промышленности в вашей стране знаю давно. И ты отказался. Возьми в подарок эту. Как будто я ту отдаю. Хлопок.
     Иван улыбнулся:
     - Сто процентов. Ты как в прошлый раз говоришь. Но теперь товаров полно, правда, джинсвки у меня нет, но…
     - Вот и бери, чтобы меня этот вопрос не мучил. А та пробитая куртка у меня хранится дома как семейная реликвия. Бери, бери.
     Джимми протянул куртку Ивану.
     - Что ж, тогда и ты прими ответный подарок, иначе я не могу, - и Ухов снял с себя кожаный пиджак. - Вижу, размеры одежды у нас одинаковые.
     - Пожалуй, ты прав, - сказал Джимми, надев пиджак. - И ещё. Издательство, которым я владею, я назвал «Joker SA». Джокер – то есть шутник. Причём шутник «SA». У нас на эти буквы внимания не обращают, а знаешь что ими обозначено?
     - Догадываюсь. Советская армия, надо понимать? И ты эти буковки поставил ещё в годы самой что ни на есть холодной войны? Ну, ты даёшь.
     - Пойми, я был обязан тебя увековечить доступными возможностями.
     Ухов с признательностью похлопал Джимми по плечу, прижал к себе. А тот вынул из нагрудного кармана авторучку с изображением на корпусе джокера в обрамлении букв S и A и протянул её Ивану.
     - Дарю. Там встроенная видеокамера, очень удобно в моей профессии.
     - Спасибо. Нашей профессии. Я после службы окончил факультет журналистики. Не без твоего влияния, признаюсь. Сейчас мы коллеги. Я военный корреспондент. Полковник, между прочим! Поездил по войнам, правда, не на верблюде.
     - Да ты что?! Это заранее очень интересный материал для моего журнала. Интервью, непременно интервью, - произнёс Джимми и сделал таинственный вид, - мы далеко не самое мелкое издание и заплатим приличный гонорар за цикл интервью, ведь я договорюсь с финансистами – я знаю, как это называется здесь – по блату, да, да… для тебя, о повышенной ставке.
     Мужчины рассмеялись. Иван посмотрел на часы.
     - Концерт ещё не менее часа будет продолжаться. Давай, покинем это гостеприимное учреждение. Друзья меня поймут. Сходим в небольшой ресторанчик, поговорим там в отдельном кабинете, отметим встречу.
    
     По улице шли два стройных, поседевших человека. Они так весело общались между собой, что издали их можно было принять за молодых парней, тех, какими они были тогда, в их первую встречу в далёкой стране.
 
    … Эх, если бы было так, как мечталось перед кровавым боем молодым ребятам. Вместо стрельбы, все предпочли бы поплескаться в морской воде у песчаного пляжа. Только им уже пришлось изрядно ожечься о войну. И сегодня опять, по дикой жаре в бой, с хорошо натасканными в военных лагерях Пакистана моджахедами.
     А ведь всё произошло иначе.
    
     Когда первая пуля из снайперской винтовки Ухова вошла в тело Джимми, тот змейкой сполз с верблюда, тут же рухнувшего наземь, прикрыв своей тушей человека.
     Духи ожесточённо сопротивлялись. Били из автоматов и советских автоматических гранатомётов АГС. Но «джинсовый костюм» отлёживался. Вдруг пронесёт? Тогда обратно, к своим, в Пакистан. Вот только верблюды разбегутся, а кто не успеет – добьют десантники, как средство передвижения моджахедов в караванах. Ничего, тут рядом кишлак должен быть. Зайду туда, для острастки грохну пару местных жителей – и верблюд мой!
    Когда бой был окончен, и ни один из духов не подавал признаков жизни, разведчики по команде поднялись. На песке осталось лежать несколько тел наших солдат. Между ними быстро сновал солдат-фельдшер с помощниками, пытаясь отыскать живых десантников.
     Вот он поставил кому-то капельницу. Значит, нащупал пульс солдатику и тот, возможно, выживет. Поручил держать пузырёк с лекарством бойцу, крикнув тому: «Только не давай ему спать, разговаривай с пацаном!» - а сам продолжил осматривать других парней. Быстрей бы вертушка прилетела!
    
     Ухов ходил между трупов убитых моджахедов и собирал трофейное оружие. Неожиданно он увидел того человека в джинсовом костюме. Подошёл к нему, осторожно задел лежащего на песке мужчину рукой и с удивлением добродушно произнёс:
     - Живой?
     Мужчина повернулся к сержанту.
    - Да, пока жив, дорогой шюрави, - приподнялся на локте неизвестный. Раскрыл-таки старого охотника за вами. И на мушку, и на фото, - с нескрываемой неприязнью сказал незнакомец Ивану, что того слегка насторожило.
     - Так вы кто, корреспондент? - наивно спросил Иван, не обратив внимания, что человек сказал, в кого ему доводилось целиться.
     Неожиданно «джинсовый» выхватил из-под мышки пистолет и трижды выстрелил в Ухова. Две пули в руки и сержант выронил оружие, третья пуля в грудь. Иван покачнулся и начал приседать, заваливаясь набок. Сержант ещё не коснулся земли, как «джинсового» террориста изрешетили из автоматов бежавшие в их сторону десантники.

     …А всё могло произойти по-другому, с тем корреспондентом, если бы он не выстрелил бы в Ивана, размышлял военный корреспондент и писатель Иван Ухов через 15 лет после прошлого ранения западным разведчиком.
     Нет, но ведь был же хоть один процент, что события далёкого года завершатся мирно? Мужчина сдастся в плен, продолжал мысленно истязать себя военкор Ухов. Ох, и нелегко давался полковнику новый рассказ, долго «отлёживающийся» у него в памяти.
     Иван хорошо помнил детали того боя, но со временем стал забывать некоторые фамилии однополчан. Поэтому и решил – пора поведать читателям об ещё одном эпизоде той жестокой войны.
     Ухов на секунду задумался и твёрдо решил: «Напишу правду, без выдуманной встречи с Джимми через десятилетия. Иначе получится, я облагораживаю войну неожиданными свиданиями через годы с бывшими врагами, да ещё западного розлива».
    
     Дружеские мероприятия после переоценки войны обеими сторонами конфликта, проводятся и будут проводиться в дальнейшем. Уже прошло несколько встреч-посиделок в афганских домах с бывшими командирами моджахедов, где и наши и афганские командиры вспоминали ту войну, с неприязнью отзываясь от пришедших позже в ДРА американцах.
     Печально, что хитрые диверсанты сумели убить, почти не охраняемого командира моджахедов знаменитого Ахмад Шах Масуда. Он первым из полевых командиров пошёл на перемирие с советскими войсками в 1982 г.
     Русские бесплатно раздавали хлеб и другой провиант бедноте в кишлаках. Причём постоянно. С ними общались, обменивались различными вещицами, а к американцу попробуй, подойди. Об отдельных их «делишках» написано в прессе. И никто не был наказан.
     Все афганцы добром вспоминают времена пребывания у них «шурави».  Они следят и ухаживают за самодельными памятниками на дорогах и в других местах, установленных советскими бойцами в память о погибших здесь товарищах. И бывшие солдаты тоже посещают Афганистан (территорию, не захваченную талибами. – Прим. автора).
    
     …Иван Ухов сосредоточился и написал одно из последних предложений повествования: «Эх, если бы было так, как мечталось перед кровавым боем молодым ребятам...»

* - «На караван», «забить караван» - так на войне в Афганистане говорили советские военнослужащие, когда шли в засады для уничтожения караванов с оружием, идущих с территории Пакистана к афганским моджахедам.
     ** - «Джентльмены удачи», «Мосфильм», 1971 г., режиссёр А.Серый.
     *** - А.Розенбаум, «Караван».

     Картинка с адреса: https://maxim-nm.livejournal.com/412993.html из статьи
М. Мировича "Кораблю безопаснее в порту, но он создан для океана".