Начало осени, ты в джинсе, кроссовках и кожанке. Вид вполне себе походный. Идешь по набережной Шмидта, держишь сына за руку. Солнышко между тучек проглядывает. Малец кренделя гнет, ДЦП карежит его и он ковыляет, покрываясь липкой испариной, при высыхании дающей эффект "сахарной" головы. Расстояния не шуточные, а ты, то и дело, подхватываешь его на руки, чтобы быстрее добраться.
Исследуешь магазины на наличие товара по демократичным ценам. Детворе - в школу, но не сыну,- нет такой программы, которую он со своим "букетом" осилит. Осень кажется хмурее и Невский бесконечно-длинным, но ты идешь напролом, как танк, через толпы народа, заглядывая по пути в бутики. А там гирлы всех мастей, с пластикой змей в верхней части, выползают, чтобы оглядеть тебя с ребенком с ног до головы и с легкой усмешкой на губах сообщить: "Нищим вон туда", грациозно указывая на двери руками, напоминающими хвосты не самых приятных существ. Стискиваешь зубы, чтобы не закричать в ответ: да есть у меня деньги, есть... К товару не успел прицениться, только туалетное мыло по цене шапмуня бросилось в глаза. Идешь с Павкой из этого серпентария, сворачиваешь пару раз и вдруг, глазам своим не веря, натыкаешься на "Социальный магазин". Дверь открыта, пустые полки протирает продавец-женщина средних габаритов, стоя на стуле.
- Здравствуйте! Товар когда будет?
- Добрый день. Вы бы лучше спросили, когда он был!
- Понял! Не дурак, дурак бы не понял... А в других соцточках такая же беда?
- А Вы - охотник до проверок?
Кивком головы отвечаешь на ее вопрос. Выход.
Павлуха устал, надо бы в гостинницу. Намотали за день километров... Почти пустое кафе принимает посетителей в лице девочки-официантки вопросительно-вежливо.
- Добрый день. Что будем заказывать?
- Что есть?
После перечисления легких закусок, выбираешь нечто знакомое на слух. Приносят две пиалочки с дневным рационом попугая, то бишь, в каждой не больше двух столовых ложек салата и тут же выставляется счет. Расплачиваешься и не успеваешь сесть за стол, как сын просыпает содержимое своей пиалки на пол, озорно поглядывая на тебя и как бы спрашивая: "Ну, что теперь ты будешь делать". Тихо цедишь сквозь зубы, что ожидает его за стенами сего завеления и пододвигаешь к нему свою порцию. Цены в забегаловке заставляют задуматься о том, что на такие деньги можно неплохо поесть и в сквере, предварительно посетив магазин. Павлик не поддается на уговоры "заморить червячка" и выкидывает фокус номер два: хватается за голову и кричит: "Не бей меня! Больно! Не бей". Молодая пара, сидящая за соседним столиком осуждающе-внимательно смотрит за твоими действиями. Очень хочется отвесить сорванцу, но ты берешь себя в руки и делаешь вид, что ничего особенного не случилось. Ребенок, выискивая взглядом новых зрителей продолжает. Официанточка не выдерживает и подходит к столику, имея что тебе сказать, в этот момент шестилетний Павлуша с точностью снайпера, не глядя, одним движением руки отправляет в полет твою порцию вместе с пиалой чуткой девочке в фейс.
- Ну все! Поели!!!
Вытаскиваешь за шкирку наследника и выходишь. Метров через сто попадается первая скамья. Приземляешь туда доморощенного актера и "песочишь" его с надеждой заронить хоть каплю понимания, что так нельзя. Через магазин возвращаешься в гостинницу, где гостеприимная тетка годов пятидесяти и внушительной массы еще при въезде, видя твоего ребенка впервые, отказалась сменить за предыдущими постояльцами постельное белье по причине "все равно обоссыт, больной же". А ты не устроил скандал, не позвал администратора. Это дело ее совести... Хочет так жить, пусть; последствия когда-нибудь скажутся. И, как говорится, утро вечера мудренее!
Проснулся утром, вышел во двор, отстатки вчерашней трапезы выкинуть, чтоб не тухли. Видишь, в контейнере мужик лет сорока роется. Подумал, что сейчас знакомая сцена будет. При первом же взгляде оказалось, что это не бомж и не алкаш. Отчаявшийся просить у людей искал себе пищи в мусорном контейнере. Это в Питере, в мирное время!
- Потерял чего?
- Поесть ищу. Магазины сам видел. Работы нет...
- Ты, это, постой тут. Я мигом.
Тот остолбенел, а ты бежишь перепрыгивая ступени, лишь бы успеть. Порылся в пакете. Обнаружил остатки вчерашней курицы и недопитую пачку молока. Вынес страдальцу.
- Молоко, что прокисло?
- Нет нормальное. Уж извини, половину выпили. Курица тоже ниче!
Мужик затрясся и по лицу покатились слезы. И ты готов бы плакать вместе с ним, но в душе подняла голову ярость и подумалось: это ж надо так довести народ!
Днем Даниил - храмовый реставратор позвал в свою мастерскую.
- Гляди, вот эту икону пишет Володин. Только руками не трожь, последние штрихи остались. Мы с Петровичем и Сеней фрески в храме реставрируем. Работаем на лесах, это не быстро. Руки требуются! А ты у нас художник. Айда к нам. Ребенка тут пристроим в детский сад. Не век тебе в своих сугробах скрываться. Настоятелю знать не обязательно, что ты тут был; просто попросись, он возьмет. Отец Владимир в работе еще никому не отказывал.
- Ладно, старик, я подумаю.
- Только не долго. Мы тут еще купола золотить будем. Максимум полгода. Потом я к себе в Псков
поеду.
Ты тогда уже знал, что не будешь работать по приглашению в Питере, в этом городе контрастов и откровений, а уедешь в свои снега с ребенком, который первую питерскую ночь провел с тобой в доме терпимости, ибо места в привокзальных, цивилизованных гостинницах для "нищих" постояльцев не нашлось.
(Вышемирская Ольга)