Глава 7
Она очнулась в комнате с ослепительно белыми стенами и запахом лекарств. Снова. Та же палата. Первой её мыслью было: «Денис...Если бы я не сбежала тогда отсюда, он был бы жив». Только после этого она задумалась о том, как попала в больницу. В памяти всплыла ужасная картина несущегося навстречу белого автомобиля и невыносимая боль. Произошла авария. Павлу Петровичу, сидевшему за рулём стало плохо...
В палату зашла медсестра и поставила Кате градусник. Когда она ушла, Катя попыталась встать и поняла, что не может. Она совершенно не чувствовала своё тело и не могла пошевелиться. Девочка не на шутку испугалась и стала кричать. Снова прибежала медсестра и спросила, что случилось. Катя спросила, почему она не может пошевелиться. Медсестра опустила на миг взгляд, потопталась и наигранно задорно ответила: «Девочка! Радуйся, что ты после такой аварии хотя бы дышать можешь! С такими повреждениями люди обычно не выживают. Так что я на твоём месте была бы счастлива. Ты в больнице, здесь за тобой будут ухаживать, помогать. Если что тебе понадобится, зови».
Она забрала градусник и ушла. Потянулись бесконечные однообразные больничные будни. Катю никто не навещал. Знает ли Елена Львовна об аварии? Что с Павлом Петровичем и остальными спортсменами? Когда её собственное самочувствие улучшится? На все эти вопросы у Кати не было ответов. Врачи или молчали, как будто не слышали, о чем она их спрашивает или сразу переводили тему. Девочка долгие часы лежала в палате одна и слушала тишину. Предположения о том, что на самом деле происходит, одно ужаснее другого рождались в её голове. Однажды, Катя не запомнила в какой именно это было день, врач зашёл к ней в палату вечером. Это необычно, так как он всегда делал обход рано утром. Врач опять был новый. Это был мужчина средних лет, очень спокойный, мудрый и рассудительный. Он сел на стул рядом с кроватью и, вздохнув, начал говорить:
- Екатерина...Я понимаю, что вам и так плохо и тяжело, но должен вам сообщить, что ваш приёмный отец Павел Алексеев скончался два часа назад от травм, не совместимых с жизнью.
- Что?! Нет...
- Соболезную...
- Что же вы, люди в белых халатах за вестники смерти такие? Я скоро начну бояться встречать врачей.
Катя вспомнила про смерть Дениса в лечебнице и ей вдруг стало так невыносимо тоскливо и больно. Павла Петровича, которого она в последнее время стала дома называть просто дядей Пашей, больше нет. Дениса убили в больнице. Сама она здесь третий раз. И не встаёт с кровати уже неделю. «Я тоже скоро здесь умру», - подумалось ей. Больницы и врачи после всего этого ассоциировались у неё никак не с лечением, а скорее наоборот, со смертью. Слёзы покатились по её щекам, но она не могла пошевелить руками, чтобы их вытереть. Где-то на границе сознания она услышала, как врач тихо сказал: «Простите». Как глупо, о, как же нелепо это прозвучало. Будто он виноват в том, что жизнь людей имеет свойство обрываться. «Вы ни в чем не виновны, - сказала Катя. - До свиданья». Врач ушёл Катя снова погрузилась в свои мысли: «А ведь они счастливые... И Денис и дядя Паша. Им-то легко там, а мне здесь как? Они уже ничего не чувствуют, а мне всю жизнь умирать ежеминутно вместе с ними. Хочу умереть. Само собой, я умру скоро. Я ведь уже лежу. Только не хватает гроба. Кто-нибудь, сколотите мне гроб, поскорее...». В таком ключе она думала сутками напролёт. Медсёстры заметили, что она молчит. Ни слова. Ни банального «Доброе утро», которое она всегда говорила раньше они не слышали теперь от неё. Только по наличию дыхания и пульса можно было определить, что Катя ещё жива. Она не отвечала ни на какие вопросы, ни на что не реагировала. Даже приходившие каждый день родители не смогли добиться от неё никакой активности. Насколько, конечно, вообще возможна активность для парализованного человека. Да, она была парализована. Травма позвоночника, полученная при аварии не оставляла даже надежды на то, что она когда-то сможет...нет, не плавать, не ходить и даже не сидеть. Шевелиться. Паралич был полным. Ей одевали памперсы и кормили её с ложки. Она считала себя мёртвой. Ей было восемнадцать лет...
Однажды в бреду ей почудилось, что она снова, как когда-то сидит в библиотеке в детском доме, и волшебная рыбка с серыми глазами смотрит на неё со стены. С неё-то всё и началось. Вдруг рыбка отрывается от стены и летит по воздуху к девочке. «Катя, здравствуй»,- сказала она безисходно печальным и таким знакомым голосом, присела на край кровати и взяла девушку за руку. «Ты слышишь? - промолвили абсолютно человеческие губы, - Прости меня. Я вижу, что тебе плохо и готов быть рядом. Я буду помогать, заботиться о тебе». Но это была не рыбка. Внутрь, казалось в самую глубину её души, смотрели немного другие, пока ещё совсем новые для Кати серые глаза с Васиного лица.
***КОНЕЦ***