Александров В. Г. академик Петровской академии наук и искусств.
ВВЕДЕНИЕ В ФИЛОСОФИЮ ПРАВОСЛАВИЯ. (Очерки о Любви, любви к Истине и Свободе)
Эстетика
ЭСТЕТИКА РАННЕГО ХРИСТИАНСТВА 473
Не следует говорить о том, что христианство - есть отказ от прошлой истории человечества. Хотя, конечно, оно несёт в себе мощные энергии отрицания, но тех представлений человека о человеке, творении, Боге, которые исчерпав себя, оказались препятствием на пути обретения людьми более совершенного состояния. Сияние идеала красоты, с которым призван сообразовываться человек, к моменту воплощения Христа угасло. Свет обратился во мрак. Внешняя сторона жизни человечества стала преобладать над духом жизни, духом преображения природы настолько, что дух человека оказался не в состоянии преодолевать стены, отделяющие от Бога. Христос потому и явился в мир, что понимание людьми закона, который Бог дал им, подавляло дух, устремляющий их к обретению совершенного состояния, проявляющий в них, а через них в творении красоту замысла Создателя. Но христианство не говорит о том, что прежнюю историю следует отвергнуть, ибо Слово, которое Господь дал людям, остаётся неизменным. Просто во времени оно становилось всё менее понятным. Потому Господь и говорит: «Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков: не нарушить пришёл Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдёт небо и земля, ни одна иота, или ни одна черта не прейдёт из закона, пока не исполнится всё». «Мф. 5:17).
Апостол Варнава (умер в 72 или 76 г.) в своих Посланиях писал, «что обрядовый Моисеев закон упразднён, жертвы его заменены Евхаристиею, посты – делами милосердия…Господь объявил нам через своих пророков, что ни в жертвах ни в приношениях Он не имеет нужды… Итак, Он это упразднил, чтобы новый закон Господа нашего Иисуса Христа, будучи без ига необходимости, имел нечеловекотворное приношение (в этих словах можно видеть указание именно на таинство Евхаристии). Напротив, говорит Он им в другом месте: не заповедовал Я отцам вашим при изшествии их из земли Египетской, приносить Мне всесожжения и жертвы; но вот что заповедал им: пусть никто из вас не питает в сердце своём злобы против ближнего и клятвы ложной не любите (Зах.8, 17; Иер. 7, 22-23).
«Обрядовый Моисеев закон» потребовалось упразднить по той причине, что люди, следующие в русле его предписаний, перестали обращать внимание на внутреннюю сторону своей жизни, а потому стали забывать о том, чей образ они в себе несут, кому они должны уподобляться. Представление о красоте также оказались искажёнными. Людей стала привлекать внешняя сторона их существования, Что выразилось в ожидании Миссии, который обеспечит высший уровень земного благополучия. Конечно, ничего плохого в желании благоденствовать в земной жизни нет, но только до тех пор, пока это желание не уводит людей прочь от духовной жизни. Тогда разрушается красота, гармония человеческой природы, соединяющей в себе потенции не только мира материального, земного, но и небесного. Когда человек обращает внимание только на то, что бы хорошо, красиво выглядеть в глазах других, когда сам себя оценивает с точки зрения требований буквы закона, тогда он к людям, к миру, Богу начинает относиться с точки зрения обыденной (утилитарной) полезности. Прекрасное, как таковое он перестаёт воспринимать. Эстетическое чувство, позволяющее относится к миру не с позиции полезности, у такого человека угасает. Божия Премудрость, Художница вселенной становится для законника не доступной. Поэтому, люди, которые вели несомненно праведный образ жизни, неукоснительно следовали букве закона, отвергли Того, Кто пришёл вдохнуть в них жизнь, вернуть им звание к р а с ы мира. Господь просит людей, чтобы они были совершенны, как их небесный Отец. Но для этого они должны исследовать состояние своей души, сердца, ума, обнаружить в себе то, что оставляет их в состоянии недостойном звания – Человек.
Христос вернул людям возможность начать свою жизнь заново. Апостол Варнава говорит: «Так как Господь обновил нас оставлением грехов, то Он дал нам чрез это другой образ, и мы имеем как бы младенческую душу, как будто Он действительно создал нас вновь; и потому обиталище нашего сердца, братья мои, есть святой храм Господу». (Х,14) И, действительно, первые христиане представляли собой невероятное по силе духа и красоте жизни сообщество-единство.
Жизнь ранних христиан была немыслима без Церкви. Она была местом органичного соединения всех чаяний и устремлений ее членов. Их нельзя было рассматривать отдельно друг от друга, как и части тела живого организма. Члены Церкви, служа друг другу своими дарами, создавали необыкновенный по красоте и крепости духа организм. Святой Игнатий Богоносец предписывая покоряться Церкви, объясняет её значение тем, что союз с Ней является условием спасения. Учреждение церковной иерархии он признаёт делом не человеческим, а Божиим, а целью её учреждения – «всецелое освящение людей»… «Как Господь без Отца, по своему единению с Ним, ничего не делал – ни Сам Собою, ни чрез апостолов; так и вы ничего не делайте без епископа и пресвитеров. Не думайте, чтобы вышло что-либо похвальное у вас, если будете делать это сами по себе…но в общем собрании да будет у вас одна молитва, одно прошение, один ум, одна надежда в любви и радости непорочной. Один Иисус Христос и лучше Его нет ничего. Поэтому все вы составляете из себя как бы один храм Божий, как бы один жертвенник, как бы одного Иисуса Христа. Никто да не обольщайся! – кто не внутри жертвенника, тот лишает себя хлеба Божия. Если молитва двоих (Мф. 18, 19) имеет великую силу, то насколько сильнее молитва епископа и целой Церкви? Потому, кто не ходит в общее собрание, тот уже возгордился и сам осудил себя… Бегайте же разделений, как начала зол… Составляйте же из себя все до одного – хор, чтобы согласно настроенные в единомыслии, дружно начав песнь Богу, вы единогласно пели её Отцу чрез Иисуса Христа, дабы Он услышал вас и по добрым делам вашим признал вас членами Своего Сына». (Цит. по Святоотеческая хрестоматия.50-51)
«Старайтесь утвердиться в учении Господа и апостолов, чтобы во всём, что делаете, благоуспевать плотью и духом, верою и любовью, … ибо вера – начало, а любовь – конец жизни, обе же – в соединении суть (дело) Божие. Всё прочее, относящееся к добродетели, от них происходит; (и ещё): вера есть плоть Господа, а любовь – кровь Его…». (49). Добродетелями, которыми должен обладать человек, Святой Ерм, называет дары Святого Духа, т.е. христианские совершенства, в которые должен облечься верующий по образу и благодати Христа. Потому они также называются духовными силами Сына Божия. (41)
Дух первых христианских общин был направлен на преодоление представления о том, что может приближаться к совершенству, тот, кто верует в Бога или богов (в язычестве) и исполняет закон. Энергии, возникающие в результате исповедования веры, как исполнения закона, пронизывали все поры как личной, так и общественной жизни. Конечно же, это определяло формирование чувства прекрасного, представление о красоте, идеале, с которым необходимо сообразовывать жизнь. Именно для разрушения границ, не позволяющих человеку встать на путь преодоления своего несовершенного состояния, Христос предложил ему посмотреть на себя в свете истины, возникающим в результате исполнения главной заповеди, которую Он дал. Заповеди Любви. Христос говорит, что прекрасным человека делает устремление в Царство Небесное. Путь в Него - это путь преодоления того, что оставляло людей в рамках действия традиционного представления о красоте, совершенстве. «Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдёт праведности книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Небесное» (Мф. 5,19). Христос указал на то, что человеку для того, что бы оставаться действительно человеком, недостаточно буквального исполнения слов, сказанных прежде. «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьёт, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: «рака» (пустой человек) подлежит синедриону (верховному судилищу); а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной. Итак, если ты принесёшь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой…Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного… Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». (Мф. 5, 21-48).
Христос указал человеку, что совершенным, т.е. прекрасным он может становиться, стремясь к исполнению заповеди Любви, что целью земной жизни является достижение Царства Небесного. Причём возможность достижения этого Царства более реальна, чем построение для себя земного рая. История свидетельствует о том, что всякое общество, которое устремляет человека к достижению целей, не предполагающих очищения души от того, что делает её злой, завистливой, жадной, похотливой… неизбежно становится всё более похожим на ад, т.е. всё более обезображенным.
Истинная красота жизни в сообществе людей проявляется, в первую очередь, как красота отношений между его членами. Достижение такой красоты, конечно же, невозможно без проявления к друг другу чувства любви, без ответственности друг за друга, без служению друг другу имеющимися дарами. Ранняя христианская община отличалась именно наличием и непрерывным укреплением духа, рождающимся в результате неукоснительного исполнения заповеди Любви. Невероятное мужество ранних христиан, обусловлено наличием в них невероятного по силе духа. Этот дух мог возникнуть только как результат повседневной практики совершения дел не «во имя своё», но « ради Христа», облагораживаемой энергиями, рождаемыми участием в жизни Церкви и «единодушном пребывании в молитве и молении». (Деян. 1:14)
Люди стремятся к прекрасному, обладанию красивыми вещами потому, что дарует им радость. Эстетика обращает внимание на то в жизни, что позволяет нам получать наслаждение, не привязывая себя к материальному носителю красоты. Эстетика говорит скорее о красоте идеи, образа лежащего в основании какого-либо феномена бытия. Чувство прекрасного позволяет выделять в окружающем мире истинные основания. Христианство указывает человеку, что самое важное для него то, что он несёт в себе образ Божий; что он сын Божий. Но, к сожалению, и у замечательных земных родителей, бывают неразумные и преступные дети, не желающие проявлять в себе то лучшее, что получили от них. Ещё менее склонны, многие из людей видеть, в себе красоту небесного образа. Целью христианской жизни как раз и является пробуждение в них истинного чувства прекрасного, устремляющего к обретению естественного состояния бессмертия, свободы от того, что насмерть привязывает к тленным ценностям земного бытия. Для этого христианин должен сохранять в себе постоянно образ Христа, помнить о примере Его жизни. Именно такой человек всегда может сказать: «… возрадовалось сердце моё и возвеселился язык мой; даже и плоть моя упокоится в уповании, ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тления. Ты дал мне познать путь жизни, Ты исполнишь меня радостью пред лицем Твоим». (Деян. 2:26-28).
Говорить о том, что жизнь ранних христиан была сурова и безрадостна, в высшей степени неверно. Ибо в Церковь Христову люди шли исключительно по своей воле, несмотря на смертельную опасность, исходящую из вне. Ибо покаяние и крещение позволяло получить на самом деле то, что наполняло смыслом и силой земную жизнь – дар Святого Духа (Деян. 2:38). Пребывание в христианской общине давало человеку главное – ощущение свободы от того, что делает жизнь полной страданий и страха за своё будущее. Ибо все на самом деле понимают, что имеющиеся материальные блага могут в один момент утрачены. В общине же «все верующие были вместе и имели всё общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого. И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа» (Деян. 2:44-47).
Не следует думать, что в первых христианских общинах люди вели праздный образ жизни, напротив, они показали, что необходимое для жизни следует добывать повседневным трудом, когда каждый член сообщества служил другим теми дарами, способностями, которые имел. Тем самым они придавали и совершаемому труду, присущую ему красоту. Всё в жизни общины становилось на свои места. Притязания тела на первенство умерялись, а дух, при этом, получал возможность напитываться естественными для него энергиями Небесного Царства. Жизнь становится прекрасной только при условии, что вечное основание жизни не обезображивается до неузнаваемости тленными ценностями.
Апостолы, исполненные Духом Святым, имели возможность возвращать естественную красоту людям, обезображенным различного рода недугами. Наличие сил, исцеляющих недужных и калек они объясняли так: «… что смотрите на нас, как будто бы своею силою или благочестием сделали то, что он ходит? (здесь речь идёт о исцелении хромого) … имя Его (Христа) укрепило сего… и вера, которая от Него, даровала ему исцеление сиё перед всеми вами». (Деян. 3: 5-16) Энергии, рождаемые от созерцания прекрасного: будь это созданные людьми предметы, вещи; или подвиги; или характер общения между ними, нередко заставляет задуматься человека хотя бы о смысле собственной жизни. А от этого, нередко, рождается и стремление облагородить свою жизнь.
Спастись от одиночества не возможно, не участвуя в общем деле созидания несомненного блага, которое непременно связано с проявлением в себе, и в тех, с кем дело имеешь, способностей и талантов. Человек ощущает счастье тогда, когда чувствует, что он необходим; что он - часть целого, которое его не отвергает, ни смотря на его слабости. Тогда у него и возникает потребность в преображении, проявлении лучших своих качеств, чтобы соответствовать ожиданиям тех людей, которых он любит, с которыми он имеет общее дело. А дух первых христианских общин рождался и креп по причине понимания её членами того, что они участники самого высокого дела - воплощения в своей жизни Слова. Указания своим примером пути спасения, преображения жизни окружающим их людям. Пребывание в христианской общине позволяло ощущать полноту жизни, её реальную красоту, а не красоту её фрагментов, или красоту, не имеющую оснований в вечности. Христинин видел человека не во тьме его недостатков и слабостей, но в свете истины. Становясь христианами, люди реально воспринимали необыкновенную силу, пронизывающую все стороны жизни в общине. Ибо здесь Сам Господь «ежедневно прилагал спасаемых к Церкви» (Деян.2: 47)
Становление Церкви Христовой, умножение Её членов на первых порах сопровождалось свершением множества чудес Апостолами и их учениками. Чудесное - это высшая степень прекрасного. Настоящее чудо есть свидетельство действия Духа Святого, проявляющего в безобразном красоту, в неестественном - естественную основу, в явлениях природы и в природе человека то, - как духовное начало преображает земное. Нередко, именно посредством чуда исполняется Его «воля и на земле как на небе». Чудо показывает людям то, что на земле действует истинный Царь, которому подвластно всё. Посредством чуда происходит не только укрепление веры, но и даётся знание о том, что «смерть и время» не полновластные хозяева человеческой жизни; что и сам человек, очищающий свою душу от того, что не позволяет проявляться в ней образу Божию, обретает поистине чудесную силу, позволяющую создавать и вокруг себя красоту.
Чудесная сила сошла на Апостолов «При наступлении дня пятидесятницы», когда «все они были единодушно вместе. И внезапно сделался шум с неба, как бы несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И наполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать». (Деян. 2:1-4) Необходимо обратить на важнейшие слова, указывающие на условия одухотворения Апостолов: «все они были единодушно вместе». Отныне пребывание в состоянии единодушия стало условием обретения силы христианами, и причиной зарождения общин, их объединяющих, и Самой Церкви Христовой. У множества уверовавших «было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее… Не было между ними никого нуждающегося…» (Деян. 4:32-37) . Церковь изначально стала тем местом, где непрерывно совершается самый прекрасный творческий акт в земном бытии: соединение небесного начала жизни с земным, обеспечивающим одухотворение плоти, возвращение её в первоначальное состояние нерушимости. Пребывание человека в христианской общине, принадлежность его к Церкви Христовой позволяло ему обретать высшую ценность, - гармонию духа, души и тела. Именно это и есть то, что называет красотой-космосом. Святые Отцы утверждают, что во всём творении, в мире видимом и невидимом, нет ничего прекраснее человеческой души в её первозданном виде. Прекрасное – есть то, что оставляет человек за собой, при возвращении своей души в естественное состояние. По мере этого, он обретает силу сотворения чудес. Но это только указание на то, что человек изначально был царём творения, которому всё в нём было подвластно. Именно он сохранял гармонию между разными царствами мира, повелевал стихиями, временем и пространством. Пока он был прекрасен в своём союзе с Создателем, до тех пор прекрасен был и мир. Церковь Христова, с момента своего рождения, стала поистине звездой путеводной для каждого человека, пожелавшего встать на путь исцеления от самой страшной болезни, его обезображивающей - смерти.
Красивое, прекрасное, чудесное, великолепное, превосходное, замечательное, совершенное - данные понятия указывают на степень проявления человеком в себе, в создаваемых или воспринимаемых им объектах, явлениях естественных оснований и причин их возникновения. Выше уже говорилось о том, что красота удостоверяет реальность бытия чего-либо, т.е. неподвластность его времени и законам материального мира. Но способность к творчеству и чудотворению вовсе не указывает на то, что тот, кто ими обладает, является сам чудесным, прекрасным человеком. Уникальные способности, даже если они проявляются как несомненная гениальность, не является свидетельством преображения человеческой души. Именно на то, что внешняя красота лица, поступков и слов не всегда свидетельствует о красоте души человека, обращал внимание Христос: «Лицемеры! хорошо пророчествовал о вас Исаия, говоря, приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. И призвав народ сказал им: слушайте и разумейте! не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека» ибо то, что входит в уста, проходит в чрево и извергается вон, «а исходящее из уст – из сердца исходит – сиё оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, лжесвидетельства, хуления – это оскверняет человека; а есть неумытыми руками – не оскверняет человека». (Мф. 15:7-20).
Раннее христианство достаточно ясно указывало своим последователям и приверженцам на то, что в человеке главное, - наличие внутренней красоты, добродетелей – сил Божиих, что без них знание, которым он обладает, способность создавать великолепные вещи и даже сотворять чудеса, представляют опасность. Христианин не должен ставить высшей целью жизни достижение выдающихся, поражающих воображение результатов внешней деятельности. Ибо прекрасные плоды земной жизни должны появляться естественным образом, как результат непрерывного творческого труда на ниве собственной души. Как садовник для поддержания красоты растений обязан регулярно обрезать их, так и человек должен удалять из своей души лишнее, не доброе. Апостол Варнава пишет: «Писание говорит, что Господь обрезал наши уши и сердце. Господь говорит у пророка: по одному слуху обо мне повинуются мне (Пс.17,45). Говорит также: Слушайте дольние, что сделаю Я; и вы, ближние, познайте могущество Моё (Ис. 33,13); Обрежьте себя для Господа, и снимите крайнюю плоть с сердца вашего (Иер.4,4) и пр. Итак, (Господь) обрезал уши наши, чтобы мы слушали слово (Его) и не верили только в самих себя; потому что обрезание, на которое полагались они, упразднено, Господь повелел, чтобы обрезание было (обрезанием) не по плоти (только); а они преступили (положившись на одну внешность обрезания, как непременный залог спасения), потому что лукавый ангел обольстил их. Господь говорит им – и здесь я вижу (установление новой) заповеди: не сейте между тёрнами. Обрежьте себя для Господа (Иер. 4,3-4). И что далее? – обрежьте жестокосердие ваше и выи вашей не ожесточайте (Иер. 7,26). Смотри, вот ещё говорит Господь: ибо все эти народы необрезаны, а весь дом Израилев с необрезанным сердцем». (там же 9,26).
Прекрасное может образоваться в душе христианина, посредством непрерывного выявления и уничтожения (обрезания) в ней того, что отделяет его волю, от воли Создателя. А тот, кто уверовал в то, что создаёт что-либо замечательное своими собственными силами, на основании достигнутых знаний и мастерства, неизбежно попадает в ловушку, удерживающую от дальнейшего совершенствования. Превосходные качества может обретать только тот, кто понимает, что достигнутые им вершины успеха есть не что иное, как начальная точка движения к вершинам несравненно более великим, нежели те, что достигнуты. Настоящий христианин непрерывно оценивает себя в свете того знания, которое ему оставил Христос. Путь к спасению, преображению своей природы человек по своему произволению не может прервать, остановиться и сказать себе и другим: «Довольно усилий, ибо я прекрасен; достаточно украшен достигнутым знанием и творческими способностями». Когда же это происходит, то насколько бы велико сияние в человеке образа Божьего не было, он немедленно утрачивает свою красоту. Прекрасное рождается только в результате усилий, обеспечивающих выход из наличного состояния в более совершенное.
Христианство с момента своего зарождения указало на запредельную для человеческих сил цель. Но запредельность идеала, с которым должен сообразовывать себя верующий, не обозначает того, что он не достижим. Он достижим! но только для того, кто непрерывно к нему устремляется. Тот, кто это делает, получает необходимые силы, проявляющиеся в виде добродетелей, способностей, талантов. Опираясь на эти дары, человек и становится способным создавать поистине прекрасное, чудесное, чем бы он ни занимался: выращивал хлеб, лечил больных, учил детей, пребывал в молитвенном подвиге, или создавал художественные произведения. Для христианина главное, что бы он понимал то, из какого источника черпает необходимые силы, что эти силы будут пребывать и преображать его жизнь до тех пор, пока он проявляет усилия, очищающие его сердце и ум от зла и лжи, посредством стремления к исполнению Божиих заповедей. Первые христиане точно знали, что произвольно получить или купить за деньги способность благо творить, совершать чудеса не возможно. Даже крещение, само по себе, мало, что значило, если человек искренне не каялся и находился «исполненным горькой желчи и в узах неправды». (Деян. 8,23).
В деяниях апостолов имеется рассказ о Симоне, который «волхвовал и изумлял народ Самарийский», но поверившему «Филиппу, благовествующему о Царствии Божием» и крестившемуся. Когда он увидел «что через возложение рук Апостольских подаётся Дух Святый, принёс деньги, говоря: дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святаго. Но Пётр сказал ему: серебро твоё да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги. Нет тебе в сем части и жребия, ибо сердце твоё неправо пред Богом». (Деян. 8, 9-24). Настоящий талант, опора на который позволяет воспринимать красоту, сотворять чудеса, - это всегда дар Бога, и если человек не стремиться следовать Его заповедям, то сила, которой он обладает, позволит создавать лишь то, что имеет видимость красоты. То, что пленяет своей прелестью, вводя в самообман его по поводу своих возможностей созидать истинные блага. На созданное в состоянии прелести опираться так же опасно, как на крепкий с виду фундамент, сложенный из негодного материала. Чувство прекрасного первых христиан непрерывно наполнялось благодатью, рождаемой в результате соединения сердец, душ отдельных членов общины в одно сердце, одну душу. Именно эта сила позволяла верующим претерпевать немыслимые испытания, которые проходили они в течении первых веков своей истории. Именно красота, гармония отношений, царивших в общине христиан, в Церкви выливалось в главное чувство человека – в любовь, которая позволяла совершенно искренне любить не только ближних, но и врагов, и грешников. Взгляд настоящего христианина видит в людях, вещах и явлениях природы самое ценное: то. что в них от Создателя. Отдельные части творения существует лишь постольку, поскольку имеют отношение к целому, соединяющему в себе мир видимый и невидимый. Сердце любящего видит небесную красоту каждого человека, насколько бы она не была искажена злом и грехом.
Христианство меньше всего можно обвинять в том, что оно отрывает верующих от реальной жизни. Напротив, запредельная цель, к которой должен стремиться христианин, прекрасна не сама по себе, а только тогда, когда он в практике своей повседневной жизни приближается к идеалу. Хотя идеал и недостижим, но он достигаем и пока человек стремится к нему, он, проявляя красоту своей природы, способен создавать прекрасное вокруг себя. Тем более, что главная цель, которую стремится достичь верующий - Царство Небесное, находится вовсе не вне его, и совсем не за пределами земной жизни. Оно, по словам Христа, внутри человека, в его душе и достигается силой уничтожающей в ней то, что обезображивает её, искажает её основание – образ Божий. От верующих ничего особенного и непосильного не требовалось для того, чтобы их жизнь была полноценной. Апостол Петр, обращаясь к жёнам, говорил: «Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной к р а с о т е кроткого и молчаливого духа… Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с жёнами, как с немощнейшим сосудом… Наконец будьте все единомысленны, сострадательны, братолюбивы, милосерды, дружелюбны, смиренномудры; не воздавайте злом за зло или ругательством за ругательство; напротив, благословляйте, зная, что вы к тому призваны, чтобы наследовать благословление. Ибо, кто любит жизнь и хочет видеть добрые дни, тот удерживай язык свой от зла и уста свои от лукавых речей; уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и стремись к нему, потому что очи Господа обращены к праведным и уши Его к молитве». (1 Петр. 3).
Представления о прекрасном у ранних христиан отличались от традиционного понимания красоты. Их современники ценили внешнюю красоту поступков и дел. Нельзя сказать о том, что люди, окружающие христиан не были набожны, не стремились всей своей душой служить Богу. Но почитали они красоту храмов рукотворных, предпочитая не углубляться в слова известных им священных текстов. Нельзя сказать, что христиане отрицали Бога, которому поклонялись современники и предки. Апостол Павел так объяснял Афинянам характер новой веры, порождающей иное по качеству и силе чувство прекрасного: «проходя и осматривая ваши святыни, я нашёл жертвенник, на котором написано: :неведомому Богу». Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам. Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворных храмах живёт и не требует служения рук человеческих, как бы имеющий в чём-либо нужду, Сам давая всему жизнь и дыхание и всё. От одной крови Он произвёл весь род человеческий для обитания по всему лицу земли, назначив предопределённые времена и пределы их обитанию, дабы они искали Бога…хотя, Он и недалеко от каждого из нас… Итак, мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ искусства и вымысла человеческого. Итак, оставляя времена неведения, Бог ныне повелевает людям всем повсюду покаяться…». (Деян. 17, 22-30).
Христианство не было энергией тотального отрицания прежних идеалов, напротив, оно возвращало людей к основам, к источнику жизни, к началу творения, причём, понимая, что этот путь можно пройти, только поднимаясь до Бога, Который при этом, всегда находится рядом. Христианство говорит людям, что самый прекрасный рукотворный храм, сооружённый на земле, ничто по сравнению с храмом, который скрывает в себе любой человек. Потому и начало христианства лежит в покаянии, ибо оно есть то, посредством чего узнаётся и уничтожается всё, что оставляет людей в обезображенном до неузнаваемости состоянии. Причём именно это состояние они воспринимали как естественное, потому и не стремились к преображению. Христос потому и пришёл в мир как Свет для того, чтобы во тьме падения в грех, человек увидел себя настоящего. Хотя Свет и ослепил множество людей, (потому они и попытались от Него избавиться), но вернул зрение, путь для начала ничтожной части народа, и, всё же, достаточной для проповеди спасения всех, и утверждения нового идеала жизни.
Раннее христианство пыталось преодолеть формально-рассудочное, утилитарное отношение к жизни и красоте не только иудейской, но и эллинистически-римской эстетики. А. Ф. Лосев даёт следующую характеристику римской религиозности: «…абстрактность и рационализм заставляли римлян давать мелочную регламентацию своей обрядности. Думали, что неимоверной детализацией и буквальностью исполнения в области обряда можно гарантировать себя от несчастий и страданий. Религия у римлян в этом смысле почти совпадала с государством. Жреческие и государственные должности ровно ничем не отличались одна от другой; они замещались одними и теми же людьми, независимо от их склонностей и убеждений. Настроение и душевное состояние вообще играли незначительную роль в этой религии. Надо было уметь выполнять форму культа, надо было знать какому богу, когда и как молиться, и – бог не мог не оказать помощи, он ю р и д и ч е с к и обязан был помогать… Молиться нельзя было по влечению сердца или своими словами. Молиться можно было только установленными формулами, сердечные излияния, да и сама мысль были совершенно не нужны и вредны. Бог обязан действовать, если соблюдены все правила молитвы, а если боги не действуют, то их можно подвергнуть экзекуции, как это случалось в то время, когда они не слушались молитв народа за Германика и народ поопрокидывал жертвенники и повыбрасывал статуи богов на улицы» (Э.-Р. Э. 37).
Переход к монотеизму, распространение в Римской империи христианства, был предопределён тем, что римляне всегда сопротивлялись представлению богов в виде индивидуальных существ: «их боги – это отдельные действия, как бы отдельные эпитеты какого- то абстрактного начала; и им легче добиться здесь единства, чем тем, у кого очень сильны и ярки индивидуальные образы божеств… Римляне чувствовали себя в религии, по мнению Зелинского, как-то вроде шопенгауэрского учения о мировой Воле: все божества были у них не столько субстанциями, сколько силами или актами воли, какими-то «объективациями мировой Воли». (39) . Распространение в недрах Римской империи христианства шло вполне естественным путём, ибо потребности, связанные с религиозным чувством людей удовлетворялись слабо. Граждане империи не находили положительных ответов на вопрос о глубинном смысле жизни, сложившееся представление о красоте угнетало, присущее человеческой душе, чувство прекрасного. Христианство было «обречено на успех» тем, что именно оно давало реальную свободу духу, закрепощённому практической логикой господствующего образа жизни. Новая вера привлекала людей именно возможностью обретения внутренней свободы, рождаемой свежим пониманием смысла любви. Ради сохранения ощущения подъёма над пошлостью обыденной жизни, ради сохранения обрётенного смысла бытия, люди, принимающие христианство и были готовы пожертвовать самой жизнью и жертвовали ею. Ибо понимали и чувствовали истинную красоту.
Распространение христианства среди народов Римской Империи было связано тем, что именно оно уничтожало границы между небесным и земным началом жизни. Человек во все времена чувствовал, что «хлебом единым», т.е. только плодами земными, насытиться невозможно. Ибо земное просит земного, а духовное жаждет духовного. Когда одна из естественных потребностей организма не удовлетворяется, то сколь бы не были разнообразны возможности насыщения всех прочих желаний, чувство неполноценности жизни будет непрерывно нарастать.
Ощущение красоты бытия, которое рождалось в душе, открывающей для себя Христа, явилось главной причиной распространения новой веры. Ибо тот, кто близко сталкивался с искренним последователем веры в Него, непосредственно на себе ощущал энергию преображения. Мировосприятие таких людей было освобождено от налёта корысти, самодовольства. Христианин просто есть, он не стремится доказать то, что он реален. Ощущение полноты бытия душа может получать, осуществляя не только материальную активность, но и духовную, то есть в процессе творчества. Именно в этом случае человек не нуждается в мерах, призванных заполнить пустоту, возникающую от недостатка в нем истинной любви, т.е. любви, освобождённой от похоти.
Отношения, складывающиеся в христианской общине, приносили её членам удовлетворение, но оно было только отчасти связано с возможностью удовлетворения своих материальных потребностей. Первые христиане, несомненно, испытывали восторг, рождаемый ощущением близости Бога. Ибо эта религия утверждала, что высшая цель жизни – достижение Царства Небесного, не за пределами их личных возможностей; что Господь – не судит, а любит. И исповедующие Его люди, также стремились по-настоящему любить всех. Ничто так не рационально, не логично, не утилитарно как Любовь. Бог христиан окружает своей благодатью всех, независимо от того положения, которое человек занимает. Христианство учит людей видеть истину, т.е. красоту во всём, с чем имеет дело. Могут возразить, что одной из высших добродетелей христианства является страх Божий. Разве можно жить достойно и счастливо в постоянном страхе? Разве можно назвать Бога – Любовью, если Он должен вызывать у исповедующих Его страх? Всё дело в том, что страх Господень, - это на самом деле страх любящего человека навредить своими поступками любимому.
Страх Божий, - это не моральная, не психологическая, не утилитарная категория, а эстетическая, ибо - это страх разрушить прекрасное. Потому, чтобы его избежать следует избавляться в себе от того, что может навредить жизни, уничтожить гармонию. Исповедание христианской веры даёт возможность обретения эстетического опыта, в котором, по словам Семёна Франка: «нам явственно открывается некая подлинная реальность, лежащая как бы позади чувственного содержания объективной действительности … В эстетическом опыте реальность… имеет одно из своих непререкаемо очевидных обнаружений. В нём мы не только внутри нас самих, в глубинах нашего уединённого «я», но и вне нас, в окружающем нас мире, как бы пробиваемся сквозь скорлупу объективной действительности и осязаем живое глубинное ядро бытия» (215, 216).
И действительно, раннее христианство характеризовалось тем, что «пробивалось сквозь скорлупу» иудейских, греческих и римских и прочих языческих традиций. Но оно не было направлено на уничтожение соответствующих культур, а, напротив, стремилось вернуть в них живой дух, открыть их действию благодати Божией, очистить их прекрасную основу от того, что обезобразило её до неузнаваемости. Христианство несло знание человечеству о том, что выстрадало право на новое знание, на спасение от зла и греха, наконец, на исцеление от смерти.
Для того, чтобы понять, почему энергии христианства смогли воздействовать на душу «римлянина», на душу народов, пребывающих в язычестве, надо иметь хотя бы общее представление об их «чувстве жизни и красоты». (Лосев). « Римское чувство жизни начинается с некоего инстинкта онтологического всемирного господства, коренящегося одинаково в глубине самого римского духа, и в последних изгибах вообще эллинистического сознания». Особую роль в деле формирования римского самосознания играло римское право, которое «превратило живые человеческие отношения в голое вычисление, в алгебру; и чтобы создать эту рационалистическую громаду, нужны были века пластического, то есть схематического, ощущения социальной жизни. Только всенародный опыт безличной социальности так рассудочно и такой беспощадной, свирепой, с такой нечеловеческой логикой мог воспроизвести живое общение личностей виде схем, в виде самоочевидных выводов, в образе математически точно решаемых алгебраических уравнений, в виде римской юриспруденции или римской военной науки, получивших значение вплоть до настоящего времени. Однако можно и не говорить о римском праве. Примат отвлечённого социального бытия мы чувствуем на каждом шагу римской истории…».
Но жизнь никогда не сосредотачивается на одном полюсе. В ней всегда одно пытается уравновеситься другим. Так и «римский абсолютизм, подчиняя личность безусловной формальной дисциплине, в то же время не только оставляет за нею значительную свободу внутреннего самоустроения, но даже требует известной чувственной пестроты во внутренней структуры духа. Римское право очень хорошо уживается с чувственной настроенностью субъекта, что потом, в католицизме, даёт удивительное объединение формально-юридических теорий спасения и оправдания с мистикой чувственных видений и переживаний у подвижников и святых». ( Лосев, 19). Предельная формализация социальной жизни, не могла позволить духу Рима исполнить миссию завоевания мира и управления им, которую он возложил на себя, без расширения границ внутренней свободы граждан. И эта свобода носила весьма ограниченный характер, римлянин, когда не исполнял свои гражданские функции искал то, что может принести удовлетворение духу вне религиозной практики, ибо она имела такой же формальный характер, как и социальная. Официальная религия не устремляла дух римского гражданина за пределы наличного бытия, от земного начала к небесному. «Римский идеал,- мы бы сказали пустой, - не обязательно в осудительном смысле, но, во всяком случае, в смысле отсутствия содержательно-личностных установок. Римская социальность – просторна, даже огромна, и в этом смысле она свободна… Но в этих социальных просторах – пусто, скучно…». (20)
Приземлённость духа своеобразно сказалась на чувстве красоты и любви, как силе, устремляющей человека к тому, что он считает прекрасным. Лосев утверждает, что римское чувство красоты торжественно, декоративно. Если идеал не устремляет человека за пределы наличного бытия, и все его интересы располагаются на горизонтальной плоскости жизни, если идеал служит оправданию традиционной социальной практики, то и сила любви не будет человека приподнимать к иным целям, нежели те, на которые указывает общество. Поэтому любовь неизбежно приобретёт черты похоти. И действительно: «Римские лирики рисуют в разных видах любовь, сводя её на сексуальный акт… Любовь у римских поэтов, как правило, порнографична. В значительной мере порнографична и вся римская поэзия. Это, конечно, «интимнее», «теплее», «человечнее» строгого классического идеала, как всегда думали пошляки и мещане всех времён и народов… В порнографии не интимность и теплота, а скорее какая-то жёстокость, какая-то духовная корявость. В ней всегда что-то дерёт против шерсти и всегда есть что-то разочаровывающее, что-то не выполнившее своих обещаний, пустое». (20).
«Рим печален, как и всё античное. Этот буйный, развратный, пресыщенный Рим – печален и внутренне тих. От него веет незаинтересованностью вечного, а может быть, и внутренним бессилием, духовной приговорённостью, какими–то печальными надеждами, не то бесплотными воспоминаниями. В красоте римского социального духа есть что-то беспорывное и бесполое. Это какой-то социальный гомосексуализм, точь-в-точь как в греческой скульптуре. Да это и есть античная социальная скульптура». (21).
Ощущение внутренней пустоты возникает неизбежно у человека, чьё внимание рассредоточено на феноменах внешней жизни. Но освоение материального мира, насколько бы успешно оно не происходило, не принесёт личности удовлетворения, если она не обращает внимания на своё духовное начало и не даёт пищи «сокровенного сердца человеку» (1Птр. 3,4). Христианство не могло не поразить язычников энергией своего стремления к «нетленной красоте кроткого и молчаливого духа». Апостол Пётр взывает к своим современникам словами, которые, как, оказалось, имеют непреходящее значение: «довольно, что вы в прошедшее время жизни поступали по воле языческой, предаваясь нечистотам, похотям (мужеложству, скотоложству, помыслам), пьянству, излишеству в пищи и питии и нелепому идолослужению; почему они и дивятся, что вы не участвуете с ними в том же распутстве, и злословят вас». (1 Пётр. 4,3-4).
Именно в первых христианских общинах люди смогли получать на самом деле положительные ответы на вопросы, которые многие старались не задавать себе. Но, от этого они не становились несущественными. Проблема смысла личной жизни стоит всегда. И если общество позволяет найти оправдание своим членам наихудших качеств, именно таковым является господствующее представление о смысле жизни и красоте в языческом мире, то этот мир обречён на гибель. Внешняя мощь такого общества вводит людей в заблуждение, погружает их души во мрак чувственности, похоти, страстей, увлекающих к поиску средств угашения непрерывно растущего чувства телесного голода. К нему отнесём и не утоляемое стремление к богатству, славе, власти. Язычник не понимает, что с ним происходит, ибо, чем шире возможности обретения искомых благ в мире, тем сильнее их жажда, нередко сопровождающаяся страхом потерять всё. И тут они слышат слова Христа об ином смысле жизни, об иной красоте мира, о том, что «не хлебом единым жив человек». Его Апостолы обращаются к людям: «… мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в тёмном месте, доколе не начнёт рассветать день, и не взойдёт утренняя звезда в сердцах ваших…». (2. Петра 1, 19-21).
Христианство показывает людям, что истинная красота, на поиски которой они тратят бездарно время своей жизни, сокрыта внутри их души. И пока в их душе не будет зажжён светильник истины, она будет напоминать великолепно украшенный дворец, погружённый во тьму. Потому и бежит из этой «телесной храмины» (2.Пётр, 1,13) дух, ищущий счастье, в мир внешний, ибо пугается темноты. Христианство предупреждает человека об ответственности за то, что происходит с ним, ибо на самом деле ему непрерывно даются указания на возможность перемены своей судьбы. Для этого следует лишь дать загореться внутри себя искре Божией, дать ей возможность соединиться со Светом, пронизывающим изнутри всё творение. Христос указал людям на прямой путь жизни. Про тех, кто не желает встать на него говорится: «Они, как бессловесные животные, водимые природою, рождённые на уловление и истребление, злословя то, чего не понимают, в растлении своём истребятся… Это безводные источники, облака и мглы, гонимые бурею: им приготовлен мрак вечной тьмы. Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении. Обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо кто кем побеждён, тот тому и раб». (2. Петр, 12-22).
Христианство, говоря о том, что старый мир, поражённый похотью и гордыней, извратившими чувство «жизни и красоты» неизбежно погибнет, никому не закрывает пути к спасению. Человеку для этого следует, прежде всего, понять то, что именно в глубинах его собственной души скрывается ослепительная красота образа Божьего; что ему на самом деле ничего, кроме его же своеволия, не мешает эту красоту проявлять. Именно потому Господь, несмотря на продолжающееся обезображивание нами своей души и лица земли, «долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» и были готовы к тому, что этот мир рухнет, но исполнится ожидание «нового неба и новой земли, на которых обитает правда». (2 Пётр. 3, 9-13).
Меньше всего следует предполагать, что энергии раннего христианства прекратили своё действие после того, как рухнула Римская империя. Дух Рима не куда не делся. Язычество не только преодолено, но в последнее время сила его воздействия на людей и народы только возрастает. Означает ли то, что культура, социальная жизнь, внешний мир не преобразились под воздействием учения Христа, поражение христианства? Кто так думает, тот в своём мироощущении не вышел за границы язычества, и не понял суть христианства. Господь, обращаясь ко всем, обращается лично к каждому человеку. Открывая ему, во всей красоте, свет истины, Он показывает, что в окружающем мире ничего не может воспрепятствовать его преображению, непрерывному совершенствованию, утверждению красоты, а уже энергии, рождаемые при этом в душе, позволят и окружающим людям глубже почувствовать необходимость перемен с собственной жизни. Христос – не революционер. Он не призывает к свержению государственного строя и неподчинению властям. Но Он говорит о том, что если кто лично не увидит в себе то, что оставляет его во власти зла и греха и не постарается от этого очиститься покаянием, то ему никто не поможет. И жизнь его уже на земле будет непрерывным снисхождением в ад, ибо душа, стремясь к обладанию преимущественно тленными ценностями, неизбежно будет сама истлевать, губя при этом и тело.
«Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир». (Ио.,1. 9-13). Так сказано о Христе. Христос – Это Свет, присутствующей в каждой душе. Это Свет, позволяющий видеть истинную красоту мира. Он непрерывно устремляется в души людей, но не каждый позволяет Ему осветить внутреннее пространство своей жизни. Когда в доме не наводится порядок и красота, виноват в этом хозяин. Тем более, если душа человека остаётся закрытой от Света, способного проявить его истинную красоту, виноват в этом только он. Нельзя найти оправдания тому, кому была возвещена истина, если он поступает против неё. Задача Апостолов, их учеников и учеников их учеников… состояла и состоит не в разрушении несправедливого социального строя, а в распространения знания, в свете которого человек мог бы разрушить внутри себя крепостные стены, отделяющие его от Истины, Света, Красоты. Знания о том, что нет оправдания людям, остающимся в недостойном положении рабов, которых непрерывно истязают похоть и гордыня.
Каждая культура имеет свои особенности. У христианства не было задачи лишить человечество его многоцветия. Напротив, оно с самого начала указывало на неповторимость каждого отдельного человека в совершенном мировом организме, глава которого «Христос, из Которого всё тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляемых связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви». (Ефф., 4.15-16). Христианская Церковь есть светильник, свет которого не проникает во все уголки общества, в сердце каждого человека только потому, что это зависит от людей. Проблема в личной воле человека. Пока он не сделает выбор, будет оставаться в положении, в котором находится. Христос указывает, что человек может стать совершеннее, как врач указывает больному, что он в состоянии выздороветь. Но если больной ему не верит и не следует его указаниям, то разве болезнь не будет расширять свою власть над ним?
Учение Христа, в первую очередь, обращено к конкретному человеку. Если он становится членом Его Церкви, то сам оказывается светильником, несущим свет окружающим его людям. Общество, в котором действовали ранние христианские общины, просветлялось изнутри светом, исходящим из душ верующих. При этом особенности культуры сохранялись. Потому и свет Христовых истин, преломляясь через призму господствующих представлений о жизни и красоте, породил столь разнообразные формы исповедования христианской веры. Христианство не разрушило истинных основ ни одной культуры. Оно только указывало грязь, искажающую естественную красоту человека и творения. Именно поэтому особенности духа Рима так ярко проявились в Католицизме, духа древней Эллады – в Православии. Но как культура Древней Греции предшествовала культуре Рима, так и Православие – это почва, в которой находятся корни всех направлений христианского вероисповедования.