Александра сидела во дворе своего бывшего дома. Того самого, в котором они проживали какое-то время, соседствуя, с Воропаевой Людмилой, погрузившись с головой в воспоминания событий имевших место уже одиннадцать лет тому назад. Она давно перестала удивляться свойствам собственной памяти, которая по первому запросу немедленно возвращала свою хозяйку туда, в объятия сильного и мужественного и, в то же время, абсолютно беспомощного перед нею пришельца с теперь уже ей известной планеты – отца её сына, мирно беседовавшего о чём-то с девочкой-подростком чуть в стороне, на соседней лавочке в тени развесистого куста цветущей черёмухи. Собственно говоря, она, эта девочка чем-то неуловимым так напомнившая ей давнюю знакомую, ту самую Люську Воропаеву, и стала мотиватором, разбередившим, разворошившим память, заставив вновь пережить то, что начиналось чуть ли не трагедией личного плана, а закончилось (хотя, нет, это не совсем точная формулировка, поскольку имелась надежда на то, что всё ещё будет!) счастливой встречей, одарившей её, Александру Лигостаеву, огромной любовью, заполнившей жизнь до отказа.
Тогда, одиннадцать лет назад, Саша не поняла (не знала), каким образом вдруг оказалась в роскошном двухэтажном особняке в прекрасной долине, окружённой совсем невысокими горами. В её распоряжении был целый штат хорошо вышколенных слуг, готовых беспрекословно исполнить любое пожелание этой неизвестно откуда свалившейся русской, как они называли её, думая, что она не понимает их языка, каким бы странным оно им не показалось. При этом, как выяснилось уже потом, обслуга ничего не ожидала взамен, с каждым из них был заключён договор сроком на десять лет, по окончании которого они получили весьма существенную сумму денег, сравнимую с той, что можно было бы заработать, находясь на высокооплачиваемой работе век! Кроме помощи по хозяйству, к услугам Алексы находился штат медицинских работников во главе с самим директором весьма уважаемой клиники, расположенной поблизости – достаточно было одного нажатия тревожного звонка, как в течение нескольких минут бригада экстренной помощи уже стояла перед порогом её шале.
Поначалу Саша просто не понимала, что со всем этим делать. Всю свою сознательную жизнь полагаясь только на себя, она и здесь пыталась обходиться без посторонней помощи. Её неимоверно угнетало постоянное присутствие рядом абсолютно чужих, незнакомых людей, старающихся предупредить малейший каприз своей хозяйки… Хозяйки… слово-то какое… Может быть, родись она здесь же, оно и не так бы резало слух, но Шура родилась в совершенно другом мире, среди других понятий и сформировавшиеся привычки противились использованию точно таких же людей, как и сама, в качестве чуть ли не рабов… Но однажды врач-гинеколог, русская по национальности, объяснила то, что до самой Алексы долгое время не желало доходить:
- Поймите, Александра! Для них это просто работа, бизнес, который ну никак не связан с унижением унижением собственного достоинства! Очень и очень прилично оплачиваемый труд – только и всего, улыбка фортуны, если хотите!
- Работа… Работа, в которую непременным условием входит подобострастие?!
- Да! Представьте себе! Деточка вы моя, – доктор по возрасту действительно могла себе позволить подобное обращение, тем более, что Саша не придавала этому никакого значения вовсе – ну, подумайте сами: вам, что, приятнее было бы видеть перед собой постоянно мрачное недовольство, что ли?
- Нет, конечно! – ответила ей тогда Саша и впредь уже подобных разговоров между ними не велось, да и ни с кем-то другим вообще – поняла, приняла, подчинилась.
Правда, опять же не сразу… Но попробовав несколько раз сбежать, уехать в Россию, домой, в привычный и понятный мир, поняла ещё и то, что не всё здесь зависело от её личных желаний: при попытке получить визу, ей в консульстве очень вежливым и доступным языком было сказано, что по крайней мере в течение трёх лет с подобными просьбами не имеет смысла обращаться. Очень скоро выяснилось ещё и то, что охраняют её персону настолько плотно, что сама собой отпала и слабая надежда хоть как-то связаться с представителями российского посольства, а потому оставалось только ждать, когда двери этой комфортной для проживания клетки распахнутся по истечению строго указанного срока, тем более, что в очень скором времени стало не до себя любимой. Беременность протекала тяжело. Почти все девять месяцев тяжелейший токсикоз, изматывающая слабость, постоянное желание спать, отказ от пищи… Потом родился Сайтишка! Да, она назвала своего первенца именем его отца и своей единственно настоящей любви, потерянной, как тогда казалось, навсегда…
Кормила грудью почти до двух лет, несмотря на все запреты врачей, опасавшихся уже за её здоровье – что-то негативно проявилось в левой почке… Не спускала с малыша глаз, стараясь присутствовать в его жизни каждую секундочку! И он… Рос с «не разрезанной пуповиной». Даже в совсем ещё грудничковом возрасте, двух-трёх месяцев от роду, словно флюгером вращал головой, отыскивая её место нахождение и ох как непросто было его няне, если это не получалось сразу! Непрекращающийся плач ни на что не отвлекающегося человечка словно взрывал тишину огромного дома и близ расположенных окрестностей. Говорить научился рано, причём, на том, отцовском языке, который понимала только она, а у всех остальных он вызывал полное недоумение, поскольку даже отдалённо не был похож ни на один из всем известных диалектов. Впрочем, самым первым всё же было слово «мама» - на русском! Хотя оно очень похоже звучит во многих языках мира. К моменту поступления в первый класс, Саша сумела объяснить ему о том, что не следует при чужих людях демонстрировать свои уникальные способности, дабы не вызывать у них раздражения и вспышек зависти:
- Просто поверь мне, что так лучше! – убеждала она Сайтишку – Русский и немецкий с французским – это пока всё, что ты можешь себе позволить вне стен нашего дома, договорились? Да и дома… при слугах тоже не следует слишком уж раскрываться – ни к чему!
- А почему? – недоумевал смышлёный не по летам малыш.
- Потому! Наступит момент, когда запрет данный отпадёт сам собой… Например, когда мы с тобой станем путешествовать по миру… Куда бы ты хотел поехать в первую очередь?
- В Дисней Лэнд, конечно!
- Кто бы сомневался! – усмехнулась она – Вот там мы с тобой будем общаться только на английском, понимаешь?
- Ага… классно! А в Китае на китайском, да? А в России на русском? Хотя на русском мы и так почти всё время разговариваем.
- А ты, что, против?
- Нет! Мне нравятся русские сказки, песни, которые ты поёшь… Мам, а я – русский?
- Ты – мой! Только мой и ничей больше!
Вот и сейчас она с удовольствием слушала, как её сын уверенно общается с русской девочкой, расспрашивая о чём-то и понимающе кивая головой.
Зачем они с ним оказались здесь, причём чуть ли не в последнюю очередь, объездив уже весь мир и вдоль и поперёк? Дело не только в пресловутой ностальгии для неё, а в желании отблагодарить человека, ставшего невольной виновницей кардинальных изменений в её судьбе – Людмилу Воропаеву, с дочерью которой сейчас так мило общался сын. Не разглядеть несомненной похожести девочки с её отцом – Анри – мог бы только не видевший ни разу великолепного доктора с космического борта пришельцев. А Саша была как раз не из их числа…