Не пробуждай воспоминаний

Не пробуждай воспоминаний
Минувших дней, минувших дней…
Не возродишь былых желаний
В душе моей, в душе моей…
                *     *     *
Ценность человека определяется
не тем, насколько тебе хорошо в
близости с ним, а тем, насколько
тебе плохо в разлуке….


Семья Завадских по нынешним временам была довольно многочисленной, и состояла из четырех человек, причем все они были из  разных поколений. Все четверо были женщины. Как-то так получалось, что мужчины из их семьи уходили рано, оставляя после себя вдов, которые переживали своих мужей на долгие годы, и даже десятилетия. Вот и последний  мужчина, отец Лизоньки, умер много лет тому назад, погибнув в автокатастрофе. Тогда же очень сильно пострадала и мать Лизы, Софья Петровна, которая так и не смогла окончательно оправиться после этой трагедии, сев в инвалидное кресло в неполные тридцать лет.
Итак, самой младшей в семье была Лиза Завадская, молодая девушка семнадцати лет, только что окончившая школу. В этом году она успешно сдала экзамены в иняз, и теперь впереди у неё было почти полтора месяца вполне заслуженного отдыха. 
Лиза была невысокой симпатичной девушкой, хорошо воспитанной, умной,  начитанной, но очень закомплексованной. Ну, а как же им не быть, комплексам-то? Ведь в последние годы семья её, несмотря на всю свою интеллигентность и образованность, перебивалась  «с хлеба на квас», пересчитывая перед пенсией последние медяки в стареньком кошельке. Воспитание воспитанием, а  денег тоже никто не отменял. И среди молодежи, которая сейчас окружала Лизу, блестящее знание французского языка не могло заменить модных джинсов, умение вести себя за столом, как леди из лучших английских домов - дорогого набора косметики, так необходимого нынешним девушкам, а её способность отличить кисть Антониса ван Дейка от кисти Паоло Веронезе  никак не заменяла собой теплой шубки, без которой  так трудно обойтись молодой девушке в холодную московскую зиму. 
Бедности своей Лиза очень стеснялась, и поэтому с детства сторонилась тех, кому повезло родиться в более обеспеченных семьях. Но особенно  не любила тех, кто начинал жалеть её, гладил по густым темным волосам, заплетенным в толстую косу, и, сюсюкая, приговаривал:
- Бедная девочка! Ты, наверно, так замерзла в своей куцей старенькой курточке, из которой давно выросла. А у мамы нет денежек, чтобы купить тебе что-нибудь потеплее!
Она  с ненавистью скидывала с себя эту руку, и убегала прочь, а тот человек, который «пожалел» бедняжку, обычно качал головой, и говорил:
- Ну, что за люди, ей-Богу! Жалеешь их, этих бедняков, а они… Прямо как волчата - того и гляди зубами вцепятся в руку, которой ты гладишь их!
Лизонька волчонком не была. Наоборот, она была очень ласковой и добродушной, и обожала своих родных – маму, бабушку и прабабушку, а ещё подружку Нинку из параллельного класса, живущую по соседству, единственную девочку, с которой она была на равных, и делилась последним.
Понимая, что родным не «вытянуть» её, пока она будет учиться в институте, Лиза собиралась  устроиться куда-нибудь, чтобы хоть немного подработать вечерами. Ведь крошечных пенсий её родных для жизни недостаточно, даже если экономить на всем, и питаться одной дешевой вермишелью на завтрак, обед и ужин. Только все  домашние были против её трудоустройства. Выпускные экзамены в школе, а потом и вступительные экзамены в ВУЗ – это слишком серьезная нагрузка на хрупкое здоровье их Лизоньки – вон, какая она худенькая и бледная, прямо как цветок, выросший в тени, без солнечного света! И на семейном совете было решено, что это лето Лиза будет отдыхать, как бы там ни было.
Следующей женщиной по старшинству была мама Лизы, Софья Петровна Завадская, красивая сорокалетняя женщина, уже много лет прикованная к инвалидному креслу. По образованию она была лингвистом, и до того несчастного случая на дороге несколько лет преподавала в школе английский язык. Ну, а когда работу пришлось оставить по состоянию здоровья, занималась английским с дочерью, и иногда давала уроки сынкам тех нуворишей, которые, как грибы после дождя, появились у нас после чудовищных махинаций «младодемократов» с нашим общим народным добром. Заниматься с ними было очень трудно. Эти дети с юного возраста хорошо усвоили, что деньги отца могут сделать всё, ну, или почти всё, и поэтому совсем не хотели учиться. А зачем силы тратить, жилы рвать и здоровье терять, сидя над книгой? Свое «теплое» место в жизни они получат и так, как говорится, папочкой «всё схвачено». Но, как бы ни был хорош учитель, сколько ни плати ему за уроки, а свою голову ученик тоже должен приложить, иначе от занятий толку не будет. А богатенькие папаши никак не хотели этого понять. И, увидев, что дополнительные занятия с опытным преподавателем нисколько не улучшают школьных оценок их любимых чад, во всем  обвиняли именно педагога, и быстро прекращали потуги вытащить своих недорослей из круглых троечников.
Когда учеников забирали, свободного времени у Софьи Петровны становилось ещё больше, и она с удовольствием учила Лизу всему, что умела сама – шить, вязать, вышивать гладью и плести макраме. А вечерами доставала с полки книжного шкафа огромные тяжелые альбомы с репродукциями картин великих мастеров, и рассказывала ей о них. Альбомы эти были старинными, в толстых кожаных переплетах, и каждый листок там был переложен тонкой папиросной бумагой. Они бережно перевертывали листы, любуясь  шедеврами Третьяковки и Эрмитажа, и мать подробно рассказывала дочери всё, что знала о художнике и той картине, которую они разглядывали.  А знала она немало, потому что очень любила живопись, и немного рисовала сама. Особенно ей удавались портреты, которые теперь украшали стены их бедной квартирки.
Бабушке Лизы, Анне Константиновне Завадской, несколько лет назад стукнуло шестьдесят. Но она была ещё крепкой женщиной, и везла на себе весь дом. Ну, а кто ещё, кроме неё, может купить в магазине продукты, что-нибудь приготовить на обед, постирать, помыть, вытереть с мебели пыль  и переделать ещё добрый десяток незаметных домашних дел?! Только она! Вот, подрастет Лизонька, окончит институт, тогда можно будет и передохнуть. А пока ей болеть нельзя, потому что ухаживать некому. Вот она и крепилась,  и обихаживала своих любимых, которые молились на неё, как верующий на святую икону.
Никто не знал, сколько лет прабабушке Лизы, Анастасии Львовне. Знали только, что родилась она до революции, до революции получила образование, и удачно вышла замуж. Дальше в жизни женщины был черный провал. Метрики её не сохранилось, старые церковные книги большевики уничтожили за ненадобностью, как и сами храмы, где они хранились, а сама она была настолько стара, что не помнила, сколько зим и лет прошло после её появления на свет. Знала только, что  было их очень, очень много…
…О  своей родне в их семье говорить было не принято. Наш народ приучили молчать о тех, кто уже ушел в небытие. Только голь перекатная могла гордо рассказывать о том, что в роду у неё сплошь одни батраки, подсобные рабочие, прачки или подметальщики улиц. Ну, а если твой родственник служил офицером в царской армии, был известным инженером, зажиточным крестьянином, купцом или, не дай Бог, дворянином, который тоже честно служил царю-батюшке  и Отечеству, то об этом приходилось помалкивать. Вот, представьте себе, приходит девочка в школу, и на уроке истории заявляет, что её пра-прабабушка была фрейлиной при дворе Александры Федоровны. Ох, что бы тогда началось! И самой проказнице, не умеющей держать язык за зубами, досталось бы на орехи, и родителям мало не показалось бы – на своей дальнейшей карьере им пришлось бы поставить жирный крест. И это в лучшем случае…  Ведь «войну дворцам» и их обитателям у нас никто не отменял, хоть и осталось этих обитателей совсем немного – перевелись за ненадобностью... Поэтому родители предпочитали ничего не рассказывать детям о своих предках, прервав тем самым связь времен. И теперь уже редко кто может сказать, кем был его прадед по матери, или как звали прабабку по отцовской линии…
Лиза краем уха слышала, что родственники их были из «бывших». Муж Анастасии Львовны, вроде бы, служил офицером в царской армии,  воевал на фронтах Первой мировой,  и имел многочисленные награды за храбрость. Ну, а после революции, как и многие другие,  был репрессирован, арестован,  и бесследно сгинул в одном из лагерей где-то на северах. А сама Анастасия Львовна, тоже вслед за мужем загремевшая «в места, не столь отдаленные», освободилась в конце пятидесятых, уже  после смерти «вождя всех времён и народов», но с тех пор боялась властей до ужаса, до умопомрачения, до дрожи в коленях, и всегда держала рот на замке. Конечно, времена сейчас изменились. Но люди ещё настолько пропитаны страхом, что… В общем, что об этом говорить? Мудрый Моисей не зря водил евреев по пустыне сорок лет, чтобы умерли все, кто помнил рабство. А у нас и не поймешь, с какого времени вести отсчет – то ли с отмены на Руси крепостного права, то ли со дня смерти лютого вождя, устроившего в стране Варфоломеевскую ночь, продлившуюся не одно десятилетие и унёсшую миллионы жизней ни в чём не повинных людей… Да и надо ли его вести, этот отсчёт? Уж лучше сидеть тихо, и помалкивать. Так-то оно всегда надежнее!
 Итак, в этом году страна разменяла последний десяток лет уходящего века. Начались лихие девяностые. Для кого-то они, и в самом деле, были лихими, для кого-то стали прибыльными. Но для основной массы людей это были жуткие годы, вспоминать о которых не хочется, но и вычеркнуть из жизни невозможно.
Особенно тяжело в эти годы приходилось старикам. Крошечные пенсии  съедала инфляция, да и платили их нерегулярно, раз в три  месяца, а то и реже. Тут впору и от голода помереть! Туго пришлось Завадским. Ой, как туго!
Выручил сундучок Анастасии Львовны, много лет стоящий у неё под кроватью. Женщины редко туда заглядывали, чтобы «не вводить себя в соблазн и искушение», а вот, пришлось. Были в этом сундучке всякие безделушки из той, прежней жизни Анастасии Львовны, которые она как-то смогла сохранить для своих дорогих девочек, припрятав хорошенько перед самым арестом. Как будто знала, что через несколько десятилетий им не будет цены. А теперь, наконец, старушка поняла, что пора  пожертвовать чем-то, чтобы выжить. Вот ведь как получается! Такую войну пережили, послевоенное лихолетье перенесли – не тронули, а в конце двадцатого столетия…  Да…
…Им повезло. Бешеная инфляция, пожиравшая деньги, как огонь сухую траву, резко повысила спрос на антиквариат. «Новые русские» быстро смекнули, как выгодно вкладывать деньги в старинные раритеты, что несут «в скупку» в потрепанных сумочках аккуратные старушки, и потянулись в салоны. Так что, за каждую вещицу, отданную на продажу, Завадские получали такие деньги, на которые могли жить по несколько месяцев, понемногу добавляя их к своим скромным пенсиям…
…Лиза, которая после экзаменов никуда не поехала отдыхать из-за того же безденежья, теперь занималась тем, что ходила гулять в ближайший сквер. Она садилась там на любимую скамейку под тенистым деревом, и читала. Потом, часок-другой  «подышав свежим воздухом», сильно пропахшим городской пылью и гарью от автомобильных выхлопов, девушка возвращалась домой, чтобы помочь бабушке по хозяйству, и ухаживала за прабабушкой, которую звала бабусей.
Анастасия Львовна сильно сдала в последнее время. Да и то сказать – возраст! Судя по всему, ей в ту пору уже давно перевалило за девяносто. Женщина почти перестала есть, и совсем мало разговаривала. В основном она лежала, закрыв выцветшие от времени глаза, ни на что не жалуясь, и не стеная. Наверно, у неё что-то болело.  Но она знала, что у её немолодой дочери столько забот, что та не в силах подойти к ней лишний раз, и хотя бы просто посидеть рядом, и безропотно терпела  муки, которые посылал ей Господь в конце жизни.
Но теперь правнучка Лиза, управившись с делами, заходила в её комнату, мыла и обихаживала её, кормила обедом, а потом садилась рядом с   постелью, и гладила её  тонкую, иссохшую руку, густо покрытую коричневыми пятнами, с узелками старческих темно-синих вен. Тогда бабуся открывала глаза, и счастливо улыбалась своей правнучке, которую безумно любила, как и всех своих родных.
Скоро память совсем оставила её, и она перестала узнавать окружающих. Время для неё как будто повернулось вспять. Теперь она снова была молодой красавицей, веселой хохотушкой, пленявшей мужчин на балах и пленэрах, и видела вокруг себя тех, кто был ей дорог, и давно покинул её, растворившись в небытии. Она разговаривала с давно умершими людьми, называла их по именам, расспрашивала о чем-то, и они, наверно, что-то отвечали ей, потому что она замолкала на время, как будто выслушивая их ответы, и даже покачивала головой, словно соглашаясь с ними.
Сначала Лиза просто слушала голос бабуси, а потом, прислушавшись повнимательнее, поняла, что та, в своем старческом бреду, рассказывает много интересного, причем такого, чего не знает, пожалуй, никто, кроме неё. Тогда Лиза взяла блокнот и авторучку, и стала записывать всё, что слышит. Иногда это были отдельные бессвязные слова, а иногда – полный рассказ о каком-то давно минувшем событии.
Из того, что услышала, Лиза сделала однозначный вывод – до революции их семья принадлежала к высшему свету, была богатой, и что большая часть родственников, бросив свои имения, раскиданные по всей России, и многочисленные особняки в Москве, эмигрировала за границу, предпочитая остаться бедными, но живыми. Хотя, по поводу бедности бежавших родственников ничего сказать  было нельзя. Потому как всё свое состояние вполне можно увезти в крошечном дамском ридикюле, вовремя обратив его в прозрачные блестящие камушки.
Перед самой смертью Анастасия Львовна ненадолго пришла в себя, узнала свою правнучку Лизу, которая тихонько сидела рядом, и, крепко схватив её за руку, быстро заговорила, как будто боясь опоздать:
- Лизонька, девочка моя, когда я умру, возьми мой сундук, и вытащи из него дно. Там, в тайнике, лежат документы. Они могут пригодиться тебе в жизни. Ведь они подтверждают, что я – княгиня Завадская, а это значит, что и ты тоже княжна. Постарайся разыскать наших родственников за границей. Они хорошие люди, они должны помочь. Одной тебе семью не вытянуть. Только поторопись с этим, милая! Пока там есть ещё те люди, которые помнят меня – надеюсь, мой младший брат Викентий и сестра Надежда живы. Потом всё будет намного сложнее… Ты поняла меня, детка?
- Да, бабуся. Я все сделаю! Обещаю…
Анастасия Львовна кивнула седой головой, улыбнулась, закрыла глаза, и произнесла несколько фраз на чистейшем французском, обращаясь к кому-то из тех, кто ждал её на пороге вечности, чтобы увести с собой. Потом глубоко вздохнула, и тихо отошла в мир иной. Улыбка так и застыла на её устах…
…Бабусю похоронили. Похороны были достойными, потому что в антикварном салоне навсегда исчезли ещё две  бесценные старинные статуэтки семьи Завадских…
После похорон бабуси Лиза достала полупустой сундучок из-под кровати, аккуратно вынула из него то, что ещё осталось, и вытащила дно сундучка, покрытое вытертым красным бархатом. Под ним оказался маленький тайник, где уместились несколько листов бумаги, старинные ордена, вероятно, полученные прадедом на Первой мировой войне, и маленький золотой крестик на цепочке, наверно, тоже оставшийся от мужа бабуси.
Один из найденных листков с двуглавым орлом, печатью и вензелями удостоверял, что Анастасия Львовна Завадская является столбовой дворянкой, и семье её принадлежит княжеский титул, дарованный им ещё во времена царствования Ивана Грозного за особые заслуги перед государем и Отечеством. На другом листке, сложенном в несколько раз, было аккуратно изображено генеалогическое древо их семьи. Как поняла Лиза, последние записи были сделаны рукой самой Анастасии Львовны, и заканчивались рождением бабушки, Анны Константиновны. Очевидно, с того времени никто этих документов из тайника не доставал.
 Лиза долго раздумывала над тем, что она может предпринять, чтобы выполнить наказ своей высокородной родственницы.
- Ну, и куда мне идти? – думала она. - В милицию? Так ведь там не слишком усердно ищут даже тех,  кто пропал месяц назад. Будут они стараться – разыскивать людей, след которых затерялся где-то в начале века! Разве что, во французское посольство обратиться? Так наша милиция, наверняка, и к дверям не пустит, да ещё  на смех поднимет. Скажет, нечего бедным родственникам богатую родню по заграницам разыскивать, себя и свою страну перед иностранцами позорить!..
Так ничего и не придумав, девушка оставила всё, как есть, и решила повременить с поисками своих родных до лучших времен. Ведь как говорил наимудрейший царь Соломон, «в этой жизни проходит всё, пройдет и это»…
…Пролетели годы. Лиза успешно окончила институт, и отметила свой двадцать первый день рождения. 
Получив, наконец, диплом, она нашла себе  работу. Платили ей совсем немного, как молодому специалисту без стажа, но  очень   ценили за отличное знание языков.  Ещё бы! Иностранные языки девушка знала в совершенстве с самого детства. У них в семье могли весь день говорить только на французском, английском или даже итальянском языке.  Немецкий знали тоже, но говорить на нем остерегались – как-никак, немцы были нашими врагами в последней войне, не дай Бог, кто услышит, и донесет, куда надо – потом, чего доброго, беды не оберёшься!..
…Однажды в газете Лиза увидела объявление. В нем говорилось о том, что в Москве открылось Дворянское собрание. Конечно, вход туда был строго по пропускам. Но, как писали Ильф и Петров в одном из  своих бессмертных произведений, «…у кого билетов не было, шли так».  Богатые люди, уже пресыщенные  всеми удовольствиями, какие только можно получить за деньги, вдруг поняли, что не хотят быть просто Пронькиными или Голопупенками, а желают заделаться высокородными «графьями», и потянулись в недавно отремонтированное старинное здание, чтобы за энную сумму получить нужные бумаги, а с ними - и пропуск в аристократическое общество. Ушлые люди нашлись и среди дворян. Они быстро поняли, как заработать на этом приличные деньги, и поставили производство «старинных документов», доказывающих дворянское происхождение, на поток. Поэтому вскоре потомков у великого князя Михаила стало ничуть не меньше, чем у султана Брунея, имеющего гарем из трех сотен жен и стольких же наложниц.
На раутах, которые иногда устраивались в собрании, настоящие дворяне держались несколько особняком от тех, кто купил звание князя или графа только на днях,  совсем недавно поменяв пиджак цвета бордо на элегантный черный фрак, и снял с шеи килограммовую золотую цепь с огромным бриллиантовым крестом на ней. Но последним пока было достаточно и того, что они подъезжали к зданию Дворянского собрания на своих дорогих иномарках, видели лысину низко склонившегося при виде  них в почтительном поклоне швейцара, и кидали свой дорогой пальтуган на руки гардеробщику, не беря номерка – тот обязан был знать,  кто из «их сиятельств» или из «их светлостей» небрежно  кинул ему свою одежонку.
Всего этого Лиза, конечно, не знала. Она переписала из газеты адрес, отпросилась уйти с работы чуть пораньше, взяла с собой тот листок с двуглавым орлом и печатями, что нашла в бабусином тайнике, и поехала в собрание, чтобы попросить помощи в поисках родных. А вдруг получится?
Увидев перед собой бедно одетую девушку, швейцар, стоящий в дверях, сначала не захотел пропускать её, став на пути Лизы этакой неподвижной неумолимой статуей – нечего делать тут этой девчонке в куцем пальтишке с вытертым донельзя меховым воротником! И смущенная Лиза уже хотела, было, повернуть назад, но мимо в это время проходил председатель попечительского совета. Он расспросил девушку о причине её желания попасть в здание Дворянского собрания. Узнав о том, что она тоже вполне может стать его полноправным членом, он пропустил её вперед, попридержав сильной рукой тяжелую дубовую дверь, и сурово сверкнул глазом на струхнувшего швейцара, при виде начальства сразу растерявшего всю свою важность и неприступность.
Он провел девушку в свой кабинет, усадил в удобное кресло, и предложил чашечку кофе. От кофе Лиза отказалась. Девушка вообще чувствовала себя не в своей тарелке в этих роскошных комнатах с высокими лепными потолками, с дорогой антикварной мебелью, картинами в золочёных рамах  и тяжелыми хрустальными люстрами,  и уже немного жалела, что приехала сюда со своими проблемами – наверно, тут совсем не место таким беднякам, как она.
- Так что вы говорили по поводу документа, найденного вами в вещах вашей прабабушки, мадмуазель? – спросил мужчина, с интересом глядя на молодую девушку, в которой, несмотря на бедную одежду и отсутствие каких бы то ни было украшений, чувствовалась настоящая порода.
- Да-да, я сейчас, - сказала Лиза, и достала из сумочки вчетверо сложенный листок, сильно пожелтевший от времени, а за ним и ещё один, с генеалогическим древом князей Завадских. – Вот…
- О-о-о!!! – только и смог сказать председатель, увидев старинные раритеты – редко кто из нынешней «знати» мог похвастаться такими документами. – Поздравляю вас, мадемуазель! Вы будете наилучшим украшением нашего собрания! Пишите заявление, Лизавета Максимовна, и я гарантирую вам, что на ближайшем же заседании  попечительского совета вы будете приняты в его полноправные члены.
- Простите, Федор Ильич, вы не совсем правильно поняли меня! Я приехала сюда совсем не за тем, чтобы стать членом Дворянского собрания. Мне нужна ваша помощь! – сказала Лиза, но всё-таки взяла из рук мужчины листок бумаги и ручку, и быстро написала заявление. Может быть, став членом Дворянского собрания она сможет быстрее разыскать родных…
- Хм! Помощь? Ну, что ж! Я готов! Так сказать, всё, что в моих силах… Так в чем, собственно, дело?
- Понимаете, когда умирала моя бабуся… простите, княгиня Анастасия Львовна… она просила меня разыскать родственников за границей. Это было пять лет назад. Сами знаете, какие были тогда времена. Ну, а сейчас… Конечно, если это не столь обременительно для вас… Но если вы откажете мне, я пойму, - уже чуть не плача, бормотала смущенная Лиза… 
- Ну, что вы, милая! Я обязательно постараюсь вам помочь. Как раз сейчас мы налаживаем тесные связи с эмиграцией первой волны. Вполне может быть, что среди них окажется кто-нибудь из семьи князей Завадских. Оставьте мне ваш адрес и телефон, и я обязательно свяжусь с вами, если что-нибудь узнаю о них.
- Очень признательна, что вы потратили на меня столько времени, Фёдор Ильич. И благодарю за то, что согласились помочь. До свидания! – сказала Лиза, и встала, чтобы выйти из комнаты.
- До свидания, княжна, - сказал Федор Ильич, глядя вслед девушке. В его ушах до сих пор звучал её тихий, но хорошо поставленный голос. Её речь была грамотной, говорила она свободно, хотя и несколько волновалась.
- А, пожалуй, эта девушка и в самом деле будет лучшим бриллиантом в нашей коллекции, - подумал мужчина, и улыбнулся.  – И родственников мы ей разыщем, нет проблем. Это поднимет наш рейтинг. Теперь никто не сможет сказать, что мы  просто чешем языками на своих собраниях! Мы делаем доброе, благородное дело, помогая людям разыскать их родных, волею судьбы раскиданных по всему свету!..
…Своими мыслями Федор Ильич Головин поделился с членами попечительского совета, который собрался через час после разговора с Лизой. Все присутствующие были абсолютно с ним согласны, и даже зааплодировали, когда он закончил свою короткую, но несколько излишне патетичную речь.
- Да-да, это именно то, что нам нужно! – заговорили все присутствующие разом. - Ну, конечно! Это очень нужное, и благородное дело! Помощь тем, кто в этом нуждается! Говорите, девушка очень бедна?
- Я бы сказал, что так. По крайней мере, насколько я мог заметить, её перчатки были аккуратно заштопаны, так же, как и обшлага рукавов пальто. Сами понимаете, человек со средствами не будет штопать прохудившиеся перчатки, а скорее выбросит их, и купит себе новые.
Все стали думать, как же помочь бедняжке-княжне, и вскоре сошлись на том, что примут её в члены клуба, и несколько лет не станут брать с неё членских взносов. К тому же она не будет оплачивать поиски родственников за границей. Пожалуй, это всё, что они могут для неё сделать… По крайней мере, пока…
Один из присутствующих  на заседании мужчин поймал после его окончания Федора Ильича за локоть, и попросил дать ему телефон этой девушки, Лизы Завадской, сказав, что может предоставить ей непыльную работу с приличным окладом.
- Это просто замечательно, друг мой, - потрепал председатель собеседника по плечу, и нацарапал телефон княжны  на листке бумаги.
Взяв листок, тот аккуратно сложил его, и спрятал  в карман пиджака. Потом быстро набрал номер телефона одного из своих знакомых, и стал о чем-то беседовать с ним, от волнения размахивая свободной рукой, как будто отгонял от себя назойливую муху. И именно этот звонок резко поменял дальнейшую жизнь девушки…
…Лиза приехала домой, и застала мать в слезах.
- Что случилось, мамочка? – спросила девушка, а  сердце её ушло в пятки от страха. Её мамочка была очень выдержанной, и никогда не плакала по пустякам! – Надеюсь, у нас никто не заболел?
Девушка очень боялась за здоровье своих родных. Ведь любая болезнь, даже пустяковая, из-за недостатка средств на лечение и лекарства могла стать фатальной.
- Бабушка заболела, Лизонька. Я вызвала на дом врача, но его пока не было, - сказала мать.-  А ты что так  поздно сегодня, девочка моя? – спросила мать, вытирая покрасневшие глаза платком.
- После работы мне пришлось съездить в одно место, отвезти документы, - не стала почему-то  говорить всей правды матери Лиза. Да и зачем волновать её лишний раз? Может быть, из этой затеи ничего не получится, а мамочка понапрасну будет мечтать о встрече со своими зарубежными кузенами и кузинами, и не спать ночами, думая о них…
- К сожалению, я не смогла приготовить ужин,  дорогая. Прости меня…
- Ничего, мамуля. Потерпи немного! Я сейчас проведаю бабушку, и сама пойду на кухню.
Она вошла в комнату Анны Константиновны, и сразу поняла, что врач той уже не нужен. Рука её свесилась с постели до самого пола, а широко открытые глаза пристально и неподвижно смотрели в покрытый трещинами, пожелтевший от времени потолок, как будто сумели разглядеть там что-то очень важное для себя…
Лиза закрыла эти глаза, прикоснувшись к лицу бабушки ладонью, поцеловала её, и вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
- Мама, ты только не волнуйся, - сказала Лиза, обнимая худенькое тело матери. – Но бабушки больше нет с нами. Теперь мы будем жить с тобой вдвоем…
…Все заботы по организации похорон обрушились на Лизу. Она должна была доставать деньги, договариваться с похоронным бюро, заказывать автобус. Единственно, чем  могла помочь мать – это обзвонить немногочисленных родственников и знакомых, чтобы те приехали проводить её мать в последний путь…
…После похорон в доме Завадских поселилась тоска. Они остались вдвоем – мать и дочь, и  никому не были нужны на этом свете. Но какой смысл жаловаться, и кому? У каждого человека своя судьба. И надо принимать её такой, какая она есть, не ропща и не тая злобу на тех, кому в этой жизни повезло больше…
…Где-то через неделю после похорон в квартире у Завадских  раздался телефонный звонок.
- Добрый вечер! Это Елизавета Максимовна? – спросил приятный мужской баритон.
- Да, это я, - ответила Лиза. – И вам вечер добрый!
- Дело в том, что вы меня не знаете. Но у меня к вам есть деловое предложение, в результате которого и вы, и я сможем решить многие наши проблемы.
- Как такое может быть? И откуда вы знаете о моих проблемах?
- Скажем так, я наводил справки…
- Ах, вот оно что? И что же вам удалось узнать о них?
- Я знаю, что вы остались вдвоем с матерью, мама ваша очень больна, и нуждается в дорогом, качественном лечении за рубежом, а у вас нет на это денег. Как и на многое другое. Например, на красивую шубку или новые кожаные перчатки!
- А вот это, прошу прощения, совсем не ваше дело! – сердито сказала девушка. - Может быть, на этом и закончим разговор?
Мужчина понял, что зря акцентировал  внимание на её бедности, задев   при этом самое больное место, и воскликнул:
- Умоляю, не вешайте трубку!  Вы все не так поняли!
- Да нет, я всё прекрасно поняла. Только не знаю, чем такая бедная девушка, как я, может вам помочь. Разве,  заштопать что-нибудь. Но ведь ваши носки, наверняка, не нуждаются в штопке, у вас всегда есть деньги, чтобы купить себе новые!
Её собеседник, мужчина лет сорока-сорока пяти, улыбнулся,  покачал головой, и подумал:
- А этой девочке палец в рот не клади! Мелко плаваешь ты, Анатолий Аркадьевич, чтобы выиграть словесную баталию у потомственной столбовой дворянки,  княжны Елизаветы Завадской!
А потом сказал в трубку:
- Я не хотел бы говорить о своем деле по телефону. Может быть, вы сможете выпить со мной чашечку кофе в кафе напротив вашего дома? Я буду очень благодарен вам за это!
- Хорошо, если это так важно для вас, я согласна. И когда вы хотите встретиться со мной?
- Дело в том, что я уже здесь, и если вы не против…
- Ну, что ж! Через десять минут я приду. Вас это устроит?
- И как я вас узнаю, Елизавета Максимовна?
- Исключительно по заштопанным перчаткам! Ведь это сейчас такая редкость! – сказала Лиза, и положила трубку.
Анатолий Аркадьевич, высокий респектабельный мужчина, сидящий за столиком в кафе, откинул голову, и весело расхохотался. Давно он не получал такого удовольствия от разговора с дамой!
Лиза вошла в кафе, ещё полупустое в этот час, и сразу увидела того мужчину, который говорил с ней по телефону. Он единственный сидел здесь за столиком в одиночестве, все остальные посетители сидели парами или вчетвером. Девушка подошла к его столику, и спросила:
- Простите, это вы звонили мне десять минут назад?
- Да, это я, - сказал мужчина, и вскочил с места, чтобы помочь сесть даме. – Извините, я не представился. Анатолий Аркадьевич Коровин, предприниматель.
- Очень приятно, Лиза Завадская.
- Если бы вы знали, как приятно мне, - сказал мужчина, и улыбнулся.
- Итак…
- Ну, прежде чем начать разговор, я хотел бы угостить вас кофе. Вы не против?
- Нет, спасибо. Я не пью кофе по вечерам!
Говоря так, Лиза лукавила. Она просто обожала кофе, и  сейчас, от одного его запаха, у неё текли слюнки, и кружилась голова.
- Ну, а пирожные? Здесь необыкновенно вкусные пирожные! Не может быть, чтобы девушка не любила сладкого!
- Нет-нет, прошу вас, пожалуйста, не надо! Я не ем пирожных.
- Жаль. А я уже сделал заказ, и сейчас их принесут для вас.
- У меня очень мало времени. Прошу вас, скажите, чего вы хотите от меня, и я пойду.
В это время официант поставил на столик перед ней крошечную чашечку кофе и вазу с пирожными. Такого количества сладостей Лиза не видела никогда. От  пирожных, приятно щекоча обоняние, разносился божественный аромат ванили. Боже, как ей хотелось попробовать хоть маленький кусочек! Но она не могла себе этого позволить. Никогда княжна Завадская не позволит купить себя! Не дождетесь! Уж лучше она, как царь Тантал, умрет от голода, стоя под фиговым деревом со спелыми плодами, чем примет хоть что-то из рук этого  мужчины!
- Послушайте меня, девочка! Вам необходимо вылечить свою мать. А мне необходима ваша фамилия, чтобы войти в тот мир, куда мне пока нет доступа. Сами знаете, как сладок запретный плод, и как хочется подержать его в руках!
- Ах, вот оно что! Я всё поняла, можете не продолжать.
- Подождите! Я узнавал. Сейчас в Германии разработан новый метод лечения травм позвоночника. Они ставят на ноги людей с худшими травмами, чем у вашей матери! Да, это лечение стоит больших денег. Но я полностью оплачу его. Кроме того, я дам вам ещё сто тысяч долларов. На них вы сможете открыть свое собственное дело, а не работать на чужого дядю, получая за это копейки.
- И какова цена всего этого?
- Вы должны стать моей женой. Фиктивно, конечно.
- Простите, но… нет.
- Двести тысяч!
- Прощайте, Анатолий Аркадьевич, - сказала Лиза, и попыталась встать из-за стола. Но мужчина положил свою большую руку на её крошечную узкую ладошку.
- Триста…
- Я не продаюсь, - сказала Лиза, и тяжело вздохнула.
- Вот вам моя визитка. Я уверен, что вы столь же разумны, сколь и горды. Не действуйте сгоряча. Подумайте, как следует, посоветуйтесь с матерью. Я буду ждать вашего решения до завтра. Если звонка не будет до десяти вечера, я пойму, что вы мне отказали.
- И что тогда вы будете делать?
Мужчина пожал мощными плечами, обтянутыми тканью дорогого пиджака, и сказал:
- Что делать? Найду более сговорчивую столбовую дворянку. Может быть, найдется такая девушка, которая не откажется от денег, и поживет в моем доме несколько месяцев, сделав себе на этом приличное состояние!  Ну, а в крайнем случае, просто куплю себе фальшивый документ, чего делать мне очень не хотелось бы. Я не сторонник подделок, знаете ли!
- Ну, что ж! Удачи вам в поисках, господин Коровин!
Лиза встала из-за стола, так и не взяв предложенную визитку. Когда девушка повернулась к мужчине спиной, чтобы уйти, тот незаметно сунул визитку  в карман её пальто,  надеясь, что она не выпадет оттуда по дороге. Почему-то очень захотелось, чтобы именно эта гордячка-княжна стала его женой, пусть и фиктивной.
Придя домой, Лиза разделась, и прошла к себе в комнату. Почти следом за ней в комнату въехала на инвалидной коляске мать.
- Ты чем-то расстроена, Лизонька? У тебя неприятности?
- Нет, мама. Просто я не уверена, что поступила правильно, и это тревожит меня.
- Ну, расскажи мне обо всем, и мы подумаем вместе, так ли ты неправа! – сказала Софья Петровна, и ласково погладила дочь по голове.
- Понимаешь, мамочка, перед смертью бабуся рассказала мне о тайнике, в котором лежат старинные документы. Я смогла найти их. Оказалось, что мы – потомки князей Завадских. Бабуся сказала, что я непременно должна разыскать своих родственников, которые после революции уехали за границу, во Францию. Недавно я была в Дворянском собрании, и попросила помочь мне в поисках. Те обещали. Я не стала рассказывать тебе об этом, пока не будет известен результат поисков. Зачем давать напрасные надежды?!  А сегодня мне позвонил мужчина. Насколько я поняла, он узнал обо мне от кого-то из членов попечительского совета. Так вот,  он хочет, чтобы я вышла за него замуж. Фиктивно, конечно. Он очень хочет стать аристократом. А за это согласен оплатить твое лечение в Германии, и дать мне триста тысяч долларов.
- Оплатить мое лечение? – воскликнула Софья Петровна, широко раскрыв свои прекрасные серые глаза, точно такие же, как у дочери.
Лиза заметила, что в глазах матери вдруг затеплилась надежда. Такого взгляда она не видела у неё никогда!
- Ну, да. Сейчас изобрели какой-то новый метод лечения переломов позвоночника с помощью стволовых клеток, я сама читала. Говорят, он делает чудеса.
- Ох, Лизонька, - тяжело вздохнула мать. Как же ей хотелось встать на ноги! Пусть хоть на костылях, но стоять на ногах! Это же такое счастье – самой сделать шаг! Понять такое может только тот, кто так же прикован к инвалидному креслу, как и она…
- Может быть, я зря ему отказала, мама?
- А ты уже отказала? – ахнула Софья Петровна, и схватилась своей узкой ладонью за щеку.
- Он сказал, что будет до завтра ждать моего звонка, но я не взяла у него визитку. Может быть, мне сбегать в то кафе, где мы встречались? Вдруг он ещё там? Или на столике случайно осталась его визитка?
- Ты не об этой визитке говоришь, девочка моя? Я сейчас подняла её с пола в прихожей. Наверно, она выпала из твоего кармана, когда ты вешала свое пальто на вешалку.
- Значит, он всё-таки сумел сунуть мне её в карман! – облегченно вздохнула Лиза.
- Так что, милая?
- Ну, что? Буду звонить господину Коровину. Просто представлю себе, что это длительная командировка. Как-нибудь переживу! Но ты представляешь, как будет здорово, если ты встанешь на ноги!
- Это будет изумительно, моя дорогая! Я о таком не смела и мечтать…
Этим же вечером Лиза позвонила Анатолию Аркадьевичу, и сказала, что она согласна на все его условия.
- Ну, вот и хорошо, вот и славно. Думаю, нам обоим не придется пожалеть о сделанном шаге, и каждый из нас получит то, чего ему так не хватает.
- Анатолий Аркадьевич, я… просто хотела узнать… Я читала, что титул переходит только по мужской линии. И вы, женившись на княжне, не становитесь князем… Вы знаете об этом?
- Ну, главное, что княгиней будет моя жена. А остальное, как говорится, -  дело техники!
- Хорошо. Просто я хотела предупредить вас об этом, хотя и сама не слишком сильна в этих правилах наследования титулов. У нас в семье не принято говорить о происхождении.
- Значит, так. Завтра вы приезжаете ко мне в офис,  мы обговариваем все детали, и заключаем письменный договор. А потом едем в ЗАГС, и подаем документы. Месяц до регистрации вы ещё можете поработать, если хотите, а после регистрации – никак, извините. Вы будете жить в моем доме, и общаться с моими дочерьми, если на то будет ваше желание.
- У вас есть дети?
- Да, две девочки, двенадцати и семи лет. Препротивные, кстати, создания!  И совершенно невоспитанные. Скоро вам предстоит это узнать, и попытаться хоть немного изменить их характер в лучшую сторону.
- Ну, к сожалению, у меня нет другого выхода. Или они перевоспитают меня, или я их. Третьего не дано!
- Тогда ни пуха, ни пера, милая!..
…На следующий день Лиза подписала договор, по которому получала в случае заключения брака с Коровиным Анатолием Аркадьевичем триста тысяч долларов. Кроме того, он же оплачивал лечение Завадской Софьи Петровны в Германии. Лиза же была обязана дать свое согласие на то, что  господин Коровин после брака возьмет её фамилию, так же, как и его несовершеннолетние дочери от первого брака.
Потом они поехали в ЗАГС, и заполнили необходимые бланки. Стояла зима, но погода не радовала – на улице то мороз, то оттепель с сильным ветром, то снежные заносы или гололедица. Желающих заключить брак в это время года было немного. Поэтому уже через месяц их ждали тут с распростертыми объятиями для совершения брачной церемонии…
…Месяц до свадьбы пролетел для Лизы очень быстро. Это были её собственные заботы – платье, туфельки, фата и все остальные мелочи, оплаченные щедрой рукой будущего супруга, и заботы о матери, которая уезжала в Германию, даже не дождавшись свадьбы дочери – так велико было её желание поскорее выздороветь, и снова обрести возможность стоять на своих ногах.
Свадьба Лизы и Анатолия Аркадьевича была роскошной, хотя гостей на ней было не слишком много. Ведь со стороны невесты  не было никого. Даже её подруга Нина, с которой она дружила много лет, уехала в другой город, вышла замуж, и совсем забыла о ней, ни разу не позвонив и не прислав нового адреса.
Жених не поскупился на платье невесте. Лиза утопала в белом облаке кружев, и была очень хороша, несмотря на то, что не воспользовалась косметикой. Она просто не умела этого делать! Да и прическа её была очень строгой – длинные волосы стянуты сзади, и уложены  в простой узел на затылке.
Но зато, какая осанка! Какая походка! Какой разворот плеч! Как гордо поднята голова!
Бабуся с детства приучала ее:
- Разверни плечи, Лиза, а потом чуть опусти их вниз! Не горбись! Не прислоняйся к спинке стула! Спинки на стульях существуют только для таких развалин, как я. А ты никогда не должна чувствовать её. При ходьбе чуть тяни носок. Совсем чуть-чуть. Тогда походка будет легкой, летящей. Да, и не забывай чуть улыбаться одними губами. Людям не нравятся унылые лица, помни об этом!
Она так хорошо запомнила слова бабуси, что делала все автоматически, совершенно не задумываясь. Зато все окружающие хорошо запомнили  и рассказали остальным, какую жену присмотрел себе Анатолий Аркадьевич – ну, просто царица, ей-Богу!
Итак, после свадьбы Лиза оказалась в доме своего мужа. Здесь у девушки была своя комната, уютная и светлая. Никаких дел по дому у неё не было, она могла заниматься всем, чем захочет. В её обязанности входили только посещения всех вечеров и раутов в Дворянском собрании, на какие их приглашали. Делала это Лиза не без удовольствия, потому что теперь всегда была красиво одета, хорошо причесана, и в меру подкрашена.
- Вот видите, мадам, - говорила ей девушка-визажистка, когда она впервые оказалась в косметическом салоне, куда её как-то привез муж. – Чуть-чуть туши на реснички, чтобы как следует оттенить ваши прекрасные серые глаза, немного румян, чтобы скрыть излишнюю бледность щёк,  ну, и помада на губы, чтобы каждому мужчине захотелось  поцеловать их! И вот результат, посмотрите!
Девушка крутанула кресло, в котором сидела  Лиза, и та оказалась лицом к лицу с зеркалом. Из него на неё смотрела совсем другая женщина – красивая сероглазая брюнетка  с сияющими глазами и изящным узлом волос на затылке.
- Ну, как?
- Вы настоящая волшебница,  Лидочка, - сказала Лиза, и вышла из косметического салона, оставив там месячный доход семьи Завадских, который они имели  до её замужества…    
…С детьми Анатолия Аркадьевича Лиза познакомилась уже на третий день после свадьбы. До этого их не было дома. Вероятно, девочек увозили куда-то на время, дав возможность молодоженам немного побыть наедине. Ведь никто не догадывался о том, что брак этот был фиктивным, что муж и жена они понарошку. Кстати, строгое соблюдение этой тайны было одним из пунктов их секретного соглашения.
Две девочки ждали её появления за обедом, развалившись на своих стульях, и лениво переговариваясь между собой.
- Здравствуйте, дети! Меня зовут Елизавета Максимовна, - сказала Лиза, войдя в столовую.
- Ты новая жена нашего отца? – спросила старшая из сестёр, не дав себе труда поздороваться.
- Да, мы поженились с Анатолием Аркадьевичем три дня  назад.
- А правду говорят, что ты – княгиня? – вступила в разговор младшая, Эллочка.
- Абсолютная правда!
Старшая девочка, Карина, хмыкнула, и спросила, сощурив темные отцовские глаза:
- Интересно, и откуда же это видно?
- Ну, во-первых, я с вами поздоровалась, когда вошла. К тому же я сижу на стуле ровно, и не болтаю ногами, - улыбнулась Лиза.
- А почему на столе столько посуды? Можно подумать, что мы будем  сидеть здесь до ужина, пока не перепачкаем едой все тарелки!
- Так было принято у нас, я привыкла, только и всего!
В их доме, действительно, ели только в столовой, на стол обязательно стелилась накрахмаленная скатерть, пусть и старенькая, заштопанная в нескольких местах. На стол выставлялся весь столовый сервиз с почти стершейся от времени позолотой и старинные хрустальные бокалы, как будто ожидалось не менее пяти перемен блюд, хотя на кухне булькала в кастрюльке только геркулесовая каша, часто сваренная на воде. Бокалы тоже были не слишком нужны, потому что в них редко наливали что-нибудь, кроме простой водопроводной воды.  Наверно, изо дня в день повторяя этот ритуал с сервизом, женщины просто хотели сохранить хоть частицу, хоть видимость той, прежней, жизни, которую они безвозвратно потеряли много лет назад.
- Ну, а зачем  столько ножей? – опять спросила младшая, Элла.
- Этот для мяса, этот для рыбы…- стала подробно объяснять Лиза.
- И что, мы должны всё это запомнить? – вытаращила глаза девочка.
- Да вам и не надо ничего запоминать! Всё придет само! Я просто буду рассказывать вам, как себя вести, а вы будете меня слушать, только и всего.
- И тогда мы тоже будем княгинями? – недоверчиво спросила Элла, прищурив темные отцовские глаза.
- Ну, это не сразу, - улыбнулась Лиза. - Сначала я должна удочерить вас, и только потом вы будете княжнами.
- Как удочерить? Вот ещё!  У нас же есть мама! – воскликнула Карина, и глаза её сердито блеснули.
- К сожалению, девочки, люди не всегда делают то, что им хочется. Иногда, чтобы добиться результата, надо поступиться своими принципами или отказаться от чего-то. Ну, не хотите вы стать княжнами, и не надо! Думаю, наша аристократия без вас как-нибудь обойдется. А вот ваш папа будет очень недоволен. Он ведь и затеял весь этот брак только затем, чтобы ввести вас в высшее общество, когда вы немного подрастете. Так что, решение за вами, мои милые! И, если вы решите, что быть аристократками совсем неплохо, то снимите локти со стола, хорошо?
Локти исчезли со стола мгновенно, из чего Лиза сделала вывод, что стать княжнами девочкам все-таки хочется. Ну, а если есть желание, можно многого добиться в жизни, особенно если у вас есть замечательный папа, готовый для своих дочек свернуть горы, и без особого сожаления расстаться в одночасье с кругленькой суммой  в полмиллиона долларов!
С этого дня девочки приняли Лизу в свою семью. Они с интересом  наблюдали, как она себя ведет, как двигается, как ест, как разговаривает. И то, с каким достоинством и как ловко она всё это делает, явно нравилось сестренкам, особенно старшей, Карине.
Узнав, что Лиза знает несколько языков, сестрички попросили её говорить с ними по-английски – этот язык Карина изучала в своей языковой школе уже давно, а Эллочка – только первый год. И вот, через пару недель  тесного языкового общения, они уже вовсю говорили дома только по-английски. Пусть с ошибками, пусть не всегда соблюдая падежи и правила. А Лиза быстро исправляла их ошибки, и снова говорила с ними, и дело явно шло на лад.
Анатолий Аркадьевич, услышав как-то разговор двух сестер между собой, говоривших на языке туманного Альбиона, был в настоящем шоке.
- Лиза, что ты сделала с моими детьми? Учителя говорили, что ни та, ни другая не имеют способности к языкам, и у них никогда не было по английскому языку больше тройки! А сейчас они чешут на нем, как настоящие англичанки!
- Да ничего я с ними не сделала, Анатолий Аркадьевич! Просто учительница заставляет их учить язык, и ставит за это оценки.   А мы играем. И девочки не боятся, что не так построят фразу, или ошибутся в ударении. Они знают, что я просто поправлю ошибку, и мы будем играть дальше. Им интересно. Ведь это же так здорово, когда вдруг начинаешь  понимать язык другой страны!
- Ну, да, - сказал Анатолий Аркадьевич, потирая подбородок ладонью. – Ну, а если не секрет, какая игра будет следующей?
- Тут у них свободный выбор – кулинария, шитье, вязание, плетение макраме или ещё один язык. Кстати, думаю, французский у них пойдет неплохо. Надо только  намекнуть  им, между прочим, что если английский – это язык деловых людей, то французский – это язык поэтов и влюбленных. К тому же все русские аристократы знали французский язык не хуже, чем русский.
- Ты молодец, Лиза! Я в восторге от твоих методов воспитания! 
- Не скрою, ваша похвала мне приятна, Анатолий Аркадьевич…
Так шла жизнь. Утром отец уезжал на работу, дочери шли в школу, и Лиза до двух часов была предоставлена самой себе. В половине третьего дети возвращались, и кидались на шею своей любимице.
- Ну, во что  будем играть сегодня? – спрашивали они у неё.
- Думаю, сегодня я научу вас штопать носки.
- Что-о-о??
- Как говорила моя прабабушка, княгиня Анастасия Завадская, в жизни всё может пригодиться. А лишнее умение к земле не тянет!
Именно напоминание о старой княгине почему-то всегда заставляло девочек сразу и во всем соглашаться с Лизой.
- Ну, носки, так носки, -  вздохнули девочки и на этот раз, покорно доставая корзинки с рукоделием, и садясь за стол…
На следующий день, утром, когда кроме Лизы и слуг в доме не было никого, к ней пришел посыльный, и принес пакет с вензелем.
- Что это?
- Это послание вам из Дворянского собрания, княгиня, - сказал посыльный, отдавая ей пакет.
Быстро разорвав конверт, Лиза, волнуясь, вытащила из него несколько листков. Это были письма от её родственников из Франции,  и вызов для поездки в Париж. Председатель выполнил свое обещание – он нашел её родных! Прочитав письма, Лиза разрыдалась…
  - Как жаль, что бабуся и бабушка не дожили до этого дня! Они так радовались бы, что нашлись их близкие!
Она вытерла слезы радости и сожаления, и вдруг подумала о том, что Анатолий Аркадьевич может и не отпустить её в эту поездку, ведь в их соглашении ясно прописано, что она не должна покидать дома мужа, по крайней мере,  год после заключения брака.
- Боже мой, неужели эта поездка не состоится! – подумала Лиза. – Ведь, наверняка, среди моих родных есть и очень пожилые люди, которые могут просто не дождаться этой встречи. А так хотелось бы увидеть брата и сестру бабуси! И из их уст узнать немного о прошлой жизни нашей семьи. Но что гадать? Совсем скоро придет с работы хозяин дома, вот тогда я и смогу узнать, даст ли он мне возможность посетить во Франции своих родственников, или это так и останется моей несбыточной мечтой!
Потом пришли девочки из школы,  они пообедали, и снова занялись рукоделием.
Через час пришел домой муж, Лиза и девочки вышли в холл, чтобы  встретить его. Тот поцеловал  дочерей, потом подошел к ней,  тоже обнял её, прижал к себе, и, поцеловав в щеку, сказал:
- Добрый вечер, дорогая!
Ну, что ж! У него было полное право сделать это. Ведь в их соглашении записано, что никто не должен догадаться о том, что их брак фиктивен. Ну, а как тогда объяснить тот факт, что, придя с работы, он даже не замечает молодую жену, и целует только дочерей!
- Добрый вечер, - сказала Лиза в ответ.
- Ну, чем вы сегодня тут занимались? – спросил он, а рука его, как бы случайно, так и осталась лежать на худеньком плече жены.
- Вот, папочка, посмотри! – сказала младшая дочь, Элла, и протянула отцу носок, украшенный довольно уродливой штопкой.
- Что это? – спросил он, с веселым удивлением разглядывая работу дочери.
- Как что, папочка? Неужели ты не видишь? Лиза учила нас штопать носки!
Тот посмотрел на жену. В его темных глазах плясали веселые чертики.
- Лиза, ты сделала это?!
- Что «это»?
- Ты укротила моих диких кошечек, моих ненаглядных злючек!
- У вас  замечательные дочери, Анатолий Аркадьевич! Кстати, Элла, Карина, бегите мыть руки, мы сейчас будем ужинать!
Сестрички убежали, чтобы через несколько  минут чинно сидеть за столом в столовой.
- Но почему носки, Лиза?!
- Девочки  должны понять, что в жизни может случиться всякое. И лучше, если они  встретят все трудности во всеоружии!   
- Господи, как повезло мне с женой! – воскликнул Анатолий Аркадьевич. – И как повезет тому мужчине, которого ты полюбишь!
Лиза потупила взгляд, лицо её покрылось нежным румянцем. Но она ничего не сказала на эти слова. Что толку! Ведь ни прошлого, ни будущего не существует в действительности, есть только краткий миг между ними, который называется настоящим. И в этом настоящем не было никакого мужчины, которого она любит. А девичьи мечты… Она не хотела о них говорить, тем более с таким человеком, как её муж – богатым, могущественным и капельку тщеславным.
- Кстати, Анатолий Аркадьевич, вам тоже надо побыстрее переодеться к ужину, - сказала Лиза, и пошла в столовую, где гремела посудой горничная, накрывая на стол, чтобы помочь ей.
После ужина девочки ушли к себе смотреть телевизор, а супруги остались сидеть за столом вдвоем.
- Анатолий Аркадьевич, сегодня посыльный принес мне  письмо от Федора Ильича.
- Из собрания?
- Да, из собрания.
- И что там?
- Я хочу, чтобы вы прочитали сами.
Лиза встала из-за стола, вышла из комнаты, и через минуту вернулась, держа распечатанный конверт в руках.
- Вот! – протянула она листок мужу.
Анатолий Аркадьевич взял письмо из её рук, и углубился в чтение.
- Итак? – спросил он, вопросительно глядя на жену.
- Я хотела попросить вас отпустить меня хотя бы на неделю в Париж! Понимаете, брат и сестра бабуси находятся уже в таком преклонном возрасте, что могут не дождаться, пока закончится наш контракт. А мне так хотелось бы повидаться с ними! Пожалуйста, разрешите мне съездить в Париж сейчас!
Анатолий Аркадьевич внимательно посмотрел на Лизу, возбужденную более обычного, и сказал:
- Ну, конечно, девочка! Ты поедешь туда сразу, как только получишь визу и заграничный паспорт. Ну, а уж я позабочусь о том, чтобы это было как можно скорее.
- У меня к вам есть ещё одна просьба, - сказала Лиза, и заволновалась ещё больше. Теперь её личико полыхало румянцем, красными стали даже её ушки. Это была краска стыда.
- Ну, говори, что же ещё мешает моей жене чувствовать себя счастливой, - усмехнулся мужчина, глядя на её смущение.
- Не могли бы вы дать мне немного денег в счет тех, которые ждут меня в конце нашего соглашения…   Мне надо купить билеты, и немного взять с собой на еду и гостиницу. Не могу же я переложить всё это на плечи моих родственников! Ведь я даже не знаю, есть ли у них  средства на это!
- Господи, Лиза! Уж не думаешь ли ты, что я отправлю тебя за границу без копейки денег в кармане! Ну, и какие ещё у нас проблемы?
- Больше никаких, - сказала Лиза, пожимая плечами.
- Вот и хорошо! Дай Бог, чтобы все наши проблемы решались так же просто и быстро, как эти! – сказал Анатолий Аркадьевич, и похлопал своей ладонью по руке Лизы, лежащей на краешке стола…
…Этой ночью Лиза не смогла уснуть, хотя и выпила на ночь целый стакан теплого молока с медом, которое всегда действовало на неё, как самое лучшее снотворное. Она думала о том, что пройдет совсем немного времени, и она увидит, наконец, Париж. Правда, сейчас только начало марта, и погода стоит совсем  зимняя. Но ведь во Франции намного теплее, чем у нас! Там, наверно, уже набухли почки на деревьях, и распустились первые крокусы на клумбах в городских скверах…
Потом она подумала о том, как познакомится со своими родственниками, и, может быть, подружится с кем-то из них… Это было бы так здорово!
В общем, на следующий день она вышла к завтраку не выспавшаяся, с синими кругами  под глазами.
- Доброе утро, - сказала она мужу, который уже сидел за столом. Девочки немного опаздывали.
- Доброе утро, Лиза. Ну, что, совсем не спала сегодня? – спросил Анатолий Аркадьевич, внимательно вглядываясь в её лицо.
- Да, что-то этой ночью мне не спалось.
- Я понимаю. Ты всю ночь мечтала о том, как увидишь своих родственников, не правда ли?
- Вы абсолютно правы. Я очень хочу познакомиться с ними.
- Ну, а я с утра поручу кому-нибудь заняться оформлением твоих документов.
 - Спасибо. Я не предполагала, что вы  так близко к сердцу примете  мои заботы…
- А я не предполагал, что мне будет так приятно ими заниматься, - сказал мужчина, внимательно глядя на неё.
В столовую вбежали девочки, и прервали этот разговор, который заводил их в такие дебри, откуда потом будет  трудно выбраться. К тому же это было не нужно ни ему, ни ей. По крайней мере, так им казалось…
Проводив детей и Анатолия Аркадьевича, Лиза поднялась к себе в комнату.  Потом решила почитать, и спустилась вниз, в библиотеку.
Выбирая себе книгу для чтения, она услышала в коридоре какой-то шум, и громкий, раздраженный голос женщины, который отчитывал охранника за то, что тот не хотел пропускать её в дом.
Лиза положила выбранную книгу на стол, и вышла в коридор, чтобы посмотреть, что там случилось. Она открыла дверь, и  увидела женщину лет тридцати восьми-сорока, которая явно искала кого-то, идя по коридору, и заглядывая по дороге во все комнаты подряд. Причем, было заметно, что женщина эта пьяна. Не так, чтобы очень, но всё-таки.
Увидев Лизу, та кинулась к ней:
- Ах, вот кто прыгнул в постель к моему мужу! – закричала она, размахивая руками перед лицом Лизы. – Понятное дело, приятно поменять сорокалетнюю жену на двадцатилетнюю девчонку! А ты, дрянь! Воспользовалась ситуацией, да?
- Мадам, не надо так кричать! Все свои дела мы можем решить, не оскорбляя друг друга, и не теша прислугу громким скандалом. Прошу вас, пойдемте в библиотеку. Там мы сможем поговорить, и высказать друг другу свои претензии, - спокойно сказала Лиза, и показала рукой на все ещё открытую дверь библиотеки.
Услышав от молодой девицы эту весьма здравую мысль, женщина вошла в комнату, и сразу плюхнулась в кресло, обитое светлой кожей цвета топленого молока.
- Ну, и как же вы можете объяснить мне свое появление в этом доме, милочка, и ваш брак? Большой любовью к моему мужу? Или любовью к его деньгам?
- Ни тем, и ни другим. Знаете, иногда в жизни бывает, что все выглядит совсем не так, как есть на самом деле. И это как раз такой случай. К сожалению, я не могу вам объяснить всего, потому что связана словом, и не смею его нарушить. Но уж поверьте, последнее, что я сделаю, это «прыгну в постель» к Анатолию Аркадьевичу, - усмехнулась Лиза. – Хотя, вполне могу предположить, что она не пустует. Только не меня вам надо остерегаться, и не со мной выяснять отношения.
- То есть… вы хотите сказать, что… 
- Больше я ничего не могу вам объяснить. А теперь скажите, почему вы расстались? И, главное, почему вас лишили родительских прав? Ведь это не делается с бухты-барахты – должны быть очень веские причины, чтобы у матери забрали детей. Я хотела бы их понять.
- А что тут понимать? Как будто вы сами не знаете! У кого деньги – у того и правда! Так было всегда, и так будет.
- Не лукавьте! Насколько я могла понять, Анатолий Аркадьевич совсем не такой человек, чтобы так, запросто, прогнать от себя красавицу жену, и отнять у неё дочерей!
- Ну… кое-что, конечно, было… Но ничего такого, чего нельзя было бы простить любимой женщине! Так, легкий флирт на стороне… Ну, пила немного больше, чем положено жене крутого бизнесмена… Конечно, ему это не нравилось.
- Как я поняла из ваших слов, вы направо и налево изменяли своему мужу, и пристрастились к бутылке. Ну, что ж! Я тоже не смогла бы простить измену. Я приравниваю её к предательству. Плохо, когда предает партнер по бизнесу. Ещё хуже, когда предает давнишний друг. А когда предает близкий человек, которому доверяешь безраздельно, это ужасно. Так что, я хорошо понимаю вашего мужа. И, простите, не могу вам посочувствовать…
- Но что же мне делать? – вдруг спросила сорокалетняя женщина у молодой девушки, сидящей перед ней.
- Вы должны измениться, мадам. Пока не поздно, вам надо бросить пить, и начать вести жизнь порядочной женщины. А потом прийти к мужу, и попросить у него прощения.
- Думаете, он может меня простить?
- Не знаю. Но у вас будет шанс. И даже если  муж не примет вас назад, выйти замуж порядочной женщине намного легче, чем пьющей и ветреной. Уж поверьте мне на слово! А вы ещё молоды и красивы. Так что, боритесь за свое место под солнцем. Только не так, как вы делаете это сейчас. Скандалами вы ничего не добьетесь, мадам, уверяю вас.
- Наверно, вы правы. Я подумаю над вашими словами, - сказала женщина, и вышла из комнаты, даже не спросив о дочерях.
Вечером, за ужином, когда девочки уже поели и ушли к себе, Анатолий Аркадьевич спросил:
- Что, сегодня нас навестила моя бывшая жена?
- Да, она заходила.
- Заходила? И это всё, что ты можешь мне сказать?
- Ну, мы немного поговорили…
- Интересно, что ты ей сказала? Как смогла укротить эту взбесившуюся фурию? Такое редко кому удавалось до сих пор!
- Это было не так уж сложно, поверьте! Она обычная женщина, и все её страсти и обиды написаны у неё на лице.
- Она рассказала тебе, какой я подлец и безжалостный тип? Как я лишил её детей, и выгнал из дома?
- Ну, я не стала её слушать. Честно говоря, мне не понравилась ваша жена.
- Правда? И почему же это? Из-за того скандала, который она устроила тут моим охранникам, чтобы те впустили её в дом?
- Нет, дело не в этом. Она ничего не спросила о детях…
- Кх-кх, - закашлялся Анатолий Аркадьевич.
Он удивился тому, какой женской мудростью обладает эта молоденькая девочка, которая, наверняка, ещё  ни разу не целовалась с мужчиной, и не знает, что такое чувство всепоглощающей страсти или ненависти. А впрочем, кто знает… Вполне вероятно, что хотя бы одно из этих чувств уже посетило и её…
- Ну, а теперь о деле. Думаю, в конце недели ты сможешь сесть в поезд, чтобы ехать в Париж. Я обо всём договорился. Паспорт  и билеты будут уже послезавтра.
- Спасибо вам! – обрадовалась Лиза.
- Не стоит, - сказал мужчина, встав из-за стола, давая этим понять, что разговор на сегодня окончен…
…Уже через неделю она приехала в Париж, где её встречали многочисленные родственники. Все были  милы, улыбчивы и учтивы, но родственной теплоты в их обращении с ней не чувствовалось.  Ну, а чего можно требовать от этих людей, если они видели её первый раз в жизни! И только младшая сестра бабуси, старенькая  Надежда Львовна, прослезилась от избытка чувств, когда Лиза посетила её, и, вглядываясь в неё подслеповатыми глазами, совершенно такими же, как у бабуси, шептала:
- Бог мой, как же ты похожа на мою сестру!  Ну, прямо вылитая Настенька в молодости! Ну, расскажи, как вы жили там, в России, все эти годы. Ведь мы не имели никакой связи, и совсем потеряли вас из виду…
- Трудно жили,  Надежда Львовна. Очень трудно…
Она рассказала старушке обо всем - как жила их семья, как умерла сначала бабуся, а потом и бабушка, и она осталась с матерью-инвалидом вдвоем, а старая женщина, слушая её, кивала седой головой, и часто прикладывала кружевной платочек к покрасневшим глазам. Слезинки так и катились из них одна за другой…
Когда Лиза закончила свой рассказ, Надежда Львовна попросила Лизу подойти поближе, и прошептала:
- Скажу тебе по секрету, Лизонька, мой папа оставил Викентию и нам с Настенькой недурственное наследство.  Своими деньгами я пользовалась, Викентий, Царствие ему Небесное, все завещал своим детям, а Настины деньги так и лежат на счету в банке. Думаю, почти за сто лет там скопились приличные проценты! Об этом  не знает никто из родственников. И не надо, чтобы знали, девочка моя. Конечно, все мы хорошо обеспечены, но… ведь денег много не бывает, не правда ли? Так вот, теперь эти деньги принадлежат тебе и твоей матери. Я сейчас принесу все документы. Думаю, никаких трудностей в получении их у тебя не будет. Ведь ты тоже Завадская, как и все женщины в нашем роду, не так ли?
- Да, - сказала Лиза. – Елизавета Максимовна Завадская.
Старая женщина тяжело поднялась с кресла, вышла в другую комнату, и уже через минуту принесла оттуда большой конверт с документами.
- Тут все, дорогая. Надеюсь, ты найдешь своим деньгам хорошее применение!
- Я приложу к этому все свои силы. Спасибо вам, Надежда Львовна!
- Это тебе спасибо, девочка! Порадовала старуху на старости лет, приехала…  Да… И вот ещё! – Надежда Львовна с большим трудом сняла с пальца, изуродованного застарелым артритом, старинное кольцо с огромным сапфиром в окружении бриллиантов, и подала его девушке. – А это лично от меня. Это кольцо было пожаловано моему отцу, твоему пра-прадеду генералу Завадскому, самой императрицей за какую-то важную конфиденциальную услугу. Носи его, и не забывай меня, девочка!
- Вы очень добры, - сказала Лиза, и надела кольцо на палец, а конверт с документами положила в сумочку. И сделала это вовремя, потому что дверь отворилась, и в комнату вошла одна из её кузин.
- Ну, что, Лиза! Поехали, я покажу тебе Париж! – сказала она.
- С удовольствием, - ответила та, и крепко поцеловала Надежду Львовну на прощание.
Кстати, все родственники Лизы хорошо владели русским языком, хотя никто из них не бывал в России ни разу в жизни, за исключением старой княгини Надежды Львовны, которая совсем маленькой девочкой покинула родину в  одна тысяча девятьсот семнадцатом году…
…Быстро пролетели две недели, и Лиза стала собираться домой.
- Ну, что ты так торопишься, Лиза, побудь ещё немного! – говорили ей родственники. – В кои-то веки удалось встретиться… Останься!
- Нет-нет, мне надо возвращаться домой, - ответила Лиза, улыбнувшись.
И вдруг её мозг молнией пронзила мысль:  а где её дом? И куда она так торопится вернуться? Уж не в тот  ли особняк, в котором оказалась только потому, что его хозяин стал снобом? И поняла, что дело обстоит именно так – да, она соскучилась по Анатолию Аркадьевичу, его дому, его дочерям, и по своей уютной комнате на втором этаже с окнами в сад…
Потом она решила, что сейчас совсем не время копаться в своих чувствах и анализировать свои поступки. Ей просто надо домой. И этим всё сказано! А вот когда она приедет в Москву, и окажется в том доме, где живет её муж и её девочки, она постарается понять, какие чувства движут ей, и заставляют уехать из Парижа, уже одевшегося в голубоватую дымку молодой листвы,  в Россию, где ещё не стаял снег, где глубокие грязные лужи под ногами,  и огромные сосульки свисают с крыш, чуть ли не до самой земли. 
- Ну, и когда ты собираешься ехать? – спросила кузина Адель, её ровесница, правнучка князя Викентия Львовича, с которой Лиза подружилась больше всех.
- У меня билет на послезавтра. А завтра я просто хочу погулять по городу, и купить подарки для мамы и своих друзей.
- Я бы с удовольствием составила тебе компанию, Лизонька, но завтра мне обязательно надо быть в университете, - сказала, как будто извиняясь, Адель.
- О, это совершенно не обязательно, сестричка. Я вполне могу побродить по Парижу в одиночестве, пользуясь путеводителем!
- Отлично! Зато послезавтра я свободна, и смогу проводить тебя к поезду, дорогая!
Лиза ничего не сказала о том, что собирается завтра заглянуть в банк, и оформить на себя деньги бабуси, которая и с того света заботилась о своей правнучке…
…Получить в банке деньги по тем бумагам, что дала ей Надежда Львовна, оказалось не так сложно. Она предъявила свои документы, их проверили, и через пару часов перевели деньги на её счет. Сумма оказалась огромной. Неожиданно она стала миллионершей – вместе с процентами у неё на счету лежало ни много ни мало около десяти миллионов евро! Баснословная сумма для бедной девушки, никогда не видевшей больше пяти тысяч рублей за один раз.
Совершенно потеряв голову от той цифры, которую назвал служащий банка, Лиза взяла кредитную карту, по которой могла снимать деньги и оплачивать покупки, и пошла по магазинам. Теперь ей надо было купить подарки мужу и детям, хотя ни мужа, ни детей у неё,  в сущности, не было…
Девушка шла по улицам Парижа,  заходя в магазины, которые встречались на пути, и покупая то, что ей понравилось, маме, себе и девочкам. Но никак не могла выбрать подарок Анатолию Аркадьевичу. Ведь она никогда в жизни не покупала подарков мужчинам. К тому же знала она его недостаточно близко, да, в общем-то,  и не старалась узнать. Зачем? Пройдет этот год, её обязательства перед ним закончатся, и они мирно разойдутся, расписавшись в книге, в каком-нибудь из ближайших ЗАГСов Москвы. И каждый из них останется при своем. Муж – при знаменитой фамилии, а она – при деньгах. Которые, при нынешнем положении вещей, стали ей не особенно нужны. Ведь теперь и она сама могла дать ему взаймы пару-тройку миллионов евро, если будет на то такая необходимость. Хотя, Лиза прекрасно понимала, что вряд ли и её нынешнее состояние сравнимо с теми деньгами, которыми владеет он.
В обеих  руках девушки уже было по нескольку ярких фирменных пакетов с подарками, когда она увидела витрину, мимо которой никак не смогла пройти. Как, впрочем, и все остальные женщины планеты. Это был магазин-салон от Тиффани, переливающийся блеском золота, платины и разноцветных драгоценных камней.
Подумав несколько мгновений, Лиза поднялась на несколько ступеней, и толкнула зеркальную дверь.
Служащий магазина, равнодушно мазнув взглядом по фигуре скромно одетой девушки, вежливо спросил:
- Мадмуазель хочет что-то приобрести, или просто будет смотреть  драгоценности?
- Я хочу купить подарок своему мужу, - вдруг выпалила Лиза, совершенно неожиданно для себя.
Продавец, молодой мужчина, удивленно поднял брови, и внимательно присмотрелся к потенциальной покупательнице, стараясь определить, какую сумму она готова оставить у них в магазине, и сможет ли она чего-нибудь купить тут на эти деньги. В это время Лиза складывала пакеты,  которые до сих пор держала в руках, на одно из кресел, где могли отдохнуть уставшие покупатели. Кстати, покупателей в это время дня в салоне было совсем немного.
Увидев кольцо, синей молнией блеснувшее на руке девушки, продавец покачал красивой головой, и подумал:
- Это тебе наука, Пьер! Никогда не смотри на одежду тех людей, которые приходят сюда. Ведь под кофточкой, купленной на дешевой распродаже, вполне может скрываться тело жены какого-нибудь миллиардера, которая сможет принести тебе неплохие комиссионные! Черт их разберет, этих богатых, и все их причуды! Вот и на пальчике этой молодой дамочки, одетой в костюм мелкой служащей, поблёскивает старинное кольцо, стоящее столько же, сколько самый дорогой автомобиль, который можно купить в Париже!
- Прошу вас к этой витрине, мадам! – уже любезно воскликнул мужчина, когда Лиза, наконец, справилась с пакетами.
Девушка подошла к ярко освещенной витрине, и увидела там кольца-печатки, заколки для галстуков, брелоки и всевозможные запонки. От увиденного у неё сразу разбежались глаза, и закружилась голова.
- О, кажется, я совершенно не в силах сделать выбор, - сказала Лиза, краснея от своей беспомощности.
- Я готов помочь вам, мадам! Скажите только, что бы вы хотели, и через секунду эта вещь будет лежать перед вами. Сначала определитесь, что это будет за вещь?
- Думаю, это будут запонки.
- Отлично! Половина дела уже сделана. А теперь скажите, ваш муж предпочитает яркие вещи, которые сразу бросаются в глаза, или скромные, но дорогие?
- Я думаю, мне нужны скромные…
- Тогда вот это может вполне подойти, - сказал продавец, ставя на прилавок бархатную коробочку, где лежали платиновые запонки с бриллиантовой вставкой. Оправа была очень хороша. Да и бриллианты отличались приличной величиной и чистотой воды.
Лиза кивнула головой:
- Мне  нравится. Очень. Пожалуй, это именно то, что мне надо. Думаю, мой муж будет доволен подарком.
- Надеюсь, вас не смущает цена, мадам? – с некоторым страхом спросил мужчина.
- И сколько это стоит?
- Тридцать две тысячи евро.
- Не смущает. Ещё я хотела бы приобрести серьги для себя. Конечно, я понимаю, что приобрести нечто похожее на это, невозможно, - сказала Лиза, протягивая руку с кольцом, - но хотя бы что-то отдаленно напоминающее…
Обрадованный продавец залепетал:
- Да-да, конечно, мадам! Пройдите вот сюда, к этой витрине, мы только что получили новую коллекцию драгоценностей с сапфирами и бриллиантами, думаю, как раз тут вы сможете подобрать для себя что-нибудь стоящее! Кстати, на второе изделие вас ждет неплохая скидка…
Сердце мужчины затрепетало при мысли о том, что он сможет продать сегодня столько дорогих вещиц – ведь его заработок напрямую зависел оттого, как идут дела в магазине. Но в последнее время они шли не слишком хорошо – зима не лучшее время для туризма, а дорогие покупки в их магазине делали, в основном, как раз богатые путешественники.
Девушка выбрала себе серьги, и оплатила покупки.  Теперь ей можно было возвращаться домой…
… Вернувшись в дом Анатолия Аркадьевича, она застала в нем только девочек. Сам хозяин дома был ещё на работе.
Увидев, что Лиза входит в дверь, сестры кинулись ей на шею.
- Мы так соскучились по тебе, Лиза! – воскликнула Карина. –  А ты, ты вспоминала о нас, скажи?
- Ну, конечно, вспоминала, - воскликнула девушка, и поцеловала их в темноволосые макушки. – Как я могла забыть своих ненаглядных девочек?!
- Тут подарки для вас, -  сказала Лиза, чуть погодя, протягивая сестрам по нескольку ярких пакетов. – А что, папа ещё на работе?
- Да, он придет сегодня поздно. По-моему, у него какие-то неприятности, - тихонько прошептала Эллочка…
- Неприятности? Очень жаль, - вздохнула Лиза. – Ну, идите, примеряйте обновки, а я пойду к себе, приму душ, переоденусь и отдохну с дороги. Встретимся за ужином!
Лиза слышала, как к дому подъехал автомобиль хозяина дома, как Анатолий Аркадьевич вошел, как к нему подбежали дети, и стали наперебой хвастаться подарками, привезенными им из Парижа. Но не стала выходить из комнаты. А он не постучал в её дверь, чтобы поздороваться. Видно, решил, что она устала с дороги, и прилегла отдохнуть…
…Они встретились за ужином.
- Здравствуй, Лиза! С приездом тебя.
- Здравствуйте, Анатолий Аркадьевич.
- Как съездила?
- Все было чудесно. Правда, своего прадедушку, Викентия, я уже не застала. Он умер совсем недавно. Но зато познакомилась с сестрой бабуси, Надеждой Львовной.
- Как они приняли тебя?
- Вполне достойно. Но  родственного тепла я не ощутила. Да и откуда ему взяться, родственному теплу, после стольких лет полного забвения?! Правда, я подружилась со своими кузенами и кузинами.
- Надеюсь, ты пригласила их к нам в гости?
- Но… Я посчитала, что не вправе приглашать своих родственников в ваш дом…
- А вот это зря. Я  с удовольствием познакомился бы с ними.
- Думаю, это нетрудно исправить. У меня теперь есть их адреса и телефоны. Мы не собираемся терять друг друга из виду, и будем общаться иногда.
За разговорами ужин быстро подошел к концу. Девочки вышли из-за стола, и убежали к себе – по телевизору начинался какой-то молодежный сериал, от которого обе сестры были в полном восторге.   За столом остались только они двое.
- Девочки уже успели похвастаться мне твоими подарками. Ты молодец, что подумала о них!
- Я подумала и о вас, Анатолий Аркадьевич.
- Ты хочешь сказать, что у тебя есть подарок и для меня?! – искренне удивился мужчина, никогда в жизни не получавший подарков от дам.
- Да. Вот, это вам…
Лиза поставила перед ним небольшую бархатную коробочку. Тот открыл её, и увидел  запонки изумительной красоты.
- Спасибо. Очаровательные вещицы. Но ведь это, наверно, дорого стоит?
- Совсем нет. Это просто хорошая подделка под платину и бриллианты из серебра и циркона.
- И всё равно, я в восторге. Первый раз в жизни получил подарок от дамы. Ну, а что ты купила себе, если не секрет?
- Несколько платьев и серьги.
- А это кольцо? Откуда оно у тебя?
- Кольцо? Это подарок бабушки. Она сказала, что её отец получил его из рук царицы за какую-то важную услугу.
- А можно мне посмотреть его поближе?
- Конечно, - сказала Лиза, и попыталась снять его с пальца.
- Не надо, не снимай! Я посмотрю так.
Лиза протянула ему узкую руку, он взял её в свои горячие ладони, и поднес поближе к глазам.
- Очень красивый и дорогой перстень. Не советую тебе носить его, когда ты появляешься на улице одна. Знаешь, в наше время людей убивают и за значительно меньшие ценности.
- Хорошо, я буду надевать его только тогда, когда вы будете рядом, - легко согласилась Лиза. А потом, немного помолчав, спросила: - Анатолий Аркадьевич, девочки сказали мне, что у вас какие-то неприятности. Это правда?
- Ну, девчонки! Ничего-то от них не скроешь!
- Просто они очень любят вас…
- Да, у меня есть некоторые трудности. Но они вполне преодолимы. У каждого человека в жизни бывают периоды хандры. Кажется, у меня сейчас как раз такой период. Меня ничто не увлекает, и не доставляет чувства радости. Наверно, это оттого, что я всего добился в этой жизни. Как говорится, посадил дерево, построил дом и родил детей. Но та вершина, которой я достиг, не принесла мне того счастья, что я ожидал. И теперь передо мной пустота, которую нечем заполнить.
- Пустота?! Да как же вы не понимаете, Анатолий Аркадьевич! Надо уметь радоваться! Радоваться всему – глотку воды, возможности вдохнуть свежий воздух, ощутить запах цветка, обнять ребенка… Ну, мало ли у нас причин для радости? Первый снег зимой, первая гроза, поцелуй женщины, наконец… Ну, зачем Господь Бог создал то, что окружает нас, как не для того, чтобы мы жили, и радовались этой жизни, каждому прожитому дню! Неужели испытывать радость можно лишь оттого, что кого-то обманул, что-то отнял, сорвал большой куш… Как бедны те люди, которые видят радость только в том, чтобы любыми путями заработать денег!  Конечно, деньги делают человека успешным, поднимают его статус в глазах других людей, позволяют иметь всё, что душе угодно. Я это прекрасно понимаю! И все-таки, человек живет не для того, чтобы изо дня в день, из года в год без устали приумножать свои богатства, позабыв обо всем.
- Ну, да. Послушать тебя, так я должен бросить всё для того, чтобы нюхать цветы и любоваться закатом! – усмехнулся мужчина, хотя, в принципе, был вполне согласен со словами Лизы.
- Да нет, конечно же, нет! Вы просто не должны забывать о том, что они существуют. Так же, как многое другое!
- Что, например?
- Например, любовь женщины…
При этих словах Анатолий Аркадьевич поднял на неё глаза. Ей показалось, что в них промелькнуло вдруг что-то такое, чего до сих пор в них не было. Но он быстро взял себя в руки, и уже через секунду всё встало на свои места.
- Ну, что ж! Ты, наверно, устала с дороги, и хочешь отдохнуть. Не могу больше задерживать тебя.
Они разошлись по своим комнатам, и Лиза кинулась звонить матери, чтобы рассказать ей о том, что она всё-таки разыскала родных и побывала, наконец, в Париже. Сказала и о том, что у неё есть для неё сюрприз,  который она раскроет, когда мама окажется дома, в Москве. Она не хотела говорить по телефону о тех деньгах, которые появились у них. Мало ли что…
…Анатолий Аркадьевич, немного отдохнув после ужина, принял душ, надел свежую рубашку, и поехал к своей любовнице. Та недавно развелась с мужем, и теперь имела на него определённые виды, догадываясь о том, что его брак с этой молоденькой аристократкой не более чем деловое соглашение, и не должен продлиться слишком долго.
Прежний муж Светланы был крупным чиновником, и десять лет, которые была в браке, молодая женщина провела в приятном ничегонеделанье, проводя время в фитнес-клубах, косметических салонах и увеселительных заведениях. Потом муж как-то приехал из командировки на два дня раньше обещанного срока, и застукал её в супружеской спальне в самой пикантной ситуации, в объятиях красавца-тренера по фитнесу. После чего её ждал развод, маленькая квартирка на окраине Москвы, недорогой автомобиль и денежное содержание, на которое  едва ли можно было несколько раз заправить этот автомобиль бензином. И теперь ей надо было всерьёз подумать о том, как жить дальше. Не искать же ей работу, в конце-концов! Вот тут-то тридцатилетней холеной красавице и подвернулся Анатолий Аркадьевич. Он  и взял на себя львиную долю её расходов, которые со временем  становились всё больше и больше – люди быстро привыкают к хорошему!
Надо сказать честно, что в последнее время он почему-то всё реже  и реже ощущал потребность оказаться в постели прелестницы, предпочитая проводить вечера дома, в кругу своей семьи. С некоторых пор что-то тянуло его именно туда каждый вечер, будто магнитом. Но сегодня приехал к ней, злой на себя, на свою молодую жену, и на весь мир, и заставил её с лихвой отработать все деньги, что потратил на неё за последний месяц.
- Ты был сегодня просто великолепен, - сказала Светлана, совершенно без сил лежа на постели возле мощного тела любовника. – Останешься на ночь, или как?
- Нет, пожалуй, поеду домой, - неожиданно сказал он, поняв, что его опять тянет туда, где находятся  жена и дети.
Он встал с постели, и стал медленно одеваться. Молодая женщина, чуть прищурив красивые глаза, с удовольствием смотрела на это действо. Когда он надевал рубашку, она вдруг спросила:
- У тебя новые запонки? Покажи!
Он поднес руку ей поближе, и та впилась в запонку глазами.
- Шикарная вещица! – сказала женщина через несколько секунд. - Превосходный бриллиант, да ещё в платине, а работа, так та вообще выше всяких похвал. Аплодирую твоему тонкому вкусу! А ты, оказывается, расточителен, мой дорогой! Покупать себе запонки по цене автомобиля, это, знаешь ли…
Анатолий Аркадьевич внимательно поглядел на лежащую женщину, ища в её лице хотя бы тень насмешки. Но её не было и в помине.
- Вот это номер! – подумал он, и вдруг улыбнулся. Как будто теплая волна прошла по сердцу, заставив его биться чуть сильнее. – Моя милая девочка не пожалела денег мне на подарок, а ведь вполне могла потратить их на себя!  Ну,  по поводу автомобиля Светлана, конечно, пошутила, но…
- Когда ты приедешь? – спросила Светлана, когда Анатолий Аркадьевич совсем оделся, и теперь доставал из бумажника несколько крупных купюр, чтобы оставить даме «на булавки».
- Не знаю, милая. Много работы. Да и дочери требуют внимания к себе. Думаю, скоро буду вынужден расстаться с тобой, как это ни печально.
- Очень жаль, - расстроилась та. Конечно, кроме него её навещало ещё несколько мужчин, но среди них, к сожалению, не было столь же щедрого и столь же неутомимого в постели.
 Садясь в автомашину, которая ожидала его на улице,  Анатолий Аркадьевич спросил у шофера:
- Женя, не знаешь, тут  где-нибудь поблизости есть ломбард?
- Ломбард? – удивился шофер. – Да, конечно, есть!
- Тогда притормози около него, мне надо кое-что проверить!
К счастью, ближайший ломбард был ещё открыт, несмотря на довольно поздний час, и уже через несколько минут мужчина показывал запонки оценщику.
- Сколько могут стоить эти вещицы? – спросил он.
- О, великолепная работа! Не иначе, от Тиффани, - сказал приемщик, и надвинул лупу на глаз, чтобы получше рассмотреть камень.
- Будете продавать? – спросил он через минуту, снова сдвигая лупу на лоб.
- Нет, просто хочу узнать, насколько щедры мои родственники, - соврал мужчина.
- Эти запонки стоят минимум тридцать тысяч евро, - сказал оценщик.- Так что, вам грех обижаться на ваших родственников, они не поскупились на подарок.
- А вы не ошиблись? – ахнул удивлённый Анатолий Аркадьевич.
- Ну, если только на пару-тройку тысяч, причем в меньшую сторону.
- Спасибо.
- Не за что! Заходите ещё! – сказал тот, и покачал головой. Запонки ему очень понравились, хотя и цена их была очень значительной.
- А мужик этот что-то темнит, - чуть позже подумал пожилой оценщик, и усмехнулся. - Тратить  почти полтора миллиона рублей на эти безделушки – это какие же родственники могли позволить себе такое?! Разве что, миллионерша-любовница подарила, которой он очень угодил в постели!..
- Но как?! -  думал Анатолий Аркадьевич, снова сидя в машине. – Откуда она взяла столько денег? Ведь у неё  не было столько, да ещё часть того, что я дал ей с собой, она потратила на серьги с сапфирами и на подарки матери и детям… Хотя, всё это такие пустяки по сравнению с тем, что моя Лиза сделала это для меня, ведь это значит, что…
Он не успел додумать свою мысль, потому что автомобиль остановился около дома, и шофер, выскочив из машины, ловко открыл его дверь.
Мужчина вышел из автомобиля, и посмотрел на фасад дома. Там светилось только одно окно. Это было окно комнаты, где жила его жена, его Лиза…
Ему вдруг безумно захотелось войти в её комнату, и почувствовать её худенькое тело в своих объятиях, целовать её губы, её глаза, её всю… Но он не стал этого делать. Ему показалось, что будет нечестно целовать эту удивительную девушку, чистую и нежную, как только что распустившийся цветок, едва покинув постель своей любовницы, когда его тело ещё пахло её сладковатыми духами. И он пошел в свою спальню, опять разозлившись на весь мир, и на себя в том числе.
А Лиза, которая пришла вечером на кухню, чтобы выпить своё молоко, спросила у горничной:
- А что Анатолий Аркадьевич, он дома?
- Нет, он уехал, - сказала та, глядя на супругу хозяина хитрыми всезнающими глазами. – Сказал, что будет поздно, а может, и совсем не приедет ночевать.
- Вот как, - сказала Лиза, и пошла к себе, понимая, что её мечты совершенно неосуществимы.    Ведь что такое мечты? Как сказал кто-то из мудрецов, это «планы на будущее, не соответствующие вашим финансовым, физическим и умственным способностям»…
…Жизнь шла вперед, уже расцвел молодой листвой май, впереди было лето. Лиза по-прежнему занималась с девочками, и видела своего мужа лишь вечерами, за ужином, да иногда по выходным. В его темных глазах больше не появлялись те искры, которые она увидела в них однажды. Да и взгляд его останавливался на ней очень редко. Он как будто совсем перестал замечать её…
- Ну, и хорошо, - думала Лиза. – Ни к чему всё это! Ну, что общего может быть у меня, и этого взрослого мужчины! Абсолютно ничего. И девочек его я не люблю. Просто привыкла, вот и всё. Они такие милые! Да и они меня не любят. С какой это стати они будут меня любить! Я для них чужой человек, наподобие гувернантки. Сейчас одна гувернантка, потом появится другая, а там, глядишь, и третья…
Таким образом она успокаивала себя, но ненадолго, и уже вечером прислушивалась к подъезжающим автомашинам, и кидалась к окну, чтобы из-за занавески посмотреть, как он выходит из машины, и идет по направлению к дверям, где его встречали дети. Она тоже быстро спускалась вниз, и получала свой ежедневный поцелуй в щеку, от  которого ни горячо, и ни холодно. Единственно, что радовало её – это то, что он носил её запонки, не снимая.
- Значит, ему понравился мой подарок, - думала она. - Иначе он просто убрал бы их куда-нибудь на полку, и забыл.
А тут ещё одна радость – нашлась, наконец, её единственная подруга Нина. Она позвонила ей, и сказала, что снова в Москве, а с мужем своим давно рассталась.
- Ой, Лиза, мне так много надо тебе рассказать! – радостно кричала она в трубку.
- Ну,  приезжай ко мне, и рассказывай! Записывай адрес!
- Так у меня сейчас ни ручки, ни бумаги. Подожди, вот приеду домой, к матери, и позвоню тебе. Завтра, может быть, и приеду! А сейчас извини – дела! – сказала подруга, и из трубки телефона понеслись короткие гудки.
- Нина опять в своем репертуаре! Как всегда, вся в делах и заботах. Как говорится, «…и жить торопится, и чувствовать спешит!» - вздохнула Лиза, и нажала на мобильнике кнопку отбоя. – Но как же хорошо, что она снова здесь! Теперь, по крайней мере, рядом будет человек, которому я смогу рассказать о том, что чувствую, а она внимательно выслушает, и, может быть,  даст дельный совет, как мне быть дальше…
…Это был вечер пятницы. Девочки уехали к матери. Раз в месяц она забирала их к себе на выходные, такая договоренность была у них с бывшим мужем. Прислуга, окончив все свои дела, ушла к себе в отдельный домик. В особняке остались лишь двое охранников, Анатолий Аркадьевич и Лиза.
Лиза весь вечер не выпускала мобильного телефона из рук. Ведь Нина обещала позвонить ей, а уж если та давала слово, то всегда выполняла обещанное. По крайней мере, так было в те времена, когда они росли в одном дворе, и крепко дружили. Какой она стала сейчас, после стольких лет разлуки, Лиза плохо себе представляла. Ведь порой жизнь сильно меняет людей, коверкая их характеры и в корне меняя отношение к людям.
Анатолий Аркадьевич закрылся в своем кабинете. Вероятно, решил, как обычно, поработать с документами. А Лиза пошла в библиотеку, чтобы взять очередную книгу. Она внимательно разглядывала корешки книг, когда её мобильный залился веселой мелодией.
- Алло!
- Лиза, это опять я! – услышала она голос подруги. - Давай, говори адрес, я записываю!
- Записывай, Нинуль! Поселок Хрустальный ручей, улица Вишневского, дом номер двадцать три. Записала?
- Да, записала. А как проехать?
- Проехать? Сейчас объясню. С Савеловского вокзала, двадцать минут на электричке, потом…
Вдруг над головой девушки, там, где как раз находился кабинет хозяина дома, послышались тяжелые мужские шаги, явно не принадлежащие её мужу, грубые голоса, что-то сильно грохнуло, а потом Лизе показалось, что упало человеческое тело.  На этом все стихло.
- Ой, извини, Нинуль! Пойду, посмотрю, что там происходит…
- А что происходит-то?
- Ну, вот узнаю, и сразу расскажу. Такое впечатление, что в кабинете хозяина дома творится что-то страшное. Ты не отключайся, это всего одна минута, я только поднимусь на второй этаж, и загляну в дверь!
Держа телефон в руках,  Лиза поднялась по лестнице, и открыла дверь кабинета.
То, что она увидела, было ужасно.  В комнате, кроме хозяина дома, находились ещё четверо мужчин в масках, все они были вооружены, и занимались тем, что окружили стул, на котором сидел её муж, крепко связанный по рукам и ногам скотчем. Один из бандитов жестоко избивал пленника, который был уже весь  в крови, и, кажется, совсем скоро готов был  пустить в ход и нож, потому что держал его в руке. Остальные бандиты равнодушно наблюдали за этим избиением, готовые в любое время сменить подуставшего приятеля, чтобы продолжить допрос.
Увидев, что дверь  открылась, они обернулись все разом, и с интересом уставились на молодую девушку, которая сама вошла  в комнату, не побоявшись последствий своего довольно рискованного шага.
- Что вы делаете?! – воскликнула Лиза. – Вы же убьете его, изверги! Я сейчас же вызову милицию!
- Если ты будешь так орать, коза, то сначала мы убьем тебя! – сказал один из мужиков, который стоял к ней ближе всего.
- Господи! Кто-нибудь! На помощь! – снова воскликнула Лиза, пытаясь сделать это как можно громче, чтобы подруга наверняка услышала её голос, и поняла, что происходит.
- Да успокой ты её, Заяц! Она же не даст нам работать, - сказал тот мужик, который до её появления хладнокровно избивал хозяина дома и, наверно, был среди них главным.
Одним хорошо поставленным ударом  бандит,  носивший прозвище Заяц, ударил Лизу в солнечное сплетение, и она упала, сильно стукнувшись головой об угол тумбочки, на которой стояла огромная хрустальная ваза с живыми цветами, но так и не выпустила из руки свой мобильный телефон.
При виде этого Анатолий Аркадьевич, бессильный хоть что-то предпринять, чтобы защитить Лизу,  застонал, и потерял сознание.
- Ну, вот! Теперь надо этого лоха  в сознание приводить, - тяжело вздохнул главный бандит. - И угораздило  девчонку  явиться сюда! Нет, чтобы спокойно сидеть в своей комнате, и радоваться тому, что её не заметили в этом огромном доме! Кстати, Заяц, ты, по-моему, отправил её душу в рай. Ну-ка, посмотри, дышит она там, или нет?
Мужик, ударивший невысокую худенькую девушку, так, будто перед ним был боксер-тяжеловес, склонился над ней. Из её рта к шее тянулась  широкая кровавая полоска, и на полу под ней уже собралась солидная лужица крови.  Еще большая лужица натекла из глубокой раны на затылке, которым она ударилась об угол тумбочки. Вскоре эти две лужицы соединились в одну большую кровавую лужу…
- Кажется, каюк ей, шеф, - почесал коротко стриженый затылок Заяц.
- Да ты пульс-то пощупай, дубина!
- Какой ещё пульс! Не обучен я этому! Мое дело – бац по морде, и кранты!..
…В то время как в кабинете Анатолия Аркадьевича шел этот содержательный разговор между бандитами, по направлению к их дому мчался микроавтобус, полный бойцов ОМОНа. Это Нина, быстро сообразив, что подруга попала в беду, продолжая слушать её мобильный, быстро набрала телефон милиции на обычном телефонном аппарате, и объяснила ситуацию девушке-диспетчеру, сказав, что на дом её знакомых произведен вооруженный налет, и преступники находятся ещё там, вероятно, выпытывая у хозяина код сейфа, либо какие-то другие, интересующие их сведения.
Так что уже через десять минут дом Завадских наполнился громкими мужскими голосами, а грозные преступники сразу как-то сникли и сдались, увидев бравых молодцов в бронежилетах и касках, с автоматами наперевес. Как говорится, «Молодец-то против овец, а против молодца и сам овца»!   
Хозяина дома и его жену быстро погрузили на носилки и  увезли в больницу, также как и двух охранников, лежавших в комнате на первом этаже, которые были вырублены профессиональным ударом в шею того же Зайца, и крепко связаны…
…Лиза очнулась только на следующий день. Она долго оглядывалась вокруг, не поворачивая головы, которая казалась ей тяжелой, как двухпудовая гиря, и никак не могла понять, где она. Потом, как фотографии на поляроидном снимке, в памяти стали проявляться некоторые детали вчерашнего вечера. Она вспомнила, как пытали бандиты Анатолия Аркадьевича, и громко застонала – ведь вполне вероятно, что она уже никогда не увидит его живым. Господи, только не это! Пожалуйста! Ей не пережить потери! И вдруг совсем рядом услышала знакомый голос:
- Ты что, Лиза? Тебе очень больно, да, девочка?
Девушка с трудом чуть повернула голову, и увидела, что муж сидит возле её кровати, и держит её руку в своих  теплых больших ладонях.
- Слава Богу, вы живы, Анатоли Аркадьевич, - прошептала она, облегченно вздохнула, и снова закрыла  глаза, а из-под её ресниц выкатились две слезинки.
В голове у неё бухал по наковальне тяжелый молот, и от этого голова готова была расколоться на мелкие части, как перезревшая на грядке тыква. И, казалось, не делала этого только потому, что была туго перебинтована руками опытной медсестры.
От этой невыносимой боли Лиза снова застонала, а Анатолий Аркадьевич встал со стула, с трудом выпрямив избитое тело, и вышел в больничный коридор, чтобы позвать врача.
Уже через минуту около её кровати суетились медики, которые очень обрадовались, что женщина, наконец, пришла в себя. Рана на затылке была довольно глубокой, и могла стать для Лизы причиной многих бед. Но уже то, что девушка пришла в себя хоть ненадолго, узнала мужа и смогла сказать несколько слов, было обнадеживающим симптомом, дающим надежду на полное выздоровление.
После того, как медсестра сделала ей укол обезболивающего, боль чуть отступила, и Лиза снова открыла глаза. Ей хотелось понять, правда ли Анатолий Аркадьевич сидел возле её постели, или это только результат её больного воображения. Но он и теперь был рядом, и  занимался тем, что снова завладел её ладошкой, и целовал её своими разбитыми губами, уже покрывшимися кровавыми болячками.
- Господи, вы живы, Анатолий Аркадьевич! – прошептала Лиза. – Я так рада, что вы живы!
- Да, я-то жив, и почти не пострадал, - сказал тот. – А вот ты, моя девочка…
А Лиза немного повернула голову, и увидела его распухшее, изуродованное лицо, которое было густо покрыто синяками и ссадинами. Ссадины эти были аккуратно заклеены пластырем, но всё равно лицо мужа имело жуткий вид, и чем-то напомнило ей одного из персонажей фильма ужасов.
- Я почти ничего не помню…
- Ты вошла в комнату, когда  четверо бандитов избивали меня по очереди.
- Да, я припоминаю. Чего эти подонки хотели от вас? Чтобы вы сказали им код вашего сейфа, да?
- Да нет! Те деньги, которые я держу дома, их не устраивали. Я должен был перевести все деньги, что имею, на их счета, только и всего. Но и после этого они всё равно убили бы меня, я в этом просто уверен.
- Разве такое возможно – перевести все деньги с одного счета на другой, сидя дома?
- В наше время компьютеров и интернета возможно все…
- И что было дальше, Анатолий Аркадьевич?
- Ну, ты стала кричать, что сейчас же вызовешь милицию. Эти слова очень не понравились бандитам!
- Угу. И ещё я звала на помощь.
- Да. И представь себе, тебя услышали. Совсем скоро приехала милиция, и повязала бандитов, как несмышленых младенцев.
- Ну, ещё бы! В моей руке был мобильный телефон, по которому я говорила с подругой. Та слышала всё, что я кричала, и быстренько сориентировалась. Так что, теперь я у неё в долгу…
- Нет, это я у неё в долгу. Ведь это ко мне приходили бандиты…
- Ну, вот, выйдем из больницы, и пригласим её в гости.
- Обязательно,  моя храбрая девочка, моя защитница.
- Скажете тоже – храбрая. Да у меня при виде этих мужиков сердце в пятки ушло, и коленки затряслись!
- Однако же ты сделала всё, чтобы спасти меня, хотя и рисковала своей жизнью!
Лиза ничего не ответила. Врать не хотелось, а говорить правду – тем более…
Анатолия Аркадьевича выписали из больницы уже через неделю. Лечение Лизы продвигалось с трудом. Только через три недели муж привез её домой, хотя врачи настаивали на том, что ей ещё надо полежать в стационаре хотя бы недельку. Но Лиза никак не хотела оставаться в больнице, хотя ходила ещё с большим трудом, а голова по-прежнему болела и кружилась.
На улице уже вовсю шумел зеленой листвой июнь. Девочки закончили учебный год, начались каникулы, и теперь отец подумывал о том, чтобы отправить их куда-нибудь на отдых.
- Честно говоря, я думал, что мы все вместе поедем отдыхать на Кипр. Там у меня дом на побережье. Но теперь ничего не получится. Ты же не сможешь поехать с нами, Лиза! В таком состоянии тебе никак не выдержать длительного перелета.
- Ну, и что с того? Вы  можете поехать туда втроем. А я останусь здесь. Мне вполне хватит той чудесной беседки в саду и вашего голубого бассейна. Поезжайте, Анатолий Аркадьевич, и не думайте ни о чем! Детям надо набраться сил перед новым учебным годом. К тому же они так мало видят вас…
- Ты права. Я подумаю над этим.
- Нечего думать! Берите билеты, и поезжайте, - горячо убеждала его Лиза.  Хотя сама с  трудом представляла, что не увидит его больше двух месяцев, и будет сходить тут с ума в одиночестве, считая часы и минуты до встречи.
…Через три дня, поцеловав её в щёку на прощание, отец с дочерьми, загрузив чемоданы в автомобиль, уехали. Лиза осталась дома одна.
Перед отъездом Анатолий Аркадьевич зашел к ней в комнату, и спросил, что ещё может сделать для неё.
- Ничего, - сказала Лиза, и улыбнулась. – Я вполне здорова, и могу позаботиться о себе сама. И потом, в доме полно слуг. Если что случится, тут всегда найдется человек, который поможет мне.
- Ну, смотри, девочка! И, если что, звони!
- Обязательно. Я желаю вам приятного отдыха и хорошей погоды.
- Спасибо. Надеюсь, когда мы вернемся, ты уже совсем оправишься от раны.
- Ну, конечно! Я буду очень стараться…
…Автомобиль уехал, а Лиза, проводив мужа и детей, спустилась вниз, и пошла в беседку, увитую плющом. Она любила это место в саду. Вокруг него так густо разрослись деревья и кустарники, что создавалось ощущение полного одиночества и покоя. Большие белые цветы, росшие неподалеку, издавали аромат, от которого почему-то сладко щемило сердце, а рядом, в траве, журчал по каменистому дну крошечный ручеек – искусное произведение дорогого ландшафтного дизайнера.
Лиза села на лавочку, и смотрела на воду. Потом глаза её наполнились слезами, и она заплакала. Горько, как маленький обиженный ребенок, некрасиво размазывая ладонью слезы по щекам. Она понимала, что делать этого никак нельзя, что  бабуся наверняка пожурила бы её за это – ни к чему показывать людям свои страдания, надо с честью переносить их, пряча внутри себя, сказала бы она. Но ведь бабуси давно не было рядом. А Лиза… Лиза была так молода, и так одинока…
- Прости меня, бабуся, - прошептала она. – Я не могу скрыть своих слёз. Но ведь сейчас я одна, и никто не видит, как я слаба, и как страдаю…
Вскоре девушка услышала голос горничной, который звал её обедать.   Она быстро промокнула слезы платком, и пошла по направлению к дому.
Немного поев, Лиза почувствовала, что будет лучше, если она приляжет ненадолго. Она пошла в свою комнату, задернула занавески, чтобы в глаза не бил солнечный свет, легла в постель, и закрыла глаза.
Как всегда, перед ними сразу возник образ мужчины. Как всегда, она, пыталась прогнать его прочь от себя. Но он так и стоял перед её глазами, глядя на неё своими черными, как маслины глазами, пока она не окунулась в сон…
…Он вернулся уже через три дня.
- Что случилось, Анатолий Аркадьевич? Почему вы вернулись? – удивленно спросила Лиза.
- Потому что я не могу без тебя! – хотелось крикнуть ему, но он сказал: - Я устроил девочек в отличный пансионат. Там им значительно веселее, чем со мной. Они  просто в восторге! А я отдохну недельку дома, и выйду на работу.
- Вот и хорошо, - сказала Лиза, и улыбнулась.
Они пообедали вместе, потом пошли в беседку, которую так любила Лиза, и разговаривали обо всём. И снова между ними возникла та невидимая связь, как будто тонкая ниточка вдруг протянулась, и связала их. И кто знает, как бы развивались события дальше, если бы вечером не прозвучал телефонный звонок.
Это звонила Нина, которая опять надолго пропала после того, как помогла Лизе и Анатолию Аркадьевичу выбраться из той переделки. Вероятно, были у девушки более важные дела, чем посещение подруги в больнице, где та оказалась.
Итак, позвонила Нина, и Лиза пригласила её в гости, а потом и сам Анатолий Аркадьевич взял трубку, и тоже предложил ей приехать к ним, и пожить здесь, на природе, несколько дней, и наговориться досыта  со своей подругой, делясь своими маленькими женскими секретами.
Та не стала долго отказываться и ломаться, и прибыла в тот же вечер, привезя с собой большую спортивную сумку с вещами, вероятно, действительно, рассчитывая остаться здесь на неделю-другую.
Ужинали они уже втроем.
Лиза давно не видела свою подругу. И теперь удивилась переменам, которые произошли в ней. И если она сама в свои двадцать два была ещё невинной девушкой, то чувствовалось, что Нина  уже опытная молодая женщина, разбившая немало мужских сердец. Она не была красива. Отнюдь! И даже симпатичной её можно было назвать с большой натяжкой. Но отличалась сексуальностью и веселым легким нравом. Наверно, около неё мужчины чувствовали себя очень комфортно. До тех пор, пока не понимали, что кроме постельных забав и дорогих тряпок её не интересует абсолютно ничего. А такие ограниченные женщины скоро надоедают, как надоели бы даже пирожные, если бы их заставляли есть каждый день утром, в обед и вечером. Поэтому мужчины появлялись, и исчезали с её горизонта, быстро пресытившись прелестями молодой женщины, чтобы освободить место для новых приключений и новых разочарований.
Очевидно, сейчас она взяла небольшой тайм-аут, и приехала к подруге, чтобы передохнуть, а заодно узнать, как той удалось женить на себе такого клёвого мужика - с шикарным загородным домом, охраной и полными карманами денег.
После ужина Анатолий Аркадьевич пошел к себе в кабинет, чтобы  поработать, а девушки направились в комнату Лизы, где собирались немного поболтать о своем, о девичьем.
Уже подходя к своей двери, мужчина оглянулся. Оглянулась и Нина. И вдруг мужчина увидел такой призывный женский взгляд, что  у него сразу помутилось в голове.
- Показалось, - приказал он думать так самому себе, включил ноутбук, и окунулся в ровные столбцы цифр, говорящие о том, что в его компании за время отсутствия хозяина не произошло ничего экстраординарного…
- Ну, что, Лизка! Колись, как ты дошла до такой жизни! – сказала Нина, с разбегу прыгая на широченную кровать подруги, и развалившись на ней.
Лиза присела рядом, и  вздохнула.
- Долго рассказывать, Нинуль.
- А я никуда не тороплюсь, - сказала та, и приготовилась слушать, подперев голову рукой.
- Мы познакомились с Анатолием Аркадьевичем этой зимой, - начала Лиза свой рассказ, и, ничего не скрывая, поведала о том, что случилось в её жизни, начиная со дня смерти бабуси. Единственно, о чём она не стала рассказывать, так это о том, что получила наследство, и стала очень обеспеченной женщиной, даже по нынешним временам.
- Ты даешь, подруга! Это ж надо! Отвалить такие бабки, чтобы только получить титул! Представляешь, сколько у него денег, если он отдал полмиллиона зеленых, и даже не крякнул!
- А что мне думать о чужих деньгах! – сказала Лиза. – Для меня главное – это вылечить маму. И через полгода вернуться домой, к ней, чтобы зажить вдвоем.
- Ох, дура ты блаженная, Лизка! Мужик рядом богатый, неженатый, а ты теряешься! Уж давно бы поселилась в его спальне, и стала совершенно законной супругой! Ну, почему? Почему всегда везет тем, кто не может распорядиться этим своим везением! – раздраженно стукнула кулачком по постели молодая женщина. А потом откинулась на подушки, обхватила свою рыжеволосую голову руками, и мечтательно закатила чуть блудливые глаза:
- Эх, мне бы такую возможность, уж я бы не растерялась! А, кстати… Если ты не имеешь ничего против, то я бы… А, Лиз?
- Я против, Нина. Вот пройдет ещё полгода, я сниму с пальца обручальное кольцо, и исчезну из этого дома. Вот тогда делай, что хочешь. Но не сейчас. Прошу тебя! Умоляю…
И вдруг совершенно отчетливо поняла, что её слова для женщины, лежащей рядом, ничего не значат. И чуть заметная морщинка, появившаяся между её бровями, означает только одно – в своей голове она уже разрабатывает план, как бы половчее обольстить хозяина  дома, и обязательно сделает это, несмотря на все её просьбы и мольбы…
- Кажется, и эту подругу я потеряла, - подумала Лиза. А потом сказала: - Извини, Нина, что-то я устала сегодня. Такой насыщенный событиями день мне ещё не по силам.
- Ну, ладно, отдыхай. Не буду тебе мешать! – неожиданно легко согласилась  Нина, и выпорхнула из комнаты.
– Надеюсь, хотя бы сегодня она не перепутает дверь своей спальни с дверью спальни моего мужа, - подумала Лиза, и грустно улыбнулась. – Мужа…
Утром все трое встретились за завтраком. Лиза, взглянув на подругу, сразу поняла, что за прошедшую ночь план у той окончательно созрел, и уже пущен в действие. Обольщение началось…
Не желая видеть призывных взглядов подруги на своего мужа, Лиза отказалась выходить в сад, чтобы позагорать и поплавать в бассейне. Не дело это, если он начнет сравнивать их – угловатую худобу Лизы и роскошное тело Нины.
- К сожалению, сегодня я немного не в форме, - сказала она. – Пожалуй, пойду, прилягу.
- Что случилось, Лиза? Снова голова? Может быть, я вызову врача? – заволновался Анатолий Аркадьевич, внимательно вглядываясь в её чуть побледневшее лицо.
- Нет-нет, врача не надо. Я просто приму аспирин, думаю, он должен помочь.
- Ну, хорошо. Надеюсь, мы встретимся за обедом?
- Обязательно.
Анатолий Аркадьевич и Нина вышли из столовой, и пошли к себе, чтобы переодеться. Лиза осталась сидеть за столом, задумчиво помешивая ложечкой остатки кофе в своей чашке.
- Налить вам ещё кофе, Лизавета Максимовна? – спросила горничная, которая пришла, чтобы убрать со стола.
- Нет-нет, спасибо, Тонечка! Кофе больше не надо, – опомнилась Лиза, и пошла к себе в спальню, тихонько добавив про себя: - Мне бы лучше мышьяку…
Наверно, за столом она просидела довольно долго, потому что Нина и её муж за это время уже успели переодеться, и теперь собирались нырнуть в бассейн, стоя на бортике. Девушка увидела это, когда проходила мимо окна в коридоре.  Вот Анатолий Аркадьевич снял с себя купальный халат, и Лиза в первый раз увидела его тело, туго обтянутое синими плавками. Тело это было темным от южного загара, накачанным и сильным, именно таким, какие особенно любят женщины.
Нина тоже скинула халатик, и предстала перед ним практически голой, прикрытой лишь двумя тонюсенькими полосочками ткани, видимыми только спереди. Сзади были лишь два шнурка, и больше ничего…
Не в силах видеть того, что может произойти здесь с минуты на минуту, Лиза оторвалась от окна, и быстрым шагом пошла в свою комнату. К счастью, её окна выходили на другую сторону дома…
Трудно сказать, было ли что между мужем и подругой во время водных процедур, но Нина за обедом была похожа на кошку, съевшую полный горшок сметаны, и только что не облизывалась, а мужчина не поднимал глаз от тарелки, и не смотрел ни на Нину, ни на свою  жену. Только в самом конце обеда он поднял глаза, и спросил:
- Надеюсь, тебе стало лучше, Лиза?
- Лучше, но ещё не настолько, чтобы я могла составить вам компанию, - сказала Лиза, подозревая, что после обеда Нина продолжит свое наступление, и ей лучше не присутствовать при этом, чтобы не сойти с ума. 
- Но ты выйдешь ужинать?
- Обязательно. А сейчас извините, я опять иду к себе…
Так прошел этот день, тягучий и тоскливый для Лизы, и полный радужных надежд на успех для её подруги. Каким он был для хозяина дома, оставалось только  догадываться.
После ужина все разошлись по своим комнатам. Но это ещё ни о чем не говорило! Нина вполне может прийти в спальню к Анатолию Аркадьевичу чуть позже, щадя самолюбие подруги, которая просила не делать этого, пока она сама живет в этом доме.
Мужчина лег в постель, и подумал о Лизе. Он вдруг абсолютно ясно осознал, что девушка, спящая сейчас там, в своей комнате,  стала ему так дорога, что затмила собой всех, даже собственных дочерей, которых он любил без памяти.  Он и сам не мог бы сказать, когда впервые почувствовал, что не сможет жить без неё – то ли уже тогда, когда в первый раз увидел её в кафе, такую беззащитную и колючую, как ежик, то ли когда она подарила ему дорогие запонки, потратив на них кучу денег, вместо того, чтобы накупить на эти деньги дорогих нарядов для себя, то ли когда бесстрашно вошла в комнату, где его пытали, и этим спасла ему жизнь, едва не расставшись с собственной… И ещё он вдруг понял, что боится этой девушки, хотя она ни разу ни на кого не повысила голоса, и не посмотрела сурово, нахмурив красивые высокие брови. Было в этой девушке что-то такое, что не позволяло ему видеть в ней обычную женщину из плоти и крови, с обычными человеческими недостатками и достоинствами, желаниями и страстями. Она была для него богиней. И не потому, что от рождения носила высокий княжеский титул – в конце-концов, он отлично понимал, что в наше время – это просто анахронизм, который может тешить лишь пресыщенных удовольствиями богатеев, не знающих, чего бы ещё получить от жизни. Было в ней что-то, чего он не встречал ни в одной женщине до этого – обостренное чувство собственного достоинства, что ли, которое не позволяло вот так просто подойти к ней, и сжать в своих объятиях. Хотя, что и говорить, сделать это ему иногда очень хотелось. Но как мог он – сорокапятилетний мужик, прошедший огни и воды, часто кидавшийся в драку, как беспощадный голодный зверь, чтобы урвать свой кусок, и от этого весь перемазавшийся грязью и кровью своих противников, быть рядом с этой девушкой, которая, наверняка, даже и в мыслях своих не совершала греха! Он отгонял от себя её образ, но она всё чаще приходила к нему во сне, тихонько ложилась рядом, и шептала что-то, ласково  гладя его лицо своей крошечной теплой ладошкой. А он даже во сне помнил, что не имеет права прикасаться к этой девушке, и только стонал от бессилия сделать одно из двух – или прогнать её от  себя, или сделать её своей…
Сегодня Лиза была чем-то сильно расстроена. Он ясно чувствовал это. Только никак не мог понять, из-за чего она так нервничает, что  порой дрожат  её губы, а  прекрасные серые глаза похожи на глаза раненой лани.
- Надо будет завтра же выяснить, что у неё случилось, и помочь ей. Наверняка это опять какой-нибудь пустяк, который моя девочка считает для себя очередной непреодолимой преградой, - с необыкновенной нежностью подумал мужчина, и повернулся в кровати, чтобы устроиться поудобнее.
Потом его мысли приобрели несколько иное направление. Теперь он думал о её подруге, с которой  провел сегодня время в бассейне. Он вспомнил её изящное тело, которое прижималось к нему как будто ненароком, все прелести, которые она так умело выставляла напоказ, и её пышную упругую грудь, с призывно торчащими сквозь ткань купальника сосками. Эта женщина была слишком земной и понятной, с ней не надо было играть в какие-то игры. Просто бери за руку, и веди, и пользуйся тем, чем так щедро наделила её природа. Сто к одному, что она не будет против…
В голове его всё перемешалось – глубокая и чистая страсть к одной женщине, и животное влечение к другой. Он застонал, и ударил подушку кулаком, как будто именно та была в чем-то виновата перед ним, и до крови закусил губу, чтобы не застонать ещё громче. Поэтому, когда отворилась дверь, и женщина тихим  голосом произнесла:
- Простите, кажется, я ошиблась комнатой, - он вскочил с кровати, грубо схватил её за руку,  кинул  на постель, рухнув следом за ней, и сразу позабыл обо всем…
…На следующее утро за завтраком Нина появилась в легком полупрозрачном халатике, и бесцеремонно заняла место рядом с хозяином дома. Ну, а кого теперь стесняться-то? Во время еды она время от времени нежно прикасалась к руке своего нового любовника, а один раз вроде как по ошибке назвала его просто Толей, чуть растянув это имя по слогам. Лизка должна понять, кто теперь здесь хозяйка! И без всякого договора с подписями и печатью, исключительно на добровольных началах!
После завтрака Анатолий Аркадьевич поднялся к себе в кабинет, чтобы, как обычно,  посмотреть биржевые сводки.
- А я, пожалуй, немного позагораю, - сказала Нина, потягиваясь всем своим красивым молодым телом.
- Пожалуйста, останься, мне надо с тобой поговорить, - попросила Лиза.
- Вот ещё, новости! Не хочу я  говорить с тобой! Сегодня у меня есть занятия и поинтереснее!
- Нина, ты сейчас же соберешь свои вещи, и уедешь отсюда.
- Ага! Разбежалась! Может, спросим у Анатолия, захочет ли он расстаться со мной?
- Вот когда сам Анатолий Аркадьевич пригласит тебя в свой дом, тогда и будешь у него спрашивать. А пока что ты – моя гостья, и я не желаю, чтобы ты оставалась здесь ещё хоть на минуту. Не заставляй меня прибегать к помощи слуг. Это очень стыдно, но я сделаю это, уверяю тебя!
Удивленно поглядев на подругу, которую в глубине души всегда считала обычной лохушкой, молодая женщина поняла, что та не шутит, и именно так всё и будет. Из этого шикарного особняка её, как нашкодившую кошку, просто вышвырнет охрана, и вслед за ней полетит на землю её новая спортивная сумка.
Вся пунцовая от злости, Нина кинулась к себе в спальню, быстро оделась, и выскочила, неся  свою  сумку на плече.
- Вот блаженная-то! И сама не ам, и другим не дам!  Правильно, что в нашем дворе вашу семейку чокнутыми звали. Оно и есть, чокнутые! А я всё равно вернусь сюда, вот увидишь! Ещё и хозяйкой тут буду! – запальчиво кричала Нина, уже выходя из дома.
Лиза молчала. А что говорить? Всё ясно и так. Подругу она потеряла, а все её надежды на счастье рассыпались в прах.
- Да… если имеешь таких подруг, то и врагов не надо! – тяжело вздохнула она, и горько усмехнулась.
Потом  пошла к себе в комнату, надела джинсы и легкую блузку, взяла сумочку, и вышла из дома. Никто, кроме охраны, не заметил её ухода.
Она вернулась совсем скоро, и за это время уже успела взять себя в руки.
Муж по-прежнему был в своем кабинете. Она поднялась на второй этаж, и постучала в его дверь.
- Да! – сказал он, в полной уверенности, что это явилась прислуга, чтобы получить  распоряжения на сегодня. Но вошла Лиза. Лицо девушки было спокойно, но  много бледнее обычного, а под  глазами пролегли сиреневые тени.
- Лиза? Ты? – удивился мужчина её визиту. За прошедшие полгода та ни разу не заходила ни к нему в кабинет, ни, тем более, в спальню. Она вообще старалась быть в этом доме как можно незаметнее, как будто считала, что своим присутствием может помешать кому-нибудь или причинить неудобство.
- Простите за беспокойство, Анатолий Аркадьевич. Я не задержу вас надолго. Всего несколько минут, прошу вас!
- Я готов выслушать тебя, девочка, сколько бы времени на это ни понадобилось!
- Так вот. Я разрываю наш контракт, и уезжаю из этого дома. Ваши деньги мне не нужны…
- Но… Как же так? В чем дело, Лиза? Что случилось? – растерялся мужчина. Вот уж, этих слов он никак от неё не ожидал!
- А можно, я не буду объяснять, в чем дело, Анатолий Аркадьевич? Просто уеду, и всё!
Мужчина почувствовал, как больно сжалось сердце, а к горлу подкатил противный комок дурноты. Он терял её! И не было никакой причины, чтобы заставить её остаться! Хотя…
- Но… Как же те деньги, которые я потратил на лечение твоей матери? – спросил он, думая, что тем самым загоняет её в тупик и заставляет остаться.
- Ах, вы об этом! Ну, конечно, деньги... Я предчувствовала такой поворот событий, и поэтому готова отдать долг прямо сейчас!
Девушка достала из сумочки, и положила на стол толстый конверт, в котором были деньги, потраченные на лечение Софьи Петровны. Кроме них, тут была и та сумма, которую он дал ей на  поездку в Париж.
- Но откуда у тебя эти деньги, девочка? – удивленно посмотрел на неё мужчина.
- Да какая разница? Считайте, что я ограбила почтовый дилижанс. Надеюсь, теперь у меня больше нет причин здесь оставаться?
- Забери назад сейчас же! – сказал мужчина, отодвигая от себя конверт с деньгами.
Лиза отрицательно покачала головой.
- Ни за что.
- Значит, теперь я должен вернуть тебе запонки? Ведь это – вовсе не дешевая подделка, в чем ты пыталась меня убедить, ты потратила на них кучу денег, и...
- Я никогда не беру назад свои подарки, Анатолий Аркадьевич. Может быть, глядя на них, вы когда-нибудь вспомните обо мне… А впрочем…
Лиза нехорошо дернула щекой, и часто-часто заморгала глазами, чуть запрокинув голову назад, чтобы остановить слезы, которые готовы были брызнуть из глаз прямо сейчас. А этого никак нельзя было допустить!
- Надеюсь, что он ничего не заметит, - подумала она. - Бабуся не похвалила бы меня за это! Мне надо достойно выдержать удар! Так… Спина ровная, плечи развернуты и чуть опущены вниз, уголки губ приподняты. Люди не любят унылых лиц, а тем более плачущих женщин, которые не умеют держать себя в руках!
- И… когда же ты думаешь  уехать от меня? – спросил мужчина, с трудом поднимая на неё глаза.
- Я уеду завтра утром, если можно.
- Ну, что ж! Поверь, мне очень жаль, что всё так получилось. Очень…
- Мне тоже очень жаль, То-о-оля, - сказала девушка, удачно копируя интонацию подруги, потом резко  встала с кресла, и вышла из комнаты.
- Господи, да она же всё знает! – сразу понял он, и от этой мысли его сразу бросило в жар. -  Представляю, как обижена эта девочка, узнав о том, что я переспал с её подругой! И что она думает обо мне! Кажется, это, действительно, конец всему! Что же я натворил?!
Он бессильно уронил голову на грудь, и закрыл глаза.
В это время Лиза уже подходила к своей спальне, которую не собиралась покидать сегодня. Разве что, в обед и ужин. Если она перестанет есть, это будет моветон – так не поступают в приличных домах. Она потерпит присутствие мужа ещё немного. В конце-концов, это его личное дело, с кем спать, и где – это его дом и его жизнь. И он вправе не считаться с тем, что здесь живет его фиктивная жена. Только напрасно он сделал это так демонстративно, и выбрал на роль любовницы её подругу. Бывшую.
Закрыв дверь спальни на задвижку, она рухнула на постель, и зашлась в рыданиях. Вот теперь можно – никто никогда не узнает, как тяжело ей видеть любимого мужчину в объятиях другой женщины, и как тяжело ей уезжать из этого дома, от своих милых девочек и от  него, похоронив свою любовь на самом донышке души. Что поделаешь? Насильно мил не будешь! А ведь иногда ей казалось, что он относится к ней не просто как к чужой. Когда она очнулась там, в больнице, он держал её руку в своих больших ладонях, и целовал пальчики шершавыми от болячек губами… А она-то! Впрочем… Мало ли, какая блажь приходит на ум этим пресыщенным женскими ласками мужикам! Ну, захотелось поцеловать узкую ручку княгини. Почему бы нет? А вот поманит такая Нинка, из которой так и брызжет  гиперсексуальность, и он уже  готов для неё на всё. И что ему какая-то блаженная замухрышка Лизка, ростом метр сорок в прыжке, которой и похвастаться-то нечем – одни острые мослы кругом торчат, как у старой замученной клячи, уже отжившей свой век!   
Немного успокоившись, Лиза пошла в душ. Потом села за туалетный столик, и постаралась уничтожить следы слез со своего лица, припудрив красный распухший нос и синяки под глазами, которые стали ещё больше от пролитых слез. 
Потом оделась более тщательно, чем обычно, и спустилась вниз, в столовую.
Анатолий Аркадьевич уже сидел там. Он посмотрел на неё, и девушке показалась, что она увидела в этом взгляде настоящую муку.
- Привидится же такое, - подумала она, и горько усмехнулась. – С чего бы ему тосковать и мучиться! Ведь Нинка наверняка вернется к нему сразу же, как только я уеду. Он обязательно ей позвонит! Господи, ну, нашла, кого жалеть! И вправду, блаженная…
- Лиза! – услышала вдруг девушка его голос.
Она с трудом вынырнула из своих невеселых мыслей, и спросила:
- Да?
- Прости меня, пожалуйста!
- Ну, что вы, Анатолий Аркадьевич! Разве можно принимать всерьез такую мелочь, как обида какой-то девчонки, которой и цена-то – три копейки в базарный день, вместе со всеми её титулами и званиями!
- Зачем ты так?!
- Извините. Действительно, зачем всё это. Наверно,  лучше мне  уехать прямо сегодня. Пожалуй, пойду собирать вещи, - сказала Лиза, не в силах больше видеть его.
- Ну, останься! Прошу тебя! Хотя бы до завтра! А там… Утро вечера мудренее.
- Вы правы. Надо остаться. Что-то мне лихо. Пойду, прилягу. А потом  напишу записку девочкам. Надо же как-то объяснить им, почему я исчезла так неожиданно!
- Лиза… Может, останешься? Пожалуйста… Поверь, я…
- Нет, Анатолий Аркадьевич. Простите. Это выше моих сил.
- Честное слово, если бы я знал, насколько ты щепетильна в вопросах морали, то я бы никогда…
- Да причем здесь мораль! – горько прошептала Лиза. – Мораль тут совсем не причем…
…Ужин был ещё тоскливее, чем обед. Они обменялись лишь парой фраз, и разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи.
Лиза легла рано. Но никак не могла заснуть, несмотря на выпитое молоко с медом. Тело горело огнем, словно его исхлестали крапивой с головы до ног, а кровь в ушах стучала так, как будто кто-то громко бил в барабан. Бум! Бум! Бум!
- Господи, он ведь здесь, совсем рядом! Надо просто выйти из комнаты, и пройти несколько шагов по коридору… Я войду… А если он прогонит меня прочь, да ещё назовет порочной женщиной?! Ну, и пусть! Пусть лучше  порочная, чем блаженная! Ой, а если кто-нибудь увидит, что я иду в спальню к мужчине? Как стыдно… Так ведь для всех я – его жена, и имею на это не меньшее  право, чем моя подруга! А там – будь, что будет! Господи, на все воля Твоя! – перекрестилась Лиза, накидывая халатик на ночную сорочку и выходя из своей спальни,  изо всех сил стараясь не растерять свою решительность по дороге. 
Она довольно быстро проделала первую часть пути, но остановилась на пороге его спальни. А потом, немного переведя дух, без стука открыла дверь, как будто кинулась в бурную реку с высокого обрыва.
Анатолий Аркадьевич тоже ещё не спал, хотя и лежал в постели, заложив руки за голову.
- Кто тут? – спросил он, подняв голову с подушки, не разглядев в темноте, кто вошел к нему в спальню без стука.
А когда понял, то захлебнулся от  восторга,  вскочил, и кинулся к ней.
- Лизонька, милая моя, ты пришла ко мне…сама… Моя любовь, моя жизнь, мое счастье…
Он крепко обнимал её, целовал её губы, испытывая от этого необыкновенный восторг, граничащий с настоящим безумием, и, наконец-то, произошло то, о чем они оба так мечтали – их тела встретились, и оба они вдруг поняли, что очень нужны друг другу. Так нужны, что не смогут ни дня прожить врозь, как сиамские близнецы, сросшиеся своими телами и своими душами в единое и неразделимое целое…
…Он не понимал, откуда у него берутся силы. Но никак не мог насытиться этим телом, и она отвечала ему тем же, и шептала тихонько, обнимая его худенькими руками:
- Я люблю тебя, мой дорогой супруг, если бы ты только знал, как я тебя люблю…
…Они заснули только на рассвете. Солнце уже вставало, окрасив нежно-розовым светом край неба на востоке. Трава в саду была покрыта мелкими каплями росы,  – эта ночь была прохладной. Но наступающий день обещал быть таким же солнечным и жарким, как и предыдущий, несмотря на все прогнозы Гидрометцентра, каждый день объявлявшего о грядущих дождях и резком похолодании…
…Лиза так и не смогла уснуть в эту ночь. Она просто тихо лежала рядом с любимым, и смотрела на него, стараясь запомнить каждую черточку его лица, каждую родинку на его прекрасном теле.
Когда рассвет постучался в их окошко, она попыталась снять с себя руку мужа, которой он обнимал её, но тот завозился во сне, и прижал её к себе ещё крепче, так, что дышать стало почти невозможно, как будто боялся потерять только что найденное сокровище. Но потом  заснул так крепко, что даже не заметил, как жена выскользнула из постели, поцеловав его на прощанье, и вышла из  спальни, плотно прикрыв за собой дверь. Потом вошла в свою комнату, и через полчаса вышла и оттуда, держа в руках небольшую дорожную сумку, с которой ездила во Францию. Все те вещи, которые покупал ей муж, она оставила на месте, и взяла лишь то, что купила себе сама, на свои деньги. На туалетном столике лежала записка для девочек и письмо для мужа. Рядом с этим письмом лежало обручальное колечко, которое теперь ей было уже не нужно. Всё! Она расставалась со своим прошлым, и начинала новую жизнь. А муж… Что муж? Завтра позвонит кто-нибудь из его прежних любовниц, или та же Нина, и он будет всю ночь шептать ей те же самые слова, и нежно целовать её шейку – как раз там, где в такт сердцу бьется тоненькая синяя жилка. А потом заснет, и во сне будет крепко прижимать к себе женское тело.  Наверно, для него нет особой разницы, с кем провести ночь. Это печально… Ну, что ж! Ей только двадцать два, и впереди у неё вся жизнь. Может быть, она ещё встретит мужчину своей мечты. А почему бы нет?! Она сразу представила себе своего нового избранника - высокого, мощного молодого человека с хорошо развитой мускулатурой и завитками темных волос на широкой груди, к которым так приятно прикасаться пальцами. И потом к ужасу своему поняла, что выдуманный ею избранник один в один похож на мужа, каким она видела его на ступеньках бассейна несколько дней  назад!..
А потом с горечью подумала, что вряд ли ещё когда-нибудь ощутит такой восторг, какой ощутила сегодня ночью, лежа в постели со своим любимым, целуя его прекрасное тело, покрытое легкой испариной, и чувствуя на себе его тяжесть. Ведь всё познается в сравнении, а ей не с кем сравнивать! Он у неё – единственный, и, судя по всему, таким и останется… На всю оставшуюся жизнь. Она так решила…
…Лиза потихоньку вышла из дома, попрощавшись с удивленными охранниками, которые даже вышли за ворота, и долго глядели ей вслед, почесывая мощные бритые затылки, и пошла на остановку автобуса. К счастью, долго ждать его ей не пришлось. Она поднялась по ступенькам в полупустой салон, потом обернулась, и в последний раз посмотрела на дом, видневшийся вдалеке, в котором оставалось всё её женское счастье, уместившееся в одну короткую июньскую ночь…
…Анатолий Аркадьевич проснулся поздно, и сразу вспомнил, что случилось этой ночью. Господи, как же  хорошо! Наконец-то он получил её, свою Лизу! Теперь всё в его жизни будет по-другому. К черту соглашение! Она – его законная, любимая супруга! В горе и в радости, в здравии и в болезни, в богатстве и в бедности – навсегда, на всю оставшуюся жизнь! Надо будет поговорить с батюшкой в местном храме, и назначить день венчания. Он хотел, чтобы она стала его женой не только перед людьми, но и перед Богом. Потом  протянул руку, чтобы ощутить тепло её тела. Но Лизы рядом не было. Тогда он открыл глаза, и посмотрел на часы.
- Боже мой! Проспал всё на свете! – проворчал он. – Лиза, наверное, уже позавтракала без меня, она так любит порядок во всём! Хотя нет. Не могла она сесть за стол одна, такого не было ни разу…
Он быстренько побрился и принял душ, а потом спустился вниз. Лизы нигде не было. Горничная сноровисто накрыла стол для завтрака, причем поставила на него один прибор.
- Что это за новости? А где второй, для моей жены? – спросил хозяин дома, нахмурив брови.
- Так, это… Охранники сказали, что Лизавета Максимовна утром уехала, с вещами. Должно быть, как раз на первый автобус успела…
- Как уехала? Ну, почему???
Он кинулся на второй этаж, ворвался в её комнату, и увидел два конверта, один из которых был предназначен ему, а рядом с ним – крохотное обручальное кольцо, которое он сам надел ей на палец полгода назад.
На ватных ногах он подошел к туалетному столику, и рухнул на стул. Потом взял то письмо, которое было предназначено ему, и прочел:

  У меня в жизни не было ничего прекраснее этой ночи. Но…
  Простите   и  прощайте.
                Ваша Лиза.
 
- Господи, маленькая дурочка, что же ты натворила? Зачем ты сделала это с нами?  И, главное, как мне теперь без тебя жить…
…Лиза приехала в Москву, вышла из автобуса, и остановилась. Самое ужасное, что она не знала, что ей делать дальше. На свете не было никого, к кому она могла бы обратиться за помощью – ни друга, ни  родственника, ни близкого человека. Была мама. Но мама сейчас далеко, и к тому же сама нуждается в помощи. Правда, операция прошла удачно, и есть надежды на то, что она сможет ходить, но врачи сказали, что потребуется длительная, качественная реабилитация.
- Значит, буду жить одна. Что ещё мне остается? - сказала Лиза, тяжело вздохнув, и пошла по направлению к станции метро. Она собиралась ехать в их старую квартиру, полную призраков дорогих ей людей и воспоминаний о прошлом.
- Пожалуй, надо привести квартиру в порядок до приезда мамы – сделать хороший ремонт и купить новую мебель, оставив на память только самые дорогие для нас вещи.  Это всё-таки займет моё время, и не позволит раскисать. Ну-ка, как говорила бабуся? Спина, плечи, губы и, конечно, носочки туфель, чтобы походка была легкой и летящей…   
…Она вошла в квартиру, где не была полгода. И как никогда остро почувствовала её ужасающую бедность и убогость. Она уже отвыкла от такой жизни, отвыкла от этих крошечных комнат и низких потолков с кое-где облупившейся краской. Ведь особняк её мужа был на их улице одним из самых красивых и самых больших!
Быстро выложив из пакета продукты, купленные в супермаркете по дороге, она взяла газету объявлений,  и, не откладывая дела в долгий ящик, позвонила по одному из телефонов. Лиза тут же без труда договорилась о бригаде рабочих, и через несколько дней работа закипела. Потом она ездила по магазинам, и покупала новую мебель, шторы, люстры  и все остальное для того, чтобы сделать квартиру  как можно более удобной и красивой.
Вечером позвонила мать, и сказала, что скоро приедет домой. Лиза обрадовалась. Теперь мамочка будет с ней, и все свои радости и печали, которые встретятся им на пути, они будут делить с ней пополам…
…Так, незаметно, в делах и заботах, кончился июнь, пролетел июль и  начался август.
Наконец, квартира была отремонтирована, полностью обустроена, и приведена в порядок заботами Лизы.
Кстати, для ведения домашних дел она наняла одинокую женщину-соседку, хорошо знавшую их семью. Сейчас пожилая женщина помогала ей по хозяйству, а в дальнейшем должна была ухаживать за мамой. Сама же Лиза собиралась устроиться на работу, как только закончит все дела.
Конечно, на те деньги, что достались им с мамой по наследству, можно было прожить всю жизнь, не думая о заработке, но Лиза всё-таки хотела найти себе работу. Ведь сидя дома, в четырех стенах, она всё время будет думать только об одном. А от этих мыслей можно сойти с ума. Или чокнутой это уже не грозит?
Кстати, сотрясение мозга, которое было у Лизы в результате той травмы, опять дало себя знать. Видно,  она не долечилась до конца, и теперь болезнь  быстро прогрессировала. Снова вернулись головокружения,  замучила утренняя тошнота и слабость.
- Это всё результат сильного переутомления, - пыталась внушить себе Лиза. – Ну, конечно! С утра до ночи шум дрели и стук перфоратора, запах краски, пыль, грязь! А я еще не совсем здорова. Да к тому же по привычке сэкономила деньги на уборщице – всю уборку после ремонта сделала сама.
Проходили дни, они складывались в недели, а лучше ей не становилось. Но она всё откладывала визит в поликлинику, каждый день давая себе всё новые и новые обещания, и не выполняя их.
- Если за неделю не пройдет, надо будет обратиться к врачу, - теперь уже твердо решила девушка. - А то, не хватало мне слечь в постель! Да ещё, чтобы мама, едва подлечившись сама, присматривала за мной!
Она снизила свою «трудовую активность» до минимума, много времени проводила в постели, но лучше ей так и не стало. Наоборот, она два раза падала в обморок. И хорошо ещё, что это случалось дома, а не улице, ведь это так стыдно – валяться на асфальте с задранной юбкой на виду у прохожих!    Интересно, что бы в этом случае сказала бабуся?! Наверно, тоже упала бы в обморок от стыда за свою правнучку!
- Господи! Да что же это?! Ну, почему мне так не везет? – думала Лиза с отчаянием. – Только разделаешься с одной бедой, как на пороге уже стоит следующая!..
…А вечером позвонила мама, и сообщила, что прилетает в конце недели.
- Ты сможешь встретить меня, детка? – спросила Софья Петровна.
- Конечно, мамочка! Скажи мне только, нам нужна специальная машина, или ты сможешь сесть в обычное такси?   
- Думаю, обычное такси подойдет, - радостно сказала женщина.
Лиза вздохнула с облегчением. Значит, её матери, действительно, стало лучше, и она может ходить!
В оставшиеся до приезда матери дни Лиза всё-таки решила сходить в поликлинику, и начала с терапевта. Но пожилая женщина-врач, внимательно осмотрев её, спросила:
- А ты не беременна, девочка? Что-то я не нахожу у тебя никаких остаточных явлений от  сотрясения твоих  мозгов! Давай-ка, иди к гинекологу. А потом – снова ко мне. Я дам тебе направление к невропатологу.
- Беременна? – ахнула Лиза, и сердце её радостно забилось. Разве могла она подумать, что после одной ночи, проведенной с любимым, её ждет такой сказочный подарок – ребенок от него?!
Гинеколог без труда подтвердил этот диагноз, и взволнованная такими переменами в жизни, Лиза пошла домой, совершенно забыв о своем обещании зайти к терапевту ещё раз.
- Господи, какое счастье! У нас скоро будет малыш! – подумала она.
А потом вспомнила, что никаких «нас» нет, и никогда не было. Была она, Лиза, и был человек, который на год фиктивно стал её мужем. И это всё! А остальное – лирика. Так сказать, любовь-морковь, и вздохи при луне. И вот результат! Через семь месяцев на земле появится ещё один крошечный человечек, как две капли воды похожий на своего отца. Почему-то она верила, что именно так и будет.
- Анатолий Аркадьевич, наверно, очень хочет сына, ведь у него уже есть две дочки! – опять подумала она. – Да что же это такое! Опять Анатолий Аркадьевич! А ведь он даже не узнает о том, что этот малыш родится! Да и потом, таких детей у него, наверно, по нескольку человек на каждой улице…  А если он и узнает случайно, что я родила от него ребенка, то может заподозрить меня в том,  что я хочу получать с него алименты, и беззаботно жить за его счет… Господи, да что это я так о нем! Ведь я же его люблю,  и безумно хочу увидеть. А говорю о нем плохо, потому что злюсь. А злиться нехорошо. Как говорила бабуся, это портит характер и ухудшает цвет лица! Так что, пусть мой малыш растет себе, а его отец делает со своей жизнью то, что ему нравится. Ведь у каждого человека свои пристрастия. Еще деды наши говорили: «Кому поп, кому попадья, а кому – попова дочка!».
В комнате зазвонил телефон, и Лиза кинулась туда, оставив на время свои невеселые размышления.
- Лиза? Привет! Это твоя подруга, Нина.
- Нина?.. Честно говоря, никак  не ожидала услышать твой голос после того, что случилось.
- Да что ты, Лизка, неужели мы будем ссориться с тобой из-за мужика?!
- Я с тобой не ссорилась. Просто попросила покинуть дом, пока там живу я. Кстати, вот уже два месяца, как я сама уехала от Анатолия Аркадьевича, так что ты смело можешь снова поехать туда, и продолжить свои потуги обольстить моего мужа. Теперь никто не сможет выставить тебя за порог, разве что сам хозяин.
- А тебя что, он выставил? – зло хихикнула подруга.
- Ошибаешься. Просто я потеряла интерес к этой затее, и расторгла наш контракт.
- Ага, наверно! Так я тебе и поверила! Кому ты шарики ввинчиваешь, детка? Может, скажешь, что тебе, голи перекатной,  такие деньжищи не нужны?
- Я не хочу говорить с тобой на эту тему, Нина. Как, впрочем,  и на любые другие. И, если ты уже узнала всё, что тебе нужно, давай на этом и закончим наш разговор.
- Ну, что ты как не родная, Лизка?
- Как ты сказала? Родная? Вот уж этого мне не надо! Да я бы застрелилась, если бы у меня была такая родственница, как ты!
- Ну, конечно, я ж не графиня, и по Парижам не шлялась! – попыталась побольнее уколоть её Нина.
- А вот титул тут не причем, извини. Порядочность, она или есть, или её нет. И этим всё сказано.
- Ты ещё пожалеешь, что так обошлась со мной, имей в виду! С подругами так не поступают, милочка!
- Ну, да. Сначала ты совратила моего мужа. Теперь угрожаешь мне.   Хороша подруга, нечего сказать!
- Да какой он тебе муж! Сама же сказала - фикция одна!
- Правильно, фикция. И от этой фикции у меня будет ребенок! – сказала Лиза, и сразу закрыла рот рукой, поняв, что проговорилась. Но слово – не воробей, и, если вылетело, то назад не поймаешь!
- Ребенок? А он знает?
- А тебе нет никакого дела до моей жизни. Эта жизнь касается только меня самой, и больше никого!
- Значит, не знает… Ясненько! Значит, говоришь, он сейчас свободен? Ну, что ж…
Не желая и далее выслушивать подругу, и узнавать о её ближайших планах на жизнь,  Лиза положила трубку. Но на душе стало паршиво. Что предпримет эта женщина, которая так неразборчива в средствах, и ради денег готова на всё?!
Не успела она отойти от телефона, как тот зазвонил вновь.
- О, Господи! Неужели это снова Нина?
Но это была не она. Взяв трубку, она услышала  возбужденный голосок  Карины:
- Лиза, это я, Карина! Ты ещё помнишь меня?
- Конечно, помню! Как же я могла забыть мою любимую девочку?
- Мы только что приехали, и узнали, что ты больше  у нас не живешь.
- Да, милая, так уж получилось.
- Мы обидели тебя чем-то, да?
- Ну, что ты, моя хорошая! Я очень люблю и тебя, и Эллочку. Но у меня с вашим папой было заключено соглашение, по которому я обязана была жить у вас в доме, а он – дать денег на лечение моей мамы. Теперь контракт закончился, а моя мама на днях возвращается домой из Германии. Я должна быть рядом с ней, дорогая. А ваш папа совсем скоро возьмет в дом другую женщину, которая будет заниматься с вами. Думаю, найдется много желающих занять мое место. Так что, не горюйте. У вас все будет хорошо!
- Нам никто не нужен, кроме тебя. И хорошо уже не будет… А можно, мы как-нибудь приедем к тебе в гости?
- Конечно, только сообщите об этом заранее, и я напеку для вас пирожков с клубничным вареньем и плюшек с корицей по рецепту моей бабуси!
Вдруг в телефонной трубке послышалась какая-то возня. Как поняла Лиза, это младшая сестра, Эллочка, вырывала трубку у старшей сестры.
- Лиза, как жаль, что тебя нет с нами! – послышался голосок Эллы. - Мы привезли тебе столько подарков! И ещё много-много отличных фотографий.
- Ну, что ж! Я думаю, мы посмотрим их, когда вы приедете ко мне в гости.
- Ладно, мы обязательно захватим их с собой.
Вдруг из трубки послышался знакомый мужской баритон.
- Лиза, нам плохо без тебя. Возвращайся, пожалуйста! Я прошу тебя!
- К сожалению, я никак не могу этого сделать, Анатолий Аркадьевич. Через два дня из Германии прилетает моя мать. Я наняла для неё сиделку, и теперь должна устроиться на работу, чтобы оплачивать её услуги, и как-то жить самой.
- Что я должен сделать, чтобы ты услышала меня, Лиза?   
- Я хорошо слышу вас.
- Ладно. Тогда так. Что я должен сделать, чтобы ты поняла меня?
- А я очень хорошо поняла вас.
- Ну, зачем ты обрекаешь себя и меня на мучения, девочка моя? Я не предполагал, что ты так жестока!
- Не думаю, что мое отсутствие вас сильно мучает. Ну, а я к мучениям привыкла. Знаете, что кричала моя подруга, когда я попросила её оставить ваш дом? Что вся наша семья, и в том числе я – чокнутые. А с чокнутых какой спрос? Вот, полюбила мужчину, а он чуть ли не на моих глазах переспал с моей подругой. Умная-то, она бы смолчала, и всё. Тем более что мужчина богат, а я бедна, как церковная мышь. А чокнутая взяла, и уехала. Только сначала украла у любимого одну ночь. Надеюсь, вы на меня не в обиде за это, То-о-ля? У вас этих ночей – счету нет, а у меня – одна-единственная. Опять-таки, потому что чокнутая… Чокнутой родилась, чокнутой живу, наверно, чокнутой и умру.
- Ну, что ты такое говоришь? Да я не знаю женщины лучше тебя! Ну, прошу тебя, вернись! Мне так плохо!
- Кажется, мы опять вернулись к самому началу. Кстати, сегодня мне звонила Нина. Представляете, она сделала вид, что ничего особенного не произошло. Кажется, она собирается навестить вас в самое ближайшее время. Так что,  можете поблагодарить меня за приятную новость. Думаю, в её обществе скучать вам не придется.
- Ты опять о ней… Да зачем мне эта мартовская кошка? Мне нужна только ты, и никто больше!
- А вот это уже теплее, Анатолий Аркадьевич! Подожду, пока будет совсем горячо. Но не обижусь, если и остынет. Чувства – это такие тонкие материи! Сегодня – есть, а завтра и след простыл…
- Кажется, я понял тебя, моя девочка!
- Это хорошо, когда люди понимают друг друга. А ведь иногда бывает так, что человек совсем рядом, а ему не докричишься.
- Ты права.
- Может быть, и права, там видно будет. Прощайте, Анатолий Аркадьевич! Успехов вам в делах, и новых  удач в любви!
С этими словами Лиза положила трубку. Надо признаться, что этот разговор дался ей нелегко. Смог ли он понять из её слов, что она хочет услышать от него? Каких признаний ждет? Или нет?..
…Пролетели ещё два дня, и нарядная Лиза, запудрив синяки под глазами и чуть подрумянив щеки, чтобы скрыть их сероватую бледность, ждала мать в аэропорту.
Она увидела, как та идет по коридору, одной рукой опираясь на трость, а другой катя чемодан с вещами.
- Мамочка, милая моя! – кинулась к ней Лиза. – Как же я рада, что вижу тебя! Ты можешь ходить… Господи, как хорошо! Значит, наши жертвы не напрасны…
- Да, милая! Доктор сказал, что ещё несколько месяцев, и я смогу выкинуть даже эту трость.
- Пойдем, дорогая! Там нас ждет такси.
- Да-да, пойдем быстрее! Не надо заставлять его долго ждать, ведь это лишние деньги!
- А вот о чем тебе совсем не стоит волноваться, так это о деньгах.
- Что, этот мужчина расплатился с тобой? Ведь прошло ещё только полгода…
- Не будем говорить об этом на ходу, мама. Вот приедем домой, я накрою стол, мы сядем с тобой, и обо всем поговорим.
- Хорошо, милая. А ты неплохо выглядишь. Только по-прежнему слишком худа. Видно чужой хлеб горек, на нем не располнеешь…
- И об этом потом, мамочка! – сказала Лиза, подхватывая чемодан матери.
Мать и дочь сели в такси, и поехали домой, в ту квартиру, где прожили всю жизнь, с самого рождения…
- Ой, что это?! – воскликнула мать, увидев, как преобразилось их жилище. – Кто мог это сделать?
- Я сама, мамочка. Конечно, с помощью рабочих. Тебе нравится?
- Да как же это может не нравиться, доченька моя?! Тут так чисто и так красиво! – воскликнула женщина, боязливо прикасаясь рукой к стальной дверце огромного импортного холодильника.
В это время Лиза вихрем носилась по кухне, разогревая еду, и сервируя стол для обеда.
Приготовив все, девушка пригласила мать за стол, и та, уже умытая и переодетая в домашнее платье, вышла из своей комнаты.
- Боже мой, как я соскучилась по всему этому, если бы ты знала, - прошептала она, глядя на старинный сервиз, стоящий на столе, и два прибора. – Ну, а теперь рассказывай, детка…
…Рассказ Лизы был очень коротким. Все её новости уместились меньше, чем в десять минут.
- А теперь последнее, и самое главное, мама. Я влюблена. Нет, не влюблена. Я безумно люблю мужчину, у которого жила эти полгода. У меня будет ребенок от  него.
- О, Господи, девочка моя! Любить такого человека непросто. Ведь он богат, и, наверно, пресыщен женскими прелестями…
- Ты абсолютно права, мамочка. Именно поэтому я и уехала от  него. Не могу и не хочу быть одной из многих. Мне не нужны чьи-то объедки. Для чокнутой Лизки это, может, и сошло бы, а княгиня Елизавета Завадская в этой жизни достойна лучшего!
- Но, милая, ведь у тебя скоро родится ребенок, и теперь ты должна думать и о нем. Знаешь, как трудно вырастить ребенка одной, без отца! Особенно, если это будет мальчик!
- Но ведь ты же справилась, мамочка! Ты одна вырастила меня! Кажется, у тебя неплохо это получилось!
- А куда мне было деваться, детка? Но я не хотела бы такой доли для своей единственной дочери.
- Мне выбирать тоже не приходится. Или он – или никто!
- Ладно, мы ещё поговорим об этом. Пойду, отдохну немного. Такой переезд кого хочешь, свалит с ног. А мои ноги ещё слабоваты для столь длительных прогулок.
- Я помогу тебе, мамочка, - сказала Лиза, подавая руку матери, которая тщетно пыталась встать из-за стола, опираясь на трость.
Отведя мать в спальню, и уложив её в постель, Лиза вымыла посуду, и убрала её в шкаф. Теперь можно и отдохнуть. К горлу опять подступала тошнота. Она кинулась в ванну, и желудок выбросил всё, что она успела съесть за обедом…
…Прошла ещё неделя. Лето закончилось. Наступало первое сентября. Дети  собирали портфели, и примеряли форму. Родители запасались букетами,  гладили девочкам белые фартуки и утюжили мальчикам стрелки на брюках.
Софья Петровна уже совсем освоилась в своей квартире. По утрам к ней приходила соседка. Она приносила с рынка свежие продукты, помогала по хозяйству, и «заражала» мать и дочь своим легким отношением к жизни и веселым нравом. Казалось, ей все было нипочем, хотя и её судьбу счастливой не назовешь – женщина схоронила мужа и сына, погибшего на войне, и на старости лет осталась совсем одна на белом свете.
А Лиза стала редко бывать дома. Она завтракала, брала с собой бутылку воды и пирожок, и уходила куда-нибудь в парк, где было поменьше народу, чтобы побыть наедине со своими переживаниями. Мысль о том, чтобы найти работу, теперь не посещала её – никто не возьмет к себе в офис беременную женщину, а у кадровиков на это глаз наметан – они сразу почувствуют, что Лиза ждет ребенка, хотя фигура её ещё совсем не изменилась. Разве что, в лице появилось что-то новое, да взгляд как будто бы обратился внутрь себя…
…В этот день Лиза снова ушла гулять в парк. Минут через десять в дверь их квартиры позвонили.
- Наверно, Лизонька забыла что-нибудь, и вернулась, - заторопилась открыть дверь Софья Петровна. В это время помощница её, Клавдия Васильевна, занималась тем, что готовила обед на кухне.
- Я открою, Клавочка! – крикнула она ей, и распахнула дверь.
Перед ней стоял высокий, широкоплечий  мужчина. Лица его она не смогла как следует разглядеть, потому что большая его часть была закрыта огромным букетом чайных роз.
- Здравствуйте, - сказал тот, и замолчал.
- Здравствуйте! Вы… к кому? - удивленно спросила Софья Петровна.
- Мне бы Лизу…
- А её нет дома. Но вы проходите! Что же вы стоите в дверях?
- А вы её мама, Софья Петровна?
- Да.
- Ну, а я её муж, Анатолий Аркадьевич. Надеюсь, она говорила вам обо мне? – спросил тот, отдавая ей в руки цветы.
- Ещё бы! А как же иначе? Ведь это вы оплатили мое лечение! Проходите в гостиную, Анатолий Аркадьевич, - сказала женщина, а потом крикнула: -  Клава! Подите сюда! Посмотрите, какую прелесть я держу в руках!
Из кухни вышла пожилая женщина в косынке и чистеньком цветастом переднике, и, поздоровавшись с гостем, всплеснула руками, увидев букет.
- Боже мой! Какие чудесные розы! Лизонька будет в восторге от этих цветов! – сказала она. – Давайте букет мне, Сонечка, я поставлю его в вазу с водой.
Отдав цветы, Софья Петровна предложила гостю сесть, и сама села напротив, внимательно глядя на пришедшего.
Мужчина сидел на стуле, и молчал. Молчала и мать Лизы.
Через несколько секунд в комнату вошла Клавдия Васильевна, и поставила огромную хрустальную вазу с цветами на стол, покрытый белоснежной кружевной скатертью.
- Клавочка, душечка, сделайте нам кофе. Кажется, там ещё осталось печенье, которое вы пекли вчера!
- Осталось, Сонечка, конечно, осталось!
- Наша Клава печет необыкновенно вкусное печенье, - сказала Софья Петровна.
Как понял мужчина, своими словами женщина пыталась хоть как-то заполнить образовавшуюся паузу, и дать ему время, чтобы собраться с мыслями. Он почему-то никак не мог начать тот разговор, ради которого неожиданно явился в этот дом незваным гостем, хотя часто прокручивал в голове те слова, которые скажет Лизе. Ну, или её матери.
- Наверно, это даже хорошо, что Лизы сейчас нет дома, - наконец, сказал он. – Будет лучше, если я всё скажу вам.
Теперь молчала женщина. Что она могла сказать? Откуда она знала, что лучше для этого взрослого  мужчины, который сидел сейчас напротив неё, и мялся как школьник, не выучивший урока.
- Я намного старше вашей дочери, мне уже сорок пять. От первого брака у меня есть две дочери, и старшая только на десять лет моложе Лизы. Но я люблю вашу дочь, я не могу жить без неё. Все эти два месяца без неё я не жил, а выживал. Больше я так не могу. Она нужна мне как воздух, как глоток воды в жаркий летний полдень! Я знаю, что очень обидел её. Но нельзя же казнить меня за это, убивая каждый день снова и снова! Она околдовала меня, моя маленькая, моя милая колдунья. И не только меня! Мои девочки тоже тоскуют без неё, и рвутся приехать в гости, чтобы увидеть, хоть ненадолго, свою дорогую Лизу. Но я решил, что должен поехать сам, чтобы сказать всё это.  Может быть, она сможет сделать усилие, и простит меня. И вернется в наш дом. Тогда в нем снова поселится счастье по имени Лиза!
- Конечно, я обязательно передам Лизе ваши слова. Но было бы лучше, если бы она сама услышала их. Единственно, что могу сказать, что она тоже любит вас, и очень страдает. Ох, посмотрели бы вы на неё сейчас! Моя доченька тает прямо на глазах…
При последних словах  женщина всхлипнула, и поднесла крошечный платочек к глазам.
- О, Боже! Лиза больна?! Надо показать её лучшим врачам, я завтра же с утра займусь этим!
- Лиза не больна. Она беременна от вас, Анатолий Аркадьевич.
- Что???
- Да. У неё будет ребенок. А бедная девочка мечется между своей обидой и любовью к вам, и не знает, что делать! И я ничем не могу ей помочь.
- Зато я теперь точно знаю, что мне делать! – сказал мужчина, и вдруг улыбнулся. – Передайте ей, что я приеду завтра, и очень хочу застать её дома.
- Я всё передам, Анатолий Аркадьевич. Думаю, она выполнит вашу просьбу, и ненадолго отложит прогулку.
- Вот-вот, завтра ей будет совсем не до прогулок! А теперь позвольте попрощаться. Мне было приятно познакомиться с вами, Софья Петровна, моя дорогая и  горячо любимая теща!
- Да-да, теща… Ну, конечно, тёща. А я как-то не подумала об этом, - пожала узкими плечами женщина. - До свидания, Анатолий Аркадьевич! Мне тоже было приятно познакомиться с вами…
Мужчина ушел, а Софья Петровна обессиленно откинулась на спинку стула, чего не делала никогда, даже сидя в инвалидном кресле.
В дверях появилась Клавдия Васильевна с полным подносом в руках.
- Ну, что, Сонечка, кофе-то будете пить? – спросила она.
- Да погодите вы, Клавочка, со своим кофе! Тут и без кофе голова готова треснуть от мыслей!..
Клавдия Васильевна развернулась в дверях, и понесла поднос назад, улыбаясь и покачивая головой. Такой конец этой истории, которую она уже хорошо знала от начала до конца, очень её устраивал!
- Хватит Лизоньке кукситься, и видеть мир только в черных и серых тонах! – думала женщина, сноровисто чистя овощи на обед, и иногда помешивая поварешкой суп в кастрюльке, стоящей на плите. - Одно её слово, и всё кругом заиграет самыми яркими красками! Вот ведь, пришел её любимый. Спрятал свою мужскую гордость в карман, и повинился… А ведь повинную голову с плеч не секут! Нет, будет и на их улице праздник! И ребеночка она ему родит. Да ещё и не одного! От такой любви, как у них, дети быстро получаются!  А Лиза будет им всем хорошей матерью – и своим, и приемным. Ведь столько любви в этой девочке, столько ласки и доброты!  На всех хватит, и ещё останется...
Звонок в дверь прервал её приятные мысли, и она пошла в прихожую, чтобы открыть дверь. За дверью стояла Лиза.
- Лиза, девочка моя, ты сегодня рано. Что-то случилось? Плохо чувствуешь себя?
- Да нет, как обычно, - пожала узкими плечиками девушка. - Просто почему-то вдруг очень захотелось домой.
- Ещё бы! Сердце-то, оно всегда чувствует, где ему лучше быть! – сказала Клавдия Васильевна, закрывая дверь за пришедшей.
- Что вы имеете в виду, тетя Клава?
- Иди к матери, она и расскажет.
Лиза сняла легкий плащ, аккуратно повесила на вешалку в прихожей, и прошла в комнату Софьи Петровны, которая недавно приняла сердечные капли, и теперь лежала в постели.
- Мам, ты что? Плохо тебе, да? – испугалась Лиза.
- С чего ты это взяла? Мне очень хорошо, детка!
- А почему у нас даже в прихожей пахнет валокордином?
- Я приняла двадцать капель, чтобы немного успокоиться.
- Ну, говори же, мам! Не тяни! И не жалей меня, я всё смогу вынести! Теперь мне уже ничего не страшно. Хуже всё равно не будет…
- Ну, что ты говоришь, Лиза! Почему ты думаешь, что дома тебя ждут только плохие вести?!
- Не знаю. Ну, не томи, мамочка! Говори, что у вас тут произошло, и почему вы все загадочны, словно египетские сфинксы!
- Сегодня к нам приезжал твой муж, - ответила Софья Петровна.
- Ну, да, конечно. Мой муж, - прошептала Лиза, и стала медленно оседать на пол, теряя сознание.
- Господи, Лиза… Клавочка, идите скорее сюда! Лизе плохо! – позвала женщина Клавдию Васильевну.
Испуганная Клавдия Васильевна вбежала в комнату.
- Господи Иисусе! Что же это делается-то, а?
- Надо её поднять, и положить на постель. Я сейчас встану, и помогу вам!
Но Лиза уже пришла в себя.
- Ну, что ты, мамочка! Ещё не хватало, чтобы ты носила меня на руках, как маленькую! – слабо улыбнулась она. – Это с твоей-то спиной!
- Дети всегда остаются для матерей детьми. Даже если сами уже ожидают рождения первенца, - ответила мать, и протянула Лизе руку, чтобы та могла подняться.
Лиза села рядом с ней, и спросила:
- Так что Анатолий Аркадьевич? Надеюсь, он здоров?
- Ну, да! И это единственно, что тебя интересует в данной ситуации! – усмехнулась мать.
- Мама…
- Ну, что мама, девочка моя? Что мама? Любит он тебя, безумно любит. И просит, чтобы ты простила все обиды. Сказал, что жить без тебя не может. А когда узнал, что ты ждешь ребенка, был на седьмом небе от счастья.
- Ты ему сказала…
- Сказала, детка. Как не сказать! Это касается вас обоих. А он попросил, чтобы ты завтра никуда не уходила. И ещё сказал, что  тебя ожидает сюрприз.
- Ох, не люблю я сюрпризов, мамочка!
- Тогда позвони ему, и откажись от встречи. У тебя ещё есть время!
- Я не могу! Я вся извелась, не видя его!
- Ну, и хватит тебе мучить и себя, и его! Он – твой законный муж, у тебя скоро будет ребенок от него, пора уже определиться!..
- Ладно, девочки! Потом договорите! А сейчас – обедать! – заглянула в комнату хозяйки Клавдия Васильевна. – Надеюсь, сегодня Лизонька сможет съесть хоть несколько ложек супчика. Только что сварила. Вкусный супчик получился!
- Ох, тетя Клава! Мне кажется, что сегодня я смогу всё! – сказала повеселевшая вдруг Лиза,  крепко обняла старушку, и поцеловала её в седую макушку…
…Всё следующее утро Лиза занималась тем, что сидела напротив зеркала, и тщательно замазывала тональным кремом синяки под глазами. Она не хотела, чтобы Анатолий Аркадьевич видел, как нелегко далась ей разлука с ним.
Наконец, старинные часы, оставшиеся от той, прежней, жизни, захрипели своим изношенным нутром, закашлялись, и пробили десять часов. И тут же раздался звонок в дверь.
- Сиди, Лизонька, я открою, - сказала Клавдия Васильевна, и пошла в прихожую открывать дверь. А Лиза, не в силах усидеть на месте, метнулась следом.
Дверь распахнулась, и женщины увидели нарядного Анатолия Аркадьевича - в смокинге, белоснежной сорочке и бабочке. В одной руке он держал крошечный букет роз, обернутых в цветную бумагу, какие обычно бывают у невест, а в другой – большую коробку, тоже обернутую цветной бумагой и перевязанную лентой.
- Здравствуйте, милые дамы, - сказал он, и шагнул в квартиру. – Лиза, пожалуйста, возьми коробку, и переоденься! Надеюсь, я угадал с размером!
Удивленная Лиза взяла коробку из рук мужчины, которая оказалась совсем невесомой, и открыла её,  увидев в ней кипельно-белое облако кружев и атласа.
- И поторопись, девочка! Мы можем опоздать!
- Куда опоздать, Анатолий Аркадьевич? – спросила удивлённая Лиза.
- Как куда? В церковь, конечно! Я уже договорился, нас ждут там через час с небольшим, а на дорогах пробки. Не хотелось бы опаздывать на собственное венчание!
- Но… - начала было Лиза, и вдруг увидела его глаза, полные муки и ожидания. Наверно, именно такие глаза бывают у человека, которому зачитывают приговор в суде. Осудят или оправдают? Пан или пропал? Вот оно… Жизнь с любимым или постоянная ноющая тоска по нему? Выбор теперь за ней…
Она посмотрела на мать и Клавдию Васильевну, которые тоже замерли в тревожном ожидании, и вдруг закончила:
- Но вы должны мне помочь! Мне не справиться одной с этим платьем!
Она скорее ощутила, чем услышала, как облегченно выдохнули воздух три человека, которые любили её, и которых любила она.
- И вы тоже переодевайтесь, - сказал он женщинам. – А своей жене я помогу одеться сам.
Через час Лиза в свадебном платье и фате входила в церковь. И уже через полчаса, принеся клятву верности друг другу, супруги выходили из неё, поклявшись перед Богом любить, и лелеять друг друга.
- Ну, куда мы сейчас? – спросила Софья Петровна, садясь в автомобиль.
- Как куда? Конечно, к нам! Девочки уже вернулись из школы, и ждут – не дождутся свою любимую Лизоньку, а повариха с утра готовит праздничный стол!
После застолья гостей разместили в свободных комнатах на ночь, а супруги удалились в свою спальню, и, наконец, остались одни.
- Ну, вот!  Теперь всё встало на свои места. Ты со мной, обручальное кольцо снова на твоем пальчике, и с нами наш малыш…
- Все именно так, как ты сказал. Я люблю тебя, мой ненаглядный супруг.
- И я люблю тебя, Лиза. Очень! И готов доказывать тебе это всю оставшуюся жизнь.
- Не надо мне ничего доказывать. Просто обними покрепче и поцелуй… Мне очень понравилось, как ты это делаешь!..
- И мне понравилось, как ты целуешь меня, - сказал он, помогая жене снять белое свадебное платье, и обнимая её…
…Потом, проснувшись в середине ночи, мужчина почувствовал, что его жена плачет.
- Ты что, Лиза? Я опять что-то сделал не так? Так ты скажи!
- Женщины не всегда плачут от боли или от обиды. Иногда они плачут от счастья… 
 - Я никогда не слышал слов приятнее! Моя любимая женщина плачет от счастья! – шепнул он ей, и снова заключил её в свои объятия, чтобы не выпускать из них до самого рассвета…
     …Прошло пять лет. Стоял теплый летний день. Семья Завадских вышла из дома, и направилась в дом Софьи Петровны, которая жила теперь  тут же, в поселке, удачно выйдя замуж три  года назад за одного из его обитателей, незадолго до этого ставшего вдовцом. Они познакомились на дне рождения Лизы в доме Анатолия Аркадьевича, и с тех пор были неразлучны.
 И вот сегодня Лиза с мужем и детьми спешили на  скромный юбилей –  три  года со дня их бракосочетания.
Впереди всех шагали старшие девочки -  двенадцатилетняя Эллочка и семнадцатилетняя Карина. Высокая красавица Карина катила впереди себя коляску с годовалым Ванечкой, а Элла уговаривала сестру дать ей тоже покатать маленького братика.
Сзади шел Анатолий Аркадьевич, отец семейства. За одну руку он вел четырехлетнего Максимку, который был удивительно похож на своего отца, а другой рукой поддерживал под локоть жену.
- Девочки, не забывайте – спина, плечи, носочки и улыбка на лице! – сказала Лиза по-французски своим дочерям.
- Мы помним об этом, мамочка! – сказали девочки тоже по-французски. 
- Ты только посмотри, Толенька, какой красавицей стала наша старшая дочь, - сказала Лиза вполголоса, стараясь сделать так, чтобы её слов не услышала Карина.
- Это твоя заслуга, милая. Если бы не ты,  хлебнул бы я горя с этими неуправляемыми девочками!
- Просто им нужна была любовь и ласка, и мы смогли  дать им и то, и другое. Боюсь, дорогой, что ей недолго осталось жить в нашем доме. На последнем рауте в Дворянском собрании у неё не было отбоя от кавалеров, а один из них был очень настойчив, и, кажется, его настойчивость растопила сердце нашей девочки!
- Ну, что ж! Кому-то очень повезет – он получит в свой дом красивую жену, и отличную хозяйку.
- А я буду скучать…
- Так у тебя есть Элла, и ещё та девочка, которая только должна появиться на свет, - показал глазами муж на то место, где уже несколько месяцев рос его ребенок.
- Да, ты прав, дорогой. Иначе и быть не может. Дети должны вырастать, и покидать родительское гнездо, чтобы свить свое собственное. А у меня есть шанс к тридцати годам стать бабушкой!
Лиза подняла голову, и посмотрела на мужа. Несмотря на пятьдесят лет, которые вот-вот должны стукнуть ему, он был очень импозантен, и ничуть не изменился за прошедшие годы. Ну, ещё бы! Ведь правду говорят, что счастье делает человека моложе, а беда старит и пригибает к земле. На это трудно что-либо возразить. А они были очень счастливы! Вот и она сама после рождения сыновей округлилась в нужных местах, и теперь своей фигурой и пышной грудью вполне могла бы поспорить с прелестями бывшей подруги – и куда только подевались острые углы, которых Лиза так стеснялась!
Вот, наконец, показался дом Софьи Петровны и её супруга. Она сама и Клавдия Васильевна, которая теперь была не прислугой, а скорее членом семьи хозяйки, поджидали их на высоком крыльце.
- Ну, наконец-то! Они идут! – обрадовалась Софья Петровна, и спустилась со ступенек им навстречу.
- Идут, наши любимые, - ответила Клавдия Васильевна. – А Лизонька-то, кажется, опять понесла…
- Да ты что, Клавочка! Скажешь тоже! Не может такого быть! Ванечка совсем ещё крошка, года нет, она до сих пор кормит его грудью! – не поверила мать.
- У меня на это глаз наметан! Я ведь, прежде чем на пенсию выйти, сорок лет медсестрой в гинекологии проработала, и ни разу не ошиблась!
- Ну… Не знаю…
- Вот, Сонечка, помнишь, что я тебе говорила? Этот мужчина на одном ребеночке не остановится. Так, по моему и вышло, он и на двоих не остановился…
После объятий, поцелуев, радостных возгласов и приветствий гости вошли в дом, где хозяин давал последние указания молоденькой горничной.
Чуть позже все расселись за столом, и подняли высокие бокалы с шампанским.
- Ну, за что пьем? – спросил виновник торжества – муж Софьи, в одной руке держа хрустальный бокал, а другой обнимая раскрасневшуюся супругу за талию, которая до сих пор была по-девичьи стройной.
- Конечно, за любовь! – сказал Анатолий, и протянул руку, чтобы чокнуться с тещей и её мужем, который, кстати, был его ровесником и довольно близким приятелем. При этом на его белоснежной манжете блеснула крупным бриллиантом  изящная запонка, подаренная ему Лизой  пять лет назад…
…Кстати, когда муж узнал, какое наследство получила Лиза от своей прабабушки, он спросил:
- Значит, ты уже не сильно нуждалась в моих деньгах, когда вернулась из Парижа?
- Значит, так, - улыбнулась Лиза.
- И почему же ты сразу не уехала от меня, моя маленькая проказница? Только честно, как на духу!
- Догадайся с трех раз. И если угадаешь, этой ночью тебя ждет сюрприз, - прошептала Лиза, обняла мужа, и потерлась своей щекой о его щеку.
- Господи, да ты влюбилась в меня, Лиза!
- Ты прав, дорогой. Я влюбилась! Сразу же, как только увидела тебя там, в кафе. Ну, как можно в тебя не влюбиться?! Ведь ты – лучший мужчина на свете!
- А я, дурак, боялся  лишний раз взглянуть на тебя, и столько времени потерял… Всё! Я требую приз! И прямо сейчас, немедленно, не дожидаясь ночи!..
…День прошел замечательно. Когда гости перешли на веранду, утопающую в зелени, чтобы выпить по чашечке душистого кофе и попробовать десерт, мать улучила минутку, и спросила у дочери:
- Лиза, ты опять беременна, детка?
- Да, мама. Опять. Теперь Толенька хочет девочку. Но он уверяет, что это в последний раз, даже если у нас родится ещё один мальчик!
- Не верь ему, дочка! – весело захохотала мать, и крепко обняла свою Лизоньку, которая так и светилась счастьем.
Выпив кофе и посидев ещё немного, супруги стали собираться домой. Наступало время укладывать малышей, хотя на улице было совсем светло, и июньское солнце ещё только  опускалось за горизонт ярко-красным раскаленным шаром.
Все вышли в сад, и стали прощаться. Впрочем… Чего им прощаться, ведь ненадолго расстаются, на одной улице живут, и завтра, наверняка, увидятся снова!
Процессия двинулась в обратный путь. Теперь уже Эллочка везла коляску с братом, а Карина просто шла рядом, высоко неся свою красивую голову.
А Софья Петровна, её муж и тетя Клава стояли у калитки, и махали рукой им вслед…
…За этой сценой наблюдали из своего небытия княгини Анастасия Львовна и Анна Константиновна.
- Ну, прямо приятно посмотреть, Аннет, какая дружная у нас семья, - сказала Анастасия Львовна дочери.
- Ты права, мама. Все просто замечательно! Кстати, даю гарантию, что на сей раз Лиза родит мужу дочку!   
- А я целиком и полностью поддерживаю Клавдию Васильевну. Это далеко не последний ребенок в их семье!
- И дай Бог! Дети – это  прекрасно! Особенно, если их родители так любят друг друга…
Они засмеялись, а Лиза, как будто услышав что-то, вдруг остановилась, и подняла глаза к небу.
- Ты что, Лиза? – озабоченно спросил муж.
- Так, просто показалось, что услышала голоса бабушки и бабуси.
- И что же  сказали эти милые дамы, если не секрет?
- Они сказали, что на этот раз у нас будет девочка, и что она – далеко не последний ребенок в нашей семье.
- Ну, что же, к пожеланиям княгинь Завадских следует прислушиваться, не так ли, любимая? – шепнул ей на ушко муж,  весело засмеялся, и ещё крепче прижал к себе локоть любимой женщины, ощутив вдруг огромное желание обнять весь мир…



*          *          *