Помню ещё со своих школьных времён с семидесятых годов активные разговоры о сталинских репрессиях. Хотя эти разговоры начались ещё в хрущёвские, но в брежневские они стали как-то основательнее, а в перестроечные горбачёвские они стали вообще клеймящими. Помню ещё даже своё детское впечатление о том, как нелепо обвинять простого человека в шпионаже, ведь по моему мнению шпионаж требовал особой квалификации, навыков, спецвыучки… На этом основании я тогда поддерживал порицание сталинских репрессий.
Смутные времена, тёмные дела, перепутье, неразбериха. Но полосатая жизнь меняет нам цвета полос по какой-то своей системе, так что мы когда-нибудь попадаем опять в тот же цвет смутных времён, и теперь воочию наблюдаем те же самые явления. Нет, не репрессии, а скорее те явления, которые по справедливости требовали бы арестов, если бы не демократия. В чём ещё разница с теми временами? А в том, что ныне времена более обозримые с помощью техники, и проведение анализа становится возможным «не отходя от кассы».
Начнём со шпионажа. Сегодня показывают документальные фильмы, репортажи и интервью о том, как в недавние девяностые простые граждане из режимных КБ носили чертёжики и прочую документацию на встречи с какими-то деятелями, которые на поверку оказались сотрудниками иностранных спецслужб. Это было буквально только что, захватывая уже и двухтысячные. Потом вообще организовали систему грантов и секретная информация пошла потоками по легальным каналам. Да что далеко ходить, совсем недавно прихватили чиновницу, сливающую информацию за границу. И всё это в основном простые люди без какой-либо особой шпионской выучки, просто продавали Родину по кусочкам. А что, разве это не шпионаж? Разве за это не стоит посадить или даже расстрелять? Вот времена сейчас и времена тогда, и в чём неправота сталинских карательных органов, когда происходил совершенно аналогичный шпионаж? Мы что с вами в самом деле уверены, что те с виду интеллигентные люди были невинными жертвами сталинских репрессий и не носили между делом чертёжики и прочие документики не для общего пользования? И для их родственников тоже вполне справедливо видится, что они без вины виноватые, не говорят же они своим домашним: «пойду ка я на встречу с одним деятелем, отнесу ему кое-какую документацию». Для родственников и друзей он выглядит как вполне невинная жертва, и спустя годы они будут об этом рассказывать.
Но это то, что касается откровенного шпионажа, который, как оказалось, не всегда требует спецвыучки или даже осознания своих действий: подумаешь, документик отнёс?.. А сколько ещё совершается подрывной работы? Есть бесспорные свидетельства, что она совершается сегодня, и что ей мешало совершаться тогда теми же самыми вполне простыми гражданами, которые просто не догоняют некоторых аспектов? Разница между теми и этими временами в том, что сегодня это происходит в соцсетях и выявляется проще.
Находясь в «Вконтакте» можно даже классифицировать различных агентов, которые работают на какие-то подрывные (в идейном смысле) организации, явно получающих задание и оплату. Я уже не говорю о массовом тролинге, повальном хамстве, разрушающем хорошие (именно хорошие) темы, заказная массовая критика (например, в адрес фильма «Гагарин», хваля при этом тут же фильм об Армстронге, который, мы сегодня знаем, не летал на Луну, чему есть масса прямых доказательств). Но есть и масса других форм воздействия на психику путём работы подобной агентуры.
Вот ко мне, например, в друзья просятся девицы: то одна, то другая. Хочется спросить: Девочка, что тебе нужно? Мне уже далеко за пятьдесят, я непризнанный учёный (фиг куда пробьёшься при демократии, потому что не существует права на рассмотрение внесистемной научной работы), ты даже не общаешься со мной. Был бы я тебе интересен своим умом, ты бы спросила о модели сознания, о критике психологии и прочем. Ты только ставишь фотки: «вот я на даче у друзей» и макает задницу в бассейн с колоннами; «вот я на яхте у друзей»; место проживания указан Лондон. Щас! Ты бы тогда в мою сторону вообще не смотрела. Просто есть такой тип агентов, которые получили задание смущать простых людей, чтобы они чувствовали себя неполноценными, что якобы жизнь проходит мимо них. И это ради внесения психической нестабильности в обществе. Сколько мужчин моего возраста и состояния (точнее его отсутствия) она ещё пыталась смутить. Другие агенты подобного рода говорят о миллионных заработках, за день можно сто кусков как с куста снять, а ты лох, неудачник. И третий тип агентов занимаются политической нестабильностью. Они ставят на стене и в новостях провокационные материалы с якобы с детскими рисунками в метро: «мой папа жалеет, что не сдох...»; они ставят скабрезные штучки на правительство, на президента, иногда даже агрессивного характера. От души ли это идёт? Можно понять человека, который взбешён, но так уж получилось, что двоих таких деятелей я знаю лично. Посещая один и тот же пляж, невольно заводишь шапочные знакомства и даже «дружбу» в Контакте, которую я в определённый момент прервал, увидев их деятельность. Наблюдая их в обыденной обстановке, я бы не сказал, что это борцы. Они просто обыватели, перебивающиеся случайными заработками, и о своём бизнесе что-то не распространяются, хотя при каждодневных летних пляжных встречах ты кое-что невольно узнаёшь о людях. У них нет видимого интереса ставить агрессивные политические материалы, кроме одного: им кто-то платит за это.
Ну вот, сегодня мы воочию видим деятелей, которые занимаются идейно-подрывной деятельностью в государстве, и даже получают за это оплату. А тогда? Тогда, вы думаете, не было точно таких же, трендящих в своих кружках, организующих на местах антигосударственную пропаганду? И что мы их должны считать невинно репрессированными жертвами сталинизма, если сегодня мы видим, как это происходит? Только сегодня это в силу технических условий виднее, заметнее, обозримее.
Вот и получается, что назревает весьма большой и жирный вопрос: а были ли сталинские репрессии? Может быть речь на самом деле идёт о таких же точно явлениях, как мы наблюдаем сейчас, только без социальных сетей и более кулуарно? И эти люди подверглись вполне заслуженной каре со стороны специальных органов и государства, а родственники и друзья и знать не знали о характере их подрывной деятельности, по крайней мере, в большинстве случаев.