Глава 9 Сон лучше яви
Первые дни, проведенные в непривычной для Гали обстановке, любимое время суток была – ночь. Окунувшись в жизнь доселе ей неведомую, девочка желала скорей плюхнуться на кровать и уйти от реальности. Ночью человек освобождается от тех пут, что присутствуют наяву. Галя видела себя во сне вне больницы, она была дома, в родном совхозе, и только пробуждение возвращало в горькую действительность. Вот оно ее теперешнее место нахождения – больница…
Надо встать, а вставать не хотелось. Убрать постель, это дома можно было бросить, здесь – безропотное подчинение заведенным порядкам. Потом ждать своей очереди к единственному крану и только с холодной водой. О том, что из крана может течь вода и теплая, еще не разбалованный народ удобствами, не знал. Пожилые женщины тщательно чистят зубы, старательно отхаркиваются, до тошноты, от брезгливости девочка закрывает глаза, чтобы ни видеть этого, противно, но деться некуда, привыкай, Галя…
В палате установлено дежурство, поочередно мыли полы, и только чистоплотная Райка протирала кровати и пыль с подоконников, заставляла убираться на тумбочках и внутри их. Галька такой принципиальной не была и на рвение подруги смотрела равнодушно, нравится, пусть вылизывает.
Во дворе стоял небольшой бильярдный стол, и, если он был свободным, то можно поиграть с тем же Гришей. И однажды, когда Галя играла партию с Олюшкой, подошли два мужика, не дожидаясь конца игры девчат, один просто отнял у Гальки кий. От собственного бессилия, девочка смахнула слезку и, подчинившись волчьему закону, кто сильней, тот и прав, убежала в палату.
Первой побывкой домой из больницы был приезд на Первое мая. Галька увиделась с девчонками, по сложившейся традиции, девчата собирались на Чибий. Река это или прорытый когда-то канал, не важно, но с него начинался купальный сезон. Все облачались в купальники и пешком несколько километров не ленились туда совать.
Но, с началом тепла врачи предупреждали своих больных – не загорать! Нельзя нагревать тело, это может дать толчок к обострению. Хотя палочка, возбудитель туберкулеза, от солнечных лучей погибала. Райка не раз говорила: «Вот, если взять и раскрыть наши грудные клетки и подставить солнцу, все палки пропали!». Галя хорошо помня наказ Тамары Ивановны, от похода отказалась. Настал следующий день, подружки отправились к Чибию, а Галя осталась дома одна…
И вот в этот момент одиночества особо остро прочувствовала девочка, что она теперь не такая, как все. И жалость к самой себе накрыла бедную Галю с головой, она горько заплакала... В чисто прибранной хате, казалось бы, дома, ну, что так расстраиваться, не плачь, Галя! Но слезы нескончаемым потоком до икоты, до безудержных рыданий не прекращались, она не такая, как все, ей нельзя загорать, ей нельзя простывать, будущее было неясным, и жить было страшно…
И в ту минуту, когда мир рушился, нагрянула Мари Трофимовна… ты что, ты, что так плачешь?! Не плачь, успокойся, все пройдет, ты вылечишься, не надо так расстраиваться! Дочечка, не надо, успокойся, прошу тебя! И опять открывается дверь, на этот раз пришла Клавдия Григорьевна. Так уж получалось, что в самые драматичные моменты жизни соседей, случалось приходить ей первой.
«Клавдия Григорьевна, скажи ей что-нибудь, ты посмотри, как она плачет!», - кинулась за помощью расстроенная Мари Трофимовна.
Причина слез, конечно, была ясна и бывшему педагогу, матери Галиным подружкам: «Что ты, Галя, что ты, успокойся, посмотри на нашу Надю, полечилась и теперь живет, как все люди и за все забыла! И замуж вышла и детей родила! И ты поправишься и за все забудешь, поверь мне!» И всхлипы стихли, она поверила. И возвращалась девочка в свою больницу, как в свой родной дом. Здесь были все такие, как она и сознание не страдало, от убивавшей разницы с подругами детства.
Жизнь в стационаре, это, как состояние войны. Она идет, а люди спят, просыпаются, едят, что Бог послал, разговаривают, и даже шутят. И скажем больше – влюбляются и рожают детей. Ну, кто б выжил, если сидеть денно и нощно думать и убиваться по поводу своей болячки?
В частности в своем дневнике Галя описывает, как отмечали день рождение той же Натальи Николаевны, как постоянно смывались в город, как неоднократно изымалась верхняя одежда. Благодаря Райкиной коммуникабельности, все возвращалось злостным нарушителям больничного режима. Ошибочно, разумеется, думать, что пребывание в стенах диспансера было сплошное гулянье по городским улицам и безудержное веселье, нет, срывало, конечно, крышу, как сейчас говорят.
Та же Галя могла скрутиться калачиком на кровати, и когда вся палата сидела теплым вечером и наполняла кровь кислородом на лавочках двора, она беззвучно всхлипывала в полной темноте, жалея о своей участи. Депрессия, как не прошеная гостья посещала то одного, то другого, и она являлась тоже неотъемлемой частью той жизни, которую проживали, попавшие в беду люди.