ИЮЛЬСКИМ УТРОМ
Благодатное лето выдалось в этом году! Всего в достатке: тепла, влаги, солнца. Всему подошло своё время, всё случилось по заведённому испокон веков порядку. Без опозданий и каких-либо промедлений, без температурных перепадов и природных катаклизмов. Наступило лето - такое, каким мы помним и знаем его с детства, каким ему и должно быть всегда. Тёплые ночи, такие же, а иногда и жаркие, дни с полуденными грозами и ливнями – золотое лето с добрым урожаем на огороде, с ягодами и грибами - в лесу.
Отошла земляника на вырубках, мелькнули по опушкам, по берёзовым перелескам и рощицам колосовики, приспело время черники,
Боясь опоздать с началом этой ягоды, как у меня получилось в июне с земляникой, проскочившей словно мимолётное видение, пока я разбирался с домашними и «садово-огородными» делами, решил завтра же, не откладывая, посвятить новый день походу «по чернику». Причём, не дальней поездке в мещёрские края, где у меня несчётное количество приметных ягодных местечек, откуда никогда пустым не уйдёшь, а обычной вылазке в ближайший лесок – на разведку, где тоже имеются облюбованные за многие годы ягодные поляны.
Вчера, ближе к вечеру, уехал из шумного города на дачу, поближе к лесу, чтобы не тратить наутро драгоценное время и силы, более необходимые для сбора ягод, чем на попытку, как можно раньше оказаться в лесу. Теперь вот он – рядом: вскочил с утречка. брызнул в лицо две пригоршни водички, схватил пакет с бутербродами, накинул ветровку от комаров, прихватил посудину для сбора - и через какие-то несколько минут нырнул под первые раскидистые кроны деревьев, ещё не пробитые солнечными лучами.
Так оно и вышло, как загадывалось! Проснулся рано в непривычной после городской суеты тишине. Четыре часа утра, а солнце уже давно на небе и своими лучами высветило почти до самых тёмных углов мансарду дачного домика. Скоро нагреется металлическая крыша, и в комнате станет душно.
Вода в умывальнике за ночь немного поостыла и сейчас приятно освежает тёплое ото сна лицо, придаёт бодрости телу. На ходу наскоро запиты чаем бутерброды, на случай прихвачен с собой небольшой пакет с едой. Хотя, чего волноваться - в лес отправляюсь недалеко и, думаю, ненадолго, заблудиться негде, да и ягод мне нужно набрать сегодня не так уж много. Иду-то я за черникой на прошлогодние места - проведать, а что там сейчас?
Установившиеся в последнее время солнечные деньки хорошо прогрели землю. Накапливая изо дня в день тепло, она не успевает его отдавать за короткую ночь, и поэтому уже которое утро подряд, я замечаю, что трава стоит сухая и пыльная, особенно вдоль просёлочных дорог, и луговые тропинки не обжигают ноги холодной росой с отяжелевших, как прежде бывало, напоенных влагой трав.
Вот и сейчас идти мне легко и просто в удобных кроссовках, джинсах и футболке. Даже ветровка и кепка вместе с термосом и бутербродами покоится в маленьком рюкзачке за спиной. Там же и молочный бидончик для ягод. Ни грамма лишнего веса - в виде запасной одежды или обуви, «ягодного» инвентаря!
Я обхожу село сзади и ступаю на съезжую дорожку к лесу. До него – метров триста лугом. Когда-то это было поле, а теперь оно зарастает появившимися здесь от самосева берёзками, и лес очень скоро будет начинаться сразу же за оградой нашего дачного посёлка. Не знаю, радоваться ли этому или грустно сожалеть, что отвоёванные у леса много лет назад пахотные и удобренные когда-то земли, мы без боя сдаём обратно...
Вокруг тишина, которую изредка всполошит одинокий петушиный вскрик да где-то за огородами. на сельской улице, незлобно взбрехнёт собака. И только с другой стороны села доносится приглушённый расстоянием гул. Там день и ночь, почти не смолкая, идут в сторону Москвы или Нижнего большегрузные трудяги-автомобили.
Небо в этот час чистое и бездонное. Ни облачка, ни тучки. Со стороны уже поднявшегося над землёй солнца идут стрелами, постепенно расходясь в стороны, различимые лишь по пунктиру тянущейся за ними полоски, почти невидимые глазу сверхзвуковые реактивные самолёты. Какое-то мгновение сохраняется их тонкий, как надрез ножом, след, а потом быстро растворяется в разреженном воздухе. На душе становится не только вольно и радостно, но и как-то спокойно...
Дорога нырнула в лес, и я вошёл под раскидистые, растущие поодаль друг от друга берёзы, в густой траве среди которых ещё попадалась уже перезрелая земляника. Её присутствие ощущалось не столько зримо, сколько чутко улавливалось в воздухе, который был насыщен, казалось, всеми существующими на свете земными запахами и настоями.
Защебетали птицы, перелетая с ветки на ветку, с дерева на дерево, с кустика на кустик, радуясь человеку и его радуя своим весёлым щебетанием. Дорога углубилась в лес, и пошла сухим в этом году, низинным местом. О её капризном характере в былые лета, богатые дождями, свидетельствовали глубокие разъезженные колеи, из которых во все стороны торчали сломанные, но ещё не сгнившие от времени, остатки брёвен, горбыля и прочего древесного хлама.
Уже скоро дорога поднялась на взгорок, и по её сторонам потянулись рослые сосны, среди которых пушистыми островками замелькали черничные бугорки. Но ягода здесь на поверку оказалась не совсем зрелая и к тому же мелковатая, пусть и обильно усыпавшая кустики, что явно свидетельствовало о хорошем её урожае в этом году.
Оставалось идти совсем немного, поскольку впереди замаячил просвет, означавший, что я выходил к просеке, прорубленной много лет назад для высоковольтной линии электропередач, где мне и надлежало сегодня собирать ягоды. Дорога должна наискосок пересечь этот лесной коридор, постоянно зарастающий кустарником и время от времени очищаемый от мелколесья, и углубиться на противоположной стороне снова в лесные кущи. А мне предстояло ещё метров сто подняться по южной, целыми днями прогреваемой солнцем стороне просеки вверх, и я - на месте.
Времени было немного – шестой час. Никогда так рано я не оказывался в лесу, обычно только ещё вставая в эти минуты с постели, чтобы начать сборы в дальний путь. Потом - вокзал, электричка или поезд, лесная дорога от станции, и на ягодном месте я появлялся, когда уже солнце давно «упиралось мне в пятки» - уставшим от утренней дорожной суматохи и томительной, разливающейся кругом тягучей жары. До ягод ли уж тут!
А сегодня всё наоборот способствовало тому, чтобы бодрый и сноровистый, полный сил и жизненной энергии, в самом что ни на есть приподнятом настроении, летним утром, когда люди только что, отойдя от сна, принимались за работу, начиная вершить раз и навсегда заведённый круг обычных житейских дел, я с полной посудиной ягод возвращался из леса домой.
Но мне пока только ещё предстояло приступать к созданию этой благостной картины, вспыхнувшей в моём воображении, хотя особых сомнений на этот счёт не было: щедрая природа представила мне всю палитру красок для её исполнения.
Ягод на том месте, куда я пришёл, было действительно много. Крупные и спелые, они шли не сплошными высокими кустами, как это обычно встречается в гуще соснового бора или изреженного березняка, а чаще всего – на кочках сухого болота, – а одиночными и невысокими веточками, сохраняя свою «вертикаль» за счёт густых зарослей мать-и-мачехи, заполонивших всё пространство прогретой солнцем южной границы лесного коридора. Их жёлто-синие цветочки, как светлячки в летнюю ночь, «подсвечивали» окружающее обилие сдвоенных, слегка припудренных туманом увесистых черничин.
Сердце азартного ягодника забилось взволнованно-учащённо! Вот оно - лесное богатство и одновременно - вдохновение, которое гонит порою, «чуть свет» в неизведанные дали и заставляет забыть про покой и уют ради нескольких часов этого неповторимого священнодействия человека по отношению к природе. Вот - те счастливые мгновенья жизни, минуты короткого счастья, которые мы не раз будем вспоминать на протяжении всей жизни!
Я оглянулся вокруг, и хватило лишь одного проницательного взгляда, чтобы оценить границы свалившихся на меня сегодня лесных щедрот. Ягод было достаточно, чтобы заполнить всю прихваченную мною посуду: и бидончик, и два литровых «наборыша» – только не ленись! Черники останется и на следующие приходы сюда, если кто-то не опередит меня. Ягоды проглядывались и в глубине леса на высоких кочках, собирать которые можно было, не опускаясь на колени, а лишь нагнувшись слегка навстречу тянущимся к рукам, усыпанным сизыми горошинами, веткам.
Однако ягоды на границе лесного коридора были в это утро для меня предпочтительнее: и по размеру, и по вкусу, и по спелости, и по возможности собирать их на коленях. Для этого стоило лишь предварительно очистить от них, чтобы не испачкать чернильными пятнами брюки, само место, в мшистый и густой травянистый покров которого с великим удовольствием вонзаешь гудящие от напряжения при наклонах колени. Да и поясница хорошо отдыхает в таком положении.
Светло и тепло, безветренно и не жарко. Не связывает и не тянет лёгкая одежда, а полное и никак не объяснимое отсутствие комаров в этот час позволяет собирать ягоды в одной футболке – этот лесной комфорт рождает в душе волну необычайного подъёма и такой прилив настроения, что незаметно для себя не замечаешь - отчего, когда, в какие минуты или мгновения в душе родилась тихая мелодия, звуки которой начинают звучать всё явственней и величавей.
Мне с границы просеки в минуты короткого отдыха виден один конец лесного коридора, а далее – в километре - полутора – внизу светятся на солнце крыши домиков нашего дачного кооператива. На другом конце просеки, невдалеке, на противоположной стороне – домики садового кооператива «Мечта». В прошлом году, ранней осенью, с корзиной белых грибов я вышел на него по пути к дому. Была такая же умиротворённая погода, приподнятое настроение, в душе звучала музыка тихого осеннего дня.
Сбор мой продвигался споро, и уже к шести часам я высыпал первый литр в бидончик, а к половине восьмого наполнил его с верхом. Никогда так рано я не заканчивал своих «ягодных дел». Целый день впереди! С утра приедет жена из города, чтобы вдвоём начать вершить свой круг забот на земле, и наш домик к тому времени уже будет наполнен лесными ягодами и насквозь пропитан их духом!
Мне вспомнились походы на реку в прежние годы, и я зябко передёрнул плечами. Такое же ранее утро, солнце ещё не взошло, сумрачно и холодно. Задетая нечаянно ветка обжигает ледяной росой. Некошеный луг, по которому предстоит пройти, как будто сжался от тяжести пригнутых к земле, пропитанных влагой трав.
Река вдалеке вся курится знобким туманом. И самое трудное в эту пору – дождаться не столько восхода солнца, сколько того часа, когда оно прогреет остывший за ночь воздух, выпьет росу и прогонит туман, но и заставит скукожившегося незадачливого рыболова распрямиться, ожить, снять с себя гору тёплой одежды и начать, наконец-то, рыбачить!
.И от этого воспоминания мне ещё уютнее показался утренний лес, полыхающая цветами поляна, высокое небо с плывущими мирно облаками.
Есть же красота на свете! Что, казалось бы, заманчивого может быть в лесу? Какая тайна с ранних лет тянет меня в любое время года в продуваемые ветрами перелески и в непроходимые чащобы, на обогретые солнцем лесные «залысины» и опушки, в глубокие овраги и горелые болота? Какой орган, созвучный моему внутреннему, звенит по лесным просторам в унисон с моим и зовёт меня? Бог весть...
При выходе из леса, в месте пересечения дорог, там, где растут огромные берёзы, я перешёл со своей на другую, которая ведёт снова на просеку, но только уже в начале этого лесного коридора. Там, к моему изумлению, оказалось много малины.
Встретившаяся мне минутами раньше компания из трёх женщин и мужчины средних лет, тоже возвращалась из ягодного похода, только с другой половины разделённого просекой леса. Я не могу судить об их успехах в сегодняшнем сборе ягод, поскольку их вёдра были завязаны полотенцами или косынками, но по их статной походке и довольно-таки свежему виду решил, что если они и набрали побольше меня, то не намного.
Я снова на просеке. Здесь, на выходе из леса, где года два назад прошёл огнедышащий пал, свезены в кучу чёрные берёзы. Место густо заросло кипреем, именуемом в народе «иван-чаем». Сквозь эти заросли, как заломленные руки, торчат обгорелые сучья берёз. Малина на солнце - крупна и сладка. Заполненные ею «наборыши», а второй из них - с половины и доверху – земляникой, удачно дополняют друг друга в удивительном ягодном букете этого щедрого лета.
Впереди сияли в солнечном свете прозрачные дали разгоравшегося погожего дня. Сверху, с моего лесного бугра, хорошо была видна автострада, по которой проносились в обе стороны машины, сверкая стёклами на поворотах и пропадая за придорожной лесополосой.
Минуту спустя, свистнув, показалась набирающая ход электричка. Вот она, проскочив село, на полной скорости нырнула под арку железнодорожного моста и тут же вынырнула на другой стороне, опять свистя и притормаживая под стенами Боголюбовского монастыря.
Я вышел из леса. Через восемнадцать минут я буду на своём участке. Доподлинно известно и проверено не раз. А времени даже и нет ещё и девяти часов!
Я вспомнил про съестной припас, о котором совершенно забыл в пылу ягодного азарта. Сейчас мне о нём, так и не пригодившемся, напомнил булькающий в рюкзачном термосе чай. Теперь уж до дома, где, ещё не входя в помещение, сяду на лавочку, прислонившись спиной к прохладной кирпичной стене, вытяну ноги и, зажмурив от блаженства глаза, осторожно, чтобы не обжечься, с превеликим удовольствием втяну в себя со струёю воздуха глоток настоянного на всех, собранных мною ещё в прошлом году травах, душистого и целебного чая... Это ли не есть счастье?!